Общий обзор типов Джордана

Продолжая в хронологическом порядке обзор предварительных работ поинтересующему нас вопросу о психологических типах, я обращаюсь в настоящейглаве к небольшому, несколько странному научному труду, с которым яознакомился благодаря моей уважаемой лондонской сотруднице, докторуКонстанции Лонг; я говорю о книге Фюрно Джордана "Характер с точки зрениятела и генеалогии человека". /42/ В своей небольшой книге (всего 126 страниц) Джордан описывает, всущности, два характерологических типа; определение их интересует нас вомногих отношениях, хотя - замечу с самого начала - автор, в сущности говоря,имеет в виду наши типы лишь отчасти, выдвигая зато точку зрения интуитивногои ощущающего типов и смешивая их с первыми. Но предоставим сначала словосамому автору и приведем его вступительное определение. На странице 5 онговорит: "Существуют два характера, фундаментально отличных друг от друга,два ясно выраженных типа характеров (с третьим, промежуточным): у одноготипа тенденция к активности сильна, а тенденция к рефлексии слаба: у другогоже склонность к рефлексии преобладает, тогда как влечение к деятельностиоказывается более слабым. Между этими двумя крайностями существуетбесчисленное множество ступеней. Однако достаточно будет показать еще один,третий тип, у которого способность к рефлексии и способность к действиюнаходятся более или менее в равновесии. К тому же среднему классу можноотнести и те характеры, у которых имеется склонность к эксцентричности, илиже такие, у которых преобладают иные, быть может ненормальные, тенденции, впротивоположность эмоциональным или не-эмоциональным процессам". Из этого определения с очевидностью вытекает, что Джорданпротивопоставляет рефлексии или мышлению деятельность или активность. Вполнепонятно, что наблюдатель, не слишком глубоко исследующий природу человека,прежде всего обращает внимание на противоположность между рефлективнымсуществом и существом деятельным и что он бывает склонен определитьподмеченную противоположность именно с такой точки зрения. Однако ужепростое соображение о том, что действующее существо вовсе не всегда исходитиз одних импульсов, а может отправляться и от мышления, - обнаруживаетнеобходимость несколько углубить это определение. Джордан и сам приходит ктакому заключению и на странице 6 вводит в свое исследование новый элемент,имеющий для нас особенно большую ценность, а именно элемент чувствования. Всамом деле, он констатирует, что активный тип менее страстен, тогда какрефлективный темперамент отличается страстностью. Поэтому Джордан называетсвои типы: "менее страстным" ("the less impassioned") и "более страстным"("the more impassioned"). И таким образом, тот элемент, который он впредварительном определении обошел молчанием, он превращает впоследствии впостоянный термин. Однако, что отличает его понимание от нашего, это тообстоятельство, что он всегда изображает "менее страстный" тип как в то жевремя "активный", а другой как "неактивный". Такое смешение я считаю неудачным, ибо существуют чрезвычайно страстныеи глубокие натуры, которые вместе с тем очень энергичны и деятельны; ибывают, наоборот, не слишком страстные, поверхностные натуры, совершенно неотличающиеся не только активностью, но даже и низшей формой деятельности -деловитостью. Я считаю, что его, в общем, ценное построение значительновыиграло бы в смысле ясности, если бы он совершенно оставил в стороне идеюактивности и пассивности как совершенно особую точку зрения, хотя эта идеясама по себе является характерологически значительной. Из дальнейшего изложения выяснится, что, говоря о типе "lessimpassioned and more active", Джордан разумеет экстравертного человека, аописывая тип "more impassioned and less active", он имеет в виду человекаинтровертного. Оба могут быть деятельными и недеятельными, не изменяя приэтом своего типа; поэтому я считаю, что момент активности, в качествеглавной характеризующей черты, следовало бы отбросить; однако в качествечерты второстепенного значения этот момент все же играет роль постольку,поскольку экстравертный человек, верный своим особенностям, являетсяобыкновенно гораздо более подвижным, живым и деятельным, нежелиинтровертный. Но это свойство безусловно зависит от той фазы, в которойиндивид находится в данный момент по отношению к внешнему миру. Интроверт вэкстравертной фазе является активным, тогда как экстраверт в интровертнойфазе оказывается пассивным. Сама активность, как основная черта характера,может быть иногда интровертированной, то есть она всецело обращаетсявовнутрь и развивает живую деятельность мысли или чувства, тогда как наружноцарит глубокое спокойствие; иногда же активность может становитьсяэкстравертированной, причем наружно она проявляется в подвижных и живыхдействиях, тогда как за этим кроется твердая, неподвижная мысль или такое жечувство. Прежде чем вникнуть глубже в изложение Джордана, я должен, длявыяснения понятий, выделить еще одно обстоятельство, ибо если оставить егобез внимания, то оно может породить путаницу. Уже в самом начале я указал нато, что в прежних моих работах я отождествлял интровертный тип смыслительным типом, а экстравертный - с чувствующим. Лишь позднее, как я ужесказал, мне стало ясно, что интроверсию и экстраверсию, как общие и основныеустановки, следует отличать от функциональных типов. Эти две установкираспознаются легче всего, тогда как для различения функциональных типовнеобходим уже обширный опыт. Иногда бывает чрезвычайно трудно выяснить,какая функция имеет первенствующее значение. Соблазнительно действует на насто, что интроверт естественно производит впечатление рефлектирующего иразмышляющего человека - и притом вследствие своей абстрагирующей установки.Поэтому легко возникает склонность к предположению, что у него преобладаетмышление. Экстраверт же, наоборот, естественно обнаруживает множествонепосредственных реакций, которые заставляют предположить, что у негопреобладает элемент чувства. Однако такие предположения обманчивы, потомучто экстраверт легко может оказаться мыслительным типом, а интроверт -чувствующим типом. Джордан описывает в общих чертах только интровертный иэкстравертный типы. Там же, где он вдается в подробности, его описаниестановится малопонятным, потому что он смешивает черты различныхфункциональных типов, не различенные вследствие недостаточной разработкиматериала. Однако образ интровертной и экстравертной установок выявляется вобщих чертах с несомненной ясностью, так что сущность обеих основныхустановок становится вполне очевидной. Характеристика типов с точки зрения аффективности - вот то, что кажетсямне значительным в сочинении Джордана. Ведь мы уже видели, что"рефлективная", размышляющая природа интроверта компенсируетсябессознательной архаической жизнью влечений и ощущений. Можно было бысказать, что человек потому именно и усвоил интровертную установку, что емунадо было вознестись над его архаически-импульсивной, страстной природой кнадежным высотам абстракции, для того чтобы царить оттуда над непокорными,дико мятущимися аффектами. Ко многим случаям такая точка зрения вполнеприложима. Можно было бы сказать и обратно, что не столь глубоко коренящаясяаффективная жизнь экстраверта легче поддается дифференцированию идоместикации, нежели архаическое, бессознательное мышление и чувство -фантазирование, - могущее иметь опасное влияние на его личность. Именнопоэтому такой человек всегда стремится жить по возможности деловитее ипереживать как можно больше для того, чтобы не прийти в себя, не осознатьсвоих дурных мыслей и чувств. На основании этих простых наблюдений можнообъяснить замечание Джордана (с. 6), которое иначе показалось быпарадоксальным: он говорит, что у "less impassioned" (экстравертного)темперамента интеллект преобладает и принимает обыкновенно большое участие вформировании жизни, тогда как у рефлективного темперамента именно аффектыимеют большее значение. На первый взгляд кажется, что такое понимание прямо побивает моеутверждение, будто тип "less impassioned" соответствует моему экстравертномутипу. Однако при ближайшем рассмотрении мы видим, что это не так, иборефлективная душа, конечно, пытается справиться с непокорными аффектами, вдействительности же она подпадает гораздо больше под влияние страсти, чемтот, кто принял свои ориентированные на объекте желания за сознательноежизненное правило. Этот последний, то есть экстравертный человек, пытаетсявсюду пробиться таким способом, однако ему приходится удостовериться в том,что именно его субъективные мысли и чувства всюду становятся ему поперекдороги. Его внутренний психический мир гораздо сильнее влияет на него, чемон сам это предполагает. Он сам этого не видит, но внимательные наблюдателивокруг него замечают личную преднамеренность его стремлений. Поэтому ондолжен поставить своим основным и неизменным правилом - обращаться к себе свопросом: "Чего я, собственно говоря, желаю? Каково мое тайное намерение?"Другой же, интровертный человек, с его сознательными, вымышленныминамерениями, совершенно упускает из виду то, что окружающие слишком хорошовидят его, а именно что его намерения служат влечениям хотя и мощным, нолишенным цели и объекта и что они находятся под влиянием этих влечений. Ктонаблюдает за экстравертом и судит о нем, тот легко может принятьобнаруживаемое им чувство и мышление за тонкий покров, лишь слегкаприкрывающий личное намерение, холодное и придуманное. А тому, кто стараетсяпостигнуть интроверта, легко может прийти мысль, что в нем сильная страстьлишь с трудом обуздывается видимым умствованием. Оба суждения - и правильны, и ложны. Суждение ложно тогда, когдасознательная точка зрения, сознание вообще является сильным и стойким всвоем противоположении бессознательному; оно правильно тогда, когда сильномубессознательному противостоит слабая сознательная точка зрения, котораяподчас и должна бывает уступить бессознательному. В этом последнемвырывается наружу то, что было скрыто в глубине: у одного эгоистическоенамерение, а у другого необузданная страсть, элементарный аффект, нежелающий ни с чем считаться. Эти соображения могли бы обнаружить и то, как Джордан наблюдает: он,очевидно, сосредоточивает свое внимание на аффективности наблюдаемого, -отсюда и его номенклатура: "less emotional" и "more impassioned". Поэтомуесли он характеризует интроверта со стороны его аффектов как человекастрастного, а экстраверта с той же точки зрения как менее страстного и дажекак интеллектуального, то он утверждает этим тот особый способ постижения,который следует назвать интуитивным. Вот почему я уже выше указывал на то,что Джордан смешивает рациональную точку зрения с эстетической. Когда онхарактеризует интроверта как страстного, а экстраверта какинтеллектуального, то он, очевидно, рассматривает оба типа с бессознательнойстороны, то есть он воспринимает их через свое бессознательное. Он наблюдаети постигает интуитивно, что всегда более или менее можно было быконстатировать у того, кто изучает людей практически. Как бы верно и глубоко ни было подчас такое понимание, оно подлежит всеже очень существенному ограничению: оно упускает из виду фактическуюдействительность наблюденного, потому что оно всегда судит о нем только поего бессознательному отображению, а не по его действительному проявлению.Такой недочет в суждении вообще характерен для интуиции; именно поэтомуразум всегда в натянутых отношениях с ней и лишь неохотно признает за нейправо на существование, хотя в некоторых случаях ему приходится убеждаться втом, что интуиция объективно права. Таким образом, формулировки Джордана вобщих и основных чертах соответствуют действительности, однако не тойдействительности, которую устанавливают рациональные типы, адействительности, ими не осознанной. Понятно, как легко при таких отношенияхвнести замешательство в обсуждение наблюдаемого материала и затруднить егопонимание. Поэтому, обсуждая этот вопрос, мы никогда не должны спорить ономенклатуре, а должны иметь в виду исключительно самый факт различия ипротивоположности, поскольку он доступен нашему наблюдению. Хотя я по-своемувыражаюсь совершенно иначе, чем Джордан, однако в классификации наблюдаемогомы согласны (с некоторыми, впрочем, уклонениями). Прежде чем приступить к обсуждению того, как Джордан типизируетматериал наблюдений, я бы хотел еще коснуться вкратце постулированного имтретьего, промежуточного "intermediate" типа. Мы видели, что в эту рубрикуДжордан вносит, с одной стороны, вполне уравновешенных, с другой -неуравновешенных людей. При этом будет не лишним вспомнить классификациювалентиниановой школы: "гилический" (материальный) человек, стоящий ниже"психического" (душевного) и "пневматического" (духовного) человека."Гилический" человек соответствует, по его определению, ощущающему типу, тоесть человеку, преобладающие особенности которого устанавливаются черезвнешние чувства и во внешних чувствах, в чувственном восприятии. Ощущающийтип не обладает ни дифференцированным мышлением, ни дифференцированнымчувством, но чувственность его вполне развита. Известно, что так обстоитдело и у первобытного человека. Однако чувственности первобытного человека,которая покорна влечениям, противостоит самопроизвольность психического.Духовные содержания, мысли как бы являются ему сами собой. Это не он творитили измышляет их - для этого у него нет способностей, - а они создаются самисобой, находят на него и даже являются ему в виде галлюцинаций. Такуюментальность следует назвать интуитивной, ибо интуиция есть инстинктивноевосприятие являющегося психического содержания. Тогда как главнойпсихологической функцией примитивного человека является чувственность, -второстепенной, компенсирующей функцией его является интуиция. На болеевысокой ступени цивилизации, где у одних более или менеевыдифференцировалось мышление, а у других чувство, есть немало и таких, укоторых в высокой степени развита интуиция, так что они пользуются ей каксущественно-определяющей функцией. Так слагается интуитивный тип. Поэтому яполагаю, что в средней группе Джордана следует различать два типа: ощущающийи интуитивный.