Майя: «Форс-минор» 7 страница

Рассказ Дэни захватил, мне даже передался его страх, я почувствовала себя неуютно в темноте, окружавшей нас, свет лампы стал казаться тревожным.

- Внезапно все закончилось. Из меня словно вынули всё – и страх, и ненависть, и боль – всё. Нежная прохлада тонкой струйкой втекала, наполняла свежестью, переживанием красоты. Я снова узнавал оттенки тех чувств, которые испытал вчера в общении с Лобсангом. Дверь в его комнату распахнулась, и я ввалился через порог, чуть не упав ему на руки.

- Но как же так?? Как же это совмещается одно с другим – такая ужасающая ненависть и заявления про свободу от негативных эмоций?

- Именно об этом я его и спросил, когда пришел в себя и выпил чашку чая омерзительного вкуса, которым он тут же меня угостил. Его ответ меня шокировал. Он сказал, что весь тот ужас, который я испытывал, - это были мои собственные негативные эмоции! Все, что он сделал, это «всего лишь» наполнил пространство коридора безликой силой, которая усиливает все, что попадает в это поле. Он сказал, что вопреки моим представлениям о себе, как о сравнительно беззлобном существе, я непрерывно культивирую, поддерживаю в себе огромный спектр самых разнообразных негативных эмоций, и даже тогда, когда, как мне кажется, я от них совершенно свободен, то и тогда я непрерывно переживаю фоновые, придонные негативные эмоции – разные виды беспокойств, озабоченностей и так далее. Я, конечно, не согласился с ним и сказал, что не обманываю его и говорю совершенно откровенно, и он, как мудрый человек, должен видеть, что я честен перед ним, не приукрашиваю себя сейчас, не пытаюсь преподнести себя в лучшем свете, но совершенно искренне говорю, что когда я к нему шел, то был настроен очень позитивно, испытывал вдохновение, глубокую симпатию, любопытство, и у меня не было никаких таких придонных негативных фоновых эмоций, так что если эта ужасающая ненависть и появилась, то не из меня, это что-то постороннее, оно и ощущалось как постороннее.

- Выглядит как-то подозрительно, ты ведь ничего не знаешь о том, как и что он там «наполнил»… Что же он ответил тебе?

- Он сказал, что верит мне в том, что я на самом деле считаю так, как говорю, но тем не менее я хоть и искренне, но заблуждаюсь, и этот пример как раз и может послужить мне уроком того, как глубоко в человека въелся вирус под названием «негативные эмоции», ведь человек их даже не замечает. В тот момент я согласился с тем, что негативные эмоции – это действительно вирус, но потом я постоянно терял эту ясность, которая кажется такой простой и такой доступной всегда, когда она есть.

- По поводу вируса я согласна, но только совершенно непонятно, как с ним бороться, если даже заметить его зачастую невозможно.

- Лобсанг сказал, что работа по прекращению негативных эмоций начинается с тех, которые лежат на поверхности, проявляются очевидно, и если эта работа проводится успешно, то постепенно можно научиться замечать и тонкие слои негативных эмоций и устранять их. Он еще раз повторил, что если бы во мне в самом деле не было бы негативных эмоций, то нечему было бы усиливаться, и тогда вместо ненависти я бы испытал столь же интенсивно растущее блаженство.

- Да... Возможно, этот Лобсанг в самом деле очень необычный человек... Так ты мне не ответил – где он сейчас, или по крайней мере где он бывает? Я хочу найти его!

Я и сама не заметила, что по мере того, как Дэни рассказывал мне свою историю, интерес к Лобсангу стал определенным, настороженность почти ушла.

- Дэни, я хочу его найти!

Чем больше я повторяла это, тем более настойчивым становилось мое желание.

- Я совершенно определенно хочу его найти, ты же меня уже знаешь чуть-чуть – если я что-то решила, я от этого не отступлю, пока не сделаю всего, что в моих силах. Ты знаешь – где его можно найти?

- И да, и нет.

- Нет, давай ты оставишь свое глубокомыслие для других ситуаций, давай ближе к делу и будь попроще, пожалуйста. Я как пиявка – если присосусь, то не отстану:) - я перевела взгляд пониже, Дэни вздохнул и рассмеялся.

- Ты не понимаешь, дай мне сказать. Лобсанг на прощанье сказал, что если я захочу, то смогу его найти, что он ОБЕЩАЕТ мне это, но у него нет желания иметь дело с пустыми фантазерами, а потому я должен сдать что-то вроде экзамена, прежде чем смогу его встретить и прежде чем мы сможем с ним вернуться к обсуждению вопроса о моем ученичестве. У этого экзамена две стадии, и первая – это как раз найти его. Лобсанг сказал, что найти его я смогу, руководствуясь своим желанием встретиться с ним и теми знаками, которые я увижу на своем жизненном пути. Он отказался говорить что-либо более определенное об этих знаках, сказав лишь, что знаки эти проявятся для любого человека, который пустится в поиск истины, и при этом начнет искреннюю и безжалостную практику устранения всех негативных эмоций, и когда эти знаки проявятся, то даже если сомнения в их отношении и возникнут, то они будут поверхностны и не смогут заслонить желаний, которые и поведут ищущего дальше. Знаки начнут проявляться и показывать дорогу только в том случае, если вся моя жизнь, все мои силы и вся моя устремленность будут направлены на безжалостное, бескомпромиссное устранение всех видов негативных эмоций, которые я только буду в себе видеть.

- А второй экзамен?

- Второй экзамен будет тем же, что я испытал в коридоре. Если я найду его и смогу «пройти по коридору», то это и будет означать, что достижение достойно его внимания, и тогда он и другие его друзья уделят моему дальнейшему обучению столько времени и внимания, сколько будет необходимо.

- И это все? Все, с чем ты от него ушел?

- Не совсем. Мы поговорили немного о тибетском буддизме, мне было интересно из первых рук получить информацию без искажений. Например, меня интересовало – правда ли то, что некоторые тибетские учителя перевоплощаются из одной жизни в другую. Как происходит распознание того, что вот этот ребенок – не просто ребенок, а какой-нибудь бывший Лама. Лобсанг не слишком подробно отвечал на вопросы, и почти все, что он рассказал, я и так знал из прочитанных книг, но теперь это стало более реальным, более ощутимым. Мне захотелось пожить среди тибетцев несколько месяцев и поучить тибетский язык, чтобы быть ближе к носителям той практики, которую представлял Лобсанг, но он сказал, что в этом нет смысла, и тем не менее посоветовал пожить в Дарамсале – это маленький городок в Индии, где сейчас находится резиденция Далай-Ламы и несколько тибетских монастырей. Кстати, я наверное туда поеду в этом году. Запишусь на курсы тибетского или даже возьму кого-нибудь из монахов в качестве частного преподавателя. Я до сих пор не сделал этого лишь потому, что по словам Лобсанга в этом нет вообще никакой необходимости, потому что для того, чтобы устранить негативные эмоции, не нужно знание тибетского. Он отказался говорить подробно об основателе этой практики и сказал только, что в отличие от других тибетских школ, основатели которых воплощаются почти всегда в границах Тибета - Далай-Лама, Кармапа, Траши-Лама, Панчен-Лама и другие, он путешествует в своих воплощениях из культуры в культуру, и практика эта называется «практикой прямого пути», потому что не опирается ни на какую религиозность, ни на какую доктринальность, а лишь на свой собственный опыт, и фактически любой человек может прибегнуть к ней, если только у него хватит на это упорства, и, в случае успеха, в течение одной жизни он сможет реализовать немыслимые для обычного человека способности, в том числе и способность сохранения сознания после, во время и ВМЕСТО смерти, способность сознательного перевоплощения или прямой трансформации, получая таким образом непрерывность своего опыта, и жизнь таких людей становится настолько необычной и настолько насыщенной удивительными переживаниями и приключениями духа, что говорить об этом со мной сейчас бессмысленно. Суть этой практики заключается в том, что ты можешь научиться менять одни восприятия на другие по своему желанию и закреплять эти изменения, и если в жизни обычного человека смена восприятий происходит автоматически, без его сознательного участия, то человек, занимающийся этой практикой, может полностью контролировать этот процесс. Когда я думаю об этом, дух захватывает – это же какой может стать моя жизнь, если я смогу чувствовать то, что мне нравится, думать лишь о том, о чем я хочу думать, и даже хотеть именно то, что на самом деле хочу! Да и идея такого путешествия сознания сама по себе захватывающа.

- А как зовут основателя этой практики, или как они его называют – патриарха, главного Ламу? Где он сейчас? Как можно найти других монахов из этой школы? Как сделать так, чтобы перестать испытывать негативные эмоции, ведь если это «школа», то наверняка есть какие-то отработанные методики? А что будет, если я прекращу их испытывать – не превращусь ли я в бесчувственное бревно, или какие-то новые восприятия придут им на смену? Придут они сами, или тоже надо применять какую-то практику… – ты спрашивал об этом?

Вопросы так и сыпались из меня, так что я не сразу заметила улыбку Дэни.

- Майя, ну конечно я тоже попытался завалить Лобсанга вопросами, но в отличие от бесконечной ночи, висящей на нами сейчас, время моей с ним встречи подходило к концу, поскольку в шесть начиналась религиозная церемония, на которой Лобсанг должен был присутствовать. Он предложил мне сосредоточиться на одном-двух вопросах, право выбора которых предоставил мне, после чего расстаться. Каждый раз, вспоминая тот момент, я испытываю страх, поскольку любопытство могло пересилить, и я спросил бы какую-нибудь ерунду, так и не получив возможность узнать самое существенное.

- А может это был тоже своего рода экзамен? Ведь если бы ты после всего услышанного стал бы спрашивать «а могут ли монахи летать», наверное это бы и означало, что ты самый обычный тупица?

- Очень даже может быть. Я задал два вопроса. Первый – как зовут основателя этой школы и воплощен ли он сейчас, можно ли его найти. Лобсанг назвал мне ничего не значащее имя и сказал, что он сейчас воплощен, то есть прямо сейчас где-то живет, что искать его бесполезно, но к нему можно обращаться.

- Что значит «ничего не значащее имя»?

- Он сказал, что этого человека зовут Бодхи, но «бодхи» на тибетском означает что-то вроде «просветленное сознание», так что это получается никакое не имя, и я не представляю, как можно по этому имени искать человека – спрашивать «не знаете – есть ли тут где-нибудь просветленное сознание»?:)

- А что значит «к нему можно обращаться»?

- Понятия не имею, я как-то пропустил эту фразу мимо ушей.

- Ну а дальше?

- Я попросил его рассказать, что именно нужно делать, чтобы полностью прекратить испытывать негативные эмоции. Я ожидал чего угодно – что он сейчас покажет какую-то йогическую позу, или расскажет как надо дышать, или прошепчет на ухо какую-то мантру, или вовсе что-то чудесное сотворит – но и тут он меня удивил, сказав следующее (надеюсь, я ничего не перепутал): есть три причины, по которым люди испытывают негативные эмоции. Первая – они хотят их испытывать. Вторая – ложное умозаключение. Третье – привычка. (Буддизм пополам с доморощенным психоанализом?) Поэтому для того, что перестать их испытывать, надо, во-первых, твердо определиться с тем, что ты не хочешь испытывать ту или иную негативную эмоцию. Достаточно начать с одной, в отношении которой есть совершенно определенное желание ни при каких обстоятельствах больше никогда ее не испытывать. Во-вторых, надо рассмотреть все те ложные умозаключения, из которых следует, что эту негативную эмоцию «надо» или «уместно» испытывать. Например, ты можешь считать, что сосед должен с тобой здороваться, и если он не поздоровается, ты испытаешь недовольство и будешь думать, что оно «справедливо», а между тем это всего лишь твой произвольный выбор – что испытывать, а что нет. И, самое главное, третье – необходимо просто переломить существующую привычку испытывать ту эмоцию, которую ты больше не хочешь испытывать, и создать новую привычку – привычку не испытывания ее. Он сказал, что это не получится в первый раз, не получится и в сотый раз, а в двухсотый раз ты заметишь, что что-то изменилось в том, как протекает твоя эмоция, поскольку тобой уже будет создана новая привычка – привычка «пытаться устранить нежелательную эмоцию», и эта привычка уже сама по себе будет влиять на твою жизнь, она сама станет источником влияния, но в отличие от других привычек, эта выбрана тобой самим, поэтому она имеет особую силу, особое «качество», и, укрепляясь, в конце концов она приведет тебя к результату, и чем больше нежелательных эмоций ты устранишь из своей жизни, тем скорее ты услышишь особый зов изнутри, наполненный блаженством, влекущий в неизведанные переживания.

- Да… ты мне вот что скажи – ведь еще Фрейд писал о том, что подавленные негативные эмоции вылезают боком, и каким боком! Это стрессы, неврозы… и я по себе прекрасно это знаю – что такое подавлять эмоции, уж лучше их выплеснуть и хоть так освободиться от них. Хотя нет, не лучше… одна хрень. Японцы в своих фирмах ставят чучела начальников, чтобы подчиненные могли бить их кулаками, ногами, сковородками, выпуская пар. Японцы ведь не дураки, и если они это придумали, значит тщательно исследовали этот вопрос.

- Ну да, я согласен, и когда я услышал все это от Лобсанга, мне снова показалось, что я напрасно теряю время. Я вспомнил одного знакомого по университету, который, узнав, что я интересуюсь тибетским буддизмом, презрительно спросил: «И чему же, интересно, можно научиться у неумытых скотоводов? Да они до сих пор коровьим дерьмом костры топят, и в этом же дерьме и живут. Ты совсем свихнулся, Дэни, сравнил эти шаманские прибамбасы и КУЛЬТУРУ! Гете, Шопенгауэр, Кант, Руссо… - это значит все не то, а вот пойду-ка я с вонючими скотоводами пообщаюсь… только вымойся хорошенько, когда вернешься, а то всю мебель дома испачкаешь».

Лобсанг с полуслова понял мой вопрос и ответил, что подавление и устранение – это два совершенно разных процесса. При подавлении эмоции ты продолжаешь испытывать ее, или начинаешь чувствовать какую-то другую негативную эмоцию, а при устранении ты именно совершенно перестаешь ее испытывать – ее просто нет, нечего скрывать, ты словно «впрыгиваешь» в состояние свободы, в котором негативной эмоции нет вовсе, вспоминаешь себя, испытывающего радость или нежность, в этот момент уже нечего подавлять, и если ты сделал все правильно, то сразу же после устранения ты испытываешь особую тихую радость. Он сказал, что сложнее всего преодолеть многолетнюю привычку испытывать негативную эмоцию, это трудно, и даже может показаться нереальным, но все-таки это возможно, и после этого перед тобой открывается Путь… Ну теперь скажи, что ты думаешь по поводу этой истории.

- Звучит красиво… а что на практике? Ты попробовал сделать это?

- Пробовал, конечно… много раз пытался, но пока что мне так и не удалось пережить то, что Лобсанг назвал «тихой радостью». Он сказал, что когда это переживание возникнет, я ни с чем его не перепутаю, и что тихая радость – это не поэтический оборот, а точное описание восприятия. У меня же в лучшем случае получалось придти к состоянию, в котором ничего не происходит – нет ничего негативного и ничего позитивного, но и это мне нравится, все-таки это лучше, чем быть агрессивным или разочарованным.

- Так почему тогда ты так уверен, что это вообще возможно? Прошел целый год с тех пор, как ты узнал об этой практике, и в твоей жизни до сих пор ничего не изменилось…

- Это не так. Я же сказал, что кое-что изменилось. Я стал чувствовать себя несколько более свободным, гораздо реже стал впадать в состояния безнадежности, апатии. Стал гораздо чаще замечать свои негативные эмоции в тех ситуациях, когда раньше они проскакивали как само собой разумеющееся – теперь я словно спотыкаюсь о них.

- Ну… откровенно говоря это какие-то общие фразы, которыми люди так любят обманывать себя… Я и сама могу убедить себя в чем угодно, а потом все равно рано или поздно наступит отрезвление, ведь нафантазировать свое «просветление» можно лишь до известной степени, а правда все равно вылезет. У меня так было не раз – начинаешь читать какую-нибудь книжку по йоге… ну ты и сам хорошо понимаешь, как это бывает.

- Отрезвление? Что ты имеешь в виду?

- Ну читаешь, мечтаешь, воображаешь себя просветленной, радостной, могучей, ходишь обалдевшая день или два, а потом на тебя обрушивается реальность, и ты снова впрягаешься и несешься как очумелая…

- Обрушивается реальность… но на самом-то деле ничто не обрушивается, это просто способ выражаться, просто случается что-то, с чем ты не можешь справиться, а насколько я понимаю, речь как раз и идет о том, чтобы переломить свою привычку, которую ты называешь «реальностью», ведь реальны лишь обстоятельства, а не необходимость испытывать негативные эмоции. Тут как раз вот и есть тот крючок, за который можно зацепиться, ты видишь это? – Дэни сделал паузу, налил себе сок. - Тебе налить?

- Нет, не хочу… вижу что?

- Ну смотри, допустим ты разбила свой стакан. В одном случае ты можешь рассердиться или огорчиться, а в другом – рассмеяться.

- Ну естественно, ведь это зависит…

- Вот об этом я и говорю! Это зависит! От этого, от того, от сего… то есть нет такой твердой закономерности, что если случилось что-то, то это непременно вызывает огорчение. Твоя реакция зависит от многих факторов, но ведь это и означает, что есть принципиальная возможность выбирать.

- И что?

- А то, что когда на тебя «наваливается реальность», то это тоже набор неких событий, и ты тоже можешь выбирать, что испытывать.

- …

- Ты понимаешь?

- Ну хорошо… и чем закончилась та история?

- Лобсанг поднялся, и я понял, что беседа подошла к концу. Взгляд его стал строгим и немного отстраненным. Он уже было попрощался, но удержал меня у выхода. Взяв карандаш и блокнот, он нарисовал знак и сказал, что этот знак – символ практики прямого пути. Затем он чуть поклонился, взял обоими руками мою руку, пожал ее и попрощался. Лицо его приобрело выражение суровой, деятельной красоты, чуждой всякой сентиментальности.

В тот же день я покинул монастырь и вернулся в Муктинатх, где собирался поработать немного с тем, что услышал от Лобсанга, а потом, если возникнут вопросы, попробовать снова посетить тот монастырь, заодно хотел все-таки подучить тибетский, но в Муктинатхе я встретил очень симпатичную девушку из Ирландии (ну вот, уже тонкой иголочкой уколола ревность, хорошо было бы ее устранить, но как?), так что единственными словами по-тибетски, которые мы вместе с ней выучили, были «ласкать» - «чурчур-дже», целовать - «о-дже» и обнимать – «там»…

- «Там»?:) Смешно. По-русски «там» значит «there».

Подошел официант, принес счет и убрал со стола посуду. Дэни достал деньги… вопросительно посмотрел.

- Что-то не так?

- Разве ты не собираешься платить за себя? – его вопрос застал меня врасплох.

- Ммм… да нет, ну почему, конечно собираюсь… сколько с меня?

Дэни улыбнулся.

- Нет, ты неправильно меня поняла. Ты ведь думала, что я за тебя заплачу, ведь так?

- Ну да, так, – я криво улыбнулась в ответ, пытаясь скрыть, что мне неприятна такая мелочность с его стороны. А может у него мало денег?...

- Конечно я заплачу, это не проблема, меня это удивило потому, что европейские девушки всегда платят сами за себя, даже если мы выпьем по стакану содовой, и если я попытаюсь заплатить за кого-то, то это будет расценено чуть ли не как оскорбление, как дискриминация, как намек на несостоятельность, второсортность.

- Какая глупость! – мне опять стало легко и приятно рядом с ним, - ну я понимаю, когда дело касается значительных расходов, но тут… вот так сидеть и всерьез делить два доллара со своим бой-френдом?

- Я с этим согласен, но… как и говорил Лобсанг – привычное ложное умозаключение вызывает у девушек привычные негативные эмоции:)

Незаметно накопилась усталость – то ли от длинного разговора, который потребовал так много внимания, то ли в целом день оказался перенасыщен впечатлениями. Немного хотелось спать… или еще немного побыть с Дэни.

- Поедешь ко мне? – он задал этот вопрос так непринужденно, что захотелось звонко и по-детски рассмеяться.

- Поеду, если обещаешь, что дашь мне хоть чуть-чуть поспать:)

- Ну разве только чуть-чуть:), - он крепко прижал меня к себе, и спать тут же расхотелось.

(10)

- Девочка моя, такая маленькая… как же приятно тебя гладить. Помнишь как будет «ласкать» по-тибетски? Чурчурдже… красиво? Посмотри на меня, хочу видеть твои глаза.

- У меня кружится голова:). Это так здорово – вот так валяться, ласкаться, чувствовать друг друга, хотеть друг друга… - я крепко сжала упругий член, и он запульсировал в моей руке.

Дэни прижался ко мне всем телом… стон предвкушения… Руки, такие нежные… такие властные и настойчивые, сжимают бедра, шлепают по попке, едва поглаживают животик, но не прикасаются пока ни к торчащим соскам, ни к мокрой от желания письке… Искры удовольствия рассыпаются во все стороны тысячами фонтанчиков, а в глубине все ярче разгорается пламя, обжигает своими языками, словно вылизывает жаром тело изнутри.

…Хочешь меня? То ли шепот, то ли эхо разносится в теле… Скажи, что ты хочешь меня, я хочу, чтобы ты сказала… потрогай, как там влажно… едва уловимое прикосновение, и вспыхнувшее мгновение… Хочу… еще, еще трогай меня… Мне нравится, что ты хочешь… язык касается соска… сладострастно изогнутая спина… Еще! …Моя девочка… Еще! Какой жаркий воздух… когда же??? Губы обхватывают пальчики на ножках, и это становится невыносимым, я сейчас закричу – твой член просто не может стать еще более упругим… Я тоже тебя помучаю… вот так… вот так… терпи, не вздумай кончить… буду тебе драчить, сколько захочу… быстрые движения теней… Какие у тебя вкусные пальчики… чувственные коленки… и какая же ты мокрая… с неожиданной силой разводит мои бедра в стороны… все тело требует его – ну раз ты так хочешь, так получай!

…Щекой чувствуя дыхание Дэни, я начала просыпаться, прижимаясь к нему. Тело вспомнило ночную страсть, и из центра живота во все стороны разошлись молнии желания, такого острого, что я несколько раз конвульсивно вздрогнула. Протянула руку… как классно… он тоже спит, мягкий, нежный… ага… уже, кажется, не спит…:) Опрокинул меня на спину, схватил всей ладонью за письку – сильно, но не грубо, зажал в руке, потискивает…

- Ты все еще мокрая, малышка… тут же подмял меня под себя, прижал к кровати так, что нет никакой возможности противостоять его натиску.

Мне иногда нравится так играть, когда парень берет меня, не оставляя возможности ни на какие возражения, и сейчас хотелось именно этого. Я обхватила его за плечи, покорно раздвинула ножки… Какой он горячий! Я начинаю сопротивляться, пытаюсь оттолкнуть его, выскользнуть, громко шепчу «давай, возьми меня», мягко вырываюсь, извиваясь змеей, но упругая сила неодолимо раздвигает губки, но не входит внутрь - Дэни на минуту остановился, заглянул в глаза так глубоко, как будто увидел там горизонт…

- Хочешь?

- Да… только не торопись… еще медленнее… стой, стой… не двигайся пока, да, подожди, не входи глубже…

- Я буду двигаться медленно, я пока просто поласкаю тебя своим членом, хотя так хочется хорошенько оттрахать тебя, девчонка!

- М-м-м:) …Если ты будешь вот так смотреть, я точно сейчас кончу!

- Ну что же мне с тобой делать, маленькая ненасытная тигрица… Хочется смотреть и смотреть и смотреть на тебя… такая красивая… такая страстная… Еще медленнее?:)

- Дэни, это невыносимо, я просто чудом не кончаю.

- Я тоже, моя девочка, я тоже.

- Ну давай, давай… глубже, еще…

И опять стремительный поток удовольствия рассекает позвоночник, распахивает макушку, взрывается где-то высоко-высоко и осыпается раскаленными страстью искрами как залп салюта.

Сколько длится это прикосновение к разрывающему на кусочки блаженству? Несколько секунд? Минуту? Мне мало, мне очень этого мало… и никак не удается задержаться там, на самом пике. Нежность длится еще долго, но уже не так ярко, словно подернутая матовой дымкой… теперь хочется долгого, ласкового секса… вот так, вот так… столько, сколько сможешь… хоть целую вечность…

- Сегодня у меня здесь последний оплаченный день, и честно говоря, не хочется здесь оставаться, хотя я пока понятия не имею, что делать дальше.

- Почему бы не поехать вместе в Дарамсалу?

Какая же я голодная! Этого завтрака мне не хватит, хочу еще.

- Ненасытная во всем:)

- Смейся смейся, тебя бы так изнасиловали, как меня сегодня ночью… и утром… и потом еще раз утром:)

- Ну так как – едем?

Небо, отражающееся в нем озеро… с утра так свежо… чего я хочу? Хочу ли я чего-нибудь? Я не умею хотеть… звучит непривычно – «уметь хотеть»… да, я давно разучилась по-настоящему хотеть, сильно, мощно, радостно, я привыкла к тому, что мои желания – это вовсе не «желания», а «прихоть», «капризы», «чудачества» - я и не заметила, как произошло то, что я начала относиться к своим желаниям как к досадной помехе, как к чему-то не очень приличному, чуть ли не постыдному, это ведь тянется еще с самого нежного детства… и теперь, когда я высунула голову из удушливого болота, когда везде вокруг свобода, теперь мне надо учиться хотеть заново.

- Нет, Дэни, больше всего мне сейчас не хочется создавать привязанность. Мне очень хорошо с тобой, но так можно забыть обо всем на свете, а я ведь не просто путешествовать сюда приехала. Я думаю, что мы можем встретиться через месяц-другой, и может быть как раз в Дарамсале, но я не хочу, чтобы мы стали парой. Ты ведь понимаешь, о чем я?

Несколько секунд в его глазах я видела грусть, но это впечатление быстро рассеялось.

- Да, понимаю. Первую неделю ты не вылезаешь из постели, и весь мир кажется сказкой. На второй неделе уже начинает потихоньку подкатывать серость, но ты еще гуляешь, держась за руки, а потом вдруг обыденность бьет тебя с размаху по голове, но ты продолжаешь делать вид, что все еще влюблен, что все еще очень хочется целоваться ночами напролет и держаться за руки… Так?:) – он рассмеялся, и теперь я была абсолютно уверена в том, что у него нет разочарования, разве что легкая грусть.

- Да, именно так. Как я хочу, чтобы было по-другому! Думаешь, это возможно?

- Не знаю, Майя, мне бы тоже этого хотелось, но это больше похоже на фантазию. По крайней мере, я такого в жизни не встречал.

- Может быть это возможно только с одним единственным человеком? Ты веришь в свою «вторую половинку»?

- Как сказал один западный гуру (и я с ним согласен) – вторая половинка есть, но увы – она находится в тебе самом.

- Может быть и так… но каждый раз, влюбляясь, я верю в другое. И вообще идея такого принципиального одиночества и притягивает, и пугает.

- А может и не будет одиночества для того, кто нашел в себе эту вторую половину?

- Не верю… не хочу верить, что так оно и есть. Да, чувство одиночества… оно глубокое, оно дышит, оно само по себе не мрачное и не пугает, но… как-то это все должно быть иначе, не так прямолинейно, но как - я и сама не знаю. Очень хочется верить в некое «вдруг».

- Что ты чувствуешь, когда представляешь, что осталась совсем одна и никогда рядом с тобой никого не будет, только короткие встречи, без привязанности, без ожиданий...

- Восторг и страх одновременно.

- Я тоже. И все же страх – он где-то сверху, он как короста, которая в конце концов отвалится. Когда я так вижу, я начинаю переживать мир как стихию, и каждый шаг отзывается в ней радостным эхом. Понимаешь?

- Думаю, что понимаю… чувствую. Странно, но мне нравится думать, что мы можем больше никогда не встретиться. И не потому, что я не хочу этой встречи, а потому что так я тебя воспринимаю как проявление стихии, как всплеск неожиданного счастья, а не как своего бойфренда, который всегда под рукой.

- Да, да! Я тоже тебя воспринимаю как стихию, когда не знаю, что будет завтра и встретимся ли мы когда-нибудь еще... И все же – куда ты поедешь дальше?

Дальше? Я понятия не имела, куда поеду дальше, не было никаких ориентиров, никаких определенных желаний. Поскольку «культурные ценности» интересовали меня меньше всего, то советы путеводителей ничем помочь не могли. Определенно я знала только одно, - я больше не хочу оставаться в Шри Нагаре.

Шикара разрезала слепящую плоть озера, унося меня прочь, одну. Я глазела на игру воды и солнца, пока не заболели глаза. Откинулась на спинку сидения и тут же захотелось спать. Это была приятная сонливость, она напоминала о Дэни... и я тут же ощутила его присутствие. Казалось, что стоит только открыть глаза, как я его увижу. Поразительно, но я не ощущала это как самообман или фантазию, я действительно ощущала его рядом! Или вернее будет сказать, что все мои восприятия такие же, как если бы он был рядом? Так что же такое разлука? И что такое «быть вместе»? Если я сижу в одной комнате со своим любимым мальчиком и не смотрю на него, мы вместе или нет? А если я не только не смотрю на него, но и не думаю о нем, то мы вместе или нет? А если я прямо сейчас ощущаю его так, как будто он совсем рядом, только не вижу его, то мы вместе или нет? Где же провести эту границу? Стоит только немного копнуть, и там, где вроде всегда все было ясно, вдруг открывается бездна…

Забираясь под прохладное одеяло, я все еще думала об этом, и чем яснее видела, что не понимаю, что такое «быть вместе», и что такое «быть не вместе», тем интенсивнее проявлялось предвосхищение, - словно вот-вот откроется нечто такое, что перевернет все мои представления о мире.

...Звонкий смех, большие деревянные качели, сверкающая трава и золотые деревья, облака, как крылья фантастических птиц, улыбающееся солнце, ветер, играющий в прятки... Это когда-то было? Или это только сон? Если это сон, то я хочу никогда не просыпаться....И все-таки это было, очень давно, в раннем детстве... Тропинки, по которым я бегу, изгибаются тайной и волшебством, я закидываю голову вверх, и огромные деревья протягивают мне лапы, как добрые великаны, листва купается в густом солнечном свете, который можно потрогать кончиками пальцев...