Естественное равенство по Декарту

Способность к бесконечному созданию лингвистических знаков, будучи спе­цифическим признаком человеческой речи, выявляющим существование «ра­зумной души», была подчеркнута Декартом в конце шестой части его «Рассуж­дения о методе». Это одна из наиболее сильных формулировок в теориях врож­денных качеств и природного равенства людей, которые можно рассматривать как основополагающий источник современных демократических концепций. Декарт утверждает, что между человеком и животным существует коренное раз-

Человек — общественное животное

личие, тогда как человечеству в целом свойственно единство. Индивидуальные различия языковых характеристик людей вторичны по сравнению с их способ­ностью производить неограниченное количество высказываний. Даже самое одаренное животное не может сделать то, на что способен «самый забитый ребе­нок»: «ответить на то, что будет сказано в его присутствии». Человеческая речь определяется как возможность неограниченного производства высказываний в ответ на другие высказывания. Членораздельная человеческая речь позволяет, исходя из конечного числа основообразующих элементов, производить с помо­щью комбинаций неограниченное число высказываний. Производительность или созидательность языка связана с его артикуляционной природой (этот тезис под­черкивают Андре Мартине и его школа: при ограниченном числе фонем можно создать большое число «слов», которые позволяют генерировать бесконечное число высказываний, не ограниченных по своей продолжительности). Таким образом, в языке присутствует формальная структура (не в морфологическом смысле, а в смысле правил оперативного пользования), сходная с арифметичес­кой, где при ограниченном числе компонентов (десять цифр) можно создавать бесконечный ряд чисел.

Согласно Декарту, структура человеческого языка аналогична структуре че­ловеческой деятельности: животные могут выполнить определенные операции лучше людей, однако перечень этих операций весьма невелик. Напротив, люди не способны добиться абсолютного совершенства, но они могут совершать бес­конечное число действий. Ни один ремесленник не может ткать полотно с раз­меренностью паука, и ни один каменщик не выстроит дом с симметричностью пчелы, создающей свои соты, однако человек может быть портным и каменщи­ком. Следовательно, человек обладает способностью создавать несовершенные вещи, но в неограниченном количестве, животное же достигает совершенства, но в ограниченных пределах.

Поэтому можно было бы создать автомат, неотличимый от животного. Но человек будет всегда отличим от машины (и от животного) своей безграничной способностью к ответу/производству, какую не может иметь ни один космичес­кий аппарат. Машина и животное связаны с науками, изучающими протяжен­ность, в то время как язык/орудие представляют собой явление иного порядка. Человек отличается от животного (и от машины) разумом, который Декарт оп­ределяет как «универсальный инструмент»; этот инструмент отличен от всех дру­гих, характеризуемых своей специализацией. Слово «универсальный» мы пони­маем в самом обычном его значении: универсальное есть то, что не допускает исключений. Человеческий язык позволяет «отвечать» при любых обстоятель­ствах (даже если ответом будет: «Я не понимаю»). Поэтому есть все основания говорить о естественном различии между общением животных (которое может быть эффективным, но только в повторяющейся информации) и человеческим языком (который неограничен, но может иногда не обеспечить эффективности общения). Декарт соотносит это свойство с наличием у человека разумной «души», качества которой не могут быть объяснены законами протяженности. Из этого он заключает, что такая душа, не подпадающая под власть принципов, регули­рующих физический мир, является бессмертной. При всей необязательности

ЧАСТЬ I. Институт политики

подобного вывода отказ от противопоставления субстанции души субстанции протяженности не обесценивает декартовской теории о созидательной природе человеческого языка. Что касается современных исследований, то они в любом случае пошли в направлении, отличном от декартовского: эти исследования стре­мятся показать, каким образом неврологическая структура человеческого мозга делает возможной неограниченную познавательную способность человека, а вовсе не доказать разнородность мысли и протяженности.

При этом, определяя разум как универсальный инструмент, Декарт отвора­чивается от скептицизма и релятивизма в трактовке познания. Когито, устанав­ливающее суверенность субъекта, абстрагируя его от окружающей среды, и кон­цепция разума как универсального инструмента создают важнейший водораз­дел: ранее истина провозглашалась прежде всего как догма, теперь же истина (независимо от того, как она определена — как адекватность между речью и пред­метом или как соответствие высказывания некоей совокупности предпосылок) выступает как результат научного познания. Декартовский субъект сам строит истину; это освобождает его от давления внешнего авторитета (настолько, что Бог у Декарта является производным от когито), и все же он способен прийти к неоспоримой истине'. Именно этому соответствует утверждение суверенности индивидов как свободных и равноправных людей: субъект истинного познания не может быть субъектом внешней политической власти. Утверждение естест­венных прав выступает как политический эквивалент когито: естественные права человека не зависят от данного политического строя, а истина не зависит от дан­ной культуры. Универсальность законов природы служит как извлечению ис­тинного из случайного, так и освобождению человека от окружающей среды (см. с. 4-5).