О боже, неужели он видел, как я целовалась с Дрейком в «Черном и белом»?

– Можно даже сказать, что вы вполне уютно чувствуете себя среди этих людей, как будто вас здесь ждали.

– Да я ни одной души не знала, когда приехала сюда! – искренне воскликнула я и снова покосилась на него: левая бровь инспектора была поднята, выражая откровенное недоверие.

– Вот как? Я вынужден вам напомнить, что вы необыкновенно быстро завели близкое знакомство с некоторыми личностями.

Он видел, как мы с Дрейком целовались! Черт!

– Э‑э‑э…

Пруст бросил окурок на тротуар, придавил его каблуком и встал.

– Хочу дать вам один совет, если вы не возражаете, мадемуазель.

– Да пожалуйста, все, что вам угодно, – ответила я и тоже поднялась.

– По‑моему, один английский поэт сказал: «Не все то злато, что блестит» [14]. А я скажу так: часто человек, кажущийся совершенно положительным, на самом деле – законченный негодяй.

С этими словами инспектор Пруст погладил Джима по голове и зашагал по мостовой в сторону дома мадам Довиль.

– Ну, как тебе это? Как ты думаешь, это он обо мне сказал? Или о ком‑то еще? А если да, то о ком?

– Откуда мне знать? Я же заблудившаяся, бездомная, никому не нужная собака, которую ты из милости взяла к себе, – отрезал Джим. – Ты заметила, что он меня погладил? Ты могла бы почаще так делать. Это не трудно.

Я скорчила гримасу:

– Могу я тебе напомнить, что ты демон, а не собака, а всем известно, что вещи, которые нравятся смертным, например ласки, демоны считают отвратительными?

– Я сказал только, что ты могла бы почаще меня гладить, – с большим достоинством ответил Джим и отправился помочиться на ближайшую урну.

Я размышляла о том, что же теперь делать. Хотя инспектор Пруст и сказал, что с меня сняты подозрения в убийстве, он явно связывал меня с преступлением. Это означало, что с паспортом можно попрощаться. Мне по‑прежнему было необходимо выяснить, кто начертил круг; однако, несмотря на полученную зацепку в виде имени демона, побывавшего в квартире, я затруднялась найти ответ на этот вопрос.

– Могу побиться об заклад, что мерзкий крысеныш Дрейк это прекрасно знает.

– А я думал, что он зеленый виверн.

Я развернулась к Джиму, погладила его по голове и даже немного потрепала за ухом.

– Перестань стонать, тебя люди слышат.

– Собаки стонут, когда их чешут за ухом, – невнятно ответил Джим.