2015-06-16
357
Боярская дума слагалась из всех наличных бояр, то есть из тех, которые в настоящее время были в Москве, окольничьих и думных дворян.
Бояре и окольничьи — два старших звания, это были члены государева совета. Из окольничьих жаловали в бояре или «сказывали боярство», как говорили тогда. Разделение на бояр и окольничьих произошло из состава думных людей разных степеней знатности. В древности у нас было деление людей на статьи, так, существовали посадские люди первой, второй и третьей статьи; такая же расценка по статьям была и в среде высшего класса — бояр. Знатные и не очень богатые люди были окольничьи. Более старшие из них, заслуженные, возводились в боярство по выслуге, а очень знатные прямо жаловались в бояре. Думные дворяне были люди, по случаю вынырнувшие в служебную среду, люди, обыкновенно незнатные, это были по большей части люди знания и таланта. И вот Боярская дума, слагавшаяся из этих трех элементов — бояр, окольничьих и думных дворян, и входила вся целиком в состав Земского собора. Освященный собор состоял из патриарха, митрополита, архиепископов, епископов, архимандритов и игуменов важнейших монастырей. К этой группе примыкали и те духовные лица, которые попадали на Земский собор по выбору от местных обществ. Так, на учредительном соборе 1613 года от нижегородцев было, как известно, 2 попа выборных. Эти выборные духовные лица не должны были сидеть в светской среде. Таким образом, эта вторая категория участников Земского собора была смешанного состава. Люди попадали в эту категорию отчасти по должности, по званию, отчасти по выбору.
Третью группу составляли выборные от разных чинов Московского государства. Особенно богата выборными была Москва. Она давала по одному или по два представителя от служилых московских чинов; а служилых чинов московских было несколько: во-первых, придворные чины — стольники, стряпчие, дворяне московские, от них, значит, по два выборных; затем жильцы, провинциальные служилые люди, которые по очереди приезжали в Москву и там дежурили, чтобы во всякое время быть в распоряжении правительства для выполнения разнообразных его поручений. Итак, на соборе были выборные от придворных чинов и жильцов. В составе придворных чинов стольники прислуживали за столом государя, стряпчие были люди, которые шли за государем для выполнения разных мелких услуг: держали, например, шапку государя, когда он разговаривал с иностранными послами, или его посох и пр. В эту должность было возведено очень много людей. Конечно, для всех них не хватало этих мелких обязанностей, так что эта должность стала со временем просто почетным званием, подобно тому, как у нас теперь звания камергера, камер-юнкера носят просто как титулы, как чины.
Хорошо была представлена Москва на Земском соборе и от людей тяглых классов: прежде всего по одному или по два представителя посылали высшие разряды московского купечества — гости, люди гостиной и суконной сотни. Остальное тяглое население столицы послало также по одному представителю от каждой черной сотни и слободы. Москва представляла собой соединение множества отдельных тяглых миров, которые соединились, срослись в одно целое. Это были миры посадские, сотни и слободы. Разницы между сотнями и слободами в то время уже не было, но в старину эта разница была: сотнями назывались селения, состоящие из людей одного ремесла, одного промысла, например, были лесницкая сотня, кузнецкая сотня. Эти сотни представляли собой нечто вроде замкнутых цехов, но с течением времени в среде лесницкой, кузнецкой и других сотен стали покупать дома и усадьбы и поселяться посторонние, между тем как местность по-прежнему называлась сотней. Часто и в слободах селились люди той или другой сотни, благодаря чему деление на сотни и слободы мало-помалу приобретало исторический характер. Но как бы то ни было, все-таки это были отдельные миры, от которых шли представители на Земский собор.
Представлены были на соборе и провинциальные области. Уезды московские прислали выборных от каждого чина — от городовых дворян, от детей боярских: от каждого посада посылался один или два выборных.
Государственные крестьяне после 1613 года не имели отдельных представителей, на соборе они объединялись с посадскими, так что посад и волость государственных крестьян составляли один посадский мир. Владельческие крестьяне не имели своих представителей на Земском соборе, за них представительствовали их владельцы. Таков был обычный состав Земских соборов.
Но не все соборы были одинаковы по своему составу. В царствование Михаила Земские соборы не всегда имеди всех представителей: некоторые соборы имели неполный состав, то есть заключали в себе представителей не от всех чинов государства. Только что рассказанная схема Земского собора варьируется в зависимости от момента. Иногда на Земском соборе, собравшемся наспех, присутствовали только московские чины. Из служилых людей были на нем только те, кто случайно находился в Москве. Но всегда бывало так, что неполный Земский собор все равно считал свои действия правильными, как я при полном составе.
Какие же дела решал Земский собор? Собор 1613 года, избравший на царство Михаила Федоровича, покончив с этим делом, то есть с избранием царя, стал принимать меры против мятежников, заботился об устройстве царского двора, разграбленного поляками и русскими, отбирал дворцовые земли от тех, кто неправильно завладел ими во время смуты, собирал запасы для дворца, принимал меры для пополнения казны, заботился о сборе податей и недоимок, назначал сбор «пятой деньги», то есть сбор 120 рублей с сохи (соха была крупной искусственной податной единицей, и 120 рублей — колоссальные деньги по тому времени, составляют по нашему счету около полутора тысяч рублей). Собор 1616 года, который продолжался и в 1617 и 1618 годах, издал целый ряд мер: сделал постановления о сборе денег, о мерах защиты против Владислава, о местничестве и пр. Новый собор 1619 года решал вопрос о новой описи государства, о прикреплении посадских людей к тяглу, об учреждении наместников для разбора жалоб на сильных людей и т. п. Собор 1620-1621 годов занимался делами текущего законодательства, решал вопрос о заключении союза с турками, шведами и татарами против Польши; собор 1623 года решил вопрос о войне с Польшей; соборы 1632, 1633 и 1634 годов издали распоряжения и определили экстренный сбор налогов на средства для войны (пятую деньгу); собор 1636 года заботился о защите государства от набегов крымских татар; наконец, в 1642 году выборные обсуждали вопрос о том, принять ли от казаков Азов и воевать ли с турками, и если воевать, то откуда взять Для этого денег. Вообще правительство царя Михаила все важные вопросы государственного управления решало на Земских соборах и все важные меры принимало при моральной поддержке и содействии Великого Земского совета. Какое же значение имели соборы в этом сотрудничестве?
Юридически Земский собор был совещательным учреждением, но фактически значение его этим не исчерпывалось.
Порядок обсуждения дел на Земском соборе не был определен с точностью. Собор не имел никакого регламента для своих занятий. Обыкновенно дело происходило так: выборные люди собирались в Грановитую палату или «залу ответа», где принимали иностранных послов, и им читали «письмо», правительственное предложение или проект, заранее обсужденный царем с Боярской думой, а иногда и с освященным собором, так что было уже намечено известное решение, которое и предлагалось выборным людям. Выборные, ознакомившись с правительственным предложением и «накрепко помыслив», должны были подать свои мнения государю тоже на «письме». При обсуждении того или другого вопроса, как всегда бывает в неорганизованном собрании, собор делился на группы, и каждая группа вырабатывала отдельное мнение. Иногда эти группы состояли из людей одного чина: например, иногда все посадские сходились вместе на соборе и вырабатывали общее письменное мнение; иногда сочетались люди разных чинов, но земляки, то есть выборные одной какой-либо местности, например, чебок-сарцы посадские и слободские; иногда группы составлялись из людей, которые случайно оказались одного мнения; бывали и отдельные лица, которые, как бы мы теперь сказали, оставались при особом мнении. Письменные заявления отдельных групп подавались «наверх» царю и боярам. Там мнения поданных сводились, обрабатывались, обобщались, иногда чисто механически, так что мы можем читать в акте Земского собора, например, что те-то написали то-то, а такой-то написал то-то и то-то и т. д., а потом делается общий вывод, но общий вывод делал царь, так что эти мнения имели лишь совещательное значение. Однако обыкновенно, несмотря на неорганизованность, на отсутствие правильной подачи голосов на Земском соборе, он все-таки составлял хор и пел в унисон, может быть потому, что сама жизнь держала камертон и давала направление голосам. Благодаря этому в суждениях и мнениях отдельных групп и выделялось нечто общее, как приговор всей земли. Из этого видно, что Смутное время внесло в правительственный механизм Московского государства сильное подпорное колесо, вопреки утверждению Костомарова. На деле оказалось не так. Земский, собор, который прежде созывался редко, теперь заседал почти постоянно, и хотя с внешней формальной стороны был учреждением совещательным, внутреннее моральное значение его было очень велико. Государь сам признавал это значение Земского собора и считался с ним. Это была, можно сказать, неписаная конституция. Неправильность утверждения Костомарова обнаруживается еще яснее, если познакомиться с изменениями, которые произошли после смуты не только в центральном, но и в местном управлении. В областях и уездах до Грозного сидели кормленщики: наместники и волостели. При Иване Грозном наместники и волостели были отменены и заменены выборными земскими властями, излюбленными головами, земскими старостами и целовальниками. Во главе этих выборных властей был поставлен излюбленный голова или земский староста, его помощниками являлись земский дьяк и лучшие выборные люди — целовальники, то есть присяжные, которые целовали крест. Кое-где были введены также особые выборные для суда и экзекуции над профессиональными ворами и убийцами — 'губные головы или старосты с губными целовальниками и дьяками. Полицейские обязанности исполняли сотские и десятские. Земский староста с целовальниками творил суд в пределах своего мира, собирал подати и отправлял их в Москву.
Эти выборные власти не судили тяглых посадских и крестьян, что же касается служилых людей, то они не судились общим судом даже и при наместниках и волостелях, а имели особые «несудимые» грамоты, по которым суда и управы на них нужно было искать у самого великого князя. В летописи находим выражение «А сужу их аз» (великий князь или царь). Дело обыкновенно обстояло так, что на них ездили бить челом в Москву, и там с этой целью было учреждено два приказа: Московский и Владимирский. Так продолжалось до «Расстригина прихода», то есть до появления самозванца, до Смутного времени. В Смутное время явилась нужда иметь на местах сильную военную власть, которая могла бы защищать население от воров и лихих людей. Это почувствовало прежде всего само население и сделало попытку создать такую сильную власть. Далее, требовался глава, командир этой вооруженной силы. Земские старосты с целовальниками, конечно, не подходили для этой роли. И вот в 1609 году жители Устюжны Железноводекой (теперь город Вологодской губернии — Устюг) собрались всем городом и выбрали себе воеводу. Потребность в сильной военной власти на местах не исчезла и с избранием на царство Михаила Федоровича. Смута долго давала себя чувствовать в виде оставшихся после великой разрухи анархических привычек населения, неповиновения властям и нежелания платить государственные повинности, в виде многочисленных шаек воров и разбойников, бродивших по стране. Центральное правительство должно было почувствовать нужду в местных органах с сильной сосредоточенной властью. Такой властью и явился воевода, который сосредоточил в своих руках полномочия военные, политические, финансовые и судебные. Он был, если можно так сказать, генерал-губернатором в уезде. С самого начала воеводы явились органами государственного управления и заботились об удовлетворении государственных потребностей. Правительство настоятельно подчеркивало ту мысль, что воеводы — не кормленщики. Посылая, например, воеводу в Бежецкий Верх, правительство писало населению, чтобы оно воеводам кормов не давало и этим себе убытков не чинило. Откуда же воевода получал содержание? Они должны были получать жалованье из центральных учреждений — приказов, которые назывались четвертями. Так, были Галицкая, Новгородская, Костромская и другие четверти. Туда крестьянское население посылало оброки взамен кормов. Итак, воевода получал жалованье из приказов, однако прежние привычки и в среде самой власти, и в населении были еще очень сильны. Население само стало приносить воеводам подарки, и обе стороны (то есть население и воевода) считали это вполне естественным.
Таким образом, если население теперь и не кормило воеводу, то во всяком случае «прикармливало» его. Но главной целью власти теперь все-таки стало не кормление, а обслуживание интересов населения. Воевода не один правил уездом. В больших городах (как, например, в Астрахани, Пскове) было по несколько воевод с товарищами. В маленьких городах товарищами или помощниками воеводы были дьяки и подьячие. Из воевод, дьяков и товарищей воеводы составлялась в уездном городе воеводская или приказная изба. Иногда эта изба разделялась на столы. Круг ведомства воевод определялся особыми наказами. Наказы эти очень различны по своей форме. Для каждого города обыкновенно устанавливалась особая форма наказов, которая повторялась с некоторыми добавлениями и изменениями, вызванными временем и обстоятельствами, для каждого воеводы, вновь назначаемого в данный город. Впрочем, при всем разнообразии этих инструкций в них всегда можно выделить и кое-что общее. Каждый воевода при приезде на воеводство должен был произвести ревизию управления своего предшественника, учесть его, то есть воевода должен был сделать опись всего, что ему оставил его предшественник и произвести опрос населения, нет ли у него жалоб на старого воеводу. Результаты ревизии воевода должен был изложить письменно и свой доклад представить в Москву. Затем, в наказах перечислялись обязанности воеводы, определялся круг его административной и военной деятельности. Воевода должен был охранять безопасность вверенной ему местности, ведать укрепление пограничных городов, вести сношения с иностранными властями, если его город был пограничным, должен был преследовать воров и разбойников, не допускать корчемства, уничтожать притоны и непотребные дома, следить, чтобы «курения табаку не было». Наконец, воеводе был предоставлен суд во всем уезде. В этом отношении воеводы отличались от наместников, так как последние судили только в пределах подгородной волости и лишь по некоторым делам в пределах всего уезда.
Итак, после Смутного времени, в царствование Михаила Федоровича повсеместно в Московском государстве были учреждены новые власти, именно, воеводы, в руках которых сосредоточилось военное и финансовое управление и суд.
Является вопрос: куда же девались земские выборные власти, которые существовали в уездах? Что сделалось с прежними излюбленными головами или земскими старостами и целовальниками, с губными старостами и целовальниками? Учреждением воевод эти власти не были уничтожены, но встали по отношению к воеводам в подчиненное положение, сделались помощниками воеводы, исполнителями его поручений. Губные старосты сделались помощниками воеводы не только в отправлении уголовного правосудия, но и в общем управлении уездом. Губной староста выбирался всем уездом из всех бояр и детей боярских, главными его обязанностями были поимка, суд и казнь лихих людей. В XVII веке к этому были присоединены и разные другие обязанности по управлению уездом, например сбор податей. Словом, губные старосты стали товарищами воевод по выбору от местного населения. Когда старый воевода уезжал в Москву, а новый еще не успевал приехать, то обыкновенно заменять воеводу в городе оставался губной староста, действовавший на правах воеводы: он судил, командовал войсками и собирал подати. Так как губной староста сделался помощником воеводы, то случалось так, что правительство отменяло воевод, а управление уездом поручало губному старосте. Одно время во многих уездах совсем не было воевод — их заменяли губные старосты, но потом должность воеводы была опять восстановлена.
Хотя вообще губные старосты занимали при воеводах подчиненное положение, случалось, что губному старосте поручался надзор за воеводой, а воевода, в свою очередь, должен был следить за губным старостой. В XVII веке были не очень щепетильны в отношении служебной иерархии, и такие отношения были вполне возможны. Были случаи, когда губной староста даже арестовывал воеводу, правда, в таких случаях он брал на себя и ответственность за эту меру.
Что касается земских старост и целовальников, то в большей части уездов они были отменены. По свидетельству Котошихина, на их место были учреждены «еудей-ки» и «судят промеж себя», кроме разбора тех дел, которые касаются очень тяжких преступлений. Грамоты 1615-1616 годов подтверждают существование таких «судей-ков». На них возлагалась также обязанность собирать подати и отвозить в Москву, в центральные приказы под ответственностью перед воеводой.
Итак, Смутное время не прошло бесследно для внутренней организации государства.
Смутное время имело крупные последствия и в социальном развитии Московского государства. Прежде всего оно отразилось на положении боярства. Бояре в Смутное время подорвали свой нравственный авторитет в глазах общества изменой, службой иноземному царю и вору. Кроме того, многие бояре вовсе выбыли из строя. Боярская аристократия поблекла и захудала, и на высшие государственные должности стали чаще и чаще попадать люди из средних и низших чинов, правительственный класс становился все более и более демократическим. Смута в данном случае продолжала дело, которое начал еще царь Иван IV с опричниной, то есть дело искоренения московской аристократии.
Напротив, значение рядового дворянства после Смуты должно было подняться: оно захватило в свои руки государственные должности в центральном и местном управлении, фигурировало в Государевой думе и в Великом Земском совете, то есть на Земском соборе.
Следовательно, Смута содействовала падению боярской аристократии и возвышению дворянского класса или рядового служилого сословия. Служилое сословие не только повысилось теперь в своем значении, но все более и более обособлялось от остального населения и становилось привилегированным. В Смутную эпоху уже зарождались дворянские привилегии XVIII века. Начало дворянской России восходит к Смутному времени. В XVIII веке дворянство — класс, господствующий и социально, и политически. Увеличив количество внешних и внутренних врагов, Смута заставила дорожить наличностью служилого класса. Правительство тогда стало стремиться к прикреплению военно-служилых людей к службе, как посадских и крестьян прикрепляло к тяглу. В 1621 году дворяне и Дети боярские жаловались на тяготы службы. Оно распорядилось, чтобы все помещики, поступившие на частную службу к знатным лицам и богатым землевладельцам, были взяты и поверстаны на службу, и впредь запрещало принимать в холопы дворян и детей боярских. Правительство стало вообще запрещать отдаваться в холопы с целью избежать военной службы.
С другой стороны, чтобы дать возможность служилым людям отбывать военную службу, правительство начало усиленно наделять служилых людей поместьями и одновременно запрещать неслужилым людям приобретать вотчины, так что землевладение стало сословной привилегией военно-служилого класса.
Так отдельные течения жизни вели к тому, что военно-служилый класс все больше замыкался, обособлялся от остального населения.
Для облегчения хозяйственного положения служилых людей правительство давало им и податные привилегии. В XVI веке военно-служилые люди обрабатывали часть своей земли сами при помощи своих дворовых слуг или холопов, а остальную землю отдавали крестьянам на оброк или «издолье», то есть барщину. Таким путем образовались две категории земель: барская и крестьянская запашки. В XVI веке это разделение было чисто хозяйственным, так как поземельный налог падал одинаково на те и на другие земли. После Смуты дело обстояло иначе. Служилый класс воспользовался своим положением, своим выросшим политическим значением, чтобы избавиться от обложения налогом барской запашки. В договоре с Сигизмундом 1610 года служилые люди выставили требования, по которому податному обложению должны были подлежать только населенные земли, то есть крестьянские, так как барская запашка считалась землей ненаселенной. Правительство царя Михаила Федоровича для облегчения жизни служилого населения и стало применять это правило.
Так ратной службой, которая становилась определенным обязательным тяглом, и своими привилегиями военно-служилый класс все более обособлялся и сплачивался в отдельное сословие.
Таковы были последствия Смуты в социальной жизни Московского государства. Влияние Смуты можно отметить и на положении других общественных классов.
После Смуты Московское государство ощущало острую нужду не только в людях для борьбы с внешними и внутренними врагами, но и в денежных средствах, необходимых на содержание двора, администрации и военно-служилого класса, нуждалось в организации финансовых сил. Государственная казна пополнялась очень туго вследствие разорения населения и общей деморализации: население после смуты стало уклоняться от несения податей и повинностей. Поэтому одной из главных задач царствования Михаила Федоровича и была борьба с этим уклонением податного населения от платежа податей и прикрепление общественных классов к их специальным повинностям, к их тяглу. Тяглые люди уклонялись от несения повинностей, уходя со старых мест жительства на сторону и укрываясь за спиной других владельцев в качестве подсуседков и захребетников или закладчиков. Что такое представляли собой эти захребетники или закладчики, объяснить очень просто: положим, крестьянин несет самостоятельное тягло, у него есть земля, и с этой земли он и несет государственные повинности. Но повинностей этих сравнительно много, он не может справиться с ними одними своими домашними силами и поселяет у себя на дворе сотрудника, человека семейного, по большей части, строит ему хибарку, и тот обрабатывает часть земли своего патрона и платит ему за прожиток. Этот сидящий на чужой земле в личном тягле не состоит, государственным тяглецом является хозяин земли, а этот сиделец и называется захребетником, закладчиком или подсуседком. Правительство царя Михаила и начало принимать меры к возвращению подобных людей на старые места. Еще в 1613 году велено было посадских людей, ушедших из Москвы, разыскивать по всем городам и возвращать обратно. Для тяглых общин побеги тяглецов были тем труднее, что правительство с ними не считалось и неизменно взыскивало с тяглой общины определенную сумму, так что оставшиеся члены должны были платить и за «выбылых», поэтому уже практический интерес заставлял посадские городские общины разыскивать бежавших тяглецов. В 1619 году состоялось общее постановление Земского собора, гласившее, что все ушедшие посадские люди должны быть возвращены на прежние места. По-видимому, это постановление не исполнялось, так как его пришлось подтвердить и в 1638 и в 1642 годах, причем розыски бежавших предписывалось производить под угрозой известных наказаний. Целью этих распоряжений было более исправное поступление податей и повинностей. Хотя и существовала круговая порука, но она цели не достигала, так как общины все-таки были не в силах заплатить всей требуемой суммы податей и за ними всегда оставались так называемые «доимки», то есть то, что еще оставалось добрать, в противоположность современному «недоимки» -г- то, что недобрано. В результате правительственных распоряжений произошло прикрепление к тяглу и посадских людей, потому что они, уходя, могли жить не только в другом посаде, но и проживать «во крестьянех» в качестве закладчиков. К такому же результату, то есть к прикреплению людей к тяглу и обособлению общественных групп в составе населения, приводило и составление нового земельного кадастра, то есть новых писцовых книг, предпринятое в целях наиболее равномерного и полного обложения податями и повинностями. Надо сказать, что в Смутное время произошли огромные перемены в распределении податного населения: иные местности совершенно разорились и были покинуты податным населением, в других, наоборот, замечался прирост населения. Московское правительство, несмотря на такую перестановку населения, взыскивало подати по старым писцовым книгам. Благодаря этому, в силу круговой поруки, разоренным областям приходилось очень тяжело, а местностям с увеличившимся населением несоразмерно легко. Собор 1619 года постановил послать в разные места дозорщиков, то есть ревизоров, чтобы они привели все в известность: и площадь запашки, и все перемены в количестве населения, и в культуре земель, и вообще платежную способность населения на местах, затем посланы были писцы для составления новой описи. В книги записывались все наличные податные люди, и кто попадал в эти книги, тем самым навсегда был прикреплен к государственному тяглу; даже побег больше уже не мог избавить от платежа податей благодаря установленной системе строгого розыска.
В том же направлении Смута подействовала и на положение перехожих крестьян, связанных с владельцами земли известными обязательствами. Уже при Федоре Ивановиче для сыска крестьян, бежавших, не исполнив обязательств, был установлен 5-летний срок. В царствование Михаила служилые люди, нуждавшиеся в рабочих руках, не раз били челом о продлении этого срока. Правительство внимало этим просьбам и давало льготы в этом отношении отдельным лицам, а в 1642 году был установлен как общее правило 10-летний срок для сыска бежавших и 15-летний — для вывезенных насильно в другие земли. Это было сделано с целью лучшего обеспечения помещику и вотчиннику дарового крестьянского труда. Служилому человеку надо было, чтобы его земли обрабатывались как следует, чтобы ему «было из чего государева служба служити».
Итак, необходимо признать, что Смутное время не осталось без влияния на государственную жизнь: оно сопровождалось дифференциацией общества, как в смысле социального обособления и закрепощения разных общественных классов тяглом, так и в смысле внутреннего настроения, потому что именно в Смутное время возникла и укрепилась идея государства. Кроме того, из смуты народ вышел более впечатлительным и раздражительным, более склонным к возражениям и ропоту на произвол властей, утратил ту политическую выносливость, которой он обладал раньше в XV и XVI веках. В XVIII веке все классы общества усиленно жалуются на свое положение, на злоупотребление властей, жалуются на то, от чего страдали и прежде, но страдали молча. Эта перемена народной психологии выразилась и в целом ряде мятежей в царствование благодушнейшего из царей дома Романовых, Алексея Михайловича Тишайшего, так что нельзя утверждать, будто Смута не внесла никаких крупных внутренних изменений в народную жизнь. Изменение было внесено и в социальные отношения, и в нравственное настроение общества, не говоря уже о внешних последствиях экономических и политических.
Лекция восьмая
Я остановил ваше внимание на ближайших результатах, которые имело Смутное время в истории развития Московского государства и в истории развития социального строя. Мы видели, что последствия Смутного времени во всех областях жизни были очень значительны. Если оценивать влияние смуты на жизнь Московского государства вообще, то придется сказать так: Смута не изменила самого хода жизни, жизнь направлялась по старому руслу, как и в XVI веке, но сам процесс этого поступательного движения, как это бывает и во время болезни живого развивающегося организма, обострился. Например, история нам дала известную социальную организацию, но под влиянием событий Смутного времени процесс разделения и обособления сословий выразился гораздо резче, чем это было бы при отсутствии такого сильного внутреннего потрясения.
Теперь посмотрим, какие общие результаты имело царствование первого земского царя, с которым связано восстановление государственного и общественного порядка.
Правительству земского царя удалось так или иначе выполнить неотложные задачи, поставленные Смутным временем. Первой задачей, самой настоятельной, было внутреннее умиротворение государства, очищение страны от воровских шаек, из которых самой многочисленной и сильной являлась шайка Заруцкого, в стане которого находилась и Марина Мнишек с сыном или с «воренком», как тогда выражались. Заруцкий занял Астрахань и манил к себе казаков с Дона и Терека. Московское правительство, со своей стороны, тоже посылало к казакам ласковые грамоты с подарками. Казачество не стало помогать Заруцкому, а Астрахань возмутилась против него, и он должен был засесть в Астраханском кремле. Небольшой стрелецкий отряд выбил Заруцкого из кремля, разбил его и взял в плен с Мариной Мнишек и с ее сыном. В Москве Заруцкий был казнен вместе с «воренком», а Марина кончила свою полную приключений жизнь в тюрьме. Мальчик, конечно, ни в чем не был виноват, но в оправдание той жестокости, которая была допущена по отношению к нему, нужно сказать, что на этого мальчика русские люди того времени смотрели как на исчадие ада: ведь он был сын какого-то темного, неизвестного человека; самозванец в глазах русских людей того времени был какой-то злой, нечистой силой, а этот «воренок» был его порождением и, следовательно, его нельзя было щадить. После того, как Заруцкий был уничтожен, правительство направило свои силы на борьбу с разбойничьими шайками на севере. 1 сентября 1614 года Земский собор решил послать туда для увещания архиепископа Герасима и князя Лыкова, но увещания не подействовали. Напротив, воры увидели, что с ними считаются; в том, что московское правительство вступило в переговоры, они видели бессилие правительства и осмелели еще больше. Особенно буйствовал атаман Баловень. Он осмелел до того, что решил идти на Москву. Его встретил из Москвы окольничий Измайлов, а с севера пришел князь Лыков. Воры были разбиты, многие из них были переловлены и сосланы по тюрьмам, а атаман Баловень казнен. Так были уничтожены самые опасные скопища воров во внутренних областях, но борьба с мелкими воровскими шайками продолжалась все царствование Михаила Федоровича — правительство возложило это дело на местных воевод, Кроме своих собственных воров, казацких шаек, по стране бродили еще так называемые «дисовчики», то есть польские и литовские отряды под начальством пана Лисовского. Лисовский был прямо неуловим. Он со своей шайкой описывал круги по Московскому государству, ускользая от царских войск. С верхней Оки, где на него напал Пожарский, он бросился к Ржеву, отсюда направился на восток, на Кашин и Углич, прошел между Костромой и Ярославлем в суздальские места, отсюда между Владимиром и Муромом пробрался к Туле, прошел мимо Тулы и Серпухова к Алексину. Здесь его настигли царские воеводы и побили его людей, а сам он с оставшимися силами выбрался за рубеж, в литовские пределы.
