Появление разных видов наблюдения связано с развитием понимания предмета психологии, а также с развитием самого метода наблюдения

Выделение таких видов наблюдения, как самонаблюдение и объек­тивное наблюдение, обусловлено решением вопроса о том, имеет ли психика объективные проявления, возможно ли, наблюдая за ними, изучить психику другого человека. Долгое время ответ па этот вопрос был отрицательным. Психологи считали, что познать внутренний мир (психику, душу, сознание) может только специалист-психолог путем погружения в себя (через интроспекцию), т. е. занимаясь самона­блюдением. Подтверждением тому служит пословица «чужая душа — потемки». Одна из задач интроспективной психологии заключалась в выяснении круга явлении, которые составляют содержание сознания.

Самонаблюдение способствовало решению этой задачи, но уже в начале XIX века психологи стали критически относиться как к само­наблюдению, так и к его результатам. При анализе роли самонаблю­дения С. Л. Рубинштейн, У. Джеме и другие отмечают следующее. Во-первых, осознание наблюдателем факта наблюдения за каким-либо своим психическим процессом приводило к искажению его естествен­ного хода или вообще к его прекращению. Понаблюдайте за собой во время эмоциональных реакций или познавательных процессов. Мож­но с уверенностью сказать, что и реакции, и процессы, и состояния из­менят свое течение под влиянием вашего за ними наблюдения.

Во-вторых, наблюдатель, как правило, описывал не сам процесс психической жизни, а воспоминания о нем, поскольку в противном случае ему пришлось бы одновременно переживать эмоции и фикси­ровать их протекание, а это практически невозможно.

Познакомьтесь с записями самонаблюдении, проводившихся пси­хологами прошлого. Возможно, вы согласитесь с теми характеристи­ками самонаблюдения, которые привели к тому, что возникла необхо­димость поиска других методов психологии.

«Моя сила зрительного воспроизведения, насколько я могу сулить, очень слаба, сравнительно с окружающими людьми, и представляет неко­торые oco6eнности. Я представляю себе любое минувшее событие не в виде ряда отчетливых образов, но в виде панорамы, в которой детали как бы просвечивают сквозь густой туман. Закрыв глаза мои, я не могу пред­ставить себе какую-нибудь из этих деталей, хотя несколько лет тому назад я еще был в состоянии делать это, после чего способность эта мало-помалу совершенно исчезла... Я ничего не вижу в деталях. Всего характернее то обстоятельство, что я даже не могу сказать в точности, что я вижу. На­сколько я припоминаю, окраска предметов в воспроизведении бывает та же, что и в восприятии, только представляется сильно полинявшей. Быть может, всего отчетливее я вижу цвет скатерти, лежащей на столе, и, может быть, я был бы в состоянии видеть цвет обоев, если бы я помнил его» (это описание самонаблюдений зрительного воображения приведено в кн.: Джеме У. Психология. - СПб.: Издание К. Л. Риккера, 1911. - С. 258).

С появлением в начале XX века объективного наблюдения самона­блюдение ушло из психологии как метод исследования, а наблюдение, направленное на познание психики через ее объективные проявления, начало развиваться.

Но самонаблюдение не исчезло из жизни наблюдательных людей и существует как способ самопознания, самоанализа. Свидетельством тому служат примеры из художественной литературы, где раскрытие внутреннего мира человека чаще всего основывается на самонаблюде­нии.

«В тот период времени, который я считаю пределом отрочества и нача­лом юности, основой моих мечтаний были четыре чувства: любовь к ней, к воображаемой женщине, о котором я мечтал всегда в одном и том же смыс­ле и которую всякую минуту ожидал где-нибудь встретить... Второе чув­ство было любовь любви. Мне хотелось, чтобы все меня знали и любили. Мне хотелось сказать свое имя: Николай Иртеньев, и чтобы все были по­ражены этим известием, обступили меня, благодарили бы за что-нибудь. Третье чувство было надежда на необыкновенное, тщеславное счастье — такая сильная и твердая, что она переходила в сумасшествие. Я так был уверен, что очень скоро, вследствие какого-нибудь необыкновенного слу­чая, вдруг сделаюсь самым богатым и самым знатным человеком в мире, что беспрестанно находился в тревожном ожидании чего-то волшебно-счастливого. Я все ждал, что вот начнется, и я достигну всего, чего может желать человек, и всегда повсюду торопился, полагая, что уже начинается там, где меня нет. Четвертое и главное чувство было отвращение к самому себе и раскаяние, но раскаяние, до такой степени слитое с надеждой на сча­стье, что оно не имело в себе ничего печального» (Толстой Л. Н. Детство, отрочество, юность. — М-: Наука, 1978. — С. 138).

«У меня за годы и годы (1917-1927) отупел не ум, а душа. Удивитель­ное наблюдение: именно на чувства нужно время, а не на мысль. Мысль — молния, чувство—луч самой дальней звезды. Чувству нужен досуг, оно не может жить под страхом. Простой пример: обваливая 1,5 кг мелких рыб в муке, я могу думать, но чувствовать — нет: запах мешает! Запах мешает. клейкие руки - мешают, брызжущее масло мешает, рыба мешает: каждая и отдельности и все 1.5 кг вместе. Чувство, видимо, более требовательно, чем мысль» (Белкина М. Скрещение судеб. — М.: Книга, 1988. — С. 81).

В первом случае приведены самонаблюдения Л. Н- Толстого за чув­ствами, волновавшими его героя в юности. Во втором — самонаблюде­ния Марины Цветаевой.

К настоящему времени произошло возрождение метода самонаблю­дения, но, правда, уже в совершенно ином, по сравнению с прошлым веком, виде. Во-первых, самонаблюдение используется в тех случаях, когда исследователь ставит задачу познать что-то о человеке, его пси­хике от него самого. Наблюдателем является не психолог, а носитель этих психических свойств. Часто такого рода исследования проводят­ся в психологии труда при самонаблюдении процесса творчества, при анализе профессиональных ошибок и удач; используется самонаблю­дение и в психопатологии. Ярчайшие примеры таких самонаблюдений дают исследования А. Р. Лурия. Книга «Потерянный и возвращенный мир» (17) представляет собой дневник самонаблюдений больного, имевшего ранение черепа левой теменно-затылочной области. Процесс восстановления его психических функций отражают дневниковые за­писи.

«Я помнил только, что "муха" маленькая, а "слон" большой, но разо­браться в этих словах и ответить на вопрос, муха меньше слона или боль­ше, я почему-то не мог. Главная же беда была в том, что я не мог понять, к чему относятся слова "меньше" (или "больше") — к мухе или к слону....Я, конечно, по-прежнему знаю, что такое слон и что такое муха, знаю, кто из них большой, кто из них маленький, но вот связать в словах и по­нять, к кому же принадлежат слова "меньше" или "больше" то ли к слону, то ли к мухе? А тут еще колебания и в разбитом мозгу, и в поле зрения. И мне приходится подолгу думать и гадать, как же мне правильно сказать об этих словах: "Слон меньше мухи или больше?"» (Лурия Л. Р. Потерян­ный и возвращенный мир. — М.: Изд-во МГУ, 1971. — С. 102).

Во-вторых, самонаблюдение является механизмом, на котором строится заполнение психологических анкет. Анкета — письменный самоотчет и заполняется на основе тех данных о себе, которые человек получает через самонаблюдение. В этом легко убедиться, заполняя любую из психологических анкет. В качестве примера можно восполь­зоваться приведенными ниже фрагментами анкеты выявления выра­женности самоконтроля в эмоциональной сфере, деятельности и пове­дении, разработанной Г. С. Никифоровым.

Вопросник для выявления выраженности самоконтроля в эмоциональной сфере, деятельности и поведении (социальный самоконтроль)

Г. С. Никифоров. Самоконтроль челове-