Глава хIII

"Ромео и Джульетта". - Два издания пьесы. - Романское искусство. - Пользование старыми мотивами. - Взгляд на любовь. Трагедия "Ромео и Джульетта" возникла в своем первоначальном виде,вероятно, около 1591 г., следовательно, когда поэту было 27 лет. Сюжет неотличался новизной. Он был впервые рассказан Масуччио из Салерно в однойповести, относящейся к 1476 г. Ею воспользовался Луиджи да Порта, когдаиздал в 1530 г. свою историю "О двух благородных любовниках". За нимпоследовал Банделло со своей новеллой "Несчастная смерть двух несчастныхвлюбленных" ("La sfortonata morte di due infelicissimi amanti). На основанииее некий англичанин написал трагедию о Ромео и Юлии, пользовавшуюся в своевремя (раньше 1562 г.) крупным успехом, но не дошедшую до нас. Из новеллыБанделло английский поэт Артур Брук заимствовал сюжет для своей поэмы"Трагическая история Ромео н Юлии, написанная сначала на итальянском языкеБанделло, а недавно изданная по-английски Ар. Бр." ("The tragicall Historyeof Romeus and Juliet, written first in Italian by Bandell and now in Englishby Ar. Br.") Эта поэма написана рифмованным ямбом, причем 12-стопный стихчередуется с 14-стопным. Хотя этот ритм не отличается особенной быстротой,но нельзя сказать, чтобы он был слишком утомителен и докучлив. Сама манераповествования наивная, многословная и пространная: так рассказываютспособные дети, описывающие все с щепетильной точностью, не опускающие ниодной подробности и придающие всему одинаковую цену. Шекспир воспользовался этой поэмой. Здесь он нашел уже роли главныхдействующих лиц, затем фигуры Лоренцо, Меркуцио, Тибальта, кормилицы иаптекаря, очерченные слабыми контурами в виде силуэтов. Увлечение Ромео дознакомства с Юлией другой девушкой рассказано здесь также очень подробно.Вообще весь ход действия такой же, как в драме. Первое издание "Ромео и Джульетты" in-quarto, относящееся к 1597 г.,носит следующее заглавие: "Прекрасно придуманная трагедия о Ромео иДжульетте, часто игранная публично (с большим успехом) слугамидостопочтенного лорда Гонсдона. (An excellent conceited Tragedie of Romeusand Juliet. An is hath been often (with great applause) plaid publiquely, bythe right Honourable the Lord of Hunsdon Ms Servants). Лорд Гонсдон умер всане лорда-камергера в июле 1596 г. Его преемник был назначен только вапреле 1597 г. В означенный промежуток времени его труппа не называласьтруппой лорда-камергера, а просто труппой лорда Гонсдона. Таким образом,пьеса была поставлена как раз в это время. Однако многое говорит в пользу гораздо более раннего возникновенияпьесы. Для определения хронологии может служить намек кормилицы наземлетрясение (I, 3): Одиннадцать годов с землетрясенья Прошло. Или: С тех пор прошло одиннадцать годов. А землетрясение случилось в Англии как раз в 1580 г. Но если бы мы даже предположили, что Шекспир приступил к сочинениюсвоей трагедии в 1591 г., то не может быть никакого сомнения, что онподвергнул пьесу, по своему обыкновению, тщательной переделке в промежутоквремени между 1591 г. и 1599, т. е. тем годом, когда он выпустил второеиздание in-quarto почти в том виде, в каком пьеса существует теперь. Назаглавном листе этого второго издания сказано, что пьеса "недавно исправленаи дополнена". Однако имя автора обнаружилось только при четвертом издании. Едва ли мнение такого выдающегося шекспиролога, как Холиуэлл Филипс,считающего издание 1597 г. только плохим воровским изданием, покажетсякому-нибудь правдоподобным, если только сравнить это издание с изданием 1599г. тщательно стих за стихом. Правда, если принять в расчет частые и важныеприбавления в тексте, то можно вынести впечатление, что будто первое из этихизданий сделано по сокращенной рукописи. Но если обратить внимание на такиеместа, где (как, например, в I, 6) выпущена большая часть диалога каклишняя, или где первоначальный текст заменен другим, гораздо лучшим, такоевпечатление неминуемо испаряется. Вернее всего, что мы имеем в данном случаедве редакции одного и того же шекспировского произведения. Второе издание содержит меньше простых намеков и больше детальноотделанных сцен. Прибавлены картины и реплики, рисующие ярче задний фонпьесы. Расширена сцена уличной схватки в начале пьесы, присоединеныразговоры слуг и музыкантов. Кормилица сделалась еще словоохотливее изабавнее; остроумие Меркуцио брызжет причудливее и оригинальнее, старикКапулетти получил более резкую физиономию, а роль Лоренцо увеличилась вдвое.Вы чувствуете во всех прибавлениях, с какой заботливостью поэт подготовляетзрителя к тому, что должно совершиться, как добросовестно он мотивирует иустраивает почву для будущего. Шекспир прибавил, например, слова Лоренцо,обращенные к Ромео, когда он приходит в такой необузданный восторг (II, 6): Мой юный сын, поверь, такая страсть Кончается здесь горестью нередко И гибнет при начале самом счастья. Так жгучею своею лаской пламя В мгновенье пожирает пылкий порох, - {Цитаты будут приводимы по переводу Грекова.} или его замечание по поводу легкой походки Джульетты: Любовники пройдут по паутине, Что тянется по воздуху весной, И не споткнутся. Шекспир прибавил далее (исключая, впрочем, первых 12 стихов)великолепную, увлекательную речь Лоренцо, когда он пытается образумитьРомео, готового в отчаянии лишить себя жизни (III, 3): Идешь ты против неба и земли, А небо и земля в тебе самом. - И потерять хотел ты их в мгновенье. Стыдись! Ведь ты срамишь любовь и разум, А ими ты так щедро наделен. Прибавлены даже те эпизоды, где (IV, 1) Лоренцо говорит Джульетте такподробно о действий усыпительного порошка и о том, как ее будут хоронить; и,наконец, мастерская сцена (IV, 3), где Джульетта просыпается в страшномподземном помещении и старается с кубком в руке побороть свой страх. Главное достоинство второй переработки заключается в том, что вместе ссерьезностью молодых влюбленных возрастает и их душевная красота. Только вовтором издании Джульетта обращается к Ромео со словами (П, 2): О, нет границ для щедрости моей, И глубока любовь моя, как море! Чем больше я даю, тем больше я Имею, милый мой, и потому И та здесь, и другая беспредельна. Только во втором издании описывается нетерпение Джульетты, ожидающейвозвращения кормилицы с ответом от Ромео (II, 5). Только здесь встречаютсяследующие ответы: О, если б страсть кипела в ней и кровь По жилам бы струилась молодая, Она была проворна бы, как мяч. Но старики почти как мертвецы: И медленны всегда, и неподвижны, И бледны, как свинец. В значительном монологе Джульетты (III, 2), поджидающей в первый разпоздним вечером Ромео, исполненной наивной прелести и захватывающей страсти(из этих крайностей состоит вообще ее нравственный облик), первоначальнойредакции принадлежат только первые четыре стиха мифологического характера. О кони огненогие, неситесь Быстрее к храму Феба! Если б вашим Был Фаэтон возницей - он к закату б Направил вас... Все остальные стихи, в которых выразилось таким неподражаемым образомлюбовное томление молодой красавицы, Шекспир прибавил только, когдаприступил к окончательной отделке своей трагедии: О ночь, приют любви! Раскинь скорее Свой занавес, чтоб взор мимо ходящих Не видел ничего, и чтоб Ромео Мог броситься в объятия мои... Иди же ночь... иди же... и внуши Как проиграть в игре мне этой сладкой, Устроенной союзом чистоты И непорочности! Сокрой собою К лицу мне приливающую кровь, Пока огонь любви его неробкой Не превратит мой стыд в законный долг... Прибавлен также весь остальной разговор между Джульеттой и кормилицей,когда девушка узнает, к своему горю, весть о смерти Тибальта и об изгнанииРомео из Вероны. Именно в этом месте встречаются некоторые из самых сильныхи самых смелых выражений, на которые Шекспир отважился для обрисовки страстиДжульетты: Но слово есть... и это слово хуже Чем смерть сама Тибальта, я его Забыть могу, но скована им память... Изгнанник - он! Звук этот умерщвляет Вдруг десять тысяч братьев... А коль беда одна уж не приходит И любит посещать всегда сам-друг - Зачем же вслед за вестью о Тибальте Мне про отца, про мать иль про обоих Не принесла она вести? Печаль была б страшна, но преходяща; Прибавить же за смертию Тибальта, Что осужден Ромео на изгнанье, Произнести то слово, - это значит, - Отца и мать, Ромео и Джульетту Всех, всех убить. Напротив, к первоначальной редакции относятся те далеко нецеломудренные намеки и остроты, которыми Меркуцио открывает первую сценувторого действия и большинство тех реплик, в которых сквозит настоящаякончеттомания. Насколько вкус Шекспира еще не установился во время второйпереработки видно из того, что он не только сохранил все эти реплики, ноприбавил к ним еще несколько столь же манерных. Если Ромео обращался в первоначальном тексте к любви со следующимисловами (I, 1): Легкость тяжелая, серьезное тщеславье! Прекрасных образов ужасный хаос! Свинцовый пух, блестящий ясный дым, Холодный пыл, здоровие больное, - то подобные фразы так мало шокировали слух Шекспира, что он вложил вовтором издании совершенно аналогичные восклицания в уста Джульетты (III, 2): Тиран, злой дух Под ангельской личиной! Ворон в белых И чистых перьях голубя! Ягненок С ненасытимой алчностью волка! Уже в первоначальном очерке пьесы Ромео произносит следующуюжалостно-выспренную тираду (I, 2): О, если глаз моих очарованье Ей изменить способно, пусть в огонь Все слезы их внезапно обратятся, И пусть они - отступники любви - От этих слез не высыхают вечно И будут сожжены за ложь свою. Уже там мы встречаем варварски длинную и чудовищную по своему безвкусиюреплику Ромео, завидующего мухам, которые целуют ручку Джульетты (III, 3):...Даже мухи И те в сто раз имеют больше прав Чем он: они всегда свободно могут Владеть ее прекрасной, белой ручкой, И всех лишен восторгов тех Ромео... Они для мух - и мухи все свободны, Ромео лишь изгнанник! Однако при переработке Шекспир нашел нужным прибавить еще следующиеманерно-искусственные стихи по поводу все тех же счастливых мух: Они всегда свободно могут Блаженство пить в дыханьи милых губок. А губки те, в невинности своей, Стыдятся и за грех считают даже Взаимное свое прикосновенье. Удивительно, что наряду с этим безвкусием, которого не превзошли дажезнаменитые Precieuses ridicules следующего столетия, встречаются вспышкитакого великолепного лиризма, ослепительного остроумия и возвышенногопафоса, которые редки в поэзии какой угодно страны и какого угодно народа. Быть может, "Ромео и Джульетта" по своим художественным достоинствамниже "Сна в летнюю ночь" и не отличается той же нежной, гармоническойпрелестью. Но эта пьеса имеет более серьезное значение: это - самаятипическая трагедия любви, 'созданная на нашем земном шаре. Подобно солнцузатемняет она все аналогичные произведения. Если бы датчанин вздумалсравнить "Ромео и Джульетту", например, с драмой Эленшлегера "Аксель иВальборг", он выказал бы, разумеется, больше патриотизма, нежелиэстетического чутья. Как бы ни была прекрасна датская пьеса, однако, она посюжету не подходит к пьесе Шекспира. Датская трагедия воспевает не любовь, аверность; это - поэма, где нежное чувство, женское великодушие и рыцарскаядоблесть борются со страстями и со злом, но это не есть, подобно "Ромео иДжульетте", в драматической форме гимн радости и печали. "Ромео и Джульетта" - трагедия юной всепоглощающей любви, зарождающейсяпри первом взгляде. В этой любви столько страсти, что для нее не существуетпреград; она так сосредоточена, что умеет выбирать только между своимпредметом или смертью, так сильна, что соединяет молодых людей мгновеннонеразрывными узами и, наконец, так трагична, что вслед за упоением свиданияследует с поразительной быстротой гибель влюбленных. Никогда Шекспир не изучал с таким вниманием ту характерную особенностьчувства любви, что она наполняет душу до опьянения блаженством и при разлукедоводит до отчаяния. Если он в комедии "Сон в летнюю ночь" выдвигал текачества любви, которые следует отнести на счет воображения, характеризовалее как нечто своевольно-капризное и прихотливо-обманчивое, то здесь онрисует ее как страсть, сулящую блаженство и смерть. Источник дал Шекспиру возможность вставить роман молодых людей в такуюрамку, которая сильнее оттеняла их светлое чувство. Две знатные фамилииживут в непрерывной вражде и мстят друг другу кровавыми убийствами; распрязаражает весь город и разделяет его на две партии. По старой традициимолодые люди должны ненавидеть друг друга. Тем не менее, они чувствуютвзаимное влечение, и его сила уничтожает старый предрассудок в их сердцах,несмотря на то, что в окружающей среде эти предрассудки господствуют ипостоянно сталкиваются. В том чувстве, которое наполняет их сердца, нетместа уравновешенной, безмятежной нежности. Оно вспыхивает подобно молниипри первом взгляде и проявляется с губительной силой, благодаря несчастномустечению обстоятельств. Посредине между героями любящими и героями враждующими стоит фигурамонаха Лоренцо. Перед нами одна из тех симпатичных, исполненных благоразумиянатур, которые встречаются так же редко в драмах Шекспира, как и в самойжизни. Но не следует обходить ее молчанием, как это сделал, например, Тэнпри своем слегка одностороннем взгляде на гений Шекспира. Шекспир допускаети ценит бесстрастное настроение. Но он придает ему лишь второстепенноезначение. Однако в человеке, возраст и общественное положение которогозаставляют поневоле быть только созерцателем жизни, такое настроение вполнеестественно. Лоренцо - добр и благочестив, это - монах во вкусе Гете илиСпинозы, мыслитель, не придающий никакого значения внешней обрядности, умныйи благодушный, как старый духовник из иезуитов, питающийся молоком и хлебомжизненной философии, а не возбуждающим наркозом религиозного фанатизма. Если Шекспир нарисовал фигуру монаха бесстрастной кистью, без всякойненависти к побежденному католицизму, но и без всякой склонности ккатолическому вероучению, то этот факт, столь много знаменательный для него,доказывает только раннюю интеллектуальную независимость Шекспира в области,в которой тогда, напротив, господствовали только предубеждения. ЗдесьШекспир стоит несоизмеримо выше своего источника Артура Брука, который внаивно назидательном "обращении к читателям" сваливает на головукатолической церкви вину за "безнравственность" Ромео и за все вытекающиеотсюда трагические последствия. Шекспир не думает упрекать Лоренцо за то, что само средство, которым онхотел спасти влюбленную парочку (т. е. усыпительный напиток, данный имДжульетте), было не только фантастично, но прямо нелепо. Шекспир простозаимствовал эту подробность из своего источника с обычным равнодушием квнешним фактам. Поэт вложил в уста Лоренцо жизненную философию, дышащуюкротостью. Монах излагает ее сначала в виде абстрактных положений иприменяет ее потом к влюбленным героям. Он входит в свою келью с корзинойрастений, сорванных в саду; одни из них обладают целебными свойствами,другие скрывают смертельные соки; растение, выдыхающее сладкое благоухание,может быть ядовитым, так как добро и зло, в сущности, только два различныхкачества одной и той же субстанции (II, 3): Вот этот цвет... два свойства он хранит: Употреби его для обонянья - Он пользу принесет, он оживит. Вкуси его - и чудо перемены! - Он все оледенит внезапно члены. И явления, имеющие место в растительном царстве, находят аналогии вжизни людей: Таких же два противника и в нас: То благодать и гибельные страсти: И если у вторых душа во власти Завянет цвет пленительный тотчас. Когда Ромео призывает вслед за венчанием скорбь и смерть в реплике,начинающейся словами (II, 6):...Аминь! Какая б ни ждала в грядущем скорбь, Блаженства ей того не перевесить, Которое дарит ее мне взгляд, - то Лоренцо применяет именно к нему свою жизненную мудрость. Он боитсяэтого потока нахлынувших радостных чувств и пользуется этим случаем, чтобыпровозгласить свою философию "золотой середины", эту старческую мудрость,гласящую: "Люби меня умеренно, и ты полюбишь меня надолго". Именно здесь он произносит упомянутую фразу, что такая необузданнаярадость не может привести к хорошему концу, подобно тому, как огонь и порох,целуясь, уничтожают друг друга. Замечательно, что воображение Шекспира,перед которым носились образы Ромео и Джульетты, было постоянно занятопредставлением о порохе и взрыве. В одном из монологов Джульетты (II, 5) впервоначальном тексте встречалось следующее сравнение: "Пусть будут гонцамилюбви мысли, которые помчатся быстрее пороха из жерла пушки". Когда далееРомео хватается за меч, чтобы лишить себя жизни, монах восклицает (III, 3): Ум украшать бы должен был тебя, А он обезображен этой мыслью, Как порохом солдат неосторожный, Вдруг вспыхнувшим в его пороховнице. Наконец, сам Ромео, узнав о мнимой смерти Джульетты и придя в отчаяние,требует у аптекаря такой сильный яд (V, 1), Который действовал бы так мгновенно... чтобы дух Мог вылететь из тела так же быстро, Как порох вылетает вон из пушки. Словом, Шекспир хочет сказать, что молодые люди носят в своих жилах некровь, а порох. Он еще не успел отсыреть под туманом жизни, и любовь - тотогонь, который его воспламеняет. Гибель молодых людей неизбежна, и поэтхотел именно таким образом мотивировать их трагическую смерть. Однако этапоследняя не является вовсе наказанием за какую-нибудь "вину", и мы тщетнобудем искать в трагедии точки отправления для педантически поучительноготолкования Гервинуса и др. "Ромео и Джульетта" принадлежит еще во многихотношениях к тому периоду в творчестве Шекспира, когда он подражалитальянским образцам. Если стихи превращаются в самых важных местах диалогав рифмованные куплеты, если на каждом шагу мелькают причудливые concetti, товсе эти особенности необходимо отнести на счет итальянского влияния. Крометого, вся постройка пьесы во многом напоминает пьесы романского типа. Греческое и романское искусство поражает нас своей любовью к порядку,своим стремлением к симметрии. Напротив, английское искусство ближе кдействительной жизни и нарушает часто симметричность ради высшей,неосязаемой цельности: так точно превосходный прозаик избегает симметрии,чтобы достигнуть более тонкой и менее отчетливой гармоничности чем та,которая отличает рифмованные стихи, построенные по всем правилам метрики. В первый период сценической деятельности Шекспира у него заметнопреобладает романский тип драмы. Порою он даже силится превзойти своиобразцы. В комедии "Бесплодные усилия любви" короля окружают троепридворных, принцессу - три дамы. В пьесе "Два веронца" честному Валентинупротивопоставляется вероломный Протей: каждый из них имеет по забавному июмористическому слуге. В комедии Плавта "Менехмы" выведен только один раб. Впьесе Шекспира "Комедия ошибок" (соответствующей комедии Плавта), напротив,каждый из братьев-близнецов имеет своего раба, и эти последние такжеблизнецы. В комедии "Сон в летнюю ночь" героической паре (Тезей и Ипполита)противополагается парочка эльфов (Оберон и Титания). В той же пьесенаходятся еще две пары, соответствующие друг другу: сначала оба кавалераухаживают за одной из молодых женщин, за Гермией, Елена же - преданазабвению и одиночеству, потом, напротив, оба волочатся за этой последней, аГермия - остается без любовника. Наконец, в той же пьесе есть еще пятаячета, Пирам и Тисбе (в фарсе, поставленном лондонскими ремесленниками),которая дополняет с шутливым оттенком пародии общую симметричность. Французы, усматривающие в Шекспире эстетический тип совершеннопротивоположный романскому художественному принципу, не подметили этихособенностей его раннего творчества. Если бы Вольтер изучил Шекспирасерьезнее, он едва ли пришел бы в такой неописуемый ужас, и если бы Тэн небыл так поверхностен в своем гениально написанном этюде, он не утверждал бытак категорично, что воображение и техника Шекспира чужды и непонятнылатинской расе. Композиция "Ромео и Джульетты" так же симметрична и даже почти так жеархитектонична, как техника первых комедий. Сначала появляются двое слугКапулетти, потом двое слуг Монтекки; затем выступают Бенволио какпредставитель последнего семейства и Тибальт как вождь первого; далееявляются горожане, придерживающиеся и той, и другой партии, потом - старикКапулетти со своей супругой и старик Монтекки со своей женой и, наконец, самгерцог как центральная фигура, вокруг которой группируются действующие лицаи от которой зависит судьба влюбленных героев. Но трагедия "Ромео и Джульетта" завоевала сердца всех не своимисценическими достоинствами. Хотя она в этом отношении превосходитнесоизмеримо комедию "Сон в летнюю ночь", но подобна ей, и юный шедеврлюбовной трагедии пленил всех своим грациозным и прелестным лиризмом,освещающим все своим сияющим блеском и проникающим все своими романтическимичарами. Самые прекрасные лирические места следующие: объяснение в любви Ромеона балу, монолог Джульетты перед брачной ночью и прощание молодых супругов,когда на небосклоне забрезжил рассвет. Гервинус, отличавшийся, при всей своей склонности видеть в Шекспиреполезного для современной ему Германии моралиста, очень добросовестнымиприемами исследования и большими познаниями, доказал, следуя Гэльпину, чтоШекспир подражал во всех трех случаях вековым формам лирики. В первой изупомянутых сцен он приближается к стилю итальянского сонета, во второй -воспроизводит форму и содержание эпиталамы, наконец, в третьей сцене егообразцом является средневековая утренняя песня. Но комментаторы напраснодумают, что Шекспир придерживался преднамеренно этих традиционных формлирической поэзии, чтобы снабдить драматическую ситуацию известнойперспективой. Он просто случайно, невольно нарисовал этот фон, идущий вглубьи вширь, желая выразить самым полным и самым верным образом чувства своихгероев. Ромео заканчивает свой первый разговор с Джульеттой, в котором обычнаясалонная галантность возведена в светлую область художественной красоты,просьбой поцеловать ее (каждый кавалер имел по английским обычаям тоговремени это право). Этот диалог написан в стиле итальянского сонета, стольпопулярного благодаря Петрарке. Но стиль Петрарки был прост и изящен.Напротив, у Шекспира попадаются искусственные обороты, хитроумныеобъяснения, наконец, взрывы любовного пафоса с чисто спиритуалистическойокраской. Сцена начинается невыразимо нежно: Когда тебя руки прикосновеньем Я оскорбил, любви чистейший храм, Внемли мольбе: позволь моим губам, Двум этим пилигримам, в наказанье, Стереть его живым огнем лобзанья. И если Ромео выражается далее манерным слогом более поздних Житальянцев: Ромео. С уст моих сними мой грех устами Джульетта. И снятый мной, ужель навек он лег Мне на уста? Ромео. О, сладостный упрек! Нет, нет, отдай назад мой грех ужасный, - то обычная любовная болтовня итальянцев дышит здесь такой жизненностью,что сквозь изысканную грацию выражений чувствуется невольно биение двухсердец, возгоревшихся страстью. Единственное отличие монолога Джульетты перед брачной ночью отнастоящей эпиталамы заключается в отсутствии рифм. В современных Шекспирубрачных песнях пели о Гименее и Купидоне: сначала является только первый, авторой пугливо прячется, но у порога брачной комнаты старший брат уступаетсвое место младшему. Очень интересно, что первые четыре стиха смифологическими образами, относящиеся еще к первому изданию, имеют большоесходство с одним местом в трагедии Марло "Король Эдуард II". Остальная частьмонолога принадлежит, как упомянуто, к лучшему, что написано Шекспиром.Некоторые из самых изящных и смелых стихов встречаются вновь в пьесеМильтона "Комус". Но так как они употребляются совершенно в другом смысле,то освещают очень ярко контраст между великим поэтом Ренессанса и великимпевцом пуританства. Джульетта выражает желание, чтобы ночь, покровительствующая любви,спустила скорее свою густую завесу; тогда Ромео незаметно прилетит в ееобъятия: Никто, никто любовникам не нужен, Для упоения их счастьем, кроме Их красоты; и раз любовь слепа, То мрак приличен ей. Мильтон заимствовал эту мысль и этот оборот, но то, что Шекспир говорито красоте, Мильтон приписывает добродетели. Джульетта изливает свою страстьвсегда в благородных, женственных и стыдливых словах и незачем повторять,что вследствие этого ее желания целомудреннее тех, о которых пелось в старыхгименеях. Бесподобный, сверкающий как алмаз, диалог в комнате Джульетты раннимутром, когда на небе зарделась заря, написан на мотив средневековых"утренних" песен. Содержание всегда одно и то же. Двое любящих, которыевместе провели ночь, не желают расставаться и вместе с тем боятся, что ихмогут застать. И вот они спорят рано утром между собою: сияет ли свет солнцаили луны, раздается ли песня соловья или жаворонка. Как воспользовалсяШекспир этим старинным мотивом и как многозначителен он здесь у него, таккак жизнь Ромео, изгнанного из Вероны под страхом смертной казни, висит наволоске, если он останется в городе до рассвета: Уж ты идешь? Ведь день еще не скоро. То соловей - не жаворонок был, Чьим пением смущен твой слух пугливый Он здесь всегда на дереве гранатном Поет всю ночь. Поверь мне, милый мой! Ромео. То жаворонок пел, предвестник утра - Не соловей. Смотри, моя краса, Как облака сияют на востоке, Облитые зари ревнивым светом. Ромео - знатный, богато одаренный юноша, сосредоточенный в себемечтатель. Мы видим в начале пьесы, как он равнодушно относится к фамильнойраспре, и как он безнадежно влюблен в даму из враждебной семьи, в прекраснуюплемянницу Капулетти, Розалину. Меркуцио называет ее бледной девушкой счерными глазами. Так как Бирон описывает в "Бесплодных усилиях любви" точнотак же Розалинду (III, в конце): С лицом, как снег, с бровями, как агат, С двумя шарами смоляными в виде Двух глаз, - то обе эти фигуры списаны, вероятно, с одного и того же оригинала.Шекспир нарочно сохранил это первое мимолетное увлечение Ромео, котороенашел в своем источнике. Он знал, что сердце человека никогда так легко невоспламеняется новой страстью, как в тех случаях, когда старые раны еще неуспели зажить. Кроме того, эта первая страсть рисует Ромео одинаковосклонным как к обожанию, так и к самозабвению. Молодой итальянец еще невидал той женщины, которой суждено сделаться его роком, и уже молчалив имеланхоличен, полон нежного томления и мрачных предчувствий. Первая встречас четырнадцатилетней родственницей Розалины увлекает и опьяняет его. Характер Ромео менее тверд, чем характер Джульетты. Страсть сильнееподтачивает его, и юноша менее владеет собой, нежели молодая девушка. Нолюбовь одухотворяет его и облагораживает. Он находит совсем иные выражениядля своей страсти к Джульетте, чем для своего увлечения Розалиной. Правда, всцене перед балконом встречается вся та нелепая риторика, в которуюоблекается обыкновенно поэтическое чувство молодых влюбленных: луна,например, побледнела от зависти к Джульетте; или две самые светлые звездыпокидают небо и просят очи Джульетты сверкать, покуда они не вернутся и т.д. Но наряду с этими нелепыми, напыщенными выражениями, свойственными языкувлюбленных, красуются вечные и самые великолепные слова любви, когда-либокем-нибудь написанные: Чрез эту стену На крылиях любви я перенесся. Не удержать им каменной преградой Любви... То милая зовет. Как сладки звуки Мелодии в полуночной тиши, Так сладостны и внятны для души Здесь голоса двух любящих. Здесь постоянно царит какой-то получувственный, полуидеалистическийэкстаз. Джульетта выросла в беспокойной, неуютной среде. Отцом ее являетсяворчливый, деспотический старик, не лишенный, правда, некоторого добродушия,но до того грубый и беспощадный, что грозит не только побить, но и проклястьсвою дочь, если она не покорится его желаниям. Мать - женщина бессердечная.Когда Ромео выводит ее из себя, ее первая мысль - отравить его. Единственноесущество, близкое Джульетте, - это забавная, грубоватая кормилица (одна изсамых мастерских фигур Шекспира, предвещающая Фальстафа), но ее анекдоты ироссказни познакомили Джульетту только с самой низменной формой любви. ХотяДжульетта по летам полный ребенок, она обладает уже умением каждой юнойитальянки притворяться. Когда мать излагает ей свой план отравить Ромео, онане изменяется в лице и соглашается во всем с матерью, чтобы знать наверное,что никто кроме нее не приготовит ему яда. Джульетта - блестящая красавица. Я ее видел однажды на улицах Рима. Яневольно переглянулся со своим спутником, и мы одновременно воскликнули:"Джульетта!" - Слова, сказанные Ромео при первой встрече: Во тьме ночной блещет взор ее чудных очей. Как в ушах эфиопки алмаз дорогой. - Нет, она недоступна для страсти земной, - указывают на ее благородную красоту, умственное превосходство инеиспорченную, непосредственную свежесть... И в несколько дней этот ребенокпревращается в героиню. Мы знакомимся с нею на балу во дворце Капулетти и затем в саду, влунную ночь, когда с гранатовых деревьев раздаются песни соловья... Этарамка соответствует как нельзя лучше духу всей пьесы, подобно тому, какрезкий воздух морозной зимней ночи, веющий над кронборгской террасой, кудадолетает шум от пиршества, устроенного королем во дворце, отвечает какнельзя строже настроению трагедии "Гамлет". Но Джульетта не сентиментальнаядевушка. Напротив, она очень практична. Ромео ограничивается многоречивыми,восторженными дифирамбами, она же предлагает ему немедленно тайный брак иобещает послать кормилицу для более подробных переговоров. После убийстваТибальта Ромео приходит в отчаяние, она, напротив, предпринимает все, чтобыизбежать брака с Парисом. Смело и не бледнея выпивает она кубок сусыпительным напитком и вооружается на всякий случай кинжалом, чтобысохранить власть над собой. Что же это за любовь, дающая ей такуюнравственную стойкость? Некоторые современные немецкие и шведские писателипризнают единодушно страсть Джульетты чисто чувственной, низменной идостойной осуждения. Чувства и мысли, речи и поступки Джульетты несогласуются, по их мнению, с целомудренной стыдливостью молодой девушки.Ведь она совершенно незнакома с Ромео, - возражают они, - ясно, что еелюбовь есть ничто иное, как тяготение к прекрасному телу. Как будто в самомделе в данном случае позволительно делать такие тонкие разграничения? Какбудто душа и тело две самостоятельные субстанции? Как будто любовь,являющаяся для героев с самого начала силой, стоящей выше жизни и смерти, посвоему существу ниже той любви, которая зиждется на взаимном уважении,любви-выродка, которой требует наше время? Увы! Добродетельные философы и степенные профессора не в состоянииоценить по достоинству эпоху Возрождения: она слишком далека от их образамыслей и слишком непохожа на их способ чувствовать. А ведь слово"возрождение" говорит, между прочим, о возрождении горячей любви к жизни иязыческой наивности воображения. Джульетта питает к Ромео не рассудочную любовь и не искусственновоспроизведенное чувство обожания, не сентиментальную нежность и невосторженное увлечение собственными ощущениями, наконец, не просточувственную страсть. Эта любовь коренится в непогрешимом инстинкте человека.В чувстве молодых людей концентрируются все их интимные желания и всебезграничное томление их душ. Оно приводит в колебание все струны ихвнутреннего существа, от самой низкой до самой высокой, и ни он, и ни онауже не в силах различить, где кончается тело и где начинается душа. Ромео и Джульетта являются центральными фигурами трагедии. Однако посвоим художественным достоинствам они стоят никак не выше прекрасныхвторостепенных фигур Меркуцио и кормилицы. Здесь, в этой драме, где Шекспирвозносится впервые на свойственную ему высоту пафоса, он так разносторонен,его стиль так разнообразен, что охватывает и остроумие Меркуцио, инеотесанную грубость кормилицы. "Тит Андроник" был еще однообразен и серьезен, как любая из трагедийМарло. "Ромео и Джульетта" сияет, как звезда, освещающая одновременно обаполушария, трагическое и комическое. В этой пьесе все сливается в одну несравненную, дивную симфонию-наивный тон сказки в рассказе о королеве Маб, веселое настроение комедии востроумных, цинических восклицаниях Меркуцио, брызжущих юмором, необузданнофривольные звуки фарса в анекдотах кормилицы, мечтательные аккорды любовнойпоэзии в дуэте Ромео и Джульетты и величественная органная мелодия вмонологах и репликах Лоренцо. Как же живут Ромео и Джульетта в окружающей их обстановке?Прислушайтесь к раздающемуся вокруг них то веселому, то грозному шуму, кбеспечному смеху и звонким ударам мечей, наполняющих улицы Вероны.Прислушайтесь к громкому хохоту кормилицы, к шуткам и руготне старогоКапулетти, к спокойным речам монаха, произносимым полушепотом, наконец, квзрывам ослепительно гениальных мыслей Меркуцио. Постарайтесь проникнутьсятой атмосферой кипучей молодости, окружающей героев, той молодости, котораядышит страстью и благородством, исполнена любви и отчаяния, которая живет иумирает под южным небом с его сверкающим солнцем и теплыми, благоуханнымилунными ночами. И тогда вы поймете, что Шекспир достиг первой станции на пути своеготриумфального шествия.