Майя: «Форс-минор» 16 страница

Я забралась в тень и достала блокнот. Ничего не хотелось. Я не могла себя заставить даже подумать о том, что сейчас у меня просто омерзительное состояние и можно попробовать это как-то изменить. Словно продираясь сквозь вязкое болото, пробежала глазами записи за последние дни в надежде, что это что-то изменит, что смогу зацепиться за интересую мысль и выбраться из своего подземелья. Но нет, - я определенно не хотела ничего ни читать, ни писать.

Засунула блокнот обратно в рюкзак, огляделась по сторонам. Неподалеку сидела компания из трех человек – два европейца и садху, и вяло о чем-то разговаривали… Ага, это интересно – садху крайне редко говорят на английском. Любопытно, о чем разговор? Сразу же стало неловко подойти к ним и встрять в разговор. …Ну а вдруг это и есть то, что я ищу? Ведь я не знаю, где и когда жизнь может открыться новой гранью. Может именно сейчас, когда я испытываю неловкость, и есть момент выбора, который так просто просрать из-за своих комплексов? Уверенной походкой направляю себя к компании, волнение и неловкость тащатся где-то позади.

- Я обратила внимание на то, что ты говоришь по-английски, раз разговариваешь с иностранцами… Нечасто можно встретить садху, который говорит по-английски:)

- Д-да, мой друг! Я говорю по-английски, - браво проговорил садху, широко улыбаясь, растянув «yes» наподобие того, как это делают мультяшные герои. – Садись! – указал на песок.

Не нравятся мне его глаза, - пусто в них как-то. Вот снять с него оранжевые тряпки, так опять самый обычный индус получится. О чем же он разговаривает с этими ребятами?

- Ты занимаешься какой-то практикой?

- Практикой? – судя по всему, он впервые в жизни так сильно удивился, - практикой? Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду йогу или другую духовную практику.

- А-а, ОК, да, ясно… Практика! О, да, разумеется, практика… Я иметь проблемы с английским.

- А как вы тогда разговариваете? – обратилась к иностранцам.

- Очень просто. Он говорит, сколько стоит его гашиш, а мы говорим, сколько готовы за него заплатить:))))

- Так он торгует гашишем???

- А что тебя так удивляет? Добро пожаловать в Индию:)

Я вскочила как ужаленная, и, не обращая внимания на садху и его клиентов, вскарабкалась по рассыпающейся тропе к дороге.

Вот ведь – опять додумала что-то настоящее на самом что ни на есть пустом месте. Но все-таки есть в этом поступке что-то радостное, - плюнула на неловкость и подошла разговаривать. Это настоящая тренировка, - похоже на накачивание мышц. Если один раз я преодолеваю страх в какой-то ситуации, то когда опять оказываюсь в подобных обстоятельствах, страха становится гораздо меньше. И как это ни удивительно, совершенно неважно, каким сильным был страх, - в следующий раз он все равно будет меньше. В этом я успела убедиться, вступая в противостояние с разными «духовными учителями» в Москве.

Неужели опять возвращаться в комнату? Но там хоть можно полежать под вентилятором, и никто не будет доставать. Какая же Индия все-таки шумная страна! Они постоянно кричат, слушают музыку, сигналят. Даже здесь, в маленьком Ришикеше, я уже успела устать от этого, а что творится в Дели! Первые несколько часов я вообще не могла сообразить что к чему, - там вообще нет тишины, нигде, ни в какое время суток. Бешеный шум вентиляторов, режущие нутро крики продавцов (обычный голос попросту пропадет в лавине звуков Индии), моторы без глушителей, непрерывные гудки, гнусавые песнопения из динамиков храмов… Да что говорить, - даже болтают они между собой так, что пол-улицы сотрясается.

Все, на завтра заказываю билет в Дарамсалу. Горы, тибетские монастыри… Стеклянные двери турагентства блеснули на солнце. Нет билетов на завтра? А на когда есть? Блин, еще три дня здесь придется проторчать! От бессилия что-либо изменить стало обидно до слез. В комнате я упала на кровать и уткнулась носом в серую простыню, и это окончательно добило, - я была полным трупом.

В пять переводчик, как и полагается индусу, не пришел. Через пятнадцать минут ожидания я нервно вышла на улицу, выглядывая неизвестно кого. Осознав, что это никчемная психопатическая реакция, вернулась на облезлый велюровый диван отеля и не заметила, как начала ковырять его деревянную ручку, постукивать по ней пальцами. Покусывая губы, я неотрывно смотрела на циферблат золоченых круглых часов, висевших над головой портье в дырявом свитере, который несколько часов назад поклялся привести переводчика, а сейчас клевал носом, явно собираясь заснуть прямо на стойке ресепшн.

- Хелло, время уже 20 минут шестого, я не могу опаздывать, у меня встреча в Сварг Ашраме…

Встрепенулся.

- А? Да, конечно, сейчас он придет.

- На сколько вы с ним договорились?

- На пять.

- Сколько же мне его еще ждать?

- О-о… Ну…. Ну… Да Вы сядьте, успокойтесь, садитесь, садитесь.

- Я уже устала сидеть, я и так могу подождать.

Я не раз замечала, что индусов очень тревожит, когда ты стоишь там, где можно сидеть, - особенно это касается турагентств. Индусы – патологически ленивая нация, и похоже они даже представить себе не могут, что можно устать от сидения, что может хотеться физической нагрузки, в том числе такой, - не садиться всюду, куда механически тянется твоя задница, а стоять. Я заметила это еще в Москве в метро. Даже если я не устала, все равно словно магнитом тянет на свободное место, а если противостоять этому и остаться стоять, то такое недовольство возникает (и усталость!), что чаще всего я сдаюсь и сажусь. В последнее время, когда я оказывалась в метро, мне нравилось бороться с этой старческой привычкой, привитой заботливыми родителями и в конце концов прочно ко мне прилипшей.

- Время уже половина шестого! - возмущению не было предела. – Где переводчик?

- Сейчас, сейчас…

- Нет уж, спасибо, не надо. Я больше не могу ждать. Все, я ухожу.

- Извините, я ведь ни в чем не виноват, я с ним догово… - дверь захлопнулась, я опять оказалась на улице.

Было уже не так жарко и не так шумно, как днем. Я взяла рикшу и через 10 минут была на месте.

Музыку было слышно издалека, - наверное, сегодня очередной религиозный праздник. От арки Ашрама ступени, покрытые зеленым ковром, ведут вниз к Ганге, и чтобы ступить на них, надо обязательно снимать обувь, которую ставят в ячейки и выдают номерки. Да уж, большой Ашрам, - даже номерки выдают… Недалеко от берега на мелководье стоит скульптура Шивы с глупым лицом, - не всегда им удается нарисовать нейтральное лицо своим божествам, иногда они получаются откровенно дебильными, но это никому не мешает им поклоняться.

Вокруг суетятся будущие пандиты, - носят кипы цветов, бубнов, блестящих тарелочек, благовоний и прочей дребедени, которой сопровождаются все местные праздники. В самом низу, у воды, небольшое каменное костровище, - святое место, в котором совершается пуджа. В костер бросают фрукты, цветы, рис, и все это считается подношением богу, - через дым костра он получает дары верующих.

Народ постепенно собирался и рассаживался на ступенях, явно ожидая развития событий.

- Вы не знаете, что здесь сегодня будет?

- Как обычно, - пуджа.

- Так это не праздник?

- Нет, нет. Это здесь каждый день происходит. Это очень красиво:)

Ну, у всех свои понятия о красоте, - мелькнула мысль. Чем дольше нахожусь в Индии, тем больше поражает тот инфантильный восторг, в который погружаются многие иностранцы, попав на любое местное религиозное действо. Судя по их лицам, ничего возвышенного они в эти моменты не переживают, с таким же успехом они могли бы покататься на аттракционах. Есть и другой тип туристов, - эти даже такой радости не испытывают, зато очень бурно выражают свое восхищение словесно. Тошная картина, - видишь перед собой человека, которому серо и скучно, но при этом он непрерывно улыбается и выкрикивает хорошо заученные фразы, которые скорее всего произносит в любом месте, в котором он оказывается – «О, это восхитительно!». Или - «Вам стоит на это посмотреть!». Или – «О, ничего подобного я не видел даже во сне!»

Где же главный пандит? Я уже предчувствовала, что в такой обстановке у меня не будет никакой возможности поговорить с ним, к тому же я так и не нашла переводчика. Но все же я намеревалась подойти к нему и еще раз задать вопрос про негативные эмоции, про практики, с помощью которых он якобы от них избавился, про те состояния, которые он сейчас испытывает. А если он опять откажется говорить со мной, потребовать у него аудиенции… Хотя зачем это надо? Ведь и так все понятно, и так очевидно, что он самый обычный лжец. Он не может продавать свою духовность, как это делают другие «просветленные» в Ришикеше, зато может быть в центре раболепного внимания. Да и впечатление бедного человека он тоже совсем не производит…

В толпе показалась парочка русских, с которыми я вчера успела пообщаться. Их лбы были вымазаны рисом с лепестками цветов, - это делается в храмах во время служений: на видном месте сидит важный индус, священнослужитель, перед ним стоит большая тарелка с рисом, цветами, пудрой (зависит от храма), и большая тарелка для денег; все посетители выстраиваются в очередь и подходят к нему, подставляя лбы и бросая монетки. К тому, что у индусов на лбу частенько болтается всякая еда, я уже привыкла, но русский мужик, измазанный рисом, выглядел крайне нелепо.

Темнеет, Шива начинает подсвечиваться яркими лампами, ветер становится прохладнее, музыка играет чуть громче, зажигают масляные лампады. Уже почти весь кусок набережной, предназначенный для пуджи, забит оранжевыми юнцами, а все ступени – нарядными индусами и туристами, а его все нет. Будущие пандиты ведут себя точь-в-точь как школьники на перемене, - исподтишка дают друг другу подзатыльники, толкаются, громко смеются, и лица у них точно такие же пустые, как у самых обычных подростков.

Толпа расступается, и неспешной, но решительной походкой в центр событий направляется главный пандит. Он светится как Шива и улыбается как Шварценеггер на вручении Оскара. Он – хозяин этого бала, он раздает изящные кивки стоящим по обеим сторонам его пути гостям. Несколько раз он даже остановился и пожал кому-то руку, наклоняясь, изображая почтительность. Что интересно, - так это то, что степень его внимания возрастала соответственно внешнему виду и обеспеченности тех, с кем он вступал в общение.

Я раздвинула стоявших впереди людей и направилась к нему, но меня тут же схватили за локоть и за спиной раздалось шипение.

- Туда нельзя! Разве вы не знаете, что женщинам нельзя их даже случайно касаться?

- Да? Ну и ну. Вообще никогда?

- Вообще никогда.

- Вот это да… Но я вообще-то не собираюсь никого трогать, так что пропустите меня, - настойчиво высвободила руку, оставив захватчика в недоумении.

- Хелло, помнишь, мы вчера договаривались о встрече?

Роскошная улыбка, запах масел и благовоний, - он проходит совсем близко от меня, и конечно же не останавливается. За ним лениво плетется свита, и полицейский оттесняет толпу, со мной в том числе, на приличное от нее расстояние. Меня охватило такое бешенство, что я напрочь забыла про все практики, мне хотелось прыгнуть дикой кошкой на этого самодовольного лжеца, которого мне теперь никак не достать, если только не начать кричать ему вслед всякие ругательства, но вступать в такой конфликт мне …

Мощный удар головой об землю…

…Где же боль? Или я уже умерла? Не понимаю, ничего не понимаю… Кто-то меня застрелил! Боли не было вообще, но я не могла так упасть, - меня словно отбросило взрывной волной и уронило на спину… Пробую пошевелиться… Что это? Что это??? Вот черт, я стою, стою в толпе, со всех сторон меня чуть ли не сжимают люди, - как в час пик в метро. Я не могла упасть в этой толпе, что это было? О, нет, не что это было, а что вообще происходит…

Резкий звук, похожий на очень громкое застегивание молнии, поднял мою голову и меня словно парализовало. На меня смотрел человек, я видела его лицо через тоннель, а все остальное ушло в размытый туман. Я никак не могла понять, далеко или близко он стоит. Его взгляд пугает, - так, наверное, смотрит тигр, если встретиться с ним один на один в его владениях. Но что-то во мне знало, что он не собирается нападать, что сейчас он просто изучает меня…. Дыхание сбилось… Или я вообще все это время не дышала? Испугалась не на шутку, начала хватать ртом воздух, глаза тигра смазались… В ушах стоит звон, подкатывает тошнота, ноги дрожат, пальцы немеют, на глаза накатывает темнота, сейчас я точно упаду, уже по-настоящему… Цепляюсь за стоящих рядом людей, чьи-то руки подхватывают меня и в полуобморочном состоянии выносят из толпы.

Чувствую себя как дитя в руках доброго великана, - кажется, он может нести меня вечно, ему это совсем не сложно… Но нет, чувствую холодный мрамор скамьи.

- Не думал, что ты такая слабая.

Вслушалась в низкий и очень красивый голос. Нет, он мне определенно не знаком, но как же он мне нравится! В мгновение ока я прониклась доверием к этому человеку, которого еще даже не успела разглядеть.

- Наверное, кончаешь часто?

-???

Он заливисто рассмеялся.

- Прямо как старая дева! Почему я могу спросить тебя как часто ты гуляешь по лесу и не могу спросить, как часто ты кончаешь?

- Потому что это мое личное дело, - я начала ощупывать свое тело, проверяя все ли цело и все ли на месте – деньги, документы. От доверия к незнакомцу не осталось и следа. Срочно звать полицию!

- Уже поздно, все полицейские давно отдыхают. Это тебе не Америка:)

- Ты что, читаешь мои мысли?!

Я была так возмущена его вторжением в мою сексуальную жизнь, что меня совершенно не удивило то, что он и в самом деле точно знает, о чем я подумала. Я восприняла это как очередное нападение, за которое он должен непременно ответить.

- Я иду в полицию! Пропусти меня!

- В твоей пробивной способности я не сомневаюсь, но ведь ты только что испытывала ко мне доверие, и все время пока я нес тебя, ты чувствовала себя абсолютно защищенной. Как видишь, твое тело несогласно с твоей головой.

На поверхности моего существа еще колыхались волны, но в глубине помимо моей воли установилось странное спокойствие, похожее на глубокое небо в безлунную ночь.

- Что ты хочешь? – вопросы все же буду задавать такие, чтобы выяснить, если ли для этого спокойствия основания.

- Я увидел тебя вчера, когда ты встала на дороге у пандита. Я еще никогда не видел, чтобы люди так себя вели.

- Так нагло?

- Нет, так искренне. И тогда мне захотелось узнать, что тобой движет. Ты можешь ответить на этот вопрос?

- Я хочу знать правду. Я так много читала и слышала о том, что Индия – это страна мудрецов и просветленных, что теперь никак не могу остановиться в поисках таких людей и не могу закрывать глаза на ложь и притворство претендентов в учителя.

- Ты хочешь сказать, что сегодня пришла на встречу, потому что тебе еще не было ясно, что он за человек?

- Нет, не поэтому. Сегодня мне хотелось задать ему пару вопросов, на которые он не ответил вчера.

- Но зачем?

Вспыхнуло недовольство, думать над его вопросами не хотелось, какого черта он до меня докопался?

- Почему тебя это интересует?

- А тебя не интересует твоя жизнь?

- Нет, я никак не пойму, какое тебе дело до моей жизни?

- Ответь мне на очень простой вопрос – тебя не интересует, что тобой руководит в твоих действиях? Если нет, то я прямо сейчас попрощаюсь и больше не буду досаждать своими вопросами.

Такого хода я от него не ожидала, этот дьявол сумел заинтриговать. Я вдумалась в его вопрос о мотивации своих действий и удивилась тому, что в нем на самом деле не было ничего обидного. Не понимаю, почему я так неадекватно отреагировала… не очень-то охотно переступая через свою гордость, я более мягкой интонацией ответила.

- Меня интересует, что мной руководит в моих действиях.

- Отлично. Значит мы можем опять вернуться к вопросу о том, какого черта ты приперлась сюда сегодня.

-??? Нет, я все-таки не понимаю, кто дал тебе право так со мной разговаривать…

- А ты хочешь, чтобы я был с тобой вежлив? Если тебя интересует прежде всего вежливость, то я все-таки пойду… - он встал и собрался уходить.

Я схватила его за рукав.

- Ну хорошо, хорошо… Я и сама не знаю, что это на меня находит. Меня саму тошнит от вежливости, но твои слова меня почему-то ввергают в совершенно неадекватное состояние, хотя в том, как ты их говоришь, я не чувствую ни агрессии, ни даже грубости, и тем не менее словно срабатывает механизм – если я слышу грубое слово, то реагирую на него как на грубость несмотря ни на что.

- Наверное, у тебя нет такого опыта, когда…

- …когда грубые слова произносятся ласково и являются частью выражения симпатии, своего рода игрой?

- Да.

- Да вот что удивительно, такой опыт ведь у меня есть, и иногда мне нравится использовать «грубые» слова в самых нежных сексуальных играх. Наверное дело не в том – какие именно слова, важна сама игра, и использование грубых слов в контексте страсти и нежности придает им новый смысл, противоположное звучание. Так что все это я понимаю… и все равно механизм срабатывает словно помимо моей воли.

Я почувствовала себя совершенно беззащитной после этого признания. Как будто он вынудил меня раздеться прямо на улице, и теперь каждый мог меня осмеять.

- Так происходит еще и потому, что у тебя есть концепция о том, что с незнакомыми людьми нельзя говорить на личные темы. И потому, что я задел твою высокую нравственность вопросом об оргазмах. Ты ведь наверняка считаешь, что со знакомым человеком можно поговорить на многие темы, в том числе о сексе, а с близким знакомым человеком ты можешь поговорить о чем угодно. Но как ты определяешь, какой человек тебе хорошо знаком и какой человек тебе близок?

- Если я знаю человека достаточно давно…

- Стоп! Достаточно давно – это сколько?

- Ну-у… Ну-у… - вот блин, а действительно, сколько?

- Приятно видеть человека, который никогда не задумывался над такими простыми вопросами:)

Он явно хотел поддеть меня, но и на этот раз я не нашла в этом никакой злобности, никакого злорадства.

- Думаю, что вот как я могу определить - хорошо мне знаком человек или нет. Если он уже как-то проявил себя, повел себя тем или иным образом в сложной ситуации, тогда я могу сказать, что хорошо знаю его.

- Да? А если он это сделал только для того, чтобы показать что-то другим? Если то, что он сделал, мотивировано сложным комплексом его страхов, озабоченностей, концепций? Или для тебя не имеет значения мотивация? Или ты «для простоты» предпочитаешь об этом не думать? Для меня, например, наоборот – не имеет первостепенного значения, что человек сделал, а имеет значение его мотивация, и если кто-то мне помог потому, что хотел выглядеть в моих глазах сильным и дружелюбным, хотел испытывать довольство собой, то мне это не понравится, а если кто-то мне не помог, и при этом действовал, исходя из чистой симпатии, то мне это понравится.

- Ну, это наверное можно почувствовать…

- Вот именно! Почувствовать! А для того, чтобы ты что-то почувствовала, человек обязательно должен сделать что-то выдающееся? И непременно надо знать его на протяжении месяца или года? Это звучит очень странно - что ты начинаешь чувствовать именно тогда, когда кто-то совершает поступок, имеющий значение в твоих глазах, когда принято «чувствовать», что этот человек хороший или плохой.

- И правда, странно…

- Но думаю, что даже здесь ты врешь сама себе, и хорошо знакомым считаешь того, кого попросту давно знаешь – год, несколько лет. Чаще всего это просто механическое стечение обстоятельств, что ты общаешься с кем-то длительное время – ты учишься с ним, или работаешь, или живешь по соседству… И вот такому человеку ты можешь рассказать о своей жизни только потому, что когда ты его видишь, в тебе срабатывает механизм «я его давно знаю, он мой хороший знакомый». Но ведь на самом деле ты скорее всего ничего не знаешь об этом человеке, разве не так? Ты знаешь только то, что механически рождается в твоей голове в ответ на его поступки. Ты не видишь ни того, что им руководит, ни того, что он испытывает, когда что-то делает, у тебя есть только твои тупые мысли, которые говорят тебе – «если он делает так, значит он такой-то и такой-то…»

- Почему так происходит???

- Какая разница почему это происходит. Это совсем даже не важно. Важно другое – что с этим делать, как это изменить… Пойдем пройдемся.

Он взял меня за руку, и упругая волна покалывающего тепла лизнула меня изнутри. Я сжала его теплую и сухую ладонь, словно нагретую солнцем, и смело зашагала вперед, несколько раз вдохнув воздух полной грудью.

(24)

- Кого же ты считаешь близкими людьми? – продолжил он.

- Тех, кто мне нравится.

- И что, тебе никто никогда не нравится с первого взгляда?

- Иногда такое происходит.

- Разве в этот самый момент человек не становится тебе близким?

- Да, да. Иногда даже чувствую такую близость, что кажется, будто знала его всю жизнь, только забыла. Иногда так бывает...

- Скажи мне, то, что ты испытывала, когда я нес тебя и когда заговорил с тобой…

- … и когда сейчас взял меня за руку…

Он слегка сжал мою лапу, и я почувствовала, что он улыбается.

- Это является для тебя достаточно важным, чтобы начать считать меня близким и хорошо знакомым человеком?

- Близким – да, но вот хорошо знакомым – нет… почему-то страшно взять и отказаться от привычного «опознания» людей…

- Ну и где бы ты сейчас была, если бы последовала своей привычке? Шла бы домой, наслаждаясь своим возмущением. Ведь сейчас ты действуешь очень неосмотрительно – идешь в полной темноте с незнакомым мужчиной, даже не знаешь толком как он выглядит… Ну разве это не безумие? А? Где твой рассудок?

- Вот черт, как подумаю о том, что я сейчас с тобой вот так запросто иду, разговариваю, держу тебя за руку, так все в голове кувырком катится… Как перестаю думать о том, что я делаю что-то опасное, так сразу все становится на свои места, и…

- Что?

- … мне так нравится идти с тобой рядом.

- Вот это и является для меня настоящим, живым «опознанием», и ничто другое. А как к этому придти, - испытывать это, доверять этому, - во-первых, необходимо устранить все негативные эмоции.

Меня с головы до ног (или с ног до головы?) окатило ледяным душем, все тело защипало, как от слабого электрического напряжения.

- Не может быть! Ты сказал «устранить негативные эмоции»?

- Да, именно это я сказал.

- Ты что-нибудь знаешь о практике прямого пути?

Похоже, вопрос его не смутил, по крайней мере, его рука осталась абсолютной спокойной, но какое-то время он помолчал.

- А что ты знаешь об этой практике?

- Да практически ничего! У меня пока что только куча вопросов и почти никакой информации. Так ты занимаешься этой практикой?

- На данный момент я не могу тебе ответить на этот вопрос, потому что ответ вряд ли будет тебе понятен, но ты можешь задать более конкретный вопрос, на который я возможно смогу тебе ответить.

- ОК. Ты говорил про устранение негативных эмоций. Ты свободен от них?

- Да.

- И тебе знакомо переживание тихой радости?

- Знакомо.

- А ты знаешь Лобсанга?

- Вопрос неинтересный.

- Точно, глупость… А какие переживания тебе еще знакомы?

- А какие знакомы тебе, что ты так о них спрашиваешь, как будто мой ответ тебе будет понятен?

- Ты прямо таки уверен, что я ничего не пойму?

- Ну разумеется, я уверен. Если ты никогда не испытываешь негативных эмоций, ты без труда сможешь увидеть их в другом человеке – даже в мельчайшей примеси, в любом его действии – в том, как он говорит, молчит, ходит, пишет, слушает, смотрит… - во всем. Их невозможно скрыть. Точно так же обстоит дело и с другими восприятиями. На данный момент ты полное ничтожество.

Новая порция холодного душа.

- Зачем же ты тогда заговорил со мной?

- Этот вопрос задают твои негативные эмоции. Смотри, как легко тебя задеть, - он отпустил мою руку, и я почувствовала себя брошенной. – Представь себе опытного тренера, который видит 5-летнего ребенка, не умеющего ровным счетом ничего, но у тренера опытный глаз, и с большой вероятностью он может определить, получится ли из этого несмышленыша хороший спортсмен.

- Понятно, понятно, – я попыталась опять взять его за руку, но он не захотел.

Опять стало очень обидно, я ощущала себя маленькой капризной девочкой, которая хочет плакать еще и от того, что не может проявлять свои капризы, потому что знает, что от этого будет только хуже.

- Ты сейчас наверняка думаешь, что я вроде как наказываю тебя за твою глупость, так?

- А разве это не так?

- Нет, нет так. Все очень просто, - если я хочу что-то объяснить тебе, если я в самом деле хочу, чтобы ты поняла меня, я могу сделать что-то, что очень не понравится твоей личности. И тогда тебе придется вывернуться наизнанку, чтобы усвоить урок. А в другом случае, если твоя жизнь никак не изменится, черта с два ты будешь прикладывать усилия, чтобы понять то, что понимать неудобно и даже опасно с точки зрения обычного человека. Я хотел показать тебе, что между нами не может быть никакой близости, никакого понимания, если ты будешь потакать негативным эмоциям. Это не значит, что я испытываю к тебе отчуждение, и что когда ты захотела взять меня за руку, я еще не отошел от этого отчуждения. Просто я не хочу никакой близости с существом, которое доверию и симпатии предпочитает обиду и неприязнь. Именно не хочу, понимаешь? Не «выбираю делать вид, что не хочу», а именно не хочу.

- Но чем же это отличается от наказания?

- Наказание вызвано к жизни негативными эмоциями и концепциями. Я же действую только исходя из своей симпатии к тебе.

- Что-то похожее говорили мне родители…

- А твои родители свободны от негативных эмоций?

- Ну нет, конечно. У них, кажется, вообще ничего нет, кроме негативных эмоций.

- Тогда почему ты сравниваешь меня с ними? Ты думаешь, это одно и то же – когда я говорю, что испытываю симпатию, и когда твои родители говорят, что любят тебя?

- Ну, я пока о тебе еще ничего не знаю…

- Это неправда. Похоже, ты опять стала обычной тупой девочкой.

- Но я не могу вот так взять и поверить в то, что ты не свободен от негативных эмоций! – накатило отчаяние, так хотелось объяснить, что я не испытываю к нему отчуждения, что я хочу разговаривать с ним, но у меня и вправду возникают сомнения, я не могу в один миг стать другим человеком…

- Можешь!

- Что?!

- Я сказал, что ты можешь стать другим человеком тогда, когда этого захочешь. И это опять же концепция, что изменения происходят постепенно. Это что, закон что ли какой-то? Если да, то докажи мне, что это так.

- Нет, я не могу этого доказать… Не понимаю, ты и вправду читаешь мои мысли?

- Я слишком хорошо знаю людей, потому что посвятил много времени изучению себя самого. И не надо быть ясновидящим, чтобы понять, о чем ты думаешь в моменты отчаяния… Я не хочу, чтобы ты слепо верила мне, но ты занимаешь противоположную позицию, которая отупляет возможно еще больше, чем если бы ты просто верила. Ты не открыта ни для чего нового, ты все знаешь, тебе все понятно, ты много общалась с людьми, и для тебя не составляет труда интерпретировать все мои проявления понятным тебе образом. На этом ты ставишь точку, и это делает наше общение невозможным. Как я могу открыть для тебя что-то, если ты тут же повесишь на него знакомый тебе ярлык несмотря на то, что сама же ясно понимаешь, чувствуешь, что столкнулась с чем-то новым, непонятным?

Наверное, так себя чувствует разгромленный полководец, - армия разбегается в разные стороны, никакого контроля над военными действиями нет, отступать некуда, - со всех сторон ликующий враг… Еще никогда я не чувствовала себя более беззащитной, он не оставил камня на камне от всех моих щитов… Да еще и пригрозил, что прекратит общаться со мной, если я буду продолжать защищаться! Еще совсем недавно я была крепким воином, готовым дать отпор любому, кто встанет на моем пути, а сейчас рядом с этим человеком я чувствую себя манной кашей, стекающей по помойному ведру. И что самое ужасное, до меня начинает доходить, что именно такой я и являюсь, и все, что я о себе думала, возникло как результат сравнения себя с полными ничтожествами и как искусство создавать видимость для того, чтобы выжить в этом мире.

- Никогда не думала, что я кому-то могу показаться тупой.

- Ты даже вообразить себе не можешь, насколько ты тупа!

- Ну я конечно не философ…

- Ты не перестаешь удивлять меня, Майя!

Пропустив мимо ушей это замечание, я позволила увлечь себя удивлению от того, что он знал мое имя.

- Ты знаешь, как меня зовут?

- В этом нет ничего удивительного, ты вчера так громко разговаривала с пандитом… В своем праведном гневе ты забыла, что назвала ему свое имя?

- Вообще-то да, что-то не припомню, чтобы я это говорила.

На некоторое время повисло молчание, словно подытожив все сказанное. И каков же этот итог? Понятия не имею. А к чему тогда это многозначительное «подытожив»? Неужели я пытаюсь произвести впечатление на саму себя? Вот кретинизм-то… непрерывное шоу, непрерывные попытки доказать себе или кому угодно свою многозначительность. Зачем?

- Вернемся к вопросу о том, зачем ты пришла сегодня.

- Я не знаю.

- Зато я знаю. Ты пришла потому, что хотела добиться справедливости, хотела окончательно разоблачить лжеца.