Спите матери спо-кой-но

Проживем без ма-те-рей!

Все разом подхватили, аж звон в ушах пошел:

Эх, раз! Еще раз!

Еще много, много раз!

Сергей: До Наполеончика мы дошли с песнями. Прорвались в дом, а боевой товарищ начальник милиции залез со страха в подвал, мы его с трудом оттуда выковыривали. Наполеончик ползал на карачках у наших ног и все просил пожалеть семью. Наверное, он решил, что мы пришли его убивать.

Шахтёр: Увидев, как он трусит, я стал искать портупею с пистолетом, но в кобуре почему-то оказалась деревяшка. Смотрите! Из чего наши доблестные мильтоны стреляют! (приставил вымышлиную деревяшку к своей голове.) Пих-пах, ой, ой, ой! Умирает зайчик мой!

Бесик: А если и правда... сделать пих-пах!

Шахтёр: Не знаю, хотел ли Бесик на самом деле стрелять, думаю, вряд ли.Но я схватил ружье и зарядил его. Потом наставил ружье на хозяина и пригрозил: Теперь отвечай, падла, где наш Корешок? Где его закопали? Ну?

Хвостик: Наполеончик упал на колени и стал ползать и божиться, что он ничего про Корешка не знает... То есть, он слышал, что какого-то Кукушкина, больного-дистрофика привезли в больницу и он там скончался.

Бесик: Значит, дистрофика? А почему Корешок дистрофик, а твой сын не дистрофик?

Сергей: Жена Наполеончика, Сильва, в домашнем халате, растрепанная, еще сонная, стояла, придерживая Карасика.

Мотя: У меня предложение: мы берем Карасика себе в "спец"! Посмотрим, какой он там будет!

Сергей: Тут уж Сильва окончательно проснулась. Не пущу! крикнула она и заслонила сына, который был в длинной до пят рубахе, так они, оказывается, одеваются на ночь. В отличие от нас, "спецовских", ночующих в том же, в чем мы ходим.

Шахтёр: Пустишь!

Сергей: и стал целиться в Карасика.

Сергей: Если не хочешь, чтобы мы его вот тут прикончили!

Бесик: За нашего Корешка!

Мотя: Которого вы уморили!

Сергей: Но мы... Правда... говорила Сильва и плакала.

Мотя: А кто его убил?

Сергей: Она отвечала что не зает..

Мотя: Вот видишь! Про нас ты ничего не знаешь!

Бесик: А ей нас не жалко!

Мотя: Пожалел волк кобылу...

Сергей: Сильва все плакала, а Карасик в торчал перед дулом. За что вы нас ненавидите? крикнула Сильва, вытирая слезы рукавом халата. Вы же звери! Звери! И тут вдрук закричал наполеончик «Замолчи, дура! Не видишь, их нельзя злить! Они же такие...»— и сам в испуге замолчал.

Бесик: Какие это мы? Интересно? Какие же? Ты, легавая шкура, отвечай!

Мотя: А я вам скажу, какие мы.

Шахтёр: С тех пор как погиб Корешок и Мотя сидел, рыдая, на дороге, я больше не видел прежнего Мотю, у которого все люди были хорошими.

Мотя: Так я скажу, какие мы, А мы вот какие: дикари! Мы бешеные! Она говорит правду, мы звери! На нас бы отстрел, охоту затеять с таким ружьем, ведь мы из недобитых! А будь твоя воля, а не наша, ты бы не стал пугать да раздумывать, правда? Ты бы выстрелил? (улыбался, но губы его дрожали) Ну, честно скажи... Хоть раз в жизни будь человеком: выстрелил бы? Да? Да?

Сверчок: Мы стояли, сгрудившись, и ждали, что скажет Наполеончик.Он, конечно, понял, что тут, сейчас, решается его жизнь, жизненка... Вдруг стал при нас неистово креститься и повторять: «Нет! Нет! Ребятки! Милые! Ребятки! Я никогда в жизни! Я же не злодей! Это у меня должность такая, что заставляют... Но сам я никогда!»

Бесик: Клянешься?

Сергей: Да пусть он Сталиным поклянется, чего он нас на Бога берет, которого нет!

Сверчок: Клянусь,— тут же сказал Наполеончик

Сергей: И нас не тронешь? Никогда?

Бесик: Серый! Пусть он еще Ворошиловым поклянется! И товарищем Калининым...

Ангел: Пусть он матерью своей поклянется

Сверчок: Клянусь... Мамой родной... — пробормотал Наполеончик и заплакал, но как-то не по-мужски, сморкаясь и размазывая сопли по лицу. Мы ему верю. И Шахтер опустил ружье.

Шахтёр: Верю каждому зверю... Медведю и ежу, а ему погожу...

Мотя: Ладно уж. Пошли поминки делать... Я-то уж знаю, сколько они запасли!

Ангел: И все поняли, что злость спала, а это как сигнал к празднику, и с легкой душой поволокли на улицу вещи и продукты. Вытащили стол и стулья, разожгли костер.

Сверчок: Если он смотрит оттуда, он, наверное, облизывается! Ему бы тоже пожрать за счет Наполеончика! Он в огороде тут огурец украл... И то был счастлив...

Хвостик: А он видит, да?

Сергей: Видит! Конечно, видит! И радуется, что мы жрем! Ну, а как не радоваться! Ты бы обрадовался?

Хвостик: Я бы радовался.

Ангел: Так мы поговорили и при этом сваливали в костер все ихние припасы, чтобы ничего после нас им не осталось. Оставив Наполеончика, мы двинулись исполнять свой список.

Мотя: Мы должны найти этих из ресторана. Тогда мы дошли до почты в одном из бараков у станции и написали телеграмму товарищу Сталину. Мы написали так: "Дорогой товарищ Сталин, приезжай скорей в Голятвино, мы тебя ждем. Кукушата". И отправили в Кремль. Мы узнали что Филлипок и Повариха уехали и пошли в свой "спец" и легли там прямо на полу спать, потому что устали.