А. Психоанализ и юношеский кризис

Подростковый кризис

Использование термина «подростковый кризис» обнажает семантическую проблему. «Историко-критический» анализ понятия кризиса, проведенный Эбтингером и Волзингером (Ebtinger, Bolzinger, 1978), позволил выделить два противоречивых смысла этого термина в истории медицины. Значение понятия кризиса прошло путь от «благотворного» в XIX в., отражающего преодоление болезни и возвращение к здоровью, к «злокачественному», означающему сегодня какую-либо патологию. Понятие подросткового кризиса одновременно имеет «массу значений, свойственных самому понятию кризиса: перекресток дорог, решающий поворот, прыжок в неведомое, испытание, успех или катастрофа» (ibid, 1978, р. 545).

Сегодня в психологической литературе можно найти по крайней мере два понимания подросткового кризиса. С одной стороны, акцент ставится на идее перелома, внезапных изменений в ходе развития, влекущих за собой значительные перемены в поведении, образе мыслей и представлениях; с другой стороны — преобладает понимание кризиса как психологических нарушений, сопровождающихся страданиями, тревогами, подавленностью, короче — целым рядом трудностей невротического характера, что обусловливает дезадаптацию в повседневной жизни. В описаниях подросткового кризиса присутствует и то, и другое понимание.
128

Описание отрочества как периода стрессов» тревог и конфликтов имеет длинную историю. Подобное представление впервые было выдвинуто Ж.-Ж. Руссо, а затем немецкими романтиками, которые сделали из юношеского смятения модель трагической судьбы человека, раздираемого неизбежным антагонизмом между индивидуальными влечениями и требованиями общества.
Подобное представление об отрочестве как об эмоциональной буре, в которой преобладают внутреннее напряжение, нестабильность и конфликты, было привнесено в современную психологию Стэнли Холлом. Для него формула «storm and stress», заимствованная у немецких романтиков, наиболее адекватно отражает психологический опыт подростка, раздираемого инстинктивными порывами и социальными условностями. И сегодня по-прежнему концепции отрочества различаются по тому, какое понимание кризиса в них преобладает.

А. Психоанализ и юношеский кризис

Психоанализ рассматривает отрочество как период в продолжающемся развитии личности. Согласно данной концепции, пробуждение сексуальности происходит еще до пубертата, поэтому феномены отрочества объясняются через особенности детства, которое как бы воспроизводится в подростковом возрасте, возрождая старые конфликты.
Психоаналитические концепции во многом способствовали представлению об отрочестве как о периоде изменений и преходящей дезадаптации, необходимых для дальнейшего развития, в такой степени, что отсутствие психологических трудностей в данном возрасте расценивается как свидетельство преждевременной консолидации Я и дает основания для неблагоприятного прогноза будущего душевного равновесия во взрослом возрасте.

Идеи Анны Фрейд, систематизированные в статье, опубликованной в 1969 г., отражают модель отрочества, понимаемого как нормативный период психологических потрясений. А. Фрейд считает, что защитные механизмы, выработанные в латентном периоде, оказываются неадекватными перед пробуждающимися в пубертате либидозными импульсами; половая зрелость способствует пробуждению интереса к собственным гениталиям и определяет физическую активность. Как это можно видеть в случае неврозов. Оно вступает в особенно сильную конфронтацию с относительно сла-
129

бым Я, что вызывает состояние сильной тревоги и чувства вины, выражающееся в поведенческих проявлениях агрессии и противопоставления.
Для психоанализа пубертатный расцвет связан с неизбежным возрождением конфликтов эдипова комплекса; с наступлением отрочества активизируются все проблемы, отражающие кровосмесительные влечения к родителю противоположного пола. Чтобы восстановить равновесие и отношение к родительским образам, «перевернутые» этим отходом к периоду эдипова комплекса, подросток в целях самоутверждения вынужден отказаться от идентификации с родителями.
Развитие гениталий влечет за собой целый ряд потрясений, которые ставят индивида в острую ситуацию конфликта и искажают судьбу влечений, структуру Я, объектные отношения и социальное поведение (A.Freud, 1969).
Психоанализ ставит знак равенства между понятием подростковых пертурбаций и нормальным отрочеством; последнее характеризуется крахом Я и отходом на предыдущие стадии развития, как это можно наблюдать при неврозах и психозах (Jocelyn, 1959).
Б. Эмпирические исследования «подросткового кризиса»
Проведенные за последние годы эмпирические исследования предоставляют мало доказательств идеи кризиса в нормальном развитии подростка. Сравнительные исследования на репрезентативных выборках подростков в США (Douvan, Adelson, 1966) и Европе (Zazzo, RuttenetaL, 1976) привели к сходным выводам: хотя отрочество повсеместно характеризуется как специфический этап развития, кризис является для него исключением. В этом отношении особенно показательно исследование Доуван и Адельсона (Douvan, Adelson, 1966). Опрос был проведен на широкой выборке (более 3 тыс. человек), репрезентативной для популяции американских подростков. Работа велась с каждым участником индивидуально и заключалась в интервьюировании и проведении проективных методик, касающихся семейных отношений, дружбы, ценностей и т.д. Выводы этого исследования весьма поучительны: «Результаты обследования заставляют пересмотреть существующие взгляды на этот период развития... Большинство заключений об отрочестве основаны на изучении двух нетипичных подростковых групп: с одной стороны, несовершеннолетних правонарушителей, с другой стороны, чувствитель-

ных и интеллектуально развитых подростков, выходцев из состоятельных семей, которые и были предметом наблюдения психоаналитиков» (Douvan, Adelson, 1966, p. 350—351).
Анализ результатов показывает, что явные конфликты с родителями довольно редки. Большинство подростков тщательно избегают этих конфликтов, пытаясь скрыть недозволенные поступки. Группа сверстников же выступает как особое социальное пространство — пространство приобретения опыта и поддержки стремления к эмансипации, а не место социально отвергаемого поведения. Наконец, представляется, что современным американским подросткам не свойственна поляризация установок; их ценности характеризуются конформностью по отношению к доминирующим в обществе стереотипам и к родительским мировоззренческим позициям.
Для среднего подростка, согласно Доуван и Адельсону, совершенно нехарактерны ни личностные кризисы, ни крах Я-концепции, ни тенденции к отказу от ранее приобретенных ценностей и привязанностей. Наоборот, «наиболее часто встречающиеся ответы подростков скорее показывают, что они тщательно избегают всех внутренних и внешних конфликтов. Им свойственно стремление к консолидации своей идентичности, характеризующейся сосредоточенностью на Я, отсутствием противоречивых установок и в целом отказом от люоых форм психологического риска», (ibid, p. 351).
Подобные выводы авторов могут иметь два объяснения: или их представления о «страсти, энергии и живости отрочества» (ibid., p. 354) были самообманом, или американские подростки 60-х гг. утратили эти качества, предпочтя конформную и безопасную модель поведения. Подобная гипотеза была незадолго до этого выдвинута Фриденбергом в блестящем социологическом эссе «The Vanishing Adolescent» (Friedenberg, 1959). в котором он еще тогда утверждал, что способность американских подростков к борьбе, страсти и конфронтации сменилась кажущейся преждевременной зрелостью, копирующей социальную конформность, царящую в среднем классе американцев.