Формальные ограничения на концепцию правильности

Ситуация людей в исходном положении отражает определенные ограничения, которым они подвержены. Открытые перед ними аль­тернативы и знание ими своих обстоятельств ограничены в нескольких

отношениях. Эти ограничения относятся мною к концепции пра­вильности, так как они справедливы для выбора этических принципов, а не только для принципов справедливости. Если сторонам нужно признать принципы и для других добродетелей, то эти ограничения также применимы и для них.

Я рассмотрю сначала ограничения на альтернативы. Есть опреде­ленные формальные условия, которые разумно наложить на кон­цепции справедливости из перечня, представленного сторонам. Я не требую, чтобы эти условия следовали из концепции правильности, и еще меньше — из значения морали. При рассмотрении по насто­ящему важных вопросов я избегаю апелляции к анализу концепций. Есть много ограничений, которые разумно могут быть ассоциированы с концепцией правильности, и различный отбор их будет играть соответствующую решающую роль в конкретной теории. Достоинства любого определения зависят от основательности получающейся тео­рии. Но само по себе определение не может разрешить ни одного фундаментального вопроса⁵.

Уместность этих формальных условий выводится из задачи, ко­торая вменяется принципам правильности в приспособлении требо­ваний индивидов к институтам и друг другу. Если роль принципов справедливости состоит в приписывании основных прав и обязанностей и разделении преимуществ, эти требования достаточно естественны. Каждое из них весьма слабо, и я предполагаю, что они удовлетво­ряются традиционными концепциями справедливости. Эти условия, однако, исключают различные формы эгоизма, что показывает их некоторую моральную силу. Это приводит ко все большей необ­ходимости того, чтобы оправдание условий заключалось только в разумности теории, а не в определении или анализе концепций. Я приведу условия под пятью известными рубриками.

Прежде всего, принципы должны быть общими. Другими словами, должна быть возможна их формулировка без использования того, что интуитивно понимается как собственное имя, или скрытая опреде­ленная дескрипция. Таким образом, предикаты, используемые в фор­мулировке принципов, должны выражать общие свойства и отношения. К сожалению, глубокие философские трудности препятствуют удов­летворительному рассмотрение этих материй⁶. Я не буду больше обсуждать здесь этот вопрос. В представлении теории справедливости надо избегать проблемы определения общих свойств и отношений, и руководствоваться тем, что кажется разумным. Далее, так как стороны не имеют специфической информации о самих себе или своей ситу­ации, они никак не могут идентифицировать себя. Даже если человек мог бы убедить других заключить соглашение,, он не знает, как скроить принципы для получения собственных преимуществ. Стороны вынуждены эффективно придерживаться общих принципов, в интуи­тивном смысле этого термина.

Естественность этого условия заключается частично в том факте, что первые принципы должны выступать в качестве публичной хартии вполне упорядоченного общества в непрерывном его развитии. Будучи ничем не обусловленными, они всегда выполняются (при обстоятель-

ствах справедливости), и знание их должно быть открыто индивидам в любом поколении. Таким образом, для того чтобы понять эти принципы, не требуется знания случайных частностей, и, уж опре­деленно, не должно быть никакого упоминания индивидов или ас­социаций. Традиционно в качестве простого опровержения этого ус­ловия выступала идея, что правильно то, что согласуется с волей Бога. Но на самом деле это доктрина вполне согласуется с аргумен­тацией от общих принципов. Например, Локк полагал, что фунда­ментальный принцип морали таков: если одно лицо сотворено другим (в теологическом смысле), тогда первое лицо обязано поступать сог­ласно предписаниям своего создателя⁷. Этот принцип имеет совер­шенно общий характер, и если иметь в виду природу мира с точки зрения Локка, то принцип наделяет Бога законной моральной властью. Условие общности не нарушается, как это может показаться с первого взгляда.

Следующее условие состоит в том, что принципы должны быть универсальны в применениях Они должны выполняться для всех только потому, что применимы к моральным личностям, каковыми являются все люди. Таким образом, я предполагаю, что каждый может понять эти принципы и использовать их в своих соображениях. Это обстоятельство устанавливает верхнюю границу сложности как для принципов, так и для видов и числа различий, которые следуют из них. Более того, принцип исключается, если действия, совершаемые согласно принципу, оказываются самопротиворечивыми, или само­разрушительными. Подобным же образом, если принцип оказывается разумным для следования ему только в том случае, когда другие подчиняются другому принципу, тогда первый принцип недопустим. Принципы должны выбираться так, чтобы выполняться всеми.

Согласно приведенным определениям, общность и универсаль­ность — это различные условия Например, эгоизм в форме диктата первой личности (все должны служить моим — или Перикла — интересам) удовлетворяет условию универсальности, но не общности. В то время как все могли бы действовать согласно этому принципу и результаты были бы не так плохи, в зависимости от интересов диктатора, личное местоимение (или имя) нарушает первое условие. Опять-таки, общие принципы могут не быть универсальными. Они могут выполняться для ограниченного числа индивидов, например, через выделение специальных биологических или социальных харак­теристик, таких, как цвет волос или классовое положение, или что-нибудь еще. На протяжении своей жизни индивиды обретают обяза­тельства и обязанности, которые свойственны именно им. Тем не менее, эти различные обязанности и обязательства являются следст­вием первых принципов, которые выполняются для всех моральных личностей; выведение всех этих требований имеет общее основание.

Третье условие — это публичность, которая естественно возникает в связи с договорной точкой зрения. Стороны предполагают, что они выбирают принципы для публичной концепции справедливости⁸. Они предполагают, что каждый знает об этих принципах все, что он должен знать, если принятие принципов было результатом согла-

шения. Таким образом, общее осознание их универсальной при­менимости должно иметь желаемое воздействие и поддерживать ста­бильность социальной кооперации. Различие между этим условием и условием универсальности заключается в том, что последнее ведет к оценке принципов на основании их разумности, и все люди обычно следуют принципам. Но вполне возможно, что все должны понимать принцип и следовать ему, и все же этот факт не известен достаточно широко или не осознан явно. Суть условия публичности заключается в том, чтобы стороны оценили концепцию справедливости как пуб­личную концепцию в качестве эффективной моральной составляющей социальной жизни. Условие публичности содержится в неявном виде в кантианской доктрине категорического императива, поскольку он требует от нас действовать согласно принципам, которые человек, будучи рациональным существом, хотел бы установить как закон для царства целей. Кант мыслил это царство как этическое содружество, которое будет иметь такие этические принципы в качестве своей публичной хартии.

Дальнейшее условие заключается в том, что концепция правиль­ности должна упорядочивать конфликтующие притязания. Это тре­бование прямо следует из роли принципов в приспособлении друг к другу конкурирующих требований. Есть, однако, трудность в решении того, что считать упорядочением. Ясно, что концепция справедливости должна быть полной, т. е. способной упорядочить все притязания, которые могут возникнуть (что вполне вероятно на практике). И упорядочение должно быть в общем транзитивным: если, скажем, первое устройство базисной структуры рангом выше, чем второе, а второе выше третьего, тогда первое должно быть выше третьего. Эти формальные условия достаточно естественны, хотя не всегда легко выполнимы⁹. Но является ли спор, разрешаемый насилием, формой судопроизводства? В конце концов, физический конфликт и прибе-гание к оружию есть результат упорядочения: одни притязания стоят выше других. Основное возражение такому упорядочению заключа­ется не в том, что оно может быть нетранзитивным. Скорее оно в том, что следует избегать апелляции к силе и коварству, раз принципы справедливости уже приняты. Таким образом, преимущество, достига­емое угрозой, не представляет концепции справедливости. Оно не позволяет установить упорядочение в требуемом смысле, упорядо­чение, основанное на определенных аспектах личности и ее ситуации, которые независимы от ее социального положения, или ее способности к запугиванию и принуждению¹⁰.

Пятое и последнее условие — окончательность. Стороны должны оценивать систему принципов в качестве окончательного апелля­ционного суда в практическом разуме. Нет более высоких стандартов, к которым должны адресоваться аргументы в поддержку притязаний; заключение, следующее из этих принципов, должно быть оконча­тельным. Если мы мыслим в терминах полностью общей теории, которая имеет принципы для всех добродетелей, тогда такая теория специфицирует всеобщность относящихся к делу рассмотрении и их подходящие веса, а требования теории являются решающими. Они

перевешивают требования закона и обычаев, и вообще социальных правил. Мы должны устроить и уважать социальные институты в качестве прямых принципов правильности и справедливости. Заклю­чения из этих принципов также довлеют над соображениями благо­разумия и личных интересов. Это не означает, что эти принципы настаивают на самопожертвовании, потому что при выводе концепции правильности стороны принимают во внимание свои интересы со всей мыслимой настойчивостью. Требования личного благоразумия уже учтены в подходящем весе в рамках полной системы принципов. Полная схема окончательна в том, что когда практическое мышление, определяемое схемой, приходит к заключению, вопрос разрешен. Требования существующих социальных устройств и личных интересов должны быть приняты во внимание вовремя. Мы не можем принимать их во внимание во второй раз только потому, что нам не нравится результат.

Вместе эти условия на концепцию правильности дают вот что: концепция правильности есть множество принципов, общих по форме и универсальных по приложению, которые публично осознаются в качестве окончательного апелляционного суда по упорядочению конф­ликтующих притязаний со стороны моральных личностей. Принципы справедливости опознаются по их специальной роли и субъекту, к которому они применяются. Сами по себе пять условий не исключают ни одной из традиционных концепций справедливости. Следует за­метить, однако, что они все-таки устраняют перечисленные варианты эгоизма. Условие общности устраняет „безбилетника" и диктат пер­вого лица, так как в каждом случае требуется собственное имя, местоимение или же скрытая определенная дескрипция либо для выделения диктатора, либо для характеристики „безбилетника". Об­щность, однако, не исключает общего эгоизма, потому что позволяет каждому человеку делать все, что с точки зрения того следует делать для достижения его собственных целей. Принцип здесь может быть выражен совершенно общим образом. Недопустимым общий эгоизм делает условие упорядочения, потому что если каждому позволено достигать своих целей, как ему захочется, или всякому следует продвигать свои интересы, конкурирующие притязания совсем не ранжированы, и результат определяется силой и коварством.

Несколько видов эгоизма, следовательно, не появляются в перечне, который представлен сторонам. Эти виды устраняются формальными ограничениями. Конечно, этот результат не является удивительным, так как ясно, что выбирая одну из многих других концепций, люди в исходном положении могут сделать лучше для себя самих. Как только возникнет вопрос, какие принципы будут приняты всеми, ни одна из форм эгоизма не является серьезным кандидатом на расс­мотрение. Это только подтверждает то, что мы уже знаем, а именно, что хотя эгоизм логически непротиворечив, и в этом смысле не является иррациональным, он несовместим с тем, что мы интуитивно считаем моральной точкой зрения. Философская значимость эгоизма заключается не в том, что он является альтернативной концепцией правильности, но в том, что он бросает вызов такой концепции. В

справедливости как честности отражен тот факт, что мы можем интерпретировать общий эгоизм как точку зрения, которая не достига­ется соглашением. Это то, на чем застрянут стороны, если они неспособны достигнуть понимания.