Сказка второго судьи (начальника) Земского приказа дворянина С.Ларионова в Московской сыскной комиссии (1662 г., июля 29)

170-го июля в 29 день сказал Семен Ларионов: нынешняго 170-го году июля в 25 день в Земском приказе Стретенской сотни сотцкой Павел Григорьев извещал словесно: шол де он, Павел, в город из двора своего и как будет у Стретенской, и тут де у решотошного стол­ба прилеплено воском писмо, написано на дву столп­цах, чтут многие люди. А он де, сотцкой, чол то писмо, а написано в том писме: изменник Илья Данилович Ми­лославской да окольничие Федор Михайлович Рти­щев, да Иван Михайлович Милославской, да гость Василей Шорин. И того же числа по приказу боярина князя Федора Федоровича Куракина с товарыщи для того писма посылан я, Сенка, да дьяк Офонасей Баш­маков, а велено нам то писмо взять и принесть перед бояр, перед князя Федора Федоровича Куракина с товарыщи. И того числа я, Сенка, да дьяк Офонасей по то писмо ездили. И у решотки то писмо чтут многие люди розных чинов. И как то писмо взяли, и в те поры закричали многие люди всяких чинов на меня, Сенку, и на дьяка, а говорили: вы де то писмо везете к измен­никам, а государя де на Москве нет, а то де писмо надобно всему миру, и изымали меня, Сенку, и дьяка за лошедь и за ноги и то писмо отняли, и за нами гнались до Спаских ворот, и кричали, чтоб нас перенять. И я, Сенка, и дьяк ушли в город. А честь того писма мне, Сенке, не дали. А то письмо вырвал у меня, у Сенки, из рук тот сотцкой Павел, которой извещал, а хотел с того письма принесть боярам список.

Допрос К.Нагаева в Коломенской сыскной комиссии (1662 г., июля 30)

170-го июля в 30 день по г. ц. и в. к. Алексея Михай­ловича в. В. и М. и Б. Р. с. указу стрелец Куземка Нагаев пытан, а с пытки говорил: в том де он перед великим государем виноват, что он воровской лист про­читал и во весь мир говорил, чтоб за то миром постоять заодно. А хто тот воровской лист писал, того он, Ку­земка, не ведает; и хто ему дал тот воровской лист про­читать, того он не знает, и ни с кем о том не совето­вался и не думал. А было ему тритцать три удара, и на огне был. А больши того он, Куземка, ничево не говорил.

Помета в конце текста: Отсечь левая рука да обе ноги, да язык отрезать.