Лось глядит на землю

Тень воздушного корабля исчезла. Лось влез на обшивку аппарата, закурил трубочку и поглядывал на звёзды. Тонкий холодок слегка знобил тело.

Внутри аппарата возился, бормотал Гусев, рассматривал, прятал найденные вещицы. Потом голова его высунулась из люка:

– Что вы ни говорите, Мстислав Сергеевич, а это всё золото, а камушкам – цены нет. Эти вещи в Петербурге продать – десять вагонов денег. Вот дурёха-то моя обрадуется.

Голова скрылась, и вскоре он совсем затих. Счастливый был человек, Гусев.

Но Лось спать не мог, – сидел, помаргивал на звёзды, посасывал трубочку. Чёрт знает что такое! Откуда на Марс могли попасть африканские маски с этим отличительным, третьим глазом в виде сот в междубровной впадине? А мозаика? Погибающие в море, летящие между звёзд великаны? Изображение головы сфинкса на щитах? А знак параболы: – рубиновый шарик, – земля и кирпичный, – Марс? Знак власти над двумя мирами. Непостижимо. А поющая книга? А странный город, появившийся в туманном зеркале? Затем, – почему весь этот край покинут, заброшен?

Лось выколотил трубку о каблук и снова набил её табаком. Скорее бы настал день. Очевидно, что марсианин-лётчик даст знать куда-нибудь в населённый центр. Быть может, их уже и сейчас разыскивают, и проплывший перед звёздами корабль, именно, послан за ними.

Лось оглянул небо. Свет красноватой звезды-земли бледнел, она приближалась к зениту, лучик от неё шёл в самое сердце.

Бессонной ночью, стоя в воротах сарая, Лось, точно так же, с холодной печалью глядел на восходивший Марс. Это было позапрошлой ночью. Лишь одна ночь отделяла его от земли, от мучительных теней. Но какая ночь!

Земля, земля, зелёная, то в облаках, то в прорывах света, пышная, многоводная, так расточительно жестокая к своим детям, политая горячей кровью, и – всё же любимая, – родина…

Ледяным ужасом сжало мозг: Лось ясно увидел себя, сидящего среди чужой пустыни на железной коробке, как дьявол одинокого, покинутого Духом земли. Тысячелетия прошлого и тысячелетия грядущего – не одна ли это непрерывная жизнь одного тела, освобождающегося от хаоса? Быть может, этот красноватый шарик земли, плывущий в звёздной пустыне, – лишь живое, плотское сердце великого Духа, раскинутого в тысячелетиях? Человек, эфемерида, пробуждающийся на мгновение к жизни, он – Лось, один, своей безумной волей оторвался от великого Духа, и вот, как унылый бес, презренный и проклятый, один сидит на пустыре.

Было от чего замёрзнуть сердцу. Вот оно, вот оно – одиночество. Лось соскочил с аппарата и влез в люк, лёг рядом с похрапывающим Гусевым. Так, стало легче. Этот простой человек не предал родины, прилетел за тридевять земель, на девятое небо, и только и смотрит, что бы ему захватить, привезти домой, Маше. Спит покойно, совесть чиста.

От тепла, от усталости Лось понемногу задремал. Во сне сошло на него утешение. Он увидел берег земной реки, берёзы, шумящие от ветра, облака, искры солнца и воде, и на той стороне кто-то в белом машет ему, зовёт, манит.

Лося и Гусева разбудил сильный шум воздушных винтов.