Терпимость к нетерпимым

Рассмотрим теперь, требует ли справедливость терпимости к не­терпимым, и если да, то при каких условиях. Существует множество ситуаций, в которых возникает этот вопрос. Некоторые политические партии в демократических государствах придерживаются доктрин, которые обязывают их подавлять конституционные свободы всегда, когда у них есть власть. И опять же, есть-и такие, которые отрицают интеллектуальную свободу, но тем не менее занимают посты в уни­верситете. Может показаться, что терпимость в этих случаях несов­местима с принципами справедливости или, по крайней мере, не обязательна с точки зрения этих принципов. Я буду обсуждать этот вопрос в связи с религиозной терпимостью. С подходящими изме-

нениями эта аргументация может быть распространена и на другие случаи.

Необходимо выделить несколько вопросов. Во-первых, существует вопрос, имеет ли некоторая нетерпимая секта право жаловаться, если по отношению к ней проявляется нетерпимость; второй вопрос — при каких условиях терпимые секты имеют право нетерпимо отно­ситься к нетерпимым; и, наконец, в тех случаях, когда у них есть это право, ради каких целей оно должно осуществляться? Начнем с первого вопроса. Кажется, что некоторая нетерпимая секта не имеет права жаловаться, если ее лишают равной свободы. По крайней мере, это следует из того, что если предположить, что у человека нет права возражать против поведения других, соответствующего прин­ципам, которые он сам применил бы в сходных обстоятельствах для оправдания своих действий по отношению к другим. Индивид имеет право жаловаться по поводу нарушения лишь тех принципов, которые он сам признает. Жалоба — это протест, адресованный другому со всей искренностью. Это заявление о нарушении принципа, принима­емого обеими сторонами. Конечно, нетерпимый человек будет утвер­ждать, что он действует со всей искренностью и что не просит для себя ничего, в чем он отказывает другим. Давайте предположим, что он считает, будто действует, исходя из принципа, согласно которому следует повиноваться Богу и принимать истины. Этот принцип носит в высшей степени общий характер и, действуя в соответствии с ним, его приверженец не делает исключения для своего собственного слу­чая. По его мнению, он следует верному принципу, который другие отвергают.

Ответ на эту защиту нетерпимости заключается в том, что с точки зрения исходного положения ни одна конкретная интерпретация религиозной истины не может быть признана обязывающей для всех граждан; нельзя согласиться и с тем, будто должен существовать какой-то один авторитет с правом решать вопросы теологической доктрины. Каждый индивид должен настаивать на равном праве для всех решать, каковы его религиозные обязательства. Он не может передать это право другому индивиду или авторитетной инстанции. На самом деле, индивид пользуется своей свободой, принимая решение считать кого-то другого в качестве авторитета, даже если он считает этот авторитет непогрешимым, так как поступая таким образом, он ни в коем случае не отказывается от своей равной свободы совести как части конституционного закона. Ведь эта свобода, гарантирован­ная справедливостью, неотторжима от человека: индивид всегда сво­боден изменить свою веру, и это его право не зависит от того, как часто он использовал свои возможности выбора и в какой степени разумно. Мы можем отметить, что наличие у людей равной свободы совести согласуется с идеей о том, что все люди должны повиноваться Богу и принимать истину. Проблема свободы заключается в выборе принципа, посредством которого будут регулироваться притязания людей друг к другу во имя своей религии. Признание того, что нужно следовать Божьей воле, а истина должна осознаваться таковой, пока еще не определяет принципа принятия решения (abjudication). Из того

факта, что с намерениями Бога необходимо соглашаться, не следует, что один человек или институт имеет полномочия вмешиваться в интерпретацию другим человеком своих религиозных обязательств. Этот религиозный принцип не оправдывает требований в законода­тельстве или политике большей свободы для себя. Единственные принципы, оправдывающие требования к институтам, — это те прин­ципы, которые были бы выбраны в исходном положении.

Предположим, таким образом, что нетерпимая секта не имеет права жаловаться на нетерпимость. Мы по-прежнему не можем ска­зать, что у сект, отличающихся терпимостью, есть право их подавлять. Во-первых, право на жалобу может быть и у других. Терпимые могут иметь это право не в качестве нетерпимых, а просто как право протестовать во всех тех случаях, когда нарушается принцип спра­ведливости. А справедливость ущемляется всегда, когда равная свобода отрицается без достаточных оснований. Вопрос, таким образом, за­ключается в том, является ли чья-либо нетерпимость к другим до­статочным основанием для ограничения чьей-либо свободы. Для про­стоты давайте предположим, что терпимые секты имеют право про­являть нетерпимость к нетерпимым, по крайней мере, в одной ситу­ации: а именно, когда они имеют основания искренне полагать, что нетерпимость необходима ради их собственной безопасности. Это право довольно очевидно, так как, в соответствии с определением исходного положения, каждый бы согласился с правом на самосох­ранение. Справедливость не требует того, чтобы одни люди оставались безучастными, когда другие уничтожают основу их существования. Так как с общей точки зрения людям никогда не может быть выгоден отказ от права на самозащиту, единственным в таком случае остается вопрос о том, имеют ли терпимые право ограничивать нетерпимых, когда те не представляют непосредственной опасности равным сво­бодам других.

Предположим, что так или иначе, в некотором вполне упорядо­ченном обществе, принимающим наши два принципа справедливости, появляется нетерпимая секта. Как должны вести себя по отношению к ней члены этого общества? Безусловно, они не должны подавлять ее просто потому, что члены этой нетерпимой секты не могли бы в таком случае жаловаться, что должны были сделать. Скорее, пос­кольку существует справедливая конституция, все граждане имеют естественную обязанность поддерживать справедливость. Мы не осво­бождаемся от этой обязанности во всех тех случаях, когда другие расположены действовать несправедливо. Требуется более веское ус­ловие: должна существовать какая-либо значительная опасность на­шим законным интересам. Таким образом, справедливые граждане стремятся сохранить конституцию со всеми ее равными свободами до тех пор, пока сама свобода и их собственные свободы вне опасности. Они могут соответствующим образом заставить нетерпимых уважать свободу остальных, так как от человека можно требовать уважения прав, установленных посредством принципов, с которыми он сог­ласился бы в исходном положении. Но когда сама конституция в безопасности, нет оснований лишать нетерпимых свободы.

Вопрос о терпимости к нетерпимым непосредственно связан с
вопросом стабильности вполне упорядоченного общества, регулируе­
мого этими двумя принципами. На это можно взглянуть так. Именно
с позиции равного гражданства люди вступают в различные рели­
гиозные ассоциации, и именно с этой позиции они и должны вести
дискуссии друг с другом. Граждане в свободном обществе не должны
считать друг друга неспособными к чувству справедливости, пока это
не вызвано необходимостью самой равной свободы. Если во вполне
упорядоченном обществе появляется нетерпимая секта, другие должны
помнить о стабильности, внутренне присущей их институтам. Свободы
для нетерпимых могут склонить их к вере в свободу. Это убеждение
опирается на психологический принцип, согласно которому люди,
чьи права защищены справедливой конституцией, получающие от
нее выгоду, с течением времени станут, при прочих равных условиях,
к ней лояльны (§ 72). Поэтому даже если возникнет какая-либо
нетерпимая секта, то при условии, что с самого начала она не так
сильна, чтобы сразу же навязать свою волю, или не разрастется
настолько быстро, что упомянутый психологический принцип не ус­
певает сработать, она будет проявлять тенденцию к ослаблению своей
нетерпимости и принятию свободы совести. Это следствие стабиль­
ности справедливых институтов, так как стабильность означает, что
при возникновении тенденции к несправедливости в игру вступают
другие силы для сохранения справедливости всего устройства. Ко­
нечно, нетерпимая секта может быть настолько сильна изначально
или расти так быстро, что силы, работающие на стабильность, не
смогут повернуть ее к свободе. Эта ситуация представляет собой
практическую дилемму, с которой философии в одиночку не спра­
виться. Должна ли свобода нетерпимых ограничиваться ради сохра­
нения свободы при справедливой конституции — зависит от обстоя­
тельств. Теория справедливости лишь характеризует справедливую
конституцию, цель, с оглядкой на которую принимаются практические
решения в политике. В преследовании этой цели нельзя забывать о
естественной силе свободных институтов, не следует и предполагать,
что тенденции отклоняться от них останутся без внимания и всегда
будут успешными. Зная о внутренней стабильности справедливой
конституции, члены вполне упорядоченного общества обладают уве­
ренностью, что ограничивать свободу нетерпимых требуется только
в тех особых случаях, когда это необходимо для сохранения самой
равной свободы.,

Заключение, следовательно, таково — хотя сама нетерпимая секта не имеет права жаловаться на нетерпимость, ее свобода должна ограничиваться, только когда терпимые искренне и с достаточным основанием полагают, что существует угроза их собственной безопас­ности и безопасности институтов свободы. Терпимые должны огра­ничивать нетерпимых лишь в этом случае. Ведущий принцип заклю­чается в установлении справедливой конституции, включающей сво­боды равного гражданства. Справедливые должны руководствоваться принципами справедливости, а не тем фактом, что нетерпимые не могут жаловаться. Наконец, нужно отметить, что даже тогда, когда

свобода нетерпимых ограничивается ради защиты справедливой конс­титуции, это делается не во имя максимизации свободы. Свободы одних подавляются не просто ради большей свободы других. Спра­ведливость запрещает подобные рассуждения относительно свободы, так же как и относительно суммы преимуществ. Ограничиваться должна лишь свобода нетерпимых, и это делается во имя равной свободы при справедливой конституции, принципы которой сами не­терпимые признали бы в исходном положении.

Аргументация в этом и предыдущих разделах предполагает, что принятие принципа равной свободы можно рассматривать в качестве предельного случая. Хотя различия между людьми очень глубоки, и никто не знает, как примирить их с помощью разума, люди могут, с точки зрения исходного положения, все же согласиться на этот принцип, если, конечно, они вообще могут согласиться на какой-либо принцип. Эта идея, которая исторически возникла вместе с рели­гиозной терпимостью, может быть распространена и на другие случаи. Так, мы можем предположить, что люди в исходном положении знают, что они имеют моральные убеждения, хотя, как того требует занавес неведения, они не знают, каковы эти убеждения. Они поним -ют, что принимаемые ими принципы будут преобладать над этими верованиями при их конфликте; в противном случае они не обязаны ни пересматривать свои мнения, ни отказываться от них, когда эти принципы их не подкрепляют. Таким образом, принципы справед­ливости могут выполнять роль арбитра в споре между противосто­ящими моральными взглядами, так же как они регулируют притязания соперничающих религий. В рамках, устанавливаемых справедливос­тью, моральные концепции с различными принципами или концепции, представляющие различные сочетания тех же самых принципов, могут быть приняты различными частями общества. Важно то, что когда люди с различными убеждениями конфликтуют в притязаниях к базисной структуре, выступающих в обличье политических прин­ципов, то сами эти притязания они должны оценивать с помощью принципов справедливости. Принципы, которые были бы выбраны в исходном положении, являются ядром политической морали. Они определяют не только условия сотрудничества между людьми, но и форму примирения между разнообразными религиями и моральными верованиями, а также теми проявлениями культуры, к которым они принадлежат. Если эта концепция справедливости теперь кажется во многом негативной, мы увидим, что у нее есть и более светлая сторона.