Деструктивный характер деятельности сект

Секты или религии, практика которых представляется разрушительной для человеческой личности, существуют с дохристианской эпохи. Сатанизм с его человеческими жертвоприношениями, восходит своими корнями в глубь веков.

Более того, в культурообразующих религиях, например в некоторых течениях индуизма, по сей день практикуются человеческие жертвоприношения. Одним из его вариантов считается обычай ритуального самоубийства через самоутопление[136]. В йоге есть особые “предписания касающиеся ухода из жизни, но без насилия над плотью, а путем особых способов погружения в глубокую медитацию, которая ведет к отделению души от тела, и ее истеканию к мокше (это слово имеет корень “мок-, моч-“, т.е. истекать)”[137]. Продолжает практиковаться убийство чужих детей, чтобы заполучить душу для собственного ребенка[138]. В России со средины XVII века существовала изуверская секта хлыстов, в которой, по мнению миссионеров, в частности практиковалось умерщвление плода во чреве матери. Тем не менее их деструктивная деятельность не рассматривалась в качестве главного направления в борьбе с ними.

Таким образом, перечисленные признаки сектантства проявлялись задолго до XX века, следовательно так называемые тоталитарные секты и в этом отношении не представляют собой нового явления ни в христианстве, ни в истории мировых религий. В плане культурологическом они естественно не похожи на своих идейных предшественников. Но эта черта, как случайная не может рассматривается с богословской точки зрения характерной чертой из сектантства.

Негативные моменты из истории и практики сект могут стать вескими аргументами противосектантской полемики, только когда будет показана их связь с учением секты.

Сопоставление тоталитарной теории
и святоотеческого подхода к ересям.

Чем не занимаются некоторые сторонники антикультовых теорий так это изучением доктрин сект и сопоставлением церковного, святоотеческого опыта в противостоянии сектам и своего мнения по этому вопросу. Отдельные из них считают, что “мы почти ничего не можем найти у Святых Отцов, так как с этими проблемами им не приходилось сталкиваться” (то есть с проблемами “невиданного ранее синкретизма и эклектизма”, приспособленности к массовой культуре, использовании слабостей демократических систем современных государств, сращенность с международным бизнесом, СМИ и спецслужбами некоторых государств, “промывкой мозгов” и т.п.). Более того, они заявляют, что бесполезно приводить святоотеческие аргументы в полемике с иеговистами, так как святоотеческие писания не являются для них авторитетом и иеговистов нельзя считать христианами. Однако, такое отношение к святоотеческому наследию свидетельствует об начетничестве, а не о творческом подходе к этой сокровищнице церковного опыта. Действительно у Отцов нет конкретных аптечных рецептов на абсолютно все случаи жизни, ибо их невозможно предусмотреть, но они дают нам правильный подход, методологию решения любых проблем. Древние Отцы не сталкивались с электронными средствами передачи информации, но они лучше всех постигли законы внутренней жизни человека и возможные последствия различных воздействий на него. Новые способы передачи информации это лишь средства ее доставки к человеку, но человек по своей природе остался прежним.

В трудах древних церковных ересиологов, а позже и в работах по русскому сектантству освещаются и вопросы религиозной жизни сектантов, но большинство известных исследователей тщательно проверяли эти сведения и сознательно не уделяли им много внимания. Но именно на этих фактах фокусирует главным образом свое внимание теория тоталитарных сект.

Св. Ипполит Римский, живший в II-III веке старался “обращать преимущественное внимание не на внешнюю вульгарную мифологическую сторону, а на внутреннюю философскую и... свои сведения о различных сектах большей частью основывает не на слухах, не на свидетельствах лиц обратившихся от ереси к церкви, а главным образом на сочинениях самих еретиков”[139]. Другой авторитетный ересиолог блаженный Феодорит, епископ Киррский, чей труд “Еретические басни” признан одним из лучших в своей области, “старательно избегает всего, что отзывается фабулой (сейчас бы сказали публицистикой — прим. авт.) или непристойностью”[140]. По свидетельству известного русского богослова профессора Н. Глубоковского, сам блаженный Феодорит видел в этом одно из главных достоинств своего труда[141]. Он пытался показать каков путь ведущий к Царству Небесному и каковы стези еретиков, приводящие к погибели. Поэтому в большинстве случаев блаженный Феодорит стремиться излагать учение еретических школ, чья самобытность определялась их “теоретическими принципами, богословско-философские воззрениями, но не обрядовою практикою. Это убеждение, — по мнению профессора Н. Глубоковского, — избавило Киррского пастыря от публицистичности, отличающей некоторых ересиологов. Не желая касаться поведения еретиков, он, таким образом, “хочет дать не только объективно-точное описание ересей, но вместе с этим единственно то, что по преимуществу достойно научного внимания”[142].

Пожалуй наиболее подробное описание религиозной практики еретиков встречается у св. Епифания Кипрского в его “Панарии” (этим названием он хотел показать, что дает аптеку или ковчежец с полезными врачевствами от угрызения ядовитых животных и пресмыкающихся, под которыми подразумевал ереси). Но к его данным позднейшие исследователи относились критически. Профессор Иванцов-Платонов отмечает, что “при горячности натуры, при крайней предубежденности против еретиков, и при недостатке широкой образованности беспристрастно входить в смысл мнений противных личным убеждениям, он естественно мог иногда самым искренним образом не намеренно искажать, представлять в преувеличенно-темном и грубом виде смысл обличаемых учений, и придавать значение всяким преувеличениям, иногда может быть и совсем недостоверным, известиям о недостатках нравственной жизни еретиков”[143].

Следует сказать еще об одном важном недостатке тоталитарной теории. Блаженный Феодорит первоисточник ереси и причину ее дальнейшего распространения видел в дьяволе, который “избравши людей, достойных его энергии, надев на них — в виде личины — наименование христиан и как бы медом помазавши края чаши, (через них) он преподнес людям гибельное лекарство лжи”[144]. Эта мысль абсолютно верна смыслу Евангелия, её же мы встречаем и в трудах других святых отцов. Теория тоталитарных сект причиной их возникновения считает ее лидера, стремление к власти, обогащению и тому подобное, а ее распространение объясняет психотехнологиями и другими методами. Но в этом то и заключается коварство сатаны – в стремлении скрыть подлинный источник ереси. Это лишний раз говорит о не богословском подходе к проблеме так называемых тоталитарных сект. Новая теория не касается существа учения секты, являющегося ее сердцевиной, и избегают его религиозной оценки с позиций Предания Церкви.

Эта теория, кроме несоответствия ее критериев святоотеческому богословию, не согласуется и с пастырско-миссионерскими задачами. Она допускает возможность существования категории якобы дозволенных “не опасных” респектабельных сект: баптистов, пятидесятников и тем самым выводит их из поля миссионерской работы, но сейчас они представляют как раз большую опасность, чем тоталитарные[145]. В связи с этим вполне оправданным является опасение высказанное священником Олегом Стеняевым в отношении прозападных американского образца религиоведов, которые будто бы “специально нас сталкивают на маргинальные, очень мелкие религиозные группы, для того, чтобы мы не занимались теми религиозными движениями”, которые существуют при мощной финансовой поддержке Запада[146].

Другой ее недостаток заключается в том, что секты могут переходить из категории тоталитарных в “нормальные”, “не вредные” или вообще могут со временем приобрести название церкви. Основанием этого предположения является относительность границ того, что мы подразумеваем под правами человека. Права человека — это не абсолютная, но изменчивая величина, ибо непостоянен сам человек и представление о его правах может быть пересмотрено. Теоретически нельзя отрицать и того, что при определенных обстоятельствах Церковь может лишится своего статуса.

Кроме того, теория тоталитарных сект не дает универсального подхода для пастырской работы с их членами. Основанная на ее принципах методология вывода людей из сект неприемлема для Церкви, ибо переводит вопрос только в медицинскую плоскость (говоря об “излечивание” от сект) и в правовую.

Согласно святоотеческому взгляду ересь или сектантство являются выражением сознательного выбора лжеучения. Даже если человек был введен в заблуждение сектантами по неведению, то отстаивание ереси есть результат не обмана или отсутствия должного религиозного образования, не слабости воли, а, как говорит святитель Игнатий Брянчанинов, “упорства воли”[147], сознательного противления Истине, хулы на Духа Святого. И более древние церковные писатели указывают на “упорство, на эту непоколебимую защиту лжи, как главную отличительную особенность ереси”[148]. Из этого состояния возможен только один выход: через осознание человеком своего заблуждения и покаяния в нем. Все иные средства могут в лучшем случае лишь внешне отделить человека от секты, но не изменить его внутреннего состояния. Новая же теория выделяет лишь одну внешнюю социально-правовую сторону деятельности сект.

Таким образом, тоталитарная доктрина не уделяет должного внимания вероучению, то есть тому, что делает религиозные группы сектами. Она не ставит перед собой цели показать, где истина, а где заблуждение. Поэтому на ней нельзя построить приемлемую с богословской точки зрения методологию классификации сект и противостояния им.