Сентября 1714 года

Завтра день, который должен изменить мою жизнь. Не знаю, что произойдёт со мной, моим телом, моим разумом. Предчувствие не хорошее, а я уже привык доверять своим видениям и прдсказаниям. Сегодня напишу о том, что произошло за эти три месяца проведённых в Москве.

«В мире есть много вещей, с которыми люди не готовы столкнуться. Всё, что не укладывается в привычные рамки восприятия, вызывает страх, а порой, панический ужас, который и толкает людей на ужасающие преступления».

Самое страшное преступление в России – колдовство и святотатство. С подозреваемыми не церемонятся, редко, кто доживает до суда и судебного разбирательства. Был однажды свидетелем того, как топили в реке молодую женщину, обвинённую в колдовстве, за

какое-то «предсказание». Хотя на самом деле это были проклятия, сказанные в сердцах богатому обидчику. Женщина утонула, а мужики, перекрестились и провозгласили:

-Знать, не была баба ведьмой, ошибочка вышла.

И не долго думая, и обидчика утопили.

До сих пор эта сцена из головы не выходит. Жизнь в Москве потерять в любой момент можно. Особенно грабителей опасаться надо. Опасения за собственную жизнь возникли па пятый или шестой день пребывания в первопрестольной. Оказалось, что поведение моё не соответствует. На постоялый двор явился в цивильной одежде, а на третий день церковную одел. Подозрительно. Молитв не читаю, сбитень не пью, о себе не рассказываю, книги на чужом языке читаю и что-то в толстую тетрадь записываю. А недавно хозяин без предупреждения зашёл, и рисунок мой увидел. План Кремля рисовал. Мысли Хозяина

без ухищрений прочитал, они на лице отразились, и выражались одним словом: «Шпион». Донести может. Государственная машина не сработает, а прислужники разбираться не станут.

Накануне, случайно, познакомился с мальчиком, Иваном Фёдоровичем Мичуриным, он в Голландию отправлялся в ученики к архитектору графу Растрелли. Он мне эту карту показал, хвастался, 1597 год.

Самому сбегать из Москвы пора. Вот бы с Иваном в Голландию, но рановато. Наметил себе ещё несколько

храмов и монастырей посетить. Знания серьёзные только в них хранились. Летописцев давно привлекали всякого рода экстремальные явления. Интерес к строению Земли и Вселенной привел к появлению специальных сочинений. В рукописном сборнике Кирилло-Белозерского монастыря, датируемом 1424 годом, содержится много интересного. Загадку своего особого существования искать в прошлом надо. В глубоком прошлом. А ещё интерес у меня к медицине проявился. Трактат прочитал, греческого ученого и врача Галена. Как между строк, параллельно с прочитанным, возникали образы строения человека, его внутренних органов, и не в виде картинки, а чего-то живого и двигающегося. Перед глазами возникали сложнейшие взаимосвязи между органами и мозгом. То, что не могло быть известно ни одному доктору современности. Поднося руки к тому или другому органу, мог перенаправлять энергетические потоки, изменять их интенсивность, вызывать их регенерацию или увядание. Что ж, теперь мог не только лечить, но и убивать мысленно. Мог сердце чужое остановить, прекратить или замедлить приток крови к голове и наверно многое другое. Осознав произошедшее, взглянул на мир совершенно другими глазами. Два года проведённые в Уртманском остроге тоже не прошли даром. Кроме Богослужений и изучения жития Святых, с умными людьми встречался, инженерами, геологами, путешественниками. Много интересного рассказывали. Мир обширен и многогранен. Тогда понял интересную закономерность. Видения или воспоминания возникали только при эмоциональном возбуждении. Помню, когда читал «Хождение за три моря» Афанасия Никитина, перед моими глазами проходили картины не только те, о которые он описывал, но и другие, совсем не относящиеся к прочитанному, которым не мог дать определения. Казалось, что всё, что происходило с

Афанасием, происходило и со мной, или с кем-то очень мне близким. Ещё один неприятный факт, феномен, заставил меня срочно покинуть, можно сказать, убежать от не гостеприимного хозяина постоялого двора - харчевни. Как-то утром, одевая рясу, обратил внимание на то, что она мала стала. Толи усадку дала, толи сам вырос. И взглянуть-то на себя не во что. О зеркалах люди слышали, но не видели. Пользовались пластинами медными, начищенными до блеска, да в бочку с водой смотрелись. Об их существовании знал, конечно, но ни разу за свою жизнь не видел. Так захотелось на себя взглянуть, во весь рост, да негде. Разволновался, руки свои рассматривать стал, бороду щупать, колется, борода растёт, за неё ухватить можно. И тут произошло невероятное. Сущность моя разъединилась, и отделяться от тела стала, и вижу себя со стороны за столом сидящем. Впервые себя вижу. Не мальчик сидит - мужик бородатый. И когда со мной такая метаморфоза произошла? Постепенно, или враз, за одну ночь? В возбуждение крайнее пришёл, по комнате метаться начал. Сам себя вижу и за столом и по комнате бегающим. Вот только сидящий во плоти, а бегающий прозрачный какой-то. От такой картины чуть с ума не сошёл. Взял себя в руки. Успокоился немного и сам в себя сел, на стул. Опять одним стал. Соединился.

Мысли чужие читать с детства умел, думал все так делают, а когда понял, что это только мне дано, замкнулся и свой дар скрывать стал. Не даром в кочевье меня Уу-л звали. Дикий, сумасшедший, странный. Вот, теперь новое испытание. Сразу в двух местах находиться смогу. Это хорошо, наверно, но оставаться здесь нельзя более, бежать надо. И так на меня косо смотрят. Собрал пожитки не хитрые, в мешок сложил. На выходе с хозяином столкнулся. Дал ему пять рублей и сказал:

-Домой возвращаюсь, в Сибирь. Оказия подвернулась.

Мимоходом в мысли его заглянул, вижу, обрадовался пяти рублям и тому, что избавляется от странного постояльца, так неожиданно повзрослевшего. Вовремя сбежал. Обо мне молва не хорошая по Москве распространяться начала. Имидж срочно сменить надо и

Москву покинуть или схорониться в каком-нибудь монастыре. По плану, который нарисовал себе, указано 28 действующих монастырей. Чисто религиозные в самом городе уже обошёл, а на подступах к городу ещё не был. Монастыри: Андроников, Новоспасский, Симонов, Новодевичий, по сути, хорошо укрепленные крепости. И укрыться можно и новую информацию получить. Вот только костюм соответствующий найти надо. Что бы и облику моему и образу соответствовал. Почти в центре Москвы был один монастырь, Ивановский, окружённый мощными стенами. Молва о нём не хорошая шла, как тюрьма используется. Но слышал, скорняк с подмастерьями там обитает и священнослужителям рясы и принадлежности другие шьёт. Поехал к нему. Что бы уговорить, пришлось немного способностей своих применить. Для такой процедуры слово новое придумал, гипноз. Продал мне одежду воина-монаха. Для кого-то другого предназначенную. Впору пришлась. Для достоверности меч купил, короткий ятаган. В мастерской пластина свинцовая стояла, полированная, вместо зеркала. Искажала сильно, но притягивала. Спросил:

-У кого в зеркало настоящее посмотреть можно?

Посмеялся скорняк, но фамилий назвал несколько. Говорит:

-Сам не видел, но высокочтимые господа сказывали. Имеют диво такое.

Оставшись один, нашёл безлюдное место и повторил свой эксперимент с разделением личности. Со стороны посмотрел. Хорош! На коне, при оружии, воин! Возраст примерно лет 20-22. Другие так же одеты, и на мальчика вчерашнего совсем не похож.

Для дальнейшего укрытия своего, выбрал самый древний, Новоспасский монастырь, на левом берегу Москвы-реки, приблизительно в пяти верстах от Кремля. Архимандрит Афанасий принял настороженно, прочитал письмо и бумаги, написанные мной ещё в Уртманском остроге. Священнослужителя Епифана знать не мог, от его имени письмо написано. Расспрашивал долго и был поражён моими познаниями духовными и мирскими.

215