Картина пятая

Лунная ночь. Шум океана. Справа по камням взбирается Ник, подает руку Дороти.

Дороти. (кричит вниз). Би-ил! Би-ил! (Нику.) За той бухтой есть еще одна — надо было обшарить.

Н и к. Туда сверху не попасть. Только вплавь.

Дороти. Значит, он туда и заплыл.

Н и к. Не заплыл. Волна поднялась. Он псих, но не ду­рак. Понимает: заштормит, и все — в западне.

Д о р о т и. Он отчаянный. Жди меня здесь. Я поплыву.

Н и к. (удерживая ее). Куда?! Потом в темноте я и тебя не отыщу. Рассветет — сверху поглядим. Найдем.

Дороти. Если будет кого искать, (Садится на «скамью», всхлипывает.)

Н и к. (жестко). Найдем. Уверен, что жив. На тот свет мешок со жратвой не берут. Меня — ладно, а тебя он за что решил голодом уморить?

Дороти. А если он со скалы сорвался?

Н и к. Нет, крика не было. Когда летят и чуют, что вни­зу смерть, даже психи вопят.

Дороти. Господи, нашла у кого сочувствия искать. Пожалеешь ты человека, жди.

Н и к. Сообрази, чего несешь! Человека! Если бы не ты, я, считай, уже и утопленник и застреленный в упор. Перестань реветь! (Мягко.) Дороти, успокойся. Ну, пожа­луйста. Силы надо беречь.

Дороти. А ну, убери руку! С чего это ты вцепился в плечо?

Н и к. «Вцепился». (Убирает руку) Успокаивающий жест. Вместо стакана воды. Между прочим, от голода мы не помрем. Не успеем. Мы сначала от жажды окочуримся.

Дороти опять принялась всхлипывать. Ник хотел положить ей руку на плечо. Удержался.

Пошутил. Тут дожди каждый день. Хоть он подонок и не стоит твоих слез, а все равно тебя жаль. Я по телеку видел: в газовой камере казнили убийцу — детей в подвалы заманивал, насиловал и душил. Его казнят, а его невеста ры­дает. Знает, что убийца, а рыдает. Невеста убийцы — а все равно ее жаль.

Дороти. Спасибо, сравнил. (Зло.) Это из-за тебя он в невменяемость впал. Я с ним ладить умею. Иногда, даже нарочно обзываю побольней. Он выкричит раздражение — и готов, как собачка у ног. (Забирается на «скамейку» с ногами.) Три часа, как альпинисты,— со скалы на скалу. Ноги гудят, спина болит. Прислониться бы.

Н и к. (так же забирается на «скамью», обхватывает колени руками, поворачивается к ней спиной). При­слонись.

Сидят спина к спине, пауза.

Дороти. И часто ты приезжаешь на наш пляж?

Н и к. С родителями и на уик-энд.

Дороти. Фотокадр, когда я с булавой впереди колон­ны иду — это на стадионе неделю назад. Какой интерес тебя на стадион занес? Почему молчишь?

Н и к. На звезды смотрю.

Дороти. В России на твой вкус девчонок нет?

Н и к. А ты не на мой вкус.

Дороти. Да? Зачем тогда ты за мной таскался?

Н и к. Я не таскался. Но когда встречал, рука сама аппарат наставляла. Красивая ты. Выделяешься.

Д о р о т и. А надо, чтобы не выделялась? Уродину тебе подавай?

Н и к. Мне надо, чтобы без самомнения. А у вас, у кра­савиц, его уже с пеленок навалом.

Д о р от и. Выходит, знакомиться не собирался? Боял­ся, разочарую?

Н и к. Боялся.

Д о р от и. Разочаровала?

Н и к. Пока нет.

Дороти. Почему «пока»?

Н и к. Ситуация экстремальная. Забыла о красоте.

Дороти. Ты с кем-нибудь разговаривал так?

Н и к. Как?

Дороти. Спина к спине.

Н и к. Нет.

Дороти. И я нет. Но вот что я тебе скажу. Скажу так, будто мы друг другу в глаза глядим. Врешь ты все. Не знакомился, потому что случай не подвернулся. Ты не из нахалов. Это у тех просто: «Привет, детка, прошвырнемея? Меня Ником зовут». А ты видел, что я с Билом хожу. К чужой девчонке подкатиться не просто. А на острове понял и то, что Бил никак не может понять.

Н и к. А чего он не может понять?

Д о р о т и. А то, что, кроме него, мне и не нужен никто. Хотя он и псих. Что, опять на звезды глядишь?

Н и к. Гляжу.

Дороти. Говорят, по звездам судьбу видно. Что про меня говорят?

Н и к. Что все правильно. Что влюбилась. Хоть и псих.

Дороти (с иронией). И по этой причине даже от красивой девчонки можно отказаться. И самолюбию не обидно. Зачем за такою гоняться? Такая тебя не стоит. Она даже чокнутого способна любить.

Н и к. Глупость сказала. Я в первом классе змею дома держал. Мать ее пугалась, брезгливость испытывала. Заявила категорически: «Выбрось, нормальную зверюшку заведи». А я не выбросил. Змею, хоть она и рептилия, тоже можно любить.

Дороти. Так, провел параллель. А ну, зоолог, отдай мою спину. Не прислоняйся ко мне.

Н и к. Пожалуйста. Только я считал — это ты присло­нилась ко мне.

Некоторое время сидят, отстранившись друг от друга.

Дороти (вздохнула). Твоя взяла. Поскольку ситуа­ция экстремальная — прислонюсь. (После паузы.) Эй, русский!

Н и к. Ну?

Дороти. Ты государственные тайны знаешь?

Н и к. Нет. А тебе зачем?

Дороти. Интересно, зачем Россия хочет Америку за­воевать?

Н и к. А кто тебе сказал, что она хочет?

Дороти. Газеты, телевидение. Каждый день.

Н и к. У них и спроси.

Дороти. А ты считаешь — врут?

Н и к. Я считаю, идиотизм это. Не может Россия Аме­рику завоевать. И Америка Россию.

Дороти. Это почему?

Н и к. Силенок не хватит. Ни у той, ни у другой.

Дороти. Вы привыкли воевать. Вы умеете, а мы нет.

Н и к. Тоже научитесь, если нападут.

Дороти. А нападут?

Н и к. Кто?!

Дороти. А зачем вы вооружаетесь?

Н и к. А вы зачем?

Дороти. Боимся, что Россия возьмет и нападет.

Н и к. Мы говорим: давайте разоружаться.

Дороти. Это вы для пропаганды. У нас красные тоже так говорят.

Н и к. Выходит, больше половины Америки красных?

Д о р о т и. Вообще-то мой отец тоже за ядерное разо­ружение. Плакаты носил. Хотя мать говорила — это он специально, чтобы ее позлить.

Н и к. А мать — экстрсмистка? За атомную войну?

Д о р о т и. Да она про войну и не думает. Она про одно думала: все, что отец делал,— это чтобы ей назло. Ну и чем все кончится?

Н и к. А я откуда знаю. Если в мире атомных бомб больше, чем грецких орехов. И если парочка к психу вроде твоего Била попадет. (Подражая.) До конца света осталось двадцать часов двадцать минут! Психи — они хитрые, говорят. Ты полгода рядом была, а он тебя как котенка обвел. Где он взрывчатку достал? Чтобы остров взорвать — это не килограмм, не два. Тонны! Взрывное устройство к динамиту присобачил. Последнее слово электроники. Где он его, в Пентагоне, купил? Остров взор­вал, паразит. Можешь объяснить, зачем?

Дороти. Могу. Меня поразить. Он уже давно намека­ет на свое всемогущество. Я издеваюсь. Вот он и доказал. (Вдруг заплакала.) Не верю я, что катер можно поднять. Я сейчас глаза закрыла, знаешь увидела что?

Н и к. Что?

Д о р о т и. На камнях труп. А на него волны накатыва­ются, переворачивают — лицом вверх, лицом вниз.

Н и к. Моли бога, чтобы он оказался живым. Без него тайник не найти. Открыла глаза?

Дороти. Открыла.

Н и к. Что видишь?

Дороти (тихо). Огни.

Н и к. Какие огни?

Дороти. Судно. В той стороне, где остров был.

Ник и Дороти бегут на правую половину сцены.

Н и к. Прожектор включил! Услышали взрыв, потому и подошли. А что там теперь увидишь? Были камни и нет. Дороти (вдруг). Э-э-эй!

Н и к. Три мили. Очнись.

Д о р о т и. Э-э-эй!

Н и к. Не надрывайся. Океан не перекричать.

Дороти (лихорадочно). Что-то надо делать! Что-то надо делать!

Н и к. Что?

Дороти. Не смей спрашивать, болван! Это же спа­сение. Если ты мужчина — соображай. Надо дать знать, что здесь люди в беде.

Н и к. (мягко). Как, Дороти? Как? Нам даже костер не из чего разжечь. Может, когда рассветет, они нас и увидят. Только зачем им до рассвета стоять? Уйдут.

Дороти. Три мили можно проплыть.

Ник (гак же). Не надо, успокойся. Акулы, волна.

Дороти. Смотри! Смотри! Они светят прожекторами вокруг. Обшаривают все островки. Сейчас луч доберется до нас.

Луч прожектора освещает их. Дороти подпрыгивает, кричит. Ник машет руками. Луч медленно уходит, и они опять остаются в темноте.

Будьте вы прокляты! Как они посмели не увидеть людей! Ник (обнимает ее за плечи, успокаивает). Они не виноваты, Дороти. Они далеко.

Дороти уткнулась ему лицом в грудь, плачет. Они уходят.

Дороти (стучит кулаками в грудь Ника). Ненавижу! Не-на-ви-жу! (Зовет.) Би-ил! Би-ил! (Вдруг спокойно.) Зачем звать? Я чувствую: он не может услышать. Он мертв.

Н и к. (после короткой паузы). Все нормально, крошка. Он жив.

Дороти. Не смей называть меня крошкой. И я не нуждаюсь в утешении. Я вела себя как дура. Это была истерика. Больше ты такого не увидишь. Прости.

Н и к. (жестко). Он жив, мерзавец. Прячется. Но вдруг в нем проснулась совесть. Он вспомнил о тебе.

Дороти. О чем ты, Ник?

Н и к. Посмотри на «скамью». Он принес тебе спальный мешок и еду.