А. Аналогическая деятельность и представление

Наблюдая за маленькими детьми, мы можем, конечно, заметить аналогическую деятельность в период, когда она достигает апогея. Действительно, ребенок не рассказывает историю, сцену, событие, пережитые или выдуманные им. Он их полностью воспроизводит с помощью пантомимы и звукоподражательной лекси­ки. Он сам живет в этих историях или событиях и разыгрывает их всем телом. Этот взрыв экспрессивности так далек от вербального рассказа взрослого челове­ка, что тот даже не видит коммуникации, адресованной ребенком своему окруже­нию. С точки зрения взрослого, этот ребенок просто играет, и его оставляют, ожи­дая, что он успокоится. Впрочем, такова же позиция западного человека, когда он видит групповые мимодрамы, наблюдая, например, эти проявления в африкан­ских культурах. Здесь точно так же взрыв экспрессивности воспринимается как зрелище или как праздник, при котором человек Запада присутствует в качестве стороннего наблюдателя. Для индивида, привыкшего пользоваться вербальными средствами выражения, причем исключительно в целях передачи информации, такой взрыв экспрессивности просто лишен смысла.

В ходе своего развития ребенок постепенно постигает искусство разговора. Мимические средства выражения, которыми он пользовался в раннем детстве, постепенно исчезают. Их остатки сохраняются лишь как сопровождение речи жестами по принципу аналогии, ограничиваясь движениями рук, робко обрисо­вывающими формы, содержащиеся в вербальном повествовании. У взрослого че­ловека, однако, в редких случаях можно видеть аналогическую активность, в ко­торой временно возрождается то, что было ему свойственно в раннем детстве. Так, например, взрослый, рассказывая, может изобразить в виде пантомимы несчаст­ный случай, которого ему удалось избежать, или ссору, при которой он присутст­вовал, или любое событие, воспоминание о котором для него остается эмоцио­нальным.

Таким образом, представляется, что в зависимости от возраста, культуры, от каких-то моментов или обстоятельств говорящий прибегает в процессе коммуни­кации к использованию в различной степени аналогического языка жестов. Ино­гда это заметно лишь слегка. Но в любом случае язык жестов появляется, когда Имеет место коммуникативное выражение. Чтобы понять этот феномен, по-види­мому, нельзя не обратиться к той части процесса общения, которая нередко оста­лся без внимания, — к референту, т. е. к тому, о чем высказывается говорящий. ося современная когнитивная психология наводит на мысль, что между этим Референтом и говорящим устанавливаются связи перцептивно-когнитивного ха­рактера и что эта деятельность ограничивается структурированием, формирова-

448 Глава 16. Язык и коммуникация

В. Жесты, представление и коммуникация 449

нием категорий, концептуализацией и организацией логических связей. В общем с этой точки зрения мир, с которым люди имеют дело и по поводу которого в опре­деленный момент происходит коммуникация, чисто геометрический и техниче­ский, прекрасно поддающийся обработке когнитивно-рациональными процесса­ми субъекта. Что касается результатов этой обработки, они таковы, что по своей природе также легко поддаются коммуникации в словесно-концептуальной форме В итоге с этих позиций между событием, которое пережил говорящий, и тем, что он рассказывает слушателю, действуют только высшие психические процессы.

Однако мир, с которым мы повседневно имеем дело, отнюдь не только геомет-ричен и техничен. Он в то же время имеет динамический и векторный характер (Werner, Kaplan, 1967; Osgood, 1962; Rime, 1983). Индивид в самом деле постоян­но вступает в отношения с миром, который его никогда не оставляет безразлич­ным, который его воодушевляет, привлекает, отталкивает, волнует и вызывает множество аттитюдов. Здесь речь идет о таких параметрах, которые воспринима­ются в гораздо меньшей степени концептуально, чем аффективно, интероцептив-но, статически, динамически и образно. Так, то, о чем рассказывает говорящий, упоминая референт в коммуникации, — это в гораздо меньшей мере символиче­ские или концептуальные формы, как обычно было принято считать, чем глобаль­ные представления, включающие кроме этих символических и концептуальных аспектов важные интероцептивные элементы, статические и динамические, сле­ды мотиваций, аттитюдов и эмоциональных состояний, переживаемых субъектом через его опыт отношений с референтом (рис. 16.2).

Концептуальная матрица создается главным образом абстрагирующей деятель­ностью, установлением концептуальных категорий и логической структуры. Ди­намическая матрица создается благодаря эмоциональной, интероцептивной, ста­тической и моторной активности.

Таков, следовательно, источник языка жестов говорящего. Когда в процессе коммуникации он должен выразить это представление и побудить партнера раз­делить с ним смысл, т. е. одновременно всю совокупность концептуального и не­концептуального, у этого говорящего есть только один коммуникационный код — язык, который концептуален. Попытается ли он выразить неконцептуальные ас­пекты представления с помощью жестов? Нет, так как для того, чтобы партнер его понял, жесты должны быть гораздо более разработанными, чем смутные наме­ки, какими они обычно являются. Но то, что нужно говорящему для наилучшего

отбора слов и фраз, способных передать его глобальный опыт, — это непосредст­венная связь с данным опытом. При подобной операции представления непре­менно оживляются, а интероцептивные элементы, статические или моторные, эти носители смысла, заново обрисовываются с помощью языка жестов. Без это­го говорящий не мог бы полностью охватить смысл того, что он хочет сообщить. В условиях относительной невозможности двигаться во время описанного выше эксперимента, несмотря на компенсатнорную двигательную активность говоря­щих в оставшихся свободными для движений зонах тела, мы констатировали, как вы помните, снижение доли образности, измеренной в содержании их высказы­ваний.

Таким образом, в конце концов невербальная деятельность говорящего, веро­ятно, представляет собой видимую сторону процесса актуализации представ­лений, в который говорящий неизбежно вовлекается, если хочет передать свои представления другому. Без этой актуализации он не мог бы выполнить трудную и щекотливую задачу отбора концептуальных элементов и языковых форм, спо­собных адекватно выразить пережитый им опыт, о котором он говорит.