Видимая община

Тело Иисуса Христа занимает на земле место. Вочеловечившись, Христос требует места среди людей. Это место - его собственное. Но когда Он родился, люди дали Ему ясли, "потому что не было им места в гостинице", а когда умирал, изгнали Его, и его тело повисло на виселице между небом и землей. И все же в воплощении заключено притязание на место на земле. А все, что занимает место, — зримо. Поэтому тело Иисуса Христа может быть лишь зримым телом, иначе это не тело. Видят человека Иисуса, верят в Него как в Сына Божия. Видя тело Иисуса, верят в него как в тело вочеловечившегося Бога. Видят, что Иисус — во плоти, верят, что Он понес нашу плоть. "Указывай на этого Человека и говори: вот Бог" (Лютер).

Истина, доктрина, религия не нуждается в собственном месте. Она бестелесна. Ее слушают, учат, понимают. Вот и все. Но вочеловечившемуся Сыну Бога нужны не одни уши, даже не одни сердца, но сами люди телесно, люди, которые бы шли Ему вслед. Потому Он призвал учеников телесно идти Ему вслед и его общность с ними была видима для всякого. Ее основал и хранил сам воче-ловечившийся Иисус Христос; воплотившееся Слово, призвав, создало телесную зримую общину. Призванные уже не могли остаться скрыты, они стали светом, который светит, городом на горе, который отовсюду виден. Над их общностью зримо стоит крест и страдание Иисуса Христа.

Ради общности с Ним ученики должны были все отдать, пострадать и быть гонимы, и все же именно среди гонений они снова получили в общности с Ним все потерянное: братьев и сестер, поля и дома. Община идущих вслед была видна миру. Ее составляли тела, шедшие, трудившиеся и страдавшие в общности с Иисусом.

Но и тело вознесшегося Господа - это тело, видимое в образе общины. Как это тело становится видимым? Прежде всего в проповеди слова. "И они постоянно пребывали в учении Апостолов" (Деян. 2, 42). В этом предложении важно каждое слово. Учение (didache) значит проповедь, здесь — в противоположность религиозным беседам всякого рода. Имеется в виду рассказ о произошедших событиях. Содержание того, что надо сказать, объективно установлено, нужно лишь изложить его в "учении". А рассказ, по своей сущности, сводится к еще неизвестному. Как только его содержание станет известно, то повторный рассказ лишается смысла, поэтому в самом смысле понятия "учение" заложено, что оно само себя исчерпывает. В своеобразном противоречии с этим здесь сказано, что первая община пребывала в учении "постоянно", и, значит, это учение само себя не исчерпывало, но требовало именно постоянства. Реальная необходимость должна содержаться в связи этого "учения" с "постоянством". И необходимость эта ясна из того, что учение, о котором здесь идет речь, — это "учение апостолов". Что значит "учение апостолов"? Апостолы — это избранные Богом очевидцы откровения в Иисусе Христе. Они жили в телесной общности с Иисусом, они видели Вочеловечившегося, Распятого и Воскресшего и осязали его тело своими руками (1 Ио. 1,1). Они свидетели, которыми Бог, которыми Святой Дух пользуется как орудием, чтобы распространить слово. Апостольская проповедь -свидетельство телесного осуществления Божьего откровения в Иисусе Христе. На апостолах и пророках строится Церковь, краеугольный камень которой есть Иисус Христос (Еф. 2, 20). Всякая дальнейшая проповедь и сама должна быть апостольской, поскольку строит на этом фундаменте. Поэтому единство между нами и первой общиной установлено словом апостолов. Насколько необходимо вытекает из апостольского учения постоянство слушания? Апостольское слово - это воистину слово Божье в человеческом (1 Фесе. 2, 13). И потому это слово, кото-

рое хочет и имеет силу принять людей. Оно по сути своей—в общине. Оно само входит в общину. Оно само движется к ней. Дело обстоит не так, что на одной стороне — слово, истина, а на другой — община, и проповеднику нужно теперь это слово взять, овладеть им и привести в движение, чтобы внести в общину, к общине применить. Напротив, слово совершенно самостоятельно проходит этот путь, проповеднику и не нужно и невозможно ничего делать, кроме как служить собственному движению слова, не ставить ему преград на пути. Слово исходит, чтобы принять человека; апостолам это известно, и составляет их проповедь. Они же сами видели Слово Бога: как оно пришло, как приняло плоть и в этой плоти — само человечество. Теперь их единственное свидетельство - что Слово Бога стало плотью, что оно пришло принять грешников, простить и освятить. Это Слово теперь и входит в общину; воплотившееся Слово, которое уже несет все человечество и уже не может быть без человечества, идет к общине. Но в этом Слове приходит сам Святой Дух, который и отдельному человеку и общине показывает то, что уже давно даровано в Христе. Он создает в слушающих веру, что в слове проповеди к нам пришел сам Иисус Христос в своем теле, пришел мне сказать, что и уже принял меня и готов принять сегодня.

Слово апостольской проповеди - то Слово, которое телесно понесло грехи всего мира, оно — присутствующий Христос в Святом Духе. Христос в своей общине — вот "учение апостолов", апостольская проповедь. И это учение никогда само себя не исчерпывает, но создает себе общину, которая постоянно с ним пребывает, ибо принята словом и ежедневно в этом удостоверяется. Учение создает себе видимую общину. К зримости тела Христова в проповеди слова добавляется зримость в крещении и причастии. И то и другое исходит из истинного человечества нашего Господа Иисуса Христа. И в том и в другом Он встречает нас телесно и делает участниками в общности своего тела. К тому и другому относится возвещение. И в крещении и в причастии - это возвещение смерти Христовой для нас (Рим. 6, 3 сл.; 1 Кор. II, 26). И там, и там — дар тела Христова. В крещении нам даруется членство в теле, в причастии - телесная общность (koinonia) с телом Господа, которое мы принимаем, и значит — телесная общность с членами этого тела. Так из-за даров его

тела мы становимся единым телом с Ним. Ни дар крещения, ни дар причастия не исчерпывается "прощением грехов". Дар тела, подаваемый в таинствах, дарит нам Господа телесно в его общине. Но прощение грехов содержится в даре Христова тела как общины. Отсюда ясно, что совершение крещения и причастия первоначально — в точной противоположности нашему сегодняшнему обиходу — не было связано с апостольским служением возвещения, но их совершала сама община (1 Кор. 1, 1 и 14 сл.; 11, 17 сл.). Крещение и причастие принадлежат только общине тела Христова. Слово обращается и к верующему, и к неверующему. Таинства принадлежат только общине. Потому христианская община в собственном смысле слова — это община крещения и причастия, и лишь на основе этого - община проповеди.

Итак, община Иисуса Христа требует себе в мире места для возвещения. Тело Христа зримо в собранной вокруг слова и таинств общине.

Община эта есть членораздельное целое. Тело Христа как община подразумевает членение и устройство. Они присущи телу. Тело без деления на члены находится в состоянии разложения. По учению Павла, образ тела Христова - это образ со многими членами (Рим. 12, 5; 1 Кор.12, 12 сл.). Здесь неприменимо различение на содержание и форму, на сущность и видимость. Такое различение означает отрицание тела Христова, то есть воплотившегося Христа (1 Ио. 4, 3). Поэтому тело Христа наряду с местом для возвещения требует и места для устройства общины.

Происхождение и сущность общинного устройства божественны. Суть его, разумеется, не в господстве, а в служении. Должности в общине — это "служения" (diakoniai) (1 Кор. 12, 5). Они установлены Богом (1 Кор. 12, 28), Христом (Еф. 4, 11), Святым Духом (Деян. 20, 28) внутри общины, то есть не благодаря ей самой. И даже тогда, когда сама община распределяет должности, она это делает исключительно под водительством Святого Духа (Деян. 13, 2). И должности в общине, и она сама — равно происходят от триединого Бога. Должности служат общине, у них есть духовные права лишь в этом служении. Поэтому в разных общинах должны быть разные служения, "диа-конии": например, одни — в Иерусалиме, другие — в миссионерских общинах Павла. Хотя деление общины на члены — от Бога, но образ их неодинаков и зависит толь-

ко от духовного суждения самой общины, подчиняющей свои члены служению. И харизмы, даруемые Святым Духом, подчинены строгой дисциплине общинной диаконии, ибо Бог — не Бог неустройства, но Бог мира (1 Кор. 14, 33 сл.). И именно в том становится Святой Дух зрим, явен (phanerosis 1 Кор. 12, 7), что все происходит на пользу общине. Апостолы, пророки, учителя, надзиратели (епископы), диаконы, старейшины, предстоятели и наставники (1 Кор. 12, 28 сл.; Еф. 2, 20 и 4, 11) — служители общины, тела Христова. А раз они поставлены на служение общине, то происхождение и сущность их должности — божественны. Только община может освободить их от должности. Поэтому община свободна образовывать свое устройство как ей нужно, а посягая на ее устройство извне, посягают на видимый образ самого тела Христова. Среди общинных служений во всякое время особого внимания требует забота о верном распределении проповеди и таинств. Тут надо иметь в виду следующее: возвещение, соответственно задачам и дарам возвестителя, всегда будет многообразным и различным. Но Павлов ли кто, Кифин, Аполлосов или Христос, во всем должен узнаваться Единый неразделенный Христос (1 Кор. 1, 11 сл.). Пусть каждый трудится вместе с другим (1 Кор. 3, 6). Создание школ ведет к вражде школ, когда каждый ищет своего (1 Тим. 6, 5 и 20; 2 Тим. 2, 16; 3, 8; Тит. 1, 10). Слишком легко превращается "благочестие" в земной выигрыш, будь то почести, власть или деньги. И легко разгорается любовь к проблемам ради самих проблем и уклоняется от простой, ясной истины (2 Тим. 3, 7). Она уводит к своеволию и непослушанию заповедям Бога. Напротив здравое, спасительное учение остается целью наставления (2 Тим. 4, 3; 1 Тим. 1, 10; 4, 16; 6, 1; Тит. 1, 9 и 13; 2, 1; 3, 8), гарантией верного устройства и единства.

Не всегда легко распознать переход от дозволенного мнения какой-либо школы к ереси. Поэтому в некоторых общинах еще терпят как мнение одной из школ учение, исключенное уже из других общин как еретическое (Отк. 2, 6 и 15 сл.). Но как только ересь стала явной, необходим полный разрыв. Лжеучитель подлежит изгнанию и из христианской общины, и из личного общения (Гал. 1, 8; 1 Кор. 16, 22; Тит. 3, 10; 2 Ио. 10 сл.). Слово чистого возвещения должно связывать и разделять видимым образом.

Так выясняется место возвещения и устройства общины в их богоустановленной необходимости.

Теперь возникает вопрос, описан ли вышесказанным весь видимый образ общины тела Христова или в нем содержатся и другие притязания на место в мире. Ответ Нового Завета однозначен: община требует себе места на земле не только для своего богослужения и устройства, но и для повседневной жизни своих членов. Поэтому теперь пойдет речь о жизненном пространстве видимой общины.

Общность Иисуса с учениками была полной жизненной общностью во всех жизненных связях. В общине учеников развертывается вся жизнь отдельного человека. Эта общность есть живое свидетельство телесного человечества Сына Божьего. Телесное присутствие сына Божьего требует телесной самоотдачи за Него и с Ним в повседневной жизни. Человек во всей его живой телесной жизни принадлежит Тому, кто ради него принял человеческое тело. В хождении вслед ученик неразрывно связан с телом Иисуса.

Так свидетельствует первое сообщение о ранней общине в Деяниях апостолов (2, 42 сл.; 4, 32 сл.). "И они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах". "Все же верующие были вместе и имели все общее". Поучительно, что здесь общение (koinonia) помещено между словом и причастием. Это не случайность, а само определение общности; она постоянно происходит из слова, а цель и завершение постоянно находит в святом причастии. Всякая христианская общность живет между словом и таинством, ее начало и ее завершение — в богослужении. Она ждет последней вечери с Господом в Царстве Божьем. Общность, у которой такой исток и такая цель, — это общность полная, которой подчинены все вещи и блага нашей жизни. В свободе, радости и силе Святого Духа устанавливается совершенная общность, в которой "не было никого нуждающегося", "и каждому давалось, в чем кто имел нужду", в которой "никто ничего из имения своего не называл своим". Так в повседневной жизни проявлялась Полнота евангельской свободы, без всякого принуждения. Они действительно были "одно сердце и одна душа".

Зримо стояла молодая община на глазах у всех и - как странно! — "находясь в любви у всего народа" (Деян. 2, 47). Может быть, дело в слепоте народа Израиля, уже не

замечающего за полнотой этой общности Иисусов крест? Или же это предвосхищение того дня, когда весь народ воздаст честь народу Бога? Или это доброта Бога, который именно в период роста, борьбы, разделения на верующих и врагов обводит общину кольцом чисто человеческой благожелательности, человеческого участия в судьбе общины? Или же она находится в любви у того народа, который кричал "Осанна!", но не "Распни!"? "Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви". Видимая община полной жизненной общности врывается в мир и похищает у него его детей. Ежедневный рост общины — свидетельство силы живущего в ней Господа.

О первых учениках можно сказать: где их Господь, там должны быть и они, и где будут они, там будет и их Господь до скончания века. Все, что делает ученик, он делает в общности с общиной Иисуса как ее член. Даже самое мирское действие осуществляется теперь в рамках общины. Поэтому о теле Христа можно сказать: где один его член, там и все тело, и где тело, там и его члены. Нет такой области жизни, где отдельный член имел бы право или хотел отделиться от тела. Где бы он ни был, что бы ни делал, все происходит "в теле", в общине, "в Христе". "В Христа" принята вся жизнь целиком. Силен или слаб христианин — в Христе (Фил. 4, 13; 2 Кор. 13, 4), трудится и устает или радуется — "в Господе" (Рим. 16, 9 и 12; 1 Кор. 15, 58; Фил. 4, 4), проповедует и утешает в Христе (2 Кор. 2, 17; Фил. 2, 1), принимает странника — в Христе (Рим. 16, 2), женится - в Господе (1 Кор. 7, 39), заключен в тюрьму ~ в Господе (Фил. 1, 13 и 23), остается рабом — в Господе (1 Кор. 7, 22). Вся полнота человеческих отношений среди христиан охвачена Христом, общиной.

Каждому христианину полноту жизни в Христе, в общине дает крещение в тело Христово. Вводят дурное, совершенно чуждое Новому Завету ограничение, когда говорят, что дары крещения ограничены участием в проповеди и причастии, то есть в благах спасения, и еще, пожалуй, в должностях и служениях общины. Напротив: крещение безоговорочно открывает каждому крещеному пространство жизни в общности с членами тела Христова, которая охватывает всю полноту жизненных отношений. Если кто-то предоставляет крещеному брату участие в богослужении, но в повседневной жизни отказывает в общности с собой, дурно с ним обращается, презирает, то

он становится виновен перед самим телом Христовым. Если кто-то уделяет крещеным братьям дары спасения, но отказывает в дарах земной жизни или сознательно оставляет их в земных тяготах или беде, то он оскорбляет дары спасения и делается лжецом. Если кто-то, услышав слова Святого Духа, еще склоняет слух к голосу крови, природы, своих симпатий и антипатий, то он грешен против таинств. Крещение в тело Христово — это перемена не только на пути спасения, но и во всех жизненных связях крещеного.

Сбежавшего раба Онисима его хозяин, верующий Филимон, пусть, после его крещения, "примет навсегда" (Флм. 15) "не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного... и по плоти и в Господе" (Флм. 16). Брат — "по плоти", подчеркивает Павел, предостерегая от опасного заблуждения тех "привилегированных" христиан, которые готовы еще терпеть общность с низшими по положению и правам христианами в богослужении, но вне его — нет. Брат Филимона по плоти! Пусть Филимон братски примет брата, как самого Павла (Флм. 17), пусть братски не взыщет с него за ущерб (ст. 18). Пусть Филимон сделает это добровольно, хотя Павел и дерзает ему приказывать (ст. 8—14), и конечно, Филимон сделает больше, чем потребовал Павел (ст. 21). Брат по плоти, ибо крещен. Пусть даже Онисим и остается слугой своего хозяина, в их взаимных отношениях все переменилось. Из-за чего? Свободный и слуга стали членами тела Христова. И теперь в их общности, как в маленькой клеточке, живет тело Христа, живет община. "Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе" (Гал. 3, 27 сл.; Кол. 3, 11). Внутри общины каждый видит в другом уже не свободного или раба, мужчину или женщину, но члена в теле Христовом. Разумеется, это не означает, что раб перестал быть рабом, а мужчина - мужчиной. Но это не означает и того, что каждого в общине нужно спрашивать, еврей он или грек, свободный или раб. Именно это и нужно исключить. Мы смотрим друг на друга только исходя из нашего членства в теле Христовом и из того, что мы в Нем — одно. Еврей и грек, свободный и раб, мужчина и женщина теперь находятся в общности как часть общины тела Христова. Там, где они друг с другом живут, говорят,

имеют дело, там община, там они в Христе. Но, значит, их общность претерпела решительную перемену. Жена повинуется мужу "в Господе", раб служит Богу, служа господину, а господин знает, что и у него есть Господь на небесах (Кол. 3, 18-4, 1) и теперь они братья "по плоти и в Господе".

Так община врывается в жизнь мира и отвоевывает место для Христа, ибо происходящее "в Христе" уже вышло из-под власти мира, греха и закона. В этой новой общности не имеет власти приказывать ни один закон мира. Область христианской братской любви подчинена Христу, а не миру. Ни при каких обстоятельствах община уже не сможет ограничить служение братской любви или милосердия. Ибо там, где брат, там тело самого Христа, а где тело Христа, там всегда должна быть и его община, там должен быть и я.

Принадлежащий телу Христову, вызволенный и вызванный из мира должен стать виден миру не только благодаря общности богослужения, но благодаря новой общности братской любви. Если мир презирает брата-христианина, христианин будет его любить и служить ему; когда мир теснит его, он поможет ему и утешит; когда мир бесчестит его и оскорбляет, он лишится и своей чести из-за братнего позора. Мир ищет выгоды, а он от нее откажется; мир эксплуатирует, а он уступит; мир гнетет, а он наклонится и поднимет угнетенного. Раз мир отвергает справедливость, то он будет милосерден, раз мир укрывается в ложь, то он откроет уста за немых и станет свидетелем истины. Ради брата, будь он еврей или грек, раб или свободный, силен или слаб, знатен или незнатен, он откажется от всякой мирской общности, ибо он служит общности тела Христова. И, значит, и в мирских своих связях он не может стать невидим для мира. Он вызван и идет вслед.

Но: "Каждый оставайся в том звании, в котором призван. Рабом ли ты призван, не смущайся; но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся" (лучшим - то есть останься рабом!); "ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов. Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков. В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом" (1 Кор. 7, 20—24). Разве не переменилось все по сравнению с первым призывом Иисуса в хождение? Тог-

да ученики должны были все оставить, чтобы идти с Иисусом. А теперь: каждый оставайся в том звании, в котором призван! Как разрешить это противоречие? Только поняв, что как в призыве Иисуса, так и в увещевании Павла речь только о том, чтобы слушающий вошел в общность тела Христова. Первые ученики, чтобы оказаться в телесной общности с Иисусом, должны были пойти с Ним. Но теперь тело Христово ни в проповеди, ни в таинстве уже не связано с определенным местом на земле. Воскресший и вознесшийся Христос стал ближе миру, тело Христово — в образе общины — вторглось в мир. Крещеный крещен в тело Христово. Христос пришел к нему, принял к себе его жизнь и, значит, отнял у мира его собственность. Если кто-то крещен будучи рабом, то он будучи рабом стал причастен общности тела Иисуса Христа. Уже отнятый у мира как раб, он стал вольноотпущенником Христа. Так пусть раб остается рабом! Как члену Христовой общины ему дана такая свобода, какой не принес бы и не сможет принести ни бунт, ни революция! Павел предлагает рабу остаться рабом, разумеется, не затем, чтобы еще крепче привязать его к миру, чтобы его жизни в мире дать еще и "религиозное обоснование", чтобы превратить его в лучшего и более верноподданного гражданина этого мира! Разумеется, Павел говорит не затем, чтобы оправдать или поместить в христианскую рамку сомнительное социальное устройство. Дело не в том, что распорядок мира так хорош и божествен и что его поэтому нельзя отменять, а только в том, что весь мир уже выбит из колеи Иисусом Христом, той свободой, которую раб узнал, быв освобожден Иисусом Христом. Революция, переворот общественного устройства только помешали бы увидеть всеобъемлющее божественное переустройство, осуществленное Иисусом Христом и основанием его общины. Всякая попытка подорвать все мироустройство только помешала бы наступлению Царства Божьего, замедлила бы его приход. И разумеется, не потому, что исполнение мирского долга уже само по себе должно считаться исполнением христианской жизни, а потому, что отказ от бунта против устройства этого мира самым точным образом выражает то, что христианин ничего не ждет от мира и всего ждет от Христа и его Царства — потому-то пусть и останется раб рабом! Этот мир не в реформах нуждается, а созрел для своей кончины — потому пусть

раб остается рабом! У него есть лучшее обещание и надежда! Разве недостаточный суд миру и утешение — рабу, если Сын Бога принял "образ раба" (Фил. 2, 5), придя на землю? Разве призванный в бытность рабом христианин в самом своем рабстве внутри мира недостаточно от мира удален, от мира, который любить, к которому стремиться, о котором заботиться он мог бы? Поэтому пусть страдает раб не как бунтовщик, а как член общины и тела Христова! Так мир близится к кончине.

"Не делайтесь рабами человеков!" Двумя путями можно попасть в это рабство: с одной стороны, опрокидывая бунтом данное мироустройство, и с другой — данное мироустройство религиозно прославляя. "В каком звании кто призван, братия, в таком и оставайся пред Богом". "Пред Богом" - и потому "не делайтесь рабами человеков", ни в бунте, ни в лжеподчинении. Оставаясь в своем звании, быть пред Богом — это и значит посреди мира оставаться в теле Христовом, в видимой общине, и, живя в хождении вслед, являть живое свидетельство победы над этим миром.

Потому "всякая душа да будет покорна высшим властям" (Рим. 13, 1 сл.). Не вверх к властителям должен стремиться христианин, а оставаться внизу. Власть — над (hyper) ним, а он пусть остается внизу (hypo). Мир господствует, христианин служит - в этом его общность с его Господом, который стал рабом. "Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом; ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу свою для искупления многих" (Мк. 10, 42-45). "Ибо нет власти не от Бога". Это сказано христианину, а не властям! Пусть христиане знают, что именно там, внизу, куда они поставлены властями, они узнают и творят волю Бога. Пусть христиане будут утешены тем, что Бог сам через власти будет действовать им на пользу, тем, что Бог — Господь и над властями. Но это должно не стать общезначимым мнением и представлением о сущности власти (exousia — единственное число!), а применяться в отношении христиан к реально существующим властям (hai de ousai...). Кто ей про-

тивится, противится установлению Бога (diatage tou theou), пожелавшего, чтобы мир господствовал, а Христос побеждал в служении и вместе с Ним — его христиане. Не понявший этого христианин навлечет на себя суд (ст. 2), ибо он снова уподобится миру. Отчего же так легко возникает противоречие между христианами и властями? От того, что христиан возмущают ошибки и несправедливости властей. Но такое возмущение опасно для христиан тем, что они могут начать думать о чем-то еще кроме воли Бога, которую должны исполнять они сами. Если только они сами всегда думают о добром и делают доброе, как им приказывает Бог, то они могут жить перед властями "без страха", "ибо начальствующие страшны не для доб- '.' рых дел, но для злых" (ст. 3). Разве может бояться христианин, остающийся с Господом и делающий добро? "Хочешь ли не бояться власти? Делай добро". Делай добро! Только в этом дело. Тебе важно не то, что делают другие, а только то, что ты делаешь сам. Делай добро, без страха, без ограничений, без условий! Как ты можешь упрекать власть за ее ошибки, если сам не делаешь добра? Как ты хочешь судить других, если сам навлекаешь на себя суд? Хочешь жить без страха — делай добро! "И получишь похвалу от нее (от власти), ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро". Ожидание похвалы от властей не может быть ни мотивом, ни целью нашего доброго поведения, но похвала эта может и должна к нему прибавиться, если с властью все обстоит как надо. Павлу настолько важна христианская община, настолько важно ее спасение и образ жизни, что он должен предостеречь христиан от их несправедливости и зла, а на властей не тратит и упрека. "Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель и наказание делающему зло" (ст. 4). Важно лишь одно: чтобы не было зла в христианской общине. Опять-таки эти слова обращены к христианам, а не к властям. Не оправдывать или порицать мирскую власть, а чтобы христиане оставались в покаянии и послушании, где бы они ни были и что бы им ни грозило, - вот что важно Павлу. Никакая власть не сумеет вывести из этих слов божественное оправдание своего существования. Напротив, если действительно применить эти слова к власти, то и для нее они станут таким же призывом к покаянию, каким являются, будучи обращены к общине. Начальствующий (archon), услышав эти

слова, никак не смог бы вывести из них божественную санкцию своим действиям напротив, он должен был бы расслышать в них поручение стать слугой Божьим на благо делающим добро христианам. И тогда он пришел бы к покаянию. Павел все это говорит христианам, не потому, разумеется, что распорядок мира так хорош, но потому, что неважно, хорош он или плох, по сравнению с единственно важным: господствует ли, исполняется ли в общине воля Бога. Он учит христиан не обязанностям властей, а исключительно их собственным обязанностям по отношению к властям.

Пусть христианин получит от власти похвалу! А если он вместо нее получит наказание и гонения, то разве он в чем-то виновен? И не ради похвалы делал он то, что привело теперь к наказанию. И не из страха перед ним он делал добро. Постигни его страдание вместо похвалы, он все же свободен перед Богом и избавлен от страха, он все же не навлек позор на общину! Он повинуется властям не ради какой-то выгоды, а "по совести" (ст. 5). Поэтому ошибка властей не заденет его совесть. Он по-прежнему свободен и не боится, и может выказать властям должное послушание, безвинно страдая. Он знает, что в конечном счете господствует не власть, а Бог, и что власть — слуга Бога. Власть — слуга Бога; так сказал апостол, который не раз сам терпел от этой власти безвинное заточение; трижды — жестокое наказание палками; который знал о высылке всех евреев из Рима императором Клавдием (Деян. 18, 1 сл.). Власть — слуга Бога, так сказал тот, кто знает, что уже давно все начальства и власти мира лишены силы, что Христос восторжествовал над ними на кресте и что очень скоро это станет явно для всех.

Но все сказанное о властях предварено у Павла словами: "Не будь побежден злом, но побеждай зло добром" (Рим. 12, 21). Речь не о добрых или злых властях, но о победе христиан над любым злом.

В то время как вопрос, платить ли подать Цезарю, для евреев — действительно искушение, так как они надеялись на разрушение Римской империи и создание собственного государства, Иисус и его ученики относятся к этому вопросу бесстрастно. "Отдавайте кесарево кесарю" (Мф. 22, 21), - говорит Иисус; "для сего вы и подати платите" (Рим. 13, 6), — так завершает Павел свои рассуждения. Ни к какому конфликту с заповедью Иисуса эта обя-

занность христиан не приводит: они просто возвращают Цезарю, что ему и без того принадлежит. Даже "Божиих служителей" (leitourgoi!) должны они видеть в тех, кто постоянно требует с них подать (ст. 6). Разумеется, никакое обращение посылок здесь невозможно: не христиане служат Богу, платя подати, говорит Павел, а те, кто собирает подать, исполняют тем самым свою — свою! — службу Богу. И не к участию в такой службе Богу побуждает Павел христиан, а к тому, чтобы они подчинялись и, не оставаясь должными никому ничем, всем воздавали положенное (ст. 7—8). Любое возражение, любое сопротивление по этому поводу только показало бы, что христиане спутали Царство Бога с царством этого мира.

Потому пусть остается раб рабом, потому пусть остается христианин подданным правителей, имеющих над ним власть, потому пусть не выходит христианин из мира (1 Кор. 5, 10). Но, разумеется, пусть раб живет как вольноотпущенник Христов; под властью правителей пусть живет христианин делая добро; в мире пусть живет как член тела Христова и обновленного человечества; и пусть делает все это в любых условиях, чтобы посреди мира дать свидетельство падшести мира и нового творения в общине. Пусть он страдает лишь за то, что он — член тела Христова.

Пусть христианин остается в мире. Не ради богоданных благ мира и даже не из-за своей ответственности за ход дел в мире, но ради тела вочеловечившегося Христа, ради общины. Пусть он останется в мире ради прямой схватки с миром, пусть он живет своей "внутримирской жизнью долга и призвания", чтобы стала вполне зрима его "чуждость миру". Но это может произойти только благодаря зримому членству в общине. Противоречие с миром нужно внести в сам мир. Потому Христос стал человеком и умер среди своих врагов. Поэтому — и только поэтому! — пусть остается раб рабом, христианин — подданным властей.

В решающие годы отказа от монастырской жизни Лютер точно так же судил о мирском долге. Он упрекал монастыри не за высшие требования к жизни человека, но за понимание заповеди Иисуса как достижения одиночек. Не на "чуждость миру" монастырской жизни нападал Лютер, а на то, что внутри монастыря эта чуждость миру снова стала духовным уподоблением миру, то есть позор-

нейшим извращением Евангелия. Пусть "чуждая миру" христианская жизнь проходит посреди мира, в общине, в ее повседневной жизни — вот мысль Лютера. Поэтому христиане должны осуществлять свою христианскую жизнь в мирском призвании. Поэтому они должны в мирском призвании умереть для мира. Для христианина ценность мирского занятия в том, что в нем он может жить благостью Бога и решительнее сражаться с сущностью мира. В основе лютерова возврата в мир лежала отнюдь не "позитивная переоценка" мира и тем более не отказ от раннехристианских ожиданий скорого второго пришествия. Напротив, его возврат означал протест против обмирщения христианства в монастырской жизни. Призывая христиан обратно в мир, Лютер прежде всего звал их в истинную чуждость миру. Это Лютер испытал на себе. Призыв Лютера в мир всегда был призывом к зримой общине вочеловечившегося Господа. То же самое — и у Павла.

Поэтому ясно, что жизнь в мирском призвании имеет для христианина совершенно определенные границы и что иногда за призывом к мирскому призванию должен раздаться и призыв уйти от него. Таков ход мысли и Павла и Лютера. Границы заданы уже самой принадлежностью к видимой общине Христа. Где затребованное и занятое телом Христовым в этом мире пространство богослужения, церковной иерархии и гражданской жизни сталкивается с притязаниями мира на это же пространство, там достигнута граница. Что она достигнута, мгновенно становится ясно из необходимости для членов общины — гласно исповедовать Христа, а для мира - или разумно уступить, или применить силу. Тогда христианин приходит к гласному страданию. Его, кто в крещении умер с Христом и чьего тайного страдания с Христом мир не знал, теперь открыто изгоняют из его призвания, занятия и места в этом мире. Он вступает в зримую общность страдания со своим Господом. И теперь он тем более нуждается в полной общности и братской помощи со стороны общины.

Но не всегда из мирского занятия изгоняет христианина сам мир. Уже в первые свои века Церковь считала некоторые занятия несовместимыми с принадлежностью к христианской общине. Актер, обязанный изображать языческих богов и героев, учитель, обязанный в языческой школе преподавать языческую мифологию, гладиатор, обязанный убивать людей на потеху цирку, солдат, владе-

ющий мечом, жандарм, судья - все они должны были оставить мирское занятие, если хотели принять крещение. Позднее Церкви — и соответственно миру! — удалось снять для христиан запрет с большей части этих профессий. Неприятие все больше становилось позицией не общины, а мира.

Но чем старее становится мир и чем жарче разгорается борьба между Христом и Антихристом, тем решительнее старается мир избавиться от христиан. Первым христианам мир еще отводил место, в котором они могли кормиться и одеваться от трудов своих рук. Мир, ставший совершенно антихристианским, не может предоставить христианам даже этой частной сферы мирского действия и труда ради ежедневного хлеба. За каждый кусок хлеба, который они хотят съесть, мир требует, чтобы христиане отреклись от своего Господа. Поэтому христианам остается или бегство из мира, или тюрьма. И конец станет близок тогда, когда у христиан отнимут последнее место на земле.

И хотя тело Христово глубоко вторгается в область мирской жизни, все равно остается зрим полный разрыв, и он должен становиться все более зрим. Но внутри ли мира или отгородившись от него, разрыв этот осуществляется в послушании слову: "Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь (metamorphousthe) обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что (есть) воля Божия, благая, угодная и совершенная" (Рим. 12, 2). Есть "сооб-разование с миром" внутри мира, но есть и самовольно выбранный духовный "мир" монастыря. Есть неразрешенное пребывание в мире, но есть и неразрешенное бегство из мира. В обоих случаях мы сообразуемся с миром. Но у общины Христа иной, чем у мира, "образ". В этот образ должна она все больше преобразовываться. Это образ самого Христа, который пришел в мир, в бесконечном милосердии понес и принял людей и все же не сообразовывался с миром, но был миром отвергнут и изгнан. Он был не от этого мира. В верном отношении к миру видимая община будет все больше уподобляться образу страдающего Господа.

Поэтому братья должны знать: "Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ

мира сего. А я хочу, чтобы вы были без забот" (1 Кор. 7, 29—32а). Вот жизнь Христовой общины в мире. Христиане живут как остальные люди. В повседневной жизни они женятся, плачут и радуются, покупают и пользуются миром. Но все, что у них есть, у них есть только от Христа, в Христе и ради Христа, и потому их не связывает. Они имеют, как не имеющие. Их сердце не привязано к тому, что у них есть. Они совершенно свободны. А раз так, они могут пользоваться миром, не выходя из него (1 Кор. 5, 10). Раз они свободны, они могут и оставить мир, если он им мешает идти вслед их Господу. Они женятся и выходят замуж; правда, по мнению апостола, "блаженнее", если они остаются свободны, поскольку способны на это в вере (1 Кор. 7, 7 и 33-40). Они покупают и торгуют, но только для нужд повседневной жизни. Они не копят сокровищ, к которым бы привязывалось их сердце. Они трудятся, ибо не должны быть праздны. Но и работа для них не самодовлеющая цель. Работа ради работы неизвестна Новому Завету. Пусть каждый заработает нужное. Пусть у него будет, что отдать другим братьям (1 Фес. 4, 11 сл.; 2 Фес. 3, 11 сл.; Еф. 4, 28). Пусть он будет независим от "внешних", от язычников (1 Фес. 4, 12), как и сам Павел вменяет себе в похвалу, что зарабатывал на хлеб своими руками и поэтому был независим от своих общин (2 Фес. 3, 8; 1 Кор. 9, 15). Независимость служит проповеднику особым доказательством того, что он проповедует не из выгоды. Все это целиком входит в служение общины. Наряду с заповедью работать есть другая: "Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом" (Фил. 4, 6). Христиане знают: "Великое приобретение — быть благочестивым и довольным. Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что не можем ничего и вынесть из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу" (1 Тим. 6, 6—9). Поэтому христиане пользуются благами этого мира так, словно те "истлевают в употреблении" (Кол. 2, 22). При этом они творят благодарение и молитву Творцу всякого хорошего творения (1 Тим. 4, 4). И они свободны. Они могут быть сыты или голодать, иметь избыток или терпеть нужду. "Все могу в укрепляющем меня (Иисусе) Христе" (Фил. 4, 12 сл.).

Христиане — внутри мира, пользуются миром, ибо они суть плоть и ради их плоти Христос пришел в мир. Они заняты мирскими занятиями. Они женятся, но их брак будет иным, чем брак мира. Их брак — "в Господе" (1 Кор. 7, 39). Он освящен в служении тела Христова и сохраняется в молитве и воздержности (1 Кор. 7, 5). Так он становится подобием самоотверженной любви Христа к своей общине. Да, их брак будет частью тела Христова. Он будет Церковью (Еф. 5, 32). Христиане покупают и продают, занимаются торговлей и ремеслами, но и это они будут делать иначе, чем язычники. Они не только не станут друг друга обмеривать и обманывать (1 Фес. 4, 6), но будут делать и непостижимую для мира вещь: охотней сами терпеть обман и несправедливость, чем ради "временных благ" отстаивать свое право перед языческим судом. А уж если придется, они будут разбирать свои тяжбы внутри общины, перед собственным судом (1 Кор. 6, 1—8).

Так христианская община посреди мира ведет свою собственную жизнь и всей своей сутью и каждым действием свидетельствует, что "проходит образ мира сего" (1 Кор. 7, 31), что время коротко (1 Кор. 7, 29) и что Господь близко (Фил. 4, 5). И она постоянно радуется (Фил. 4, 4). В ее глазах мир — ничто, пришествие Господа — всё. Она ходит еще во плоти. Но взгляд ее обращен на небо, откуда вернется Тот, кого она ждет. Она - колония в чужой стране, далеко от родины, община иностранцев, которая пользуется гостевым правом той страны, где живет, подчиняется местным законам и чтит местную власть. Всем необходимым для тела и жизни она благодарно пользуется, во всем выказывает почтительность, справедливость, целомудрие, кротость, уступчивость и готовность служить. Всем людям она выказывает любовь своего Господа, "а наипаче своим по вере" (Гал. 6, 10; 2 Петр. 1,7). В страдании она терпелива и радостна и рада бедам. Она живет своей собственной жизнью под чужой властью и чужим правом. Она молится за всех начальников и этим служит им величайшую службу (1 Тим. 2, 1). Но она здесь только временно. В любое мгновение может прозвучать сигнал к походу. Тогда она обрывает и оставляет всю мирскую дружбу и родство и следует только за позвавшим ее голосом. Она оставляет чужбину и отправляется в отечество, которое на небе.

Они бедны и страдают, они голодают и жаждут, они кротки, милосердны, миролюбивы, они гонимы и оскорб-

ляемы миром, и все же они — то единственное, ради чего мир еще храним. Они хранят мир от гнева Божьего. Они страдают, чтобы мир еще мог жить под долготерпением Бога. Странники и пришельцы они на земле (Евр. 11, 13; 13, 14; 1 Петр. 1, 1). Они помышляют о горнем, а не о земном (Кол. 3, 2). Ибо их истинная жизнь еще не открылась, она еще скрыта со Христом в Боге (Кол. 3, 3). Здесь им видна противоположность того, чем они станут. Здесь видна только их смерть — ежедневная тайная смерть ветхого человека — и их явная смерть перед миром. Но они еще скрыты и сами от себя. Левая рука не знает, что делает правая. Именно будучи зримой общиной, они остаются неизвестны сами себе. Они смотрят только на своего Господа. Он — на небесах, и у Него — их жизнь, которой они ждут. Но когда явится Христос, их Жизнь, тогда и они явятся с Ним во славе (Кол. 3, 4).

Идут по земле — и на небе живут;
Бессильны, безвластны — и землю хранят;
Вкушают в несчастиях мир, а не страх;
Бедны и довольны - в холод и в зной
Страдая живут — и радуясь ждут,
Подобные мертвым для взора извне.
Но жизнь животворную в сердце тая.

Но явится в славе их скрытая Жизнь.
Но явится в славе Господь их Христос,
Тогда и они, как владыки земли,
С Ним вместе прославятся, мир изумив.
С Ним будут царить, с Ним торжествовать,
На небе, как яркие звезды, светить
И явною радость их будет тогда1.

(Х.Ф. Рихтер).

Вот община вызванных, экклесия, тело Христово на земле, ученики Иисуса и идущие Ему вслед.

Примечание

1 Из песни Христиана Фридриха Рихтера (1676-1711) "Сокрытая жизнь в христианах горит". - Примеч. пер.

СВЯТЫЕ

Экклесия Христа, община учеников, изъята из-под власти мира. Да, она живет посреди мира. Но она стала Единым Телом, это самостоятельная самодержавная область, самодовлеющее пространство. Это святая Церковь (Еф. 5, 27), община святых (1 Кор. 14, 34), и ее члены — призванные святые (Рим. 1, 7), освященные во Христе Иисусе (1 Кор. 1, 2), избранные и отделенные прежде создания мира (Еф. 1, 4). Цель их призвания к Иисусу Христу и избрания прежде создания мира - чтобы они были святы и непорочны (Еф. 1, 4); для того Христос отдал свое тело на смерть, чтобы представить их святыми и непорочными и неповинными пред собою (Кол. 1, 22); плод освобождения от греха смертью Христа — в том, что они, прежде предававшие свои члены в рабство беззаконию, теперь пользуются ими служа праведности, на освящение (Рим. 6, 19-22).

Свят только Бог. Он свят как в своей полной отдельности от греховного мира, так и в основании своего святилища посреди мира. После гибели египтян Моисей с детьми Израиля поет хвалебную песнь Господу, освободившему свой народ от рабства миру: "Кто, как ты, Господи, между богами? Кто, как Ты, величествен свято-стию, досточтим хвалами, Творец чудес? Ты простер десницу Твою; поглотила их земля. Ты ведешь милостию Твоею народ сей, который Ты избавил; провождаешь силою твоею в жилище святыни Твоей... Введи его и наса-

ди его на горе достояния Твоего, на месте, которое Ты соделал жилищем Себе, Господи, во святилище, которое создали руки Твои, Владыка!" (Исх. 15, 11 сл.). Вот святость Бога: посреди мира Он создает себе жилище и святилище, и выводит из этого святилища суд и избавление (Пс. 98 и passim). В святилище Святой соединен со своим народом. Соединение это и примирение возможно только в святилище (Лев. 16, 16 сл.). Бог заключает союз со своим народом. Он отделяет его, делает своей собственностью и сам за этот союз ручается. "Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш" (Лев. 19, 2), и "свят Я Господь, освящающий вас" (Лев. 21, 8). Вот основа союза. У всех законов, которые даны народу и которые он должен праведно блюсти, одна предпосылка и цель - святость Бога и его общины.

Как сам Бог в своей святости отделен от всего мирского и от греха, так и община его святилища. Он сам ее избрал. Он сделал ее общиной своего союза. Он примирился с ней и очистил ее в святилище. А святилище — это Храм, а Храм - тело Христово. Поэтому в теле Христовом исполняется воля Бога о святой общине. Отделенное от мира и греха, ставшее собственностью Бога, тело Христово есть Божье святилище в мире. Бог обитает в нем со Святым Духом.

Как это происходит? Как из греховных людей создает себе Бог общину святых, совершенно отделенную от греха? Как избегает Бог обвинения в неправедности, соединившись с грешниками? Как может одновременно и грешник быть оправдан и Бог — остаться праведным?

Бог оправдывает себя сам, Он дает доказательство своей праведности. На кресте Иисуса Христа происходит чудо оправдания Бога перед собой и перед людьми (Рим. 3, 21 сл.). Грешник должен быть оторван от греха — и все же жить перед Богом. А разрыв с грехом возможен для грешника только через смерть. Его жизнь настолько греховна, что он должен умереть, чтобы освободиться от греха. И Бог может быть оправдан, лишь убив грешника. Но ведь грешник должен жить и быть свят перед Богом? Как это возможно?

Бог сам стал человеком, Он сам принял нашу плоть в Иисусе Христе, в своем Сыне; в своем теле Он понес нашу плоть на крестную смерть. Бог убивает своего Сына, несущего нашу плоть, и вместе со своим Сыном Он уби-

вает все то, что есть земная плоть. И тогда становится явно, что никто не благ кроме единого Бога, и что только Бог праведен. Так Бог дал страшное свидетельство своей праведности (endeixis tes dikaiosynes autou - Рим. 3, 26) в смерти своего Сына. Бог должен был судом гнева предать все человечество смерти на кресте, чтобы только Он был оправдан. Праведность Бога открывается в смерти Иисуса Христа. Смерть Иисуса Христа есть место, где Бог дает милостивое доказательство своей праведности, где с этих пор живет только праведность Бога. Кто сможет стать причастен этой смерти, станет причастен и Божьей праведности. Но Христос принял нашу плоть и своим телом наши грехи вознес на древо (1 Петр 2, 24). Произошедшее с Ним произошло со всеми нами. Он стал участником нашей жизни и смерти, поэтому мы получили часть в его жизни и смерти. Если праведность Божья должна была явиться в смерти Христа, то и мы теперь вместе с Ним там, где живет праведность Божья, - на его кресте, ибо Он понес нашу плоть. Поэтому, быв убиты, мы стали причастны праведности Божьей в смерти Иисуса. Убивающая нас, грешников, праведность Бога стала в смерти Иисуса его праведностью для нас. Если в смерти Иисуса восстановлена Божья праведность, то она восстановлена и для нас, включенных в смерть Иисуса. Бог показывает свою праведность, "да явится (только) Он праведным и оправдывающим того, кто из веры в Иисуса" (Рим. 3, 26). Оправдание грешника состоит в том, что праведен только Бог, а он целиком неправеден, — а не в том, что и он сам еще праведен наряду с Богом. Всякое намерение самому стать праведным отрывает нас от оправдания единственным оправданием Божьим. Праведен только Бог. Это узнается в кресте как произнесенный надо всеми нами приговор. Но вошедший верой в крестную смерть Иисуса получает там, где он как грешник приговорен к смерти, торжествующую на кресте праведность Бога. Он узнаёт оправдание именно как тот, кто не может и не хочет сам быть праведен, но признаёт, что праведен только Бог. Ибо не иначе может человек вправду приготовиться перед Богом, как познав, что только Бог праведен, а он, человек, целиком и полностью грешен. Вопрос, каким образом мы, грешники, можем быть оправданы перед Богом, - это, по сути, вопрос, каким образом только Бог оправдан по отношению к нам. Основа нашего оправда-

ния — только в оправдании Бога, так что "Ты (Бог) праведен в словах Твоих и победишь в суде Твоем" (Рим. 3, 4). Речь только о победе Бога над нашей неправедностью, о том, чтобы Бог остался праведен перед собой, о том, что праведен только Он. Эта победа Бога одержана в кресте. Поэтому крест — не только суд, но и примирение (hilaste-rion, ст. 25) для всех верящих, что в смерти Иисуса праведен только Бог, и признающих свой грех. Праведность Бога сама создает (proetheto, ст. 26) примирение. "Бог во Христе примирил с Собою мир" (1 Кор. 5, 19 сл.). "Не вменяя людям грехов их", Он понес их сам и за это претерпел смерть грешника. Он "дал нам слово примирения". Этому слову нужна вера, вера в то, что праведен один Бог и что Он стал и нашей праведностью в Иисусе. Л Но между смертью Христа и вестью о кресте - его воскресение. Над нами властен лишь крест Воскресшего. Весть о Распятом — всегда весть о Том, кто не остался в смер-! ти. "Итак мы — посланники от имени Христова, и как бы сам Бог увещевает чрез нас, от имени Христова просим: примиритесь с Богом". Весть примирения — слово самого Христа. Воскрес Тот, о ком как о распятом нам говорит слово апостола: смертью Иисуса Христа вернитесь в праведность Бога, в этой смерти нам дарованную. Кто войдет в смерть Иисуса, войдет и в единую.праведность Бога. "Ибо не знавшего греха Он сделал ради нас грехом, чтобы мы в Нем стали праведностью Бога"1. Невинный убит, ибо понес нашу греховную плоть, Он ненавидим и проклят Богом и миром, сделан грехом ради нашей плоти. А мы в его смерти обретаем праведность Бога.

Мы в Нем, поскольку Он вочеловечился. И Он умер за нас, чтобы мы, грешники, в Нем стали праведностью Бога как те грешники, которым единая праведность Бога отпустила грех. Если Христос перед Богом — наш грех, который должен быть осужден, то мы в Нем — праведность, но, разумеется, не наша собственная праведность (hidia dikaiosyne — Рим. 10, 3; Фил. 3, 9), а в самом строгом смысле слова праведность Бога. Праведность Бога в том, что мы, грешники, стали его праведностью, а наша, то есть Его, праведность (Ис. 51, 7) — в том, что праведен только Бог, а мы — принятые Им грешники. Праведность Бога — это сам Христос (1 Кор. 1, 30). И Христос - "С нами Бог", "Еммануил" (Ис. 7, 14), "Господь — наша праведность" (Иер. 33, 16).

Для нас весть о смерти Христа — проповедь оправдания. Вхождение в члены тела Христова, то есть в его смерть и воскресение, - это крещение. Христос умер однажды, поэтому крещение и оправдание даются нам однажды и навсегда. Они в самом буквальном смысле неповторимы. Повторимо только воспоминание о том, что с нами однажды и навсегда случилось, и не только повторимо, но и должно быть повторяемо каждый день. Однако воспоминание отличается от самого события. Для того, кто утратил само событие, никакое повторение уже невозможно. Об этом говорит Послание к евреям (6, 5 сл. и 10, 26 сл.). Если соль станет пресной, как ее посолить? Для крещеных это звучит так: Разве вы не знаете..? (Рим. 6, 3; 1 Кор. 3, 16 и 6, 19) — и: Почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе (Рим. 6, 11). Все уже произошло — не только на кресте Иисуса, но и с вами. Вы оторваны от греха, вы мертвы, вы оправданы. И значит, Бог совершил свой труд. Он праведностью основал свое святилище на земле. Святилище это - Христос, тело Христово. Отрыв от греха совершен смертью грешника в Иисусе Христе. У Бога есть оправданная от греха община. Это община учеников Иисуса, община святых. Они приняты в его святилище, они сами суть его святилище, его Храм. Они взяты из мира и живут посреди мира в новом собственном пространстве.

Поэтому христиане в Новом Завете зовутся только "святые". Другое имя, о котором тоже можно было бы подумать, - "праведные" - не появляется. Оно не смогло бы так же охватить всю полноту полученного дара. Оно сводится к однократному событию крещения и оправдания. И пусть даже воспоминание об этом событии нужно каждый день повторять; пусть святые — это оправданные грешники; но вместе с однократным даром крещения и оправдания, вместе с каждодневным воспоминанием о них нам в смерти Христа даровано еще и хранение нашей жизни как оправданных вплоть до Страшного Суда. А так хранимая жизнь и есть освящение. У обоих даров — одно основание: распятый Иисус Христос (1 Кор. 1, 2 и 6, 11). У обоих даров одно содержание: общность с Христом. Оба дара неразрывно связаны. Но именно поэтому они не совпадают. Если оправдание делает христианина причастным к единожды совершённому деянию Бога, то освящение говорит ему о настоящих и будущих действиях Бога.

Если оправдание вводит христианина через однократную смерть в общность Иисуса Христа, то освящение хранит его в том пространстве, куда он введен, — в Христе, в общине. Если при оправдании на первом плане — отношение человека к Закону, то при освящении самое главное — обособление от мира вплоть до второго пришествия. Если оправдание делает отдельного человека членом общины, то освящение хранит общину вместе со всеми ее членами. Оправдание — отрыв верующего от его греховного прошлого, а освящение — его пребывание с Христом, стояние в вере, возрастание в любви. Позволительно, может быть, сравнить оправдание и освящение с творением и сохранением сотворенного мира. Оправдание творит нового человека, освящение хранит его до прихода Иисуса Христа.

В освящении исполняется воля Бога: "Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш" и "свят Я Господь, освящающий вас". Исполнение это совершает Бог, Святой Дух. В Нем завершается труд Бога над человеком. Он - "печать", которая кладется на верующих как на собственность Бога вплоть до дня избавления. Как прежде они были заключены под Законом как в запертой тюрьме (Гал. 3, 23), так теперь верующие заключены "в Христе" и запечатаны печатью Бога — Святым Духом. Никто не сможет эту печать сломать. Замкнул сам Бог, и ключ у Него в руке. Это значит, что теперь Бог полностью владеет теми, кого приобрел в Христе. Круг замкнулся. В Святом Духе человек стал собственностью Бога. Запертая от мира нерушимой печатью, община святых ждет окончательного избавления. Община идет сквозь мир как опечатанный поезд по чужой стране. У этой замкнутости одна цель — избавление, выход на свободу, спасение (Еф. 4, 30; 1,13— 14; 1 Фес. 5, 23; 1 Петр 1, 5 и проч.) при пришествии Христа. А залог, ручающийся запечатленным за их спасение, - сам Святой Дух. "Дабы послужить к похвале славы Его нам, которые ранее уповали на Христа; в Нем и вы, услышавши слово истины, благовествование вашего спасения, и уверовавши в Него, запечатлены обетованным Святым Духом, который есть залог наследия нашего, для искупления удела Его, в похвалу славы Его" (Еф. 1, 12-14).

Освящение общины - в том, что она отделена Богом от несвятого, от греха. Ее освящение — в том, что печать

делает ее уделом Бога, жилищем Бога на земле, местом, откуда на весь мир распространяются суд и примирение. Освящение — в том, что отныне христиане направлены и хранимы к пришествию Христа и идут ему навстречу.

Для общины святых из этого следует тройной вывод: их освящение скажется в четком обособлении от мира. Их освящение скажется в образе жизни, достойном Божьего святилища. Их освящение будет скрыто в ожидании прихода Иисуса Христа.

Поэтому освящение существует только (и это во-первых) в видимой общине. Зримость общины — решающий признак освящения. Притязание общины на место в мире и, тем самым, отграничение от прочего пространства мира свидетельствуют, что она освящена. Печать Святого Духа запечатлевает общину от мира. В силу этой печати община должна заявить право Бога на весь мир и одновременно потребовать себе определенное место в мире, четко проведя границу между миром и собой. Раз община есть самим Богом на земле заложенный город на горе — "полис" (Мф. 5, 14), раз на нее как на достояние Бога наложена его печать, то "политическая" сторона — неотъемлемая часть ее освящения. Единственный исток "политической этики" общины - в ее освящении, в том, что мир — это мир, а община — община, в том, что слово Бога идет от общины по всему миру, ибо "Господня земля и что наполняет ее"; вот в чем "политический характер" общины. Личное освящение, желающее миновать эту гласную и зримую отграниченность общины от мира, путает благочестивые желания религиозной плоти и освящение общины, осуществленное Божьей печатью в смерти Христа. Это лживая гордыня и лжедуховная страсть ветхого человека, желающего стать святым помимо видимой общины братьев. За смирением такой погруженности в себя кроется презрение к телу Христову — к зримой общине оправданных грешников. Презрение к телу Христову — ибо Христу было угодно зримо принять мою плоть и вознести на крест; презрение к общине — ибо я хочу святости для себя помимо братьев; презрение к грешникам -ибо я ухожу от греховного образа моей Церкви в самовольно избранную святость. Освящение вне видимой общины - это самоканонизация.

Освящение печатью Святого Духа ввергает общину в постоянную борьбу. В сущности, борьба идет за саму пе-

чать: чтобы ее не сломали ни извне, ни изнутри, чтобы ни мир не стал церковью, ни Церковь - миром. Борьба Церкви за место, данное на земле телу Христову, — это ее освящение. Обособление мира от Церкви и Церкви от мира — это священная борьба Церкви за святилище Бога на земле.

Святилище есть только в видимой общине. Но (и это во-вторых), обособившись от мира, община живет в святилище Бога, а в общине, в святилище, живет часть мира. Потому святые должны во всем быть достойны своего призвания и Евангелия (Еф. 4, 1; Фил. 1, 27; Кол. 1, 10; 1 Фес. 2, 12); но достойны они лишь ежедневной памятью о Евангелии, которым живы. "Омылись, освятились, оправдались" (1 Кор. 6, 11). Ежедневно жить этой памятью — их освящение. А весть, которой они должны быть достойны, — весть о том, что мир и плоть умерли, что они распяты и умерли с Христом на кресте и в крещении, что грех уже не господствует, ибо его господство сокрушено, и что поэтому уже невозможно, чтобы христианин грешил. "Всякий, рожденный от Бога, не делает греха"(1 Ио. 3, 9).

Разрыв совершён. С "прежним" образом жизни покончено (Еф. 4, 22). "Вы были некогда тьма, а теперь — свет в Господе" (Еф. 5, 8). Прежде они совершали постыдные и "бесплодные дела тьмы", а теперь Дух приносит плод освящения.

Поэтому христиан уже нельзя называть "грешники", поскольку это слово обозначает живущих под властью греха (hamartoloi, ср. единственное исключение - о самом себе: 1 Тим. 1, 15), напротив: прежде они были грешниками, безбожниками, врагами (Рим. 5, 8 и 10; Гал. 2, 15 и 17), а теперь - святые ради Христа. Им - святым - напоминают, кто они. Не требуют невозможного: чтобы грешники стали святыми - это было бы полным ниспадением в суету и хулой на Христа; нет: пусть святые будут святы — ибо их освятил Святой Дух во Христе Иисусе.

Жизнь святых выступает на пугающе черном фоне. Ясный свет жизни в Духе до конца выявляет темные дела плоти: "прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийство, пьянство, бесчинство и тому подобное" (Гал. 5, 19 сл.). Всему этому уже нет места в общине Христа. Все это прекращено, казнено на кресте и закончено. Христи-

анам сразу сказано, что "поступающие так Царствия Божия не наследуют" (Гал. 5, 21; Еф. 5, 5; 1 Кор. 6, 9; Рим. 1, 32). Такие грехи отрывают от вечного спасения. Но стань все же известно, что какой-то из этих пороков есть в общине, то сразу должно последовать исключение из общности (1 Кор. 5, 1 сл.).

Примечательно, что между всеми так называемыми списками пороков есть существенное сходство. Почти всегда на первом месте стоит грех блуда (porneia), несовместимый с новой жизнью христианина. Затем чаще всего идет грех стяжательства (pleonexia - 1 Кор. 5, 10; 6, 10; Еф. 4, 19; 5, 3 и 5; Кол. 3, 5; 1 Фес. 4, 4 сл.), объединенный с первым под именем "идолопоклонства" и "нечистоты" (1 Кор. 5, 10; 6, 9; Еф. 5, 3 сл.; Гал. 5, 19; Кол. 3, 5 и 8). Затем идут грехи против любви к брату, наконец — грех чревоугодия2. Разумеется, грех блуда открывает перечисление не случайно. Причина — не в особых условиях той эпохи, а в особом характере этого греха. В нем оживает грех Адама - желание самому стать как Бог, стать творцом жизни, господствовать, а не служить. В нем человек переходит установленные Богом границы и посягает на Божье творение. Грехом Израиля было, что он то и дело нарушал верность своему Господу и занимался "идолопоклонством и блудодейством" (1 Кор. 10, 7 сл.), впадал в них. Блуд — это, прежде всего, грех против Бога-Творца. А для христиан — еще и грех против тела самого Христа; ибо тело христианина часть тела Христова. Оно поэтому принадлежит только Христу. А плотское соединение с блудницей упраздняет духовную общность с Христом. Кто отнимает свое тело у Христа и предает греху, тот от Него отрывается. Блуд есть грех против собственного тела. Но христианин обязан знать, что его тело -храм Святого Духа, живущего в нем (1 Кор. 6, 13-19). Так тесна общность тела христианина с Христом, что не может его тело принадлежать еще и миру. Общность в теле Христовом запрещает христианину грех против своего тела. На блудного падет гнев Божий (Рим. 1, 29; 1 Кор. 5, 1 сл.; 7, 2; 10, 8; 2 Кор. 12, 21; Евр. 12, 16; 13, 4). Христианин целомудрен, он полностью отдает свое тело на служение телу Христову. Он знает, что страдание и смерть Христа на кресте касаются и его тела и что оно вручено смерти. Общность с измученным и прославленным телом Христа освобождает христианина от распущенности плот-

ской жизни. В этой общности каждый день умирают неприрученные желания плоти. Строго и воздержно служит христианин только воздвижению тела Христова, общины. Служение это осуществляется и в браке, и так брак тоже становится частью тела Христова.

С блудом связано стяжательство. Ненасытимость желания обща им обоим и отдает стяжателя во власть мира. Не пожелай, говорит заповедь Бога. И распутник и стяжатель сведены к своим желаниям. Распутник желает овладеть другим человеком. Стяжатель - благами мира. Стяжатель хочет господства и власти, а становится рабом мира, которому подчиняет свое сердце. Блуд и стяжательство приводят человека в такое соприкосновение с миром, которое его пятнает и делает нечистым. Блуд и стяжательство - идолопоклонство, ибо в них сердце человека принадлежит уже не Богу и Христу, а благам его собственного мира, которых оно алчет.

Но кто сам творит себе Бога и мир и для кого Богом становится его собственная страсть, тот неизбежно ненавидит брата, стоящего у него на пути и препятствующего его желаниям. Распри, ненависть, зависть, убийство — все происходят от собственных желаний человека. "Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших?" (Иак. 4, 1). Блуднику и стяжателю недоступна любовь к брату. Он живет во тьме собственного сердца. Греша против тела Христова, он грешит и против брата. Блуд и любовь к брату исключают друг друга - из-за тела Христова. Тело, отнятое мною из общности тела Христова, не может служить и ближнему. А за пренебрежением к собственному телу и к брату идет наглое, безбожное чревоугодие — пьянство и обжорство. Пренебрегающие своим телом подчиняются своей плоти и "их бог — чрево" (Фил. 3, 19). Отвратительность этого греха заключается в том, что мертвая плоть хочет себя ублажать и так позорит еще и внешний образ человека. Чревоугодник непричастен телу Христа.

Для общины мир этих пороков — в прошлом. От тех, кто живет в этих пороках, община отделилась и должна отделяться снова и снова (I Кор. 5, 9 сл.); ибо "что общего у света со тьмою?" (2 Кор. 6, 14). Там — "дела плоти", здесь - "плод Духа" (Гал. 5, 19 сл.; Еф. 5, 9).

Что значит "плод"? "Дел плоти" много, но плод Духа есть только один. Дела совершаются рукой человека, а

плод возникнет и растет незаметно для дерева. Дела мертвы, а плод жив и несет семя, от которого возникает новый плод. Дела могут существовать сами по себе, плода не бывает без дерева. Плод — всегда что-то вполне чудесное, сотворенное, он — итог не желания, а роста. Плод Духа — дар, сотворенный только Богом. Тот, кто его приносит, так же о нем не ведает, как и дерево — о своем. Он знает только о силе Того, кем он жив. Никакой похвалы здесь нет, есть только все более глубокое единение с источником — с Христом. Сами святые не знают