ЧАСТЬ I. Шотландия, 943 год. 9 страница

– Теперь попробуй пососать, – напряженно скомандовал Карим.

Она повиновалась и неожиданно обнаружила, что происходящее захватило ее. Карим приглушенно застонал, Зейнаб обеспокоенно взглянула ему в лицо. Глаза учителя были закрыты, черты слегка искажены… Он изнывает от страсти и наслаждения! Девушка изумленно осознала, что сейчас она хозяйка положения. Она, а вовсе не Карим! И это сознание, сознание сладкой своей власти, подарило ей прилив бодрости и сил.

– Остановись! – прозвучал приказ. Он вновь зажал ее ноздри и извлек наружу напряженный член.

Увидев его размеры, Зейнаб округлила глаза.

– Я что-то сделала не так? Тебе неприятно? – Она вновь заволновалась.

– Нет, – он тяжело рухнул на постель рядом с нею и принялся согревать ее тело лобзаниями. Она вздохнула с облегчением, и тело ее выгнулось ему навстречу, когда он сомкнул губы вокруг ее соска. Он слегка посасывал его, покусывал, а затем поцеловал. Одна его рука скользнула по шелковому животу, оказалась между ногами девушки.

Палец нашел чувствительную жемчужину и принялся поддразнивать ее.

– Я хочу тебя, – сказал он. Пальцы его постепенно углублялись в ее тело. – Ты юна и невежественна, мой цветочек, но ты рождена, чтобы стать Рабыней Страсти!

Прикосновения пальцев воспламенили ее кровь, она изнывала от желания вновь ощутить его в себе. Он подразнивал ее, и жемчужный сок любви тек по его пальцам.

Губы его прильнули к ее рту горячим поцелуем, которому, казалось, не будет конца. А рука не прекращала движений.., и вот девушке показалось, что она вот-вот неудержимо закричит. Все тело горело и томилось желанием. Она чувствовала какую-то тяжесть в животе и груди, казалось, они вот-вот лопнут, и наружу брызнет сладкий густой сок, словно из надломленного граната…

– Пожалуйста! – в полубеспамятстве бормотала она.

– «Пожалуйста» – что?

– Пожалуйста! – повторяла она, как заведенная.

– Рабыня Страсти никогда не молит, хотя для господина лестно, что он возбудил в ней желание, – заметил он. Потом накрыл ее своим телом и глубоко вошел в нее, издав сладкий стон.

Крик восторга, вырвавшийся из груди девушки, увенчал его усилия. Казалось, он заполнил ее до отказа «– внутри у нее все горячо пульсировало. Она задыхалась…

– О-о-о, мой господин, ты убьешь меня своими ласками… – простонала она.

– Чудесно, мое сокровище! – похвалил он ее. Ягодицы его ритмично сокращались в такт движениям мужской плоти в нежном теле.

Она крепко опоясала его ногами. Стройные руки обвили мощную шею.

– Не останавливайся! – умоляла она. – Как это сладко? А-а-а-ах, я умираю!

– Ты спешишь, Зейнаб. Опять торопишься… Ты должна вновь воспламениться, ведь я еще не удовлетворен. Помни, сперва твой господин должен вкусить наслаждения, и только потом ты сама.

– Я не могу… – голос ее звучал слабо.

– Нет, можешь! – настаивал он, и вновь стал безумствовать над ее телом.

– Нет! Нет! – она попробовала освободиться из железных объятий, но вдруг тело ее выгнулось и соски прижались к его груди:

– А-а-а-ах! А-а-а-а-ах! – рыдала она, это повторялось вновь – к ее невероятному изумлению. И ощущение было даже сильнее, нежели минуту назад. Неужели ее столь легко удовлетворить? Ногти девушки впились в спину мужчины, волна вожделения захлестнула ее снова.

– Ах ты, маленькая шлюха! – прорычал он ей на ухо и, склонив голову, впился в ее грудь обжигающим поцелуем. Он был почти на вершине, но она преградила ему путь, ее вожделение заставляло его вновь проделывать путь, словно мифического Сизифа… Он толчками проникал в нее все глубже и глубже, до тех пор, пока движения его не превратились в яростные отрывистые толчки… Взрыв…

Долгое время они лежали, сплетенные… Тела их были влажны от пота и любовных соков. Поначалу сердца бешено бились, но мало-помалу ритм восстанавливался. Наконец, Карим произнес:

– Позови Ому. Вели ей принести чашу свежей воды, платки любви и еще вина. Нам обоим нужно восстановить силы.

– Ты хочешь, чтобы моя прислужница увидела нас в таком.., таком виде? – изумилась Зейнаб.

– Она должна научиться прислуживать тебе в любой ситуации, – отвечал он. – Разве вы не видели друг друга нагими в банях?

– Но ты же тоже обнажен!

– Ну и что с того? – спокойно отвечал мужчина. Девушка недоуменно покачала головой:

– Мир, в который ты вводишь меня, мой господин, так отличается от того, в котором я выросла…

Она кликнула Ому и отдала ей приказание. Зардевшаяся девушка слушала госпожу, с трудом борясь с искушением пристально рассмотреть наготу Карима-аль-Малики.

– Я было подумала, что все мужчины твоей страны темноглазы, – робко сказала Зейнаб, когда Ома вышла. – почему же у тебя синие глаза?

– Моя мать северянка, – сказал он. – В одном из походов ее пленили, а потом она попала к моему отцу. Он сделал ее своей второй женой. А оба моих брата и сестра черноглазые.

– Второй женой? А сколько же всего жен у твоего отца? – Зейнаб уже не знала, изумляться или нет. Неужели мавры подобны саксонцам? У тех язычников всегда было по несколько жен…

– У отца всего две жены. Он по натуре человек романтичный и женится только по большой любви. У него есть гарем, наложницы – просто для того, чтобы жены не надоедали. Женщин всего около дюжины. Такой гарем считается очень маленьким. У калифа, к примеру, для любовных утех есть добрая сотня женщин, а всего в гареме живет несколько тысяч разновозрастных дам…

– Несколько тысяч? – это потрясло Зейнаб. – И ты полагаешь, что взгляд калифа остановится на мне, мой господин? Он даже не увидит меня в этой куче! И я умру, одинокая и всеми позабытая…

– Но в гареме Абд-аль-Рахмана живут не только наложницы, – принялся Карим успокаивать девушку. – Многие из них служанки, вроде твоей Омы. Некоторые – члены семьи: ну, всякие тетки, кузины, дочки… Наложниц же всего около сотни, не больше. Кроме того, ты Рабыня Страсти – редчайшая жемчужина. Тебя преподнесут в дар калифу вместе с прочими подарками от Донала Рая, и церемония будет весьма пышно обставлена. Только раз увидев тебя, Абд-аль-Рахман воспылает желанием, уверяю тебя.

– А калиф.., он молод? – робко спросила девушка.

– Нет, но еще и не стар, Зейнаб. Он весьма и весьма искушен в чувственных наслаждениях. Как любовник он очень хорош, к тому же за последние два года зачал троих детей. Он еще и мудрый правитель, снискавший любовь и уважение подданных. Ах, вот и Ома! – он обратился к служанке:

– Ты положила в воду благовония, как велела госпожа?

– Да, мой господин, – потупившись, отвечала та. Затем, поставив чашу на столик у постели, она поспешно удалилась.

Зейнаб никогда ничего не приходилось объяснять дважды. Взяв один из тонких платков, она омыла член господина. Потом легла на ложе и подставила свои прелести его умелым рукам.

Затем он спросил:

– Ты не голодна, мое сокровище?

– Как зверь! А ты?

– Еще бы! Обучать тебя – тяжелый труд… – поддразнил он девушку.

– Впрочем, как и учиться у тебя, – улыбнулась она. – Я позову Ому и попрошу принести нам что-нибудь…

– Если ты устала, может быть, сперва отдохнешь?

– О нет, мой господин! – решительно возразила она. – Я восстановлю силы, и мы продолжим. Я хочу взять от своего учителя как можно больше…

Карим хмыкнул. Потом велел:

– Прикажи Оме принести большую миску устриц. Они быстро вернут мне силы.

– Тогда и я стану есть их вместе с тобою, – смеясь, отвечала Зейнаб. – Ты строгий учитель, мой господин, но я обещаю быть прилежной.

– Надеюсь, так оно и будет, – рассеянно сказал он, думая о том, что те месяцы, что им предстоит провести вместе, будут для него нелегки. То, что он чувствовал к этой девушке, было непохоже ни на что, прежде им испытанное… Неужели он влюбляется в нее? О, если это так, то надо с этим бороться… Она никогда не сможет принадлежать ему. Он твердил себе, что обладает этим юным телом лишь с целью обучить невольницу науке любви, чтобы она овладела мастерством дарить мужчине величайшее наслаждение. Так циркач дрессирует зверя… А любить ее или же позволить ей полюбить себя… Это бесчестие, это позор! Позор для всех!

…Самаркандской Школы Учителей Страсти больше нет. Он был одним из последних учеников – тогда те, кто обучал его, были уже очень стары. Теперь ни одного из них не осталось в живых. Никто не принял из их слабеющих рук бразды правления… Человечество деградирует – наука любви больше не в чести. Большинству нет до этого никакого дела. И Учителя, понимая это, передали свои секреты всего нескольким последним ученикам – и исчезли с лица земли, словно их никогда и не существовало…

…Никто толком не знал, откуда появились Учителя Страсти. В школе робко поговаривали о жрецах и жрицах какой-то древней богини любви – мол. Учителя произошли от них… Но как бы то ни было, а школы больше не существует… А он сам – один из последних Учителей Страсти на всей земле. Едва ли есть еще человек шесть, но они разбросаны по всему миру. В основном они живут на Дальнем Востоке. Вот отчего Рабыни Страсти столь высоко ценятся в Аль-Андалус, вот почему их так ничтожно мало…

Но несчастье с Лейлой и смятение в его душе, вызванное этой непостижимой Зейнаб, красноречиво свидетельствовали, что он не может больше заниматься своим искусством. Скорее сего, ему следует осесть где-нибудь, стать почтенным купцом… Да, когда он вышколит Зейнаб, как подобает, и преподнесет ее калифу, он женится – ведь именно этого жаждет его семья. Естественно, невеста будет непорочной. Он может поразвлечься, образовывая молодую супругу и наложниц, которых непременно заведет. Но никогда больше не возьмется он за свое ремесло. Никогда больше из рук его не выйдет Рабыня Страсти.

Зейнаб смышлена, а для женщины так просто необыкновенно умна, и схватывает все на лету. Год – не более… За это время он вполне успеет обучить ее всему, что нужно, чтобы ублаготворить калифа и выжить в гареме. Он сам подарит ее Абд-аль-Рахману – и все будет кончено! Никогда больше не вспомнит он об этой Зейнаб! Никогда!