Сказка сотского Сретенской сотни П.Григорьева в Московской сыскной комиссии (1662 г., июля 27)

А соцкой Павел Григорьев сказал: июля де в 25 день на первом часу дни шол он из двора своего Стретенскую улицею в город, и на Стретенской де улице на решетке, что у Лубянки, прилеплено воском письмо, и он того писма почел немного и увидел, что воровски писано, сказал про то в Земском приказе и в верху бояром. И по ево де скаске по то письмо прислан Семен Ларионов да дьяк Офонасей Башмаков. И как они то письмо взяли, и миром почали кричать, чтоб то письмо у них отнять. А узнал де он в то время Артемонова приказу стрель­ца Куземку Нагаева, кричал де тот Куземка во весь мир на все стороны, чтоб миром за то постояли, а иных де никово не узнал. И, нагнав де Семена Ларионова и дьяка, стали у них то письмо отнимать и ему де, Панке, миром говорили, чтоб он то письмо у Семена взял, а не возьмет, и ево прибьют каменьем. И Семен де Ла­рионов, убояся от миру, то письмо отдал ему, Пав­лику. И ево де, Павлика, с тем письмом миром привели на Лубянку к церкве преподобного Феодосия и взве­ли на крыльцо, а вел де ево, взяв за ворот, стрелец, Куземка Нагаев. И, взяв у него то письмо, он, Куземка, и, став на лавке, чол всем вслух и кричал в мир, чтоб за то всем стоять; а как чел, и то видели Яковлева приказу Соловцова стрельцы все, которые в то время на Лубянке у приказные избы были. А с тово де места ево, Павлика, с тем письмом отвели к Зем­скому двору и, поставя на скамье, велели то письмо ему чести. И он честь не стал, и, у него взяв то письмо, тот же стрелец Куземка Нагаев чол всем вслух и кричал, что миром за то стоять; а на другую сторону чел подъячей, попов сын, в лицо де он того подъячево узнает, а имени ему не ведает. И, убояся де он, Павлик, смер­ти, отпросился на сторону, а то писмо у подьячево при­казал взять своей сотни десятцкому Лучке Житкому. И как де Лучка то письмо у подъячево взял, и ево, Луч­ку, с тем письмом миром отвели неволею в Коломенское. А хто де то письмо писал и к решетке прилепил и хто в том воровстве завотчики, про то он не ведает.

Допрос в Москов­ской сыскной комиссии десятского Сретен­ской сотни Л.Жидкого на очной ставке с сотским П. Григорьевым (1662 г., июля 27)

А на очной ставке Лучка Житкой с сотцким говорил: хто де то письмо ему дал, того он в шуму не розсмотрил, а после сказал: вспомнил де, что то письмо взял у подъячево, а хто подъячей, того не знает.

Помета по нижнему полю: И после роспросу сотцкой Павлик Григорьев отпущен, а велено ему бояром являться по вся дни. А Лучка Житкой отдан полуголове, Ивану Лопатину, и велено ево стрельцом держать на карауле до государева указу.

Допрос в Москов­ской сыскной комиссии К.Нагаева — стрель­ца приказа А.С.Матвеева (1662 г., июля 27)

А стрелец Куземка Нагаев в роспросе сказал: июля де в 25 день с утра на первом часу дни шол он из дво­ра своего из-за Трубы Стретенскою улицею. И как бу­дет у решотки, что на Стретенке у Лубянки, и в том де месте толпятца многие люди и чтут писмо, что у той решотки прилеплено. И он де то писмо чол же и пошол прочь, а писмо осталось в том месте. И, пив он на кружечном дворе вино, пришол на Лубянку к церкве преподобнаго Феодосия, и то де писмо от решотки от­нято, и дали ему миром прочесть вслух, а хто дал, того не знает. И он то писмо у той церкви чол всем вслух и говорил, чтоб за то постоять для того, чтоб про то воровское писмо сыскать, а не для дурна, и понес было то писмо в город. И как будет у церкви пречистые бо­городицы Казанские, и ево де миром остановили и велели ему то писмо честь вдругорядь. А как прочел, и у него то писмо отняли, а хто отнял, и он того в лицо знает, а имяни ему не ведает. И, прибежав де он, Куземка, в город, сказал про то бояром. А у Семена де Ларионова того писма он не отнимывал и сотцкого Павла Григорьева с тем писмом за ворот не важивал. И хто то писмо писал и умышлял, про то он не ведает.

Допрос в Москов­ской сыскной комиссии Л.Жидкого и К.Нагаева (1662 г., июля 28)

И июля же в 28 день Лучка Житкой и стрелец Куземка Нагаев у пытки роспрашиваны с пристрасти­ем и пытаны: хто то воровское письмо писал и умышлял, и они б сказали про то правду.

А на пытке Лучке было 6 ударов, а с пытки го­ворил прежние свои речи: взяли де ево с тем писмом миром неволею. А хто писал и хто в том воровстве заводчики, того он не ведает. А стрелец де Куземко сотцкого Павла Григорьева за ворот водил и, писмо взяв у него, в мир чол не в одном месте и име­на бояр и гостей, про которых писано, всем росказывал и говорил, что стоять всем на измеников.

И те де ево слова слышели Яковлева приказу стрельцы, в чем он на тех стрельцов шлетца.

Куземке было 14 ударов и огнем зжон, а с пытки говорил прежние свои речи: писмо велели ему честь миром, в той ево вине государь волен. А говорил он, чтоб миром постоять за изменничье писмо, а таких слов, чтоб стоять на изменников, не говаривал; в том Яков­лева приказу на стрельцов слался же. А хто то пис­мо писал и хто в том воровстве заводчики, того не ведает.

Помета но нижнему полю: И после роспросу Лучка Житкой и стрелец Куземка отданы Васильева приказу Пушешникова полуголове Ивану Лопатину, а велено их стрельцом держать за караулом до указу. И того же числа Лучка и Кузь­ка по присылке ис Коломенского посланы в Коломенское с стряпчим с Михаилом Головкиным.

Сказка думного дво­рянина П.К.Елизарова в Московской

сыск­ной комиссии (1662 г., июля 29)

Июля в 29 день сказал бояром князю Алексею Никитичю Трубецкому с товарыщи думной дворянин Прокофей Кузмичь Елизаров: того же де числа сказывал ему Стретенские сотни соцкой Павлик Григорьев: как де стрелец Куземка Нагаев на Лубянке воровское писмо чол всем вслух и на все стороны кричал, чтоб все слушали и чтоб за то на изменников миром стоять, и в то де время ево, Куземку, видел и те речи от нево слышал той же сотни тяглец Бориско Лазарев.