Встречи после смерти

Месье Антуан продолжил свой рассказ: – В январе следующего, 1784 года милейший художник, точнее, милейший человек, а художник он был не особенный... Жан-Батист Готье-Даготи по заказу князя Карла Гессен-Кассельского написал портрет графа Сен-Жермена. Тем не менее порт­рет вышел отменный. Князю Карлу портрет на­столько понравился, что он заказал копию для своего брата, большого почитателя Сен-Жермена. Это тот самый портрет, который вы видите сейчас на стене.

Разглядывая портрет, князь спросил: «Сколько вам лет, граф?»

Сен-Жермен, прежде странно избегавший от­вечать на этот вопрос, впервые ответил: «Мне ми­нуло 88 лет. Я сообщаю вам об этом, Ваше Высоче­ство, ибо в нынешнем, 1784 году я умру». Князь Карл был изумлен, потому что граф выглядел лет па сорок с небольшим, никак не более. Но к словам о смерти, зная способности графа, отнесся серьезно.

Так оно и случилось. Осталась лаконичная за­пись, сделанная в церковной книге маленького го­родка Эккенферда. Я нашел ее в городском архиве: «27 февраля 1784 года скончался граф Сен-Жермен». Принц Карл в своих «Воспоминаниях о моем времени» подтверждает эту дату. Но, как вы навер­няка слышали, история на этом не закончилась.

В 1788 году, как сообщает в мемуарах все та же графиня д'Адемар, ее родственник маркиз Шалон встретил графа Сен-Жермена... в Венеции! Граф преспокойно сидел за столиком знаменитого кафе на площади Сан-Марко... Они долго беседовали. Сен-Жермен совершенно не изменился, только был вызывающе бледен среди опаленных южным солн­цем смуглых горожан. В том же году Антуанетта в своем дворце в Трианоне нашла на столике в гости­ной письмо от неизвестного лица. Когда королева показала письмо фрейлине графине д'Адемар, та тотчас узнала почерк Сен-Жермена! В письме, на­писанном белыми стихами (Сен-Жермен обожал этот жанр), говорилось:

Оно уже на пороге, Беспощадное Время,

Когда с обезумевшей Францией

Случатся беды

И ваша несчастная страна

Станет дантовым адом.

Безумие будет править людьми.

Я вижу победу царства крови,

Я вижу монстров, провозглашенных новыми богами,

И отрубленные головы ваших друзей на пиках.

Я вижу, как острое железо обрушилось на короны!

Чего так желал несчастным Бурбонам

Человек без Лица,

Человек в бархатной маске.

Перепуганная Антуанетта тотчас отнесла письмо Людовику, но король только пожал плечами и рассмеялся:

– Я слышал, что граф умер. Я не знал, что мертвецы пишут письма, да еще в стихах.

Антуанетта опять спросила его о Железной Маске, и король рассказал. Оказывается, помня лю­бопытство Антуанетты, он еще раз заговорил с де­дом о странном узнике. Людовик XV, как и прежде, рассердился и промолчал, но через пару дней вдруг рассказал сам. Он повторил, что узник не представ­лял особого интереса. Действительно, он был обя­зан носить маску. Под маской скрывали похищен­ного знатного итальянского вельможу, который слишком много знал и слишком много болтал. Кроме того, он бессовестно обманул великого ко­роля (Людовика XIV). В заключение он еще раз по­просил внука не тревожить его более разговорами об этой злосчастной и ничего не значившей пер­соне. Но для Антуанетты осталось непонятным: если узник ничего не значил, зачем было скрывать его лицо?

«И вот вы дождались страшных дней»

В 1789 году в стране уже началась революция. Пала Бастилия, и Людовик написал в тот день в дневнике знаменитое: «Ничего», над этой записью будут много издеваться. На самом деле Людовик был страстный охотник и в дневнике всегда отмечал результаты охоты. «Ничего» – он написал о результатах охоты в те дни. Именно в тот яростно жаркий июльский день Антуанетта получила... письмо от покойного графа. «Мадам!.. И вот Вы дождались страшных дней, о которых я Вам писал. О том, чтобы уклониться от зла, теперь не может быть и речи. Молитесь, и, может быть, Всевышний помилует Вашу семью...» На этом письмо обрыва­лось. Подобное письмо получила и графиня д'Аде­мар. В конце письма к графине покойник... при­глашал ее на встречу! Они встретились в церкви Святого Роха. На вопрос графини о его кончине Сен-Жермен промолчал. Потом сказал: «Я, как ви­дите, живу. Но королева и король обречены на смерть. Монархию сменит республика, республику сменит империя».

Все последующие годы графиня д'Адемар пи­сала мемуары. Кусок текста был вынут ею из руко­писи и скреплен золотой булавкой. Видно, гра­финя захотела обратить особое внимание на этот текст, написанный характерными ровными, удли­ненными буквами. Она пишет: «В эти годы я не­сколько раз виделась с графом де Сен-Жерменом. Наши встречи были всегда неожиданными. По­следний раз граф появился 10 августа, в день конца нашей великой монархии, – в самый страшный день штурма Тюильри. Даст Бог, мы снова уви­димся! Я всегда жду его визита». – Месье Антуан замолчал. Некоторое время он сидел, будто ожидая чего-то... Потом тяжелые веки закрыли глаза, и он заговорил хрипло, мучительно:

– Десятое августа... Сейчас пять утра... Стотысячная толпа... Люди бегут ко дворцу... Какой не­возможно жаркий день! Багровое солнце. За ре­шеткой Тюильри швейцарские гвардейцы... добро­вольцы-аристократы... национальные гвардейцы... Окружают кольцом дворец... Готовятся отбить атаку...

Но король! Он не верит в удачу. Король ре­шился сдаться... Отдать себя и семью под защиту своих врагов – Национального собрания. Сда­ваться – недалеко. Национальное собрание засе­дает здесь же, совсем рядом с дворцом, в том же в саду Тюильри... – Глухой голос месье Антуана ста­новится еле слышным. Теперь я... увидел!

...Руки на решетке... Тысячи рук мерно раскачи­вают ограду сада Тюильри... В саду люди со шпа­гами и пистолетами... Как много их – в красных ярких куртках, с ружьями... образовали коридор.

– Это дворяне и швейцарцы, – шепчет голос месье Антуана.

Я вижу их спины, промокшие от пота... Жи­вой коридор тянется от дворца через весь сад Тю­ильри... поднимается по ступенькам на пандус... Здесь среди деревьев прячется зал для игры в мяч... Когда-то там развлекались король и при­дворные... Сейчас здесь заседает Национальное собрание.

По этому живому коридору движется процес­сия... Впереди толстый человек... Король!.. За его руку держится, то подпрыгивая, то вырываясь, мальчик-дофин... Опавшие листья собраны садов­никами в кучи. Вот мальчик, смеясь вырвался из отцовской руки и шаловливо, ударом ножки разорил кучку... За мужем и сыном, в белом платье, пе­рехваченном высоким поясом, в шляпе с перьями, грациозно, будто танцуя, идет Антуанетта под руку с молодой красавицей...

Голос месье Антуана, но совсем странный, ис­каженный, будто в гулкой пустоте шептал:

– Герцогиня Ламбаль... Она любимая подруга Антуанетты... Чуть сзади... бледная молодая жен­щина. Она держит за руку испуганную девочку. Елизавета, сестра короля... дочь короля, – шептал голос. – Сейчас они разговаривают... Вы не слы­шите... но слышу я... Король: «В этом году удиви­тельно рано падают листья... Когда мы вернемся во дворец, надо непременно сделать замечание са­довникам».

И в ответ кто-то сзади, не вижу кто:

– Вы никогда туда не вернетесь. Молитесь, Ваше Величество...

Обрушилась решетка сада Тюильри.

Я вижу: толпа... хлынула в сад. Окружила иду­щих... Швейцарцы, дворяне отталкивают напи­рающих... Толпа теснит живой коридор, сжимает. Раскрытые рты кричат, но я не слышу... Руки тя­нутся через плечи защитников... Испуганное маль­чишечье лицо дофина... Семья уже у лестницы, ве­дущей на террасу... Там, наверху, – вход в зал. Но на ступенях лестницы вопящие женщины разма­хивают кулаками... Над их головами, совсем рядом с Антуанеттой... качается на пике... голова швей­царского гвардейца... Сверху, сквозь толпу, по лест­нице навстречу королевской семье спускаются, пробиваются... вышедшие встречать депутаты...

Испуганные глаза Антуанетты... Женская рука со­рвала ее косынку... Руки тянутся к ней, пытаются вырвать ее из группы... Депутаты расталкивают толпу... Толпа остервенела, напирает... Швей­царцы... Какие-то два-три шага до спасительных дверей. Швейцарский гвардеец поднял ребенка над толпой, врывается с ним в вестибюль... За ним – королева, король... Вся группа протискива­ется в вестибюль Национального собрания... Толпа пытается ворваться следом. Один из дворян отражает натиск, пронзил шпагой нападавшего... Тотчас хватили топором по голове... Упал у входа... Захлопнулись двери Национального собрания... За порогом остались те, кто защищал Семью. Стоят с обнаженными шпагами. Теперь у толпы появилось дело... Убивают топорами... Под общий беззвучный гогот... будто выключен звук – одни разинутые рты... Рубят трупы. Как рубят туши на рынке... руки, ноги... Четвертовали, как когда-то беднягу Дамьена... Какой-то весельчак-гигант... придумал игру: швыряет ноги, руки в толпу... Го­ловы на пиках взлетают ввысь...

Виден дым... бегущие по площади люди... Долж­но быть, грохот пушек и рев сотни тысяч глоток... но я ничего не слышу, только чей-то шепот:

– Началось! Штурм дворца Тюильри.

Я вижу разгромленный дворец... Я лечу над за­лами дворца. Сломанная мебель вперемешку с тру­пами... выбитые окна... разбитые зеркала... Трупы повсюду... Я достиг ее спальни... Вещи разбросаны по комнате – чулки, подвязки, платки, сорочка. И груда женских туфелек. «Платья украли, – шепчет голос. – Поосторожней, не наступите!» – Я чуть было не наступил на ожерелье, валявшееся на полу, – жемчуг Анны Австрийской... – «Она оста­вила его для будущих королев Франции», – слы­шался шепот. И чья-то рука в камзоле торопливо схватила жемчуг.

И опять услышал шепот:

– Какой день! Восьмисотлетняя монархия ис­чезла в несколько часов, 33-й король Франции низ­ложен, и королевскую семью поместили в башню дворца Тампль... В этом дворце когда-то играл ма­ленький Моцарт. Незадолго в Вене его увидела оча­ровательная маленькая эрцгерцогиня Антуанетта... Она так понравилась мальчику, что Моцарт предло­жил ей руку и сердце... Как потешались придворные: нищий маленький музыкант, предложивший руку наследнице властителей Римской империи. Но, прими его предложение, была бы живой, – все шеп­тал голос. – Солнце зашло... гигантский багровый шар, обещая такую же завтрашнюю жару, пал за го­ризонт. Люди, свершившие революцию, сейчас рас­ходятся по домам. Народ напился кровью досыта. Никто тогда не знал, что революцию кровью не на­сытишь... Она вечно жаждет – убивать. Своих вра­гов и своих детей! И он наступил, день 10 сентября. День новой крови, день радостного побоища, го­лодного до смертей, свободного от узды народа. Те­перь вы научились... вы поймали... Вы видите!

Я увидел огромные ворота. У ворот – горка из трупов... Здоровенный парень взгромоздился на эту горку мертвецов, очищает карманы убитых, снимает перстни с пальцев... и кровь сочится из-под его сапог... течет по булыжнику.

«Это вход в тюрьму Ла Форс!.. Толпа поджи­дает... тех, кого помилует правосудие», – шептал голос.

Огромная толпа сгрудилась у входа... Из ворот тюрьмы выходит на улицу она... Боже мой – та са­мая красавица принцесса Ламбаль. Общий рев. То­пор летит ей в голову.

Упала, набросились. Вмиг раздели... Кто-то за­слонил спиной. Насилует умирающую... Пьяное, изуродованное шрамом лицо... Харя. Под ним – неподвижное лицо принцессы... Теперь насилуют умершую...

Игра с трупом принцессы продолжается. Двое держат ее голое тело, третий прибивает гвоздями руки к доске... Подняли распятое, голое тело... Что-то обсуждают! Деловито отрубили голову.

Голова лежит на булыжнике мостовой. Выре­зают сердце... Не забыли о желанном органе, выру­били его вместе с куском окровавленной сорочки... Несут!.. Остановились по пути у какого-то дома... Навстречу выходит некто в белом фартуке, с щип­цами в руке... Распахнутые в безмолвном хохоте рты... Он завивает локоны на голове, обрызганной кровью и грязью...

И я смотрю, боясь потерять сознание... А они уже принесли свои пики... И на пики накалывают мертвую голову с безумными развевающимися ло­конами, кровоточащее сердце и кусок женской плоти вместе с сорочкой.

Бегущие картинки стремительны. Антуанетта в Тампле в кружевном чепчике, в коричневом пла­тье с белым воротничком.

Вопли за окном – чего-то требуют. Кто-то то­ропливо закрывает ставни... Внизу у входа в башню вывешивают трехцветную ленточку.

И как волки не могут пройти за флажки, толпа с пиками останавливается, топчется перед трех­цветной ленточкой – цветами революции...

Трое с пиками лезут на крышу дома напротив башни Тамиля. Голова принцессы, измазанная кро­вью, с завитыми локонами, сердце и кровавая со­рочка с куском плоти пляшут на пиках против окон.

В башне перед закрытыми ставнями Антуа­нетта лишилась чувств...

И опять шепот... «Свершилось! Проклятие уз­ника в маске!.. Гильотина и сошедший с ума народ ждут Бурбонов».

Я видел... Все пространство так хорошо зна­комой мне площади Конкорд – безмолвно ревущие человеческие глотки... Счастливые, радостные лица. Король стоит на эшафоте – толстый, с вы­падающим животом, в нижней рубашке, этакий добрый буржуа перед сном... Неуклюже укладыва­ется на доску... Лежит... толстый, живот висит по обе стороны доски, и... Сверху с грохотом поле­тел... топор. Удар... Глухой стук. Голова короля в корзине. Ревет толпа. Палач, пританцовывая, об­носит эшафот королевской головой. Руки с платками тянутся к эшафоту... Он кропит их королев­ской кровью...

Узкая улица Сент-Оноре, такая знакомая, запол­нена народом... Громыхает телега... Антуанетта со связанными руками... сидит на высоком стуле в гряз­ной телеге... Качается вместе с телегой от неров­ностей булыжника... Жандармы на конях с обеих сторон... Телега пробирается в густой толпе... Руки тянутся – тащить ее со стула... Озверевшие лица.. Плюют ей в лицо... Я хочу ее рассмотреть, запом­нить... Не успеваю – проехала телега... Художник спиной ко мне сидит у входа в кафе за столиком... торопливо набрасывает с натуры. Я вижу из-за спины его рисунок. На рисунке в белом платье, бе­лом чепце с черной траурной лентой – старая не­красивая женщина. Боже мой, Антуанетта! С пря­мой спиной, узким носом, выпяченной губой и надменным лицом повелительницы...

Та же площадь, так же до краев заполненная толпой... Такие же счастливые, радостные лица в безмолвном вопле... Палач выставил руку с ее го­ловой... Он держит ее за остатки стриженых жал­ких седых волос... Капает кровь... Тянутся руки с платками... И тогда голова... открывает глаза! Ужас на лицах, закрылись безмолвно вопящие рты. Ла­зоревые глаза недвижно глядят на толпу.

Я очнулся. Месье Антуан сказал:

– Это посмертное сокращение мышц... Такое бывает, правда редко. Несчастная королева. Счаст­ливая королева. Что такое Антуанетта без гиль­отины?.. Жалкая кокетка на троне... Но зато с гильотиной... Есть список самых популярных в мире французов. Ненавистная «австриячка» идет на вто­ром месте – вслед за корсиканцем Наполеоном... О человечество!..

Я ничего не ответил. Я был ТАМ?!

– Жаль... – сказал месье Антуан, – но более се­годня не смогу вас побаловать путешествием ТУДА... Я истощен... (Значит, все-таки он?! Благодаря ему?)

Месье Антуан усмехнулся.

– На сегодня довольно, – сказал он. – Закан­чивая, мы простимся с Сен-Жерменом. Последний его визит к графине д'Адемар состоялся 12 мая 1821 года. Через 35 лет после официальной смерти графа ушла от нас и графиня, с ней случился.удар, отнялась речь. В этот самый момент слуга и внес букет. На роскошном букете красных роз была над­пись на черной траурной ленте: «Графине д'Адемар от графа Сен-Жермена. Удачного вам путешествия домой».

Графиня д'Адемар «отправилась домой» в тот же вечер. Она умерла удачно, во сне.

До самого конца XVIII века имя графа перио­дически встречается среди участников крупных масонских конгрессов. Его имя можно увидеть в списке присутствовавших в Париже на Великом конгрессе 1785 года. Он числится среди членов Ложи Общественного Согласия святого Иоанна Экосского с 1775 по 1789 годы. Уже в XIX веке граф руководит канониками Святого Гроба Гос­подня и благодетельными Рыцарями Святого Града... Очень интересна запись некоего Франца Гюснера. Он будто бы встретил графа... в 1843 году!

И тот будто бы ему сказал: «Мне еще придется по­быть здесь какое-то время... Но в самом конце ва­шего века я вернусь в Гималаи. Я должен отдохнуть там от человеческих мерзостей и крови. Но по­явлюсь здесь у вас через 88 лет». И действительно, осталось описание заседания Ложи Великого Вос­тока в 1899 году. Заседание проходило в полночь в подвале лютеранской церкви. Стены были заве­шены красными и белыми холстами с традицион­ными масонскими знаками – циркуль, угольник и молоток. На возвышении стоял стол, за которым сидел председатель. Зал был полон, когда по­явился... граф Сен-Жермен! Все взгляды устреми­лись на графа. На его груди был знак Ложи Вели­кого Востока. Граф молча простоял у стены все заседание. Он покинул подвал только по оконча­нии, на рассвете, обняв на прощанье каждого из присутствовавших членов ордена. Более графа ни­кто никогда не видел. Ваша знаменитая Блаватская, как и мадам Елена Рерих, весьма почитала графа. Блаватская написала: «Как обошлись запад­ные писатели с этим великим человеком, этим уче­ником индийских и египетских иерофантов и зна­током тайной мудрости Востока – позор для всего человечества!»

– А что думаете вы сами, месье Антуан? – спро­сил я. Надо было видеть его насмешливую улыбку.

– Я думаю, что граф Сен-Жермен имел отноше­ние к некоему секретному братству. В учение этого братства входят такие заманчивые понятия, как эволюция духовной природы человека, реинкарнация и Божественная Вездесущая Сила... Не все термины, которые я употребил, для вас понятны, но вы го­товы им поверить. Точнее, жаждете поверить. – Он замолчал, посмотрел на меня и вдруг расхохо­тался: – Люди не могут без сверхъестественного... Господь определил нам краткий век, и люди всё ищут любую тропку в бессмертие. Не понимая, ка­кая это была бы мучительная тоска. Наблюдать одну и ту же пьесу, которую из века в век разыгры­вает человечество, и не иметь возможности пере­стать в ней играть... Вы вправду поверили, что пу­тешествовали в прошлое? – Он хохотнул. – Разочарую вас... Это всего лишь самый обычный гипноз.

Разоблачение фокуса: приказы другого

Думаю, я посмотрел на него изумленно. А он, продолжая насмешливо улыбаться, говорил:

– Запомните, реальный мир куда фантастич­нее любых человеческих выдумок. Но он очень опасен. К примеру, вы ежедневно рискуете подчи­ниться приказам другого, даже не сознавая этого. И многие подчиняются, даже не ведая об этом. Причем этот другой может быть куда менее силь­ный духом, но зато... Зато овладевший гипнозом. Я говорю не об обычном гипнотизере, который по вашей просьбе погрузит вас в сон, и пообещает во сне победить ваши фобии и болезни. Куда страш­нее встретиться с человеком, который сумеет гипнотизировать наяву, то есть передавать приказы из мозга в мозг. Те, о которых вы ничего не знаете. Для этого ему достаточно суметь проникнуть в наше подсознание. Вход в подсознание человека бдительно охраняется сознанием. Сознание я срав­нил бы с заботливой матерью, которая охраняет подсознание. Подсознание – это ребенок, довер­чиво верящий всему, что ему внушают. Цель гип­нотизера и состоит в том, чтобы отключить ваше сознание и вступить в контакт с подсознанием – с этим доверчивым дитятей. Самый легкий путь от­ключения сознания, которым владеют обычные гипнотизеры, – это погрузить вас в сон. Куда труд­нее то, чем в совершенстве владел граф Сен-Жер­мен и владеет ваш покорный слуга, – внушение наяву. Для этого разработан целый ряд техник. К примеру, надо сначала заставить вас расслабиться, затем при помощи многих физических действий, подстроившись к вашей позе, к вашему дыханию начать снимать с вас защитный панцирь, то есть постепенно отключать сознание... Граф Сен-Жер­мен смеялся над всеми этими предварительными «штучками», как он их называл. Он умел отключать сознание мгновенно при помощи одного взгляда – глаза в глаза... И этим же владеет ваш покорный слуга. И, глядя в ваши глаза, я заставлял ваше подсознание конструировать путешествие в прошлое. Вы сами создавали его из того, о чем вы когда-то читали, видели на картинах, о чем думали. Вы отправлялись в прошлое, созданное вашим же подсознанием. Вы всего лишь видели нами же созданную картинку.

– Но я чувствовал запахи... ужасный запах пота от платьев королевской семьи, когда они проди­рались сквозь толпу...

– И об этом вы тоже, видимо, когда-то где-то читали... – Он засмеялся и позвонил в колоколь­чик. Вошел все тот же молодой слуга. – Уберите все это, – он показал на шкатулку. – Здесь тесно от людей, о которых мы говорили и которые до сих пор толпятся в этой комнате.

Молодой человек молча собрал разбросанные вещи и удалился.

– И он был здесь тоже? – спросил я.

– Нет, графа Сен-Жермена среди них не было. Возможно, потому, что он не имеет отношения к навсегда ушедшим.

Именно в этот момент я почему-то вспомнил фразу: «И вновь появлюсь здесь через 88 лет». Я похолодел – на календаре был май 19 88 года! Он, как всегда, прочел мои мысли и засмеялся:

– Это жалкое совпадение, не более. А то, что я читаю ваши мысли... Уменье читать чужие мысли – вещь нередкая. Этим заурядным даром обладали многие. В том числе ваш Сталин, Напо­леон... и, конечно, граф Сен-Жермен. И для моей профессии дар этот весьма желателен. Боже мой, я забыл представиться. Я в некотором роде следо­ватель... но по очень особым делам. – И он гаерски поклонился.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ЖЕЛЕЗНАЯ МАСКА: РАССЛЕДОВАНИЕ НАЧИНАЕТСЯ