Г. Эффект общей активации?

Результаты этого эксперимента наводят на мысль о появлении компенсаторной двигательной активности у испытуемых, движения которых ограничены, когда они выступают в роли говорящего. Это касается движений рук, головы, корпуса, которые свойственны свободной речи. Все происходит так, как будто бы речь ну­ждается в некоторой степени двигательной активности. В описанном экспери­менте эти явления компенсаторного порядка обнаруживались в четырех из пяти зон, в которых движения не были стеснены. Впрочем, следует отметить, что зона, которая казалась не затронутой этим эффектом, — зона корпуса — была вообще малоактивной в течение всего эксперимента (отмеченная средняя активность ни­же 1% времени взаимодействия). И тем не менее данные отразили в этом отноше­нии тенденцию, аналогичную тому, что было замечено в отношении бровей, глаз, кистей рук.

Очевидно, следует задаться вопросом, можно ли действительно считать компенсатор­ными любопытные эффекты, которые можно было наблюдать во время фазы ограниче­ния движений. Учитывая экспериментальную сторону, необходимо иметь в виду аль­тернативное объяснение в терминах стрессового эффекта или эффекта ограничения, навязанного испытуемым. Между тем полученные результаты не говорят в пользу та­кого объяснения. В самом деле, если бы применение аксессуаров, создающих непод­вижность, было для испытуемых источником стресса, способного изменить их невер­бальную деятельность, то это изменение, вероятно, должно было бы уменьшиться в результате привыкания в промежутке между первой и двадцатой минутой иммобили­зации. Но полученные данные ни в какой момент не отражали ослабления изменений после начала фазы иммобилизации. Изменения, напротив, имели тенденцию к отра­жению на графике в виде плато, сохранявшегося в течение всего этого периода, и лишь после возвращения свободы движений испытуемым горизонтальное плато на графике исчезало и все приходило в первоначальное состояние. Второй аргумент против объяс­нения в терминах стресса заключается в том, что изменения, связанные с иммобилиза­цией, не выразились в форме простого усиления общей активности случайного харак­тера, как можно было бы предполагать, если бы речь шла о стрессе. Напротив, каждое из наступавших изменений появлялось в строгом соответствии с одной из двух сторон взаимодействия — кодированием или декодированием, — в то время как для второй стороны сохранялся уровень базовой линии.

В экспериментальном плане все же единственный убедительный способ отве­тить на сомнение относительно возможности такого объяснения в терминах стресса должен был бы заключаться в том, чтобы вызвать у испытуемых физиоло­гическое состояние, близкое к стрессу, и затем пронаблюдать влияние этого со­стояния на их язык жестов. Именно это было сделано в эксперименте, в котором в качестве основы были взяты занятия спортом (Rime, Boulanger, Dorval — не опуб­ликовано). Для проведения эксперимента 300 студентов, изучающих курс введе­ния в психологию, попросили измерить свой пульс и записать полученные дан­ные на карточку, которую передать в конце занятий преподавателю. На основе этих данных была сделана выборка из числа этих студентов. Была отобрана одна группа испытуемых с ускоренным сердцебиением и одна группа с замедленным

сердцебиением. Затем этих людей индивидуально пригласили в лабораторию для участия в эксперименте. Когда они пришли, им объяснили, что в рамках опроса, имеющего целью выявить отношение к спорту, их сначала попросят принять уча­стие в спортивной тренировке для проверки их сердечно-сосудистой реакции, за­тем они дадут десятиминутное интервью, в котором ответят на вопросы о своих привычках в области спорта. Во время тренировки испытуемых попросили в те­чение двух с половиной минут нажимать на педали эргометрического велосипеда, сопротивление которых в соответствии с условиями эксперимента равнялось 1 или 6 кг. Сердечный ритм испытуемых измерялся с помощью плетизмографа до и по­сле приложения усилий. В среднем сопротивление в 1 кг привело лишь к мини­мальному учащению ритма (в среднем 10 в минуту), по сравнению с увеличением частоты пульса, вызванным сопротивлением в 6 кг (около 60 ударов в минуту). С помощью этой процедуры для участия в эксперименте отобрали испыту­емых, имеющих либо высокую, либо низкую физиологическую активацию. Ис­пользуя эргономический велосипед, создали также — у испытуемых каждой из этих групп — слабое или сильное, в зависимости от силы сопротивления, уси­ление физиологической активации. Сразу после этого начиналось интервью. Во время интервью испытуемых снимали на кинопленку, и полученные кадры были проанализированы обычным способом. Если бы язык жестов или двигательная активность находились в функциональной зависимости от степени физиологиче­ской активации, то следовало бы ожидать, что жесты будут более многочисленны­ми у испытуемых с высокой базовой физиологической активацией, чем у тех, чья базовая активация низка. В соответствии с тем же рассуждением испытуемые, ко­торые во время эксперимента испытали сильное увеличение базовой активации, должны были проявить во время интервью большую двигательную активность, чем те, у кого это состояние мало изменилось. На самом же деле все получилось не так. Ни переменные языка жестов, ни экспрессивные аспекты, такие как улыб­ка или взгляд, брошенный на партнера, не были заметно затронуты базовой акти­вацией испытуемых или усилением индуцированной активации во время экспе­римента. Только один особый тип переменных вызвал резкие различия между испытуемыми в различных условиях эксперимента. Речь идет о самокасаниях и манипуляциях (прикасаться к себе, почесываться, манипулировать какими-ни­будь предметами или частью своей одежды...). Такие проявления были более ча­стыми у испытуемых с высокой базовой активацией, а также у тех, у кого экспери­мент вызвал значительное усиление активации.