2015-06-05
256
Только 30-40% одиннадцатиклассников на пороге окончания школы считают, что сделали окончательный выбор профессии [44]. (Остальные пребывают в полной неопределенности.) Становление профессиональной идентичности (в норме) происходит не в последние 2-3 месяца, а, как минимум, насчитывает три этапа и захватывает половину школьной биографии ребенка. Психолог Э. Гинзбург предложил следующую содержательную расшифровку этих этапов, в процессе которых (на протяжении 6-7 лет) поступательно формируется профготовность [16].
Первый этап - период фантазии (в чистом виде до 11 лет), в ходе которого младший школьник проигрывает в голове отдельные сценки своей профессиональной жизни, (Посмотрел «Убойную силу» и решил, что будет капитаном милиции. Целый месяц хотел быть капитаном милиции Дукалисом.) Первый этап — это первичный выбор, для которого характерны малодифференцированные представления о мире профессий, известных учащимся лишь по названиям и некоторым внешним признакам (из кино). Ребенок на первом этапе не умеет сопоставить себя и требования профессии.
— Ваша последняя идея? — Хочу быть юристом!
— Каких юристов вы знаете?
— Адвокат, судья... (минута тишины)
— Чем занимается адвокат?
— Ну, там, тусуется везде.
— Откуда вы знаете о работе адвоката?
— Из «Санта-Барбары».
— ?!
— Кино такое есть про Мейсона и Джулию.
— А какие у вас оценки по истории, литературе? — Да тройки пока.
— И куда вы хотите поступить?
— В Великий Устюг. В сельхозтехникуме 1 год учат по профессии «Юрист»!
(записано в 1996 году)
Фантазирующий младший школьник обычно неустойчив в своих профессиональных намерениях (что вполне естественно). Неестественно смотрится «юноша», ученик 11 класса, «без 15-ти минут выпускник» (на консультации у психолога), который рассуждает, как пятиклассник, не умеет сопоставить свои ресурсы и квалификационные требования, обильно фантазирует и руководствуется весьма поверхностными сведениями при выборе профессии. Разумеется, речь в данном случае не может идти о детализации и кристаллизации профессионального выбора (3 этап). Скорее всего, психологу придется заняться профилактикой инфантилизма учащегося, которая позволила бы ему, пусть с опозданием, все же перейти на второй этап.
Второй этап — предварительный выбор. (Только не надо думать, что подросток так прямо сидит и осмысливает отвлеченно, скрестив руки на груди, кем ему быть. Это какой-то уж слишком идеальный подросток получился бы. Таких в природе нет.) На втором этапе у ребенка появляются вопросы о содержании профессии (вопросы по существу), об условиях работы, о престиже, о вознаграждении и т. п. Эти вопросы он выясняет в кругу своих сверстников в процессе свободного обмена информацией. Задача взрослых: обеспокоиться, в каком кругу вращается ребенок и всемерно обогатить его общение (записать его в кружки и секции). Второй этап, по мнению Гинзбурга Э., это период пробных выборов (ребенок не только фантазирует, выясняет, но еще и пробует себя). Считается, что в 11-12 лет выбор подростка определяется его интересами, в 13-14 лет — его способностями, в 15-16 лет — его ценностными ориентациями (но это уже начало 3 этапа).
Кульминационным, переломным, особо значимым моментом второго этапа является 6 класс [79]. Как отмечают исследователи Дубровина И. В. и Лейтес Н. С, в этом возрасте ребенок получает относительную свободу дома и в школе и происходит взрыв его познавательной активности. Чем будет наполнена воронка от этого взрыва, зависит от вас, уважаемые родители! Если она будет заполнена «ничем», то не пороге своей студенческой юности ваш ребенок пойдет на консультацию к психологу и тот навряд ли сможет чем-нибудь ему помочь (если только «не вытащит за уши» какое-нибудь давно забытое увлечение). Профессиональное самоопределение затягивается и откладывается старшеклассником в случае отсутствия сколько-нибудь выраженных и устойчивых интересов [44]. Именно в младшем подростковом возрасте у ребенка могут возникать интересы, которые получат выход на его профессиональную деятельность.
Третий этап — это уже собственно профессиональное самоопределение. Третий этап, в терминах Гинзбурга Э., это период реалистического выбора, период детализации, кристаллизации выбора и сознательной работы над собой. Юноша подходит к третьему этапу уже с предварительным выбором (или с системой альтернативных выборов). («Физику и черчение не люблю, следовательно, инженером мне не быть. Я люблю историю. Не податься ли мне в юристы?».) Размышления о своих способностях, потребностях и возможностях появляются именно на 3 этапе. Именно на 3 этапе ученик должен всерьез задуматься над тем, насколько готов он к намеченной для себя профессии, оценить с этих позиций школьные дисциплины и постараться отдать больше сил и времени тем, которые необходимы для поступления.
Осознанный интерес к школьному предмету стимулирует юношу больше заниматься им. Постепенно учителя и сверстники начинают транслировать мысли об учебных способностях «будущего юриста»: «Ты прирожденный учитель истории, Саша!». Таким образом, подводится более серьезная база (мнение других людей) под окончательный выбор: «Юрист — это престижно, но на исторический факультет легче поступить. С классическим образованием можно работать специалистом по общественным связям или журналистом. И потом, всегда же можно доучиться до юриста!».
Профессиональное самоопределение — это процесс поэтапного принятия решений, посредством которых человек постепенно приближается от более общего (ценностей и мотивов, которые никто специально не проговаривает) к более частному (к цели и действиям). Венцом профессионального самоопределения является четкий (прозрачный, ясный) алгоритм действий, который психологи на своем языке сокращенно называют ЛПП — личный профессиональный план.
Идеальный (полный) личный профессиональный план выглядит следующим образом. Во-первых, должна быть главная магистральная цель — чего хочет достигнуть оптант (юноша, выбирающий профессию), каковы его жизненные идеалы на данный момент развития [41]. Личный профессиональный план — это принятие решения об индивидуальном стиле жизни.
Для принятия зрелых шагов необходимо целостное «Я». Личный профессиональный план — это, по сути своей, построение пирамиды мотивов, становление ядра ценностных ориентаций, это проговоренный во внутренней речи конечный результат: «Я хочу машину, квартиру, два видеомагнитофона, квартиру в Питере, мужа с машиной». (Каждый имеет право хотеть все, что угодно, но почему при таком ЛПП вы поступаете в Котласское медучилище? Как вы будете реализовывать свой личный профессиональный план?) Зрелый профессиональный план характеризуется своей моральной полнотой. Формула «Я пойду в мединститут, там в общаге веселая жизнь» может не сработать, если тебе не дадут «общаги» и придется снимать квартиру в 2-ух часах езды от института. Если оптант заявляет, что его основная цель — деньги, то, скорее всего, эти деньги и разрушат его профессиональные планы где-нибудь на втором или на третьем курсе (поманят его в другую сторону). Людям, прожившим жизнь, хорошо известно, что огромную мобилизацию сил на долгое время вызывает нравственная цель. Она способна обеспечить марафон учебной и творческой деятельности. Конкретные материальные цели таким свойством не обладают, после их достижения быстро наступает спад активности, чреватый депрессией и скукой [3]. Окончательная расплата за неправильную постановку магистральных целей приходит к человеку на последней стадии жизненного цикла, когда профессиональная деятельность уже заканчивается и наступает время забав с внуками [110]. Психо-социальный параметр этой стадии заключен между цельностью и безнадежностью. Ощущение цельности, осмысленности жизни возникает у того, кто, оглядываясь на прожитое, вспоминает благодарные лица. Тому, кто всю жизнь провел в заботе об удовлетворении своих потребностей, кто завидовал, злопыхательствовал, старался «обскакать», расчищал себе пути, прожитая жизнь представляется цепью упущенных возможностей, так как приходят молодые чужие, еще более «успешные» (от слова «успел»). Такого человека охватывает отчаяние, так как все его блага нивелировались и истлели, и ему, по большому счету, нечем гордиться! «Наивысшее наслаждение состоит, возможно, не столько в обладании материальными вещами, сколько в обладании живыми существами»
(Эрих Фромм. Иметь или быть?).
Во-вторых, должно быть представление о цепочке ближайших и более отдаленных целей: какую специальность и где хочет получить оптант, где хотел бы работать после окончания учебного заведения, какие должности занимать, как ему видится в мечтах «будущий рабочий день», перспективы профессионального роста.
— Куда хотите поступать?
— Наверное, в пединститут, на географический факультет.
— Назовите, пожалуйста, родственников, которые, с вашей точки зрения, имеют интересные профессии.
— Дядя в Вологде — майор ФСБ, тетя в Архангельске — завскладом, дедушка на Украине был директором хлебозавода...
— А учителя у вас в родне есть?
— Ах да, есть тетя — учитель географии, работает в Красноборском районе.
(записано в 1997 году)
Как психолог-профконсультант со стажем считаю, что самый большой вред при выборе профессии наносит завышенное статусное ожидание оптанта. У некоторых юношей и девушек вопрос о должностных аксессуарах — кабинет, компьютер, свободный режим работы, неясные вербальные нагрузки (преимущественно раздача распоряжений) — разработан значительно лучше, чем конкретный профессиональный план (специальность, город, ВУЗ, предметы, которые потребуются для поступления). Они ждут слишком многого и слишком быстро. Через 10 лет (т. е. через 4-5 лет после окончания ВУЗа) у них уже «все будет». При этом высокий уровень социальных притязаний не подкрепляется столь же высокими профессиональными стремлениями. У этих ребят здоровое желание многого достигнуть сочетается с психологической неготовностью к более сложному и квалифицированному труду. Они строят самые фантастические схемы, изучать электрооборудование станций и подстанций они не будут. По крышам с молотком ползать они тоже не будут, хотя достаточно оглянуться вокруг, чтобы увидеть, как мало совершают те, кто изначально готовился к статусным достижениям, и как быстро поднимаются по служебной лестнице другие ребята, которые не боялись «черной» работы и рьяно учились конкретному делу.
Статусное ожидание изначально создает пессимистическую концепцию жизни. (Прожить жизнь в ожидании статуса — это печально.) Выбирая учебное заведение (особенно высшее учебное заведение) следует думать о самом реальном и земном варианте. («Иду на географический факультет, значит, согласен быть учителем географии», «Иду на психологический факультет, значит, согласен быть школьным психологом», «Иду в школу милиции, значит, согласен сидеть «опером» в засаде!».) Многие из налоговых инспекторов и экономистов крупных организаций (очень уважаемые в юношеской среде специалисты) начинали в бухгалтериях далеких совхозов и леспромхозов. Если ваш ребенок согласен на минимум, то его уже ничто не сможет «вышибить из седла» и он двигается в правильном направлении. Любование отдаленной выпуклой перспективой («Я — начальник!») не должно заслонять ближайшее будущее, которое может жестоко расплатиться с оптантом за необузданные юношеские мечты.
В-третьих, у старшеклассника, выбирающего профессию, должно быть четкое представление о внешних и внутренних путях достижения цели. Представление о внешних путях — это информация о том, будут его поддерживать или нет, и кто, в какой степени и в какой момент его поддержит (родители наймут репетитора, дадут денег на дорогу, тетя пустит пожить на время «абитуры» и т. п.). Представление о внутренних путях — это уже частично реализуемые в той или иной форме планы самообразования, пробы сил, попытки трудоустроиться по своему направлению. В практике профконсультаций типична ситуация, когда оптант — ученик 11 класса — в середине учебного года еще не придает значения тому обстоятельству, что родители находятся в оппозиции его профессиональному плану. В это время он еще не представляет себе, какую энергию способны развить папа и мама в июле месяце («Пускай сначала сдаст выпускные экзамены, а там посмотрим») по трансформации его жизненных перспектив.
Выбор занятия по душе имеет в юношеском возрасте большее значение, чем степень идентификации с родителями. Как бы мы ни стремились передать нашим детям свой опыт, они не смогут воспринять его безоговорочно. Все воздействия на человека проходят через фильтр его личных качеств и, пусть пока небольшого, но его собственного жизненного опыта. В итоге получается новое психологическое образование, новая, не похожая на нашу, духовная жизнь. Юношам и девушкам хочется самим попробовать свои силы, самим определить свое будущее. Они охотно принимают помощь взрослых, если она гуманна и тактична. Попытки родителей ускорить, форсировать процесс самоопределения путем прямого психологического нажима, как правило, дают отрицательные результаты, вызывая у детей рост тревожности, а иногда и негативный отказ от всякого самоопределения. По этой причине некоторые юноши (никогда прежде не отличавшиеся инфантилизмом) предпочитают временно вообще ничего не делать, нежели вставать на путь «перспективной», но постылой карьеры [115]. Дети, как и взрослые, имеют разный запас прочности. Есть характеры сильные, которые если сначала и пойдут на поводу, то все равно потом сделают по-своему. (Уйдут из института со второго курса. И что вы будете делать?) Там, где родители по жизни оказывают давление на юношу, молодой человек (подсознательно) будет стремиться профсориентироваться таким образом, чтобы стать недосягаемым для родителей. Лучший способ создания недосягаемости — это спонтанное развитие интеллекта, создание (неважно какого) круга интересов, в котором нет места родителям [116].
Только не надо бросать детей на произвол судьбы, прерывая всякую традицию передачи жизненного опыта по принципу: «Мне все равно, кем ты будешь, лишь бы был человек хороший». Это уже предательство со стороны родителей. («Русские на войне своих не бросают».) Помочь человеку выбрать профессию — это значит, объяснить, какие перспективы перед ним раскрываются (и духовные, и материальные, и положительные, и отрицательные), какие качества (вербальные, моторные, интеллектуальные, деловые) будут востребованы потом на рабочем месте. Все-таки у юношей и девушек еще достаточно фантазий на эту тему, многие из которых трудно удовлетворить. Обсуждая с ребенком профессиональные планы, остерегайтесь строить только черные или белые схемы (пусть выбирает сам) и, вообще, развивать доморощенные теории («Пойдешь стоматологом, будешь вся в золоте ходить», «Иди не учителя иностранного: пару слов выучил, все равно никто не поймет»), лучше обратите внимание на сильные и слабые стороны его индивидуальности, которые будут помогать или препятствовать профессиональному становлению. (И помните: способности развиваются! Наша психика обладает огромными компенсаторными возможностями [78].) Организуйте круг чтения ребенка, помогите найти дополнительные сведения о предпочитаемых профессиях и учебных заведениях, но не «забивайте» его своей активностью. (Не бегите впереди паровоза!) Юноши и девушки не переносят, когда их лишают инициативы.
Четвертая (и последняя) составляющая ЛПП — это запасные варианты путей достижения целей на случай («непоступления») возникновения непреодолимых трудностей в реализации основных вариантов. Юноши и девушки часто имеют единственный вариант профессионального плана и переживают его провал как жизненную трагедию. В профилактических целях родителям следует пропагандировать мысль о том, что мы живем в вероятностном мире и всегда надо планировать жизнь с учетом непредвиденных обстоятельств. Считается неверным представлять трудовой путь как максимально прямолинейную траекторию движения [41]. (Конечно, можно сразу стать офицером милиции через школу МВД, а можно закончить пединститут и тоже стать офицером милиции!) Идея «прямого пути» оказывает плохую услугу оптанту, так как в случае неудачи оптант вынужденно отвергает конечную цель своего движения, ставит крест на своем профессиональном кредо. Достаточно взглянуть на биографии известных (или просто знакомых вам) людей, чтобы заключить: «Жизнь не прямая дорога». Развитие человека как субъекта профессиональной деятельности может происходить разными способами. Некоторым, не прошедшим по конкурсу молодым людям кажется, что произошла непоправимая катастрофа. Но социологические опросы показывают, что те, кто всерьез ориентирован на достижение цели, могут реализовать и реализуют жизненные планы несколько позже [44]. (Можно приехать в Москву в купейном вагоне, можно — в плацкарте, можно — в общем, а можно — в вагоне с опилками. И потом уже никто не вспомнит, гордо называя вас в своих скрижалях, каким именно образом вы попали в столицу.)
Сталкиваясь с фактами отчаяния вчерашних мечтателей (а сегодня — провалившихся абитуриентов), невольно напрашивается следующая аналогия. Психолог испытывает дошкольника: «Представь себе, что тебя еще на год оставили дома. Наступил сентябрь, все пошли в школу, а ты остался дома, умылся, позавтракал. Что бы ты стал делать, чем бы стал заниматься?». Есть два варианта ответа. В первом случае ребенок достал бы свои машинки и снова пошел в песочницу. (Это незрелый дошкольник). Во втором случае, ребенок достал бы учебник и начал сам учиться. (Это зрелый дошкольник). Так вот, когда оптант, ориентированный в МГИМО, на вопрос психолога («А если вы не поступите?») разводит руками и начинает что-то мямлить про какую-то работу (не зная возможностей родителей), про то, что его куда-нибудь устроят водителем, и т. п, — это незрелый юноша. Зрелый старшеклассник, выбирающий дорогу в жизни, точно знает, какие формы обучения в этом вузе еще существуют (платные, заочные, вечерние, подготовительные). Зрелый старшеклассник уже провел беседу с родителями и знает, в какой степени они его поддержат. А может быть, они ему снимут квартиру и он на год поступит на курсы переводчиков, а потом снова сделает попытку и прорвется в любимый вуз. Но надо ли так страстно стремиться в МГИМО? Если ваша цель — столица и работа с иностранцами, то не лучше ли выбрать учебное заведение попроще? Сам по себе факт учебы в столичном вузе откроет массу новых возможностей, которые не просматриваются за стенами школы провинциального города К.
Родителям абитуриентов посвящается (внушение специалиста)
Как в чаще,
В юности тревожной,
Не глядя слишком далеко,
О жизни думается сложно,
А совершается легко.
Зато теперь,
Как в старой роще,
Просторней стало и видней.
О жизни думается проще,
А совершается трудней.
(Василий Федоров)
Все поступившие в ВУЗ юноши и девушки сначала кажутся вполне счастливыми. Но у тех, кто выбрал профессию не вполне продуманно, в дальнейшем начинают возникать трудности: одни не справляются с учебой, другие вообще теряют всякий смысл, разочаровываются в специальности и ВУЗе. (Вот когда вскрывается плохая информированность оптанта!) На вопрос «Если бы вы снова стали выбирать профессию, то повторили бы свой выбор?» отрицательный и неопределенный ответ дает треть опрошенных студентов (а в некоторых ВУЗах — больше половины) [44]. Причем, к старшим курсам число неудовлетворенных студентов не сокращается, а растет. Одни поступили близко к дому, вторые обманули себя престижем. Те и другие просто продлили период профориентации на 5 лет, и им теперь снова придется делать выбор.
«В нашем бюро сорок студентов вырезывают вырезки, и оно учреждено по мысли и под покровительством Государыни Императрицы»
(Розанов В. В. Опавшие листья)
Большую сумятицу в планы молодежи вносили и будут вносить соображения престижа. Динамика престижа профессий — «дело тонкое». В 1980-х годах резко упали конкурсы в инженерные ВУЗы («Если некуда идти, то иди в АЛТИ») и повысились — в торговые, что можно было объяснить материальными трудностями в стране и многолетней недооценкой инженерного труда. В начале 90-х годов диплом о торговом образовании воспринимался как шутка, как квалификация на уровне «хозяйки усадьбы» (Если ты хочешь торговать, то торгуй, зачем тебе торговый диплом?). После дефолта 1998 года уже бизнесмены старались определить своих детей в газовые, лесные и другие технические ВУЗы страны (экспортных отраслей народного хозяйства), и конкурс в АЛТИ (АГТУ) взлетел с двух до 10-ти человек на место. В начале 90-х годов все хотели быть менеджерами и юристами; в начале 2000-х — конкурсы на гуманитарные факультеты (инфак, журфак, психфак) в 2 раза превысили конкурсы в управленческие ВУЗы. Тут, как головой ни крути, но если поступаешь из соображений престижа, то через 5 лет точно останешься недовольным своим выбором.
Старшекласснику трудно ориентироваться в мире профессий, поскольку в основе его отношения к профессии лежит не его собственный (выстраданный), а чужой (абстрактный) опыт: сведения, полученные из средств массовой информации, от родителей, учителей, знакомых и т. п. В ранней юности человеку кажется, что он сам выбирает свой жизненный путь, хотя, на самом деле, здесь совершается так называемый суггестивный выбор профессии (от слова «суггестия» — внушение). Наслушавшись друзей и насмотревшись телевизора, юноши и девушки внушают себе свой выбор (уговаривают себя своим выбором). Их согревают романтические картинки, главным образом касающиеся их будущего статуса, а не содержания труда. Они слабо представляют себе содержание труда и очень надеются, что именно этот выбор станет их призванием. (Так выбирает большинство из нас, когда выбирает в первый раз [16].)
Юноши с «надеждой» — участники большой лотереи под названием «Жизнь». Их профессиональное счастье зависит от стечения множества обстоятельств. (То, что происходит на старших курсах, — это первый тревожный сигнал.) Их трудовое стремление может не сохраниться. Для них мало получить место работы. Сама по себе «желаемая работа» не содержит для них достаточно стимулов. Хороший заработок — большая удача людей «с надеждой». Он придает уверенность в правильности выбора! Однако, энергия заработка недолговечна (Все в этом мире относительно). Человек быстро привыкает к новому уровню потребления, начинает сравнивать себя с новыми другими и эйфория спадает, буквально за 4 месяца. В дальнейшем этот стимул становится профессионально нейтральным, т. е. не способствует самоотдаче в профессии. Как доказали японские ученые, материальное вознаграждение действует как стимул, только когда оно постоянно увеличивается [59].
Более надежным стимулятором является продвижение по службе. Люди «с надеждой» (относительно содержания труда) используют любую возможность роста. Они не придерживаются строго одной специализации и могут распрощаться с профессией (со своим первым профессиональным выбором), если появляется возможность устроиться лучше. Хороший заработок и возможность служебного роста развивают их творческую активность, помогают совершенствоваться в профессии. Новая должность вызывает у них состояние эйфории и порождает стремление к самораспространению. Транслируя свой личный опыт (тем, у кого меньше заработок и у кого нет должности), люди «с надеждой» закрепляют уверенность в правильности сделанного выбора. Теперь они точно уверены в своем профессиональном кредо и расценивают свой профессиональный путь как образец рациональности и продуманности (для молодежи).
Отсутствие карьеры, малая ответственность, непрестижность работы или изделия приводят в уныние людей «с надеждой». Они становятся очень чувствительными к размеру зарплаты и мнению окружающих. Их особенно волнует внимание начальника! Они стараются дружить с начальником, болезненно подмечают все нюансы его настроения. Жесткая линия руководства и длительный «неуспех» в труде (отсутствие карьеры) закрепляют у них представление о бессмысленности профессиональных достижений: женщины переключаются на детей, мужчины переживают состояние внутреннего конфликта. При более удачном стечении обстоятельств их сверхзадачей становится поддержание своего трудового авторитета (по поводу и без повода). Им нравится демонстрировать специальные навыки, которыми другие не обладают. Их демонстрации, в первую очередь, призваны убедить их самих в значимости собственного выбора.
В жизни родителей и детей есть два ответственных момента, когда они попадают под пристальное внимание окружающих — это когда ребенка отдают в школу (Как будет учиться?) и когда ребенок заканчивает школу (Куда поступит?). И юношей, и родителей остро интересует вопрос, как выбрать свой единственный, верный путь, чтобы потом не пришлось раскаиваться. В ранней юности особенно хочется получить (на все) глобальный и универсальный ответ. Я согласен помочь аудитории советом, но проблема заключается в том, то единственного пути нет! Поверьте, торговать мебелью так же интересно, как торговать цветами (Какая разница?). Слишком много привходящих обстоятельств (включая нас самих) будет потом влиять на наше отношение к работе. Если ты хочешь остаться в родной деревне и работать в родной школе (это твоя магистральная цель), то зачем учиться на учителя математики, когда там и без тебя уже два математика, молодых и здоровых? Ну и что, что твоя мама учительница математики? Поезжай немного подальше, в соседний город, и выучись на учителя физики. И будешь тогда работать в своей родной школе всю жизнь, рядом с мамой, на радость себе и людям (твоя мечта исполнится!).
«А как же интерес?» — спросите вы. Так в том-то и дело, что внутри каждого из нас миллион всяких интересов! И мы не совершаем предательства против себя, когда вместо одной интересной профессии выбираем другую, более близкую нашей магистральной цели. Цель свою надо понять! Цель — вот о чем надо думать, когда выбираешь профессию! Вот ради чего надо сломать голову в свои 17 лет! Совмещение ближней и дальней перспективы дается человеку нелегко. Рефлексивный самоанализ — это не «излишество» человеческой психики, от которого нужно по возможности избавляться. Критически оценивая свой (пусть маленький) жизненный путь и свои отношения с окружающим миром, личность возвышается (взлетает) над непосредственно данными ей условиями и получает возможность принимать стратегические решения [44].
Конечно, страшно ехать в чужой город. Как рассказывал один юноша на профконсультации: «Там подойдут, ножичком ткнут, и все». Это состояние, уважаемые читатели, называется «паралич воли». Так мы точно далеко не уедем. Всем городским мальчикам советую учиться у сельских девочек. Вот кто, действительно, везде прорвется! Они-то уж точно знают, от чего бегут, и их не остановить.
Мировоззренческие вопросы не решаются раз и навсегда. Каждый поворот жизни побуждает личность снова и снова возвращаться к ним, подкрепляя или пересматривая свои прошлые решения. В юности это делается наиболее категорично, но самоопределение не заканчивается юностью. Согласно исследованиям Ш. Бюлер, поиски призвания начинаются в 16 лет и продолжаются (в норме) вплоть до 30-ти лет [16]. (Большинство из нас сложно ищет сферу деятельности, наиболее соответствующую нашим стремлениям.) Вообще, по статистике только 12,5% молодых людей осуществляет свой выбор до 20 лет, а 66% — с 21-го до 30-ти лет [5]. Те, кто успел «уложиться в тридцатку», безболезненно входят в пору зрелости: накапливают потихоньку профессиональные достижения, минуя кризис середины жизни. (Главной причиной кризиса является осознание расхождения между планами, мечтами и действительностью. Протекание кризиса во многом зависит от того, как оценивает человек свою профессиональную судьбу.) Что касается второго профессионального образования, то зрелые люди предпочитают приобретать универсальные и мобильные профессии (т. е. пригодные везде). Образование, по-прежнему, следует рассматривать не только как средство удовлетворения своих материальных и статусных ожиданий, но и как средство сделать жизнь наиболее интересной и содержательной. А то, не дай бог, придется в третий раз выбирать профессию...
Лекция 2. ДЕТИ С ВЫЗЫВАЮЩИМ ПОВЕДЕНИЕМ КАК СРЕДОТОЧИЕ ПРОБЛЕМ СОВРЕМЕННОЙ СЕМЬИ
Теория дисфункциональной семьи Вирджинии Сатир
Супружеские отношения представляют собой стержень для формирования других отношений в семье. Нарушение супружеских отношений создает дисбаланс, который пытаются ликвидировать все члены семьи. Ребёнок с вызывающим поведением — это член семьи, который острее других переживает трудности в супружеских отношениях родителей. Ребёнок с вызывающим поведением привязан к обоим родителям. Он может многое не видеть и не понимать, его очень легко сбить с толку (родители много ссорятся, но вместе спят), но ему достаточно эпизодических сцен взаимной непочтительности для переживания общего нездоровья семьи. Ребёнок с вызывающим поведением — это барометр, который тонко чувствует «погоду в доме», все «предгрозовые состояния» и реагирует на них. Он не может изменить структурообразующих отношений семьи. Всё, что он может сделать, — это представить себя как мнимую причину общей боли, фиксируя внимание окружающих на всё более противоречивом и эгоцентричном собственном поведении. Родители объединяют усилия, концентрируя внимание на нем. Все члены семьи сопереживают, стараются принять участие в лечении «больного», хотя, на самом деле, именно семья и является источником его «болезни». Зачастую взаимоотношения между членами семьи ухудшаются именно тогда, когда сложному ребёнку «становится лучше», поскольку его душевное состояние является основой функционирования семьи.
