2015-06-16
270
Набережная Сены была пуста. Редкие машины проносились на большой скорости, я брел вдоль парапета квартал за кварталом, зажав горлышко полупустой бутылки между указательным и средним пальцами левой руки, рукава пуловера были завязаны на шее, мне нравился сверкающий огнями город без людей, я разглядывал то темные дома с одинокими желтыми глазами окон, то высвеченные купола и башни соборов, любовался мостами Сены и густой, казалось, маслянистой поверхностью воды. Мне было хорошо. Жаль, конечно, что…
— Ты её упустил-таки… Свою Тину!
— Прожектор Эйфелевой башни резал черное небо на куски, но они не падали мне на голову. Мои мысли были заняты предстоящей встречей с Аней. Я представлял, как она теперь бросится мне на шею, как я чмокну ее в щеку, и мы усядемся где-нибудь на тихой скамеечке или в каком-нибудь не шумном загородном кафе, и пользуясь отсутствием чужих глаз и ушей, будем смотреть друг на друга и молчать. А потом говорить, говорить… Я заговорю ее. В конце концов я скажу ей самое главное. Она это самое главное и сама поймет, она его всегда знала, и через день или два, или через неделю-другую мы уже будем в Америке. Ночь была по-настоящему летней, мне было хорошо шагать с бутылкой в руке, горлышко которой время от времени припадало к моим губам, вино приятно освежало и, несмотря на прошедший утомительный день, спать не хотелось. Ноги, правда, гудели, хотя туфли уже не беспокоили меня, я забыл о них и думать. Видимо, вино все-таки слегка притупило мои чувства. То ли земля качалась у меня под ногами, то ли кто-то раскачивал башню, но у меня было впечатление, что она может рухнуть. В какую сторону бежать? Размышлял я и над тем, зачем Виту так срочно понадобился Жора, не случилось ли чего с нашими миллионами. Здесь, в столичных кафе вы можете сидеть над пустой чашечкой кофе сколько душа пожелает, никто слова не скажет, и мне пришло в голову, что та длинноногая девушка с короткой стрижкой просто собиралась с мыслями после трудного дня. Зря я не предложил ей свою помощь, по всему было видно, что она в ней нуждается. Почему нет? Не нужно знать все языки мира, чтобы поспешить на выручку даме в трудную минуту, достаточно расположить ее к себе интонацией. Да, достаточно немного теплоты во взгляде и одного-единого жеста и, возможно, ты изменишь ее дальнейшую судьбу. А что если это и в самом деле была Тина? Так бывает: ждёшь-ждёшь и… Бог посылает. Не представляю себе, как бы там всё было, но это было бы архиупоительно!
— Бог-таки послал? — спрашивает Лена.
— Вот, значит, так получается, — говорю я, — куда-подальше.
— Мне кажется, ты видишь её уже в каждой… Знаешь как это называется?
Да не надо мне об этом рассказывать, вот не надо!
«Все, кто верит в любовь, Ею был хоть однажды болен. Все, кто знает на вкус и на ощупь… И помнит раны. Заходите ко мне… На седьмое счастливое небо Я налью вам вина И насыплю вам звёзд в карманы…Заходите, друзья…».
Стоп, стоп! Это уже было, было…
Это что же получается, я-ааа…
Да ладно тебе!..
— Ты слышишь меня? — спрашивает Лена.
— Ничего! — говорю я.
— Что — ничего?
Рассказывать о том, чем забита твоя голова, рассказывать женщине, которая любит тебя, думаю я, — это последнее дело. Да, думаю я, — последнее дело.
Эйфелева башня, — говорю я, — осталась позади, я оглянулся, чтобы убедиться в том, что она, падая, не придавит меня своими конструкциями, но эта железная фосфоресцирующая огнями громада была ко мне совершенно безучастна.
— Ясно, — говорит Лена.
— Если идти, — продолжаю я, — прямо по этому известному всему миру респектабельному шестнадцатому округу, размышлял я, то вскоре попадешь в Булонский лес. Где-то здесь ютилось российское посольство, куда можно было зайти и запросто сказать привычное русское «Привет!» какому-нибудь сонному клерку. С тех пор, как приземлился мой самолет, я не произнес еще ни единого слова. Кроме «pardon, madam» и «Au revoir», которые иногда вырывались из меня невпопад, я знал еще «Селя ви» и «Ищите женщину!». Да, ищите женщину! За этим я сюда и приехал. Аню, Тину… Вообще-то я ехал к Ане. Тина же — мираж, иллюзия… Я это сознавал. И надеялся…На что, собственно?
«...многих ли я свела с ума?
Улыбаюсь. Я хищница. Каждого, на кого охотиться хотелось… Сейчас я «скрадываю» тебя. Забавное ощущение я охочусь на охотника, который не прочь стать добычей… я продляю наслаждение… ммм… ты вкусно пахнешь… но ты пропадаешь… путаешь следы… и вдруг неожиданно появляешься прямо передо мной — вот он я… замираю… трогаю лапой — ну что же ты? — БЕГИ!!!… я не ем НЕЖИВОЕ …».
Брррррррррррррррррррррррр….
Что такое?!
Что за чертовщина?!
Зачем я сюда приехал и что мне здесь нужно, в этом холодном Париже? Аня? Или Тина? Кто меня сводит с ума? «Я хищница». Ясное дело — не травоядное! И никакая не голубая кровь течет по твоим жилам — жаркая, жадная, крррасная, как пожар…
Я думал и думал: как мне вырваться из этого Тининого капкана? Отгрызть себе лапу?
В лес, в лес, решил я, там можно где-нибудь от неё спрятаться…
Хм! «…я не ем НЕЖИВОЕ…». Хм!
Да живой я, живой!.. До последней косточки, до последнего хрящика… Живой! Знай это!..
И не трогай меня своей лапой!
Коготки пообломаю!
Думал я.
Мелькнула мысль: позвонить Юле? И что я ей скажу?
