Э. Травицкий Бродяжки

Мы отворачиваемся, когда они жалостливыми голосами просят рубль на «хлебушек». Равнодуш­но проходим мимо, когда они, сбившись в стайку, по очереди опускают голову в кулек с ацетоном. Мы, озабоченные собственными проблемами, не замечаем их. Между тем, по некоторым данным, сегодня безнадзорных детей больше, чем в годы Гражданской войны. Конечно, наша власть кое-что делает, чтобы повлиять на ситуацию. Одной из мер в областном центре является ежемесяч­ный рейд «Бродяжка», во время проведения ко­торого безнадзорные дети изымаются с улиц и от­правляются в приюты и детские дома. Но вели­ка ли эффективность таких рейдов? Тесная комнатенка в опорном пункте милиции на Центральном рынке заполнена народом так, что и шагу ступить некуда. Приведенные дети ведут себя по-разному. Одни испуганно жмутся по углам, зыр-кая глазенками, другие, развалившись на скамейках,

чему-то смеются. В числе последних — три смуглень­кие девочки лет тринадцати-пятнадцати. Их взяли на рынке, когда они продавали самсу и чай.

— Почему нас задержали? — довольно нагло спра­шивает самая старшая из них у милиционера.

— По закону вы не имеете право торговать. Малы еще. Сами откуда приехали?

— Из Киргизии.

— А регистрация у вас имеется?

— Мы же маленькие, — пожимает плечами де­вочка. — Нам регистрация не нужна.

Одну из девчушек посылают за родителями. Если у них в документах не окажется штампа о регис­трации на территории России, то детей отправят в приют, а родителей — в спецприемник. Тем временем внимание милиционера привлека­ет мальчуган с мутными глазами, который прячет лицо в воротник куртки.

— Давай сюда, — протягивает руку милиционер.

— Да нет ничего у меня!

После небольшого диалога из куртки извлекает­ся зеленая пластмассовая бутылка с прозрачной

муж. В итоге ребенок оказался лишним.) Опасна криминальная среда, в которую они попадают. Ежегодно милиция регистрирует около 17 тыс. за­явлений по поводу исчезновения детей: более 92% беглецов находят¹⁴⁴. Это как раз и есть безнадзорные и беспризорные дети. Родители многих пьют, бьют, не работают. Но существуют и другие мнения. Найти удается лишь нич­тожную часть пропавших. Если до 1992 г. пропадал ребенок, то буквально на следующий, я подчеркиваю, уже на следующий день его искали три системы: социальная служба, школа и инспекция по делам несовершеннолетних. В настоящее время, по официальным данным, у нас в стране ежегодно пропа­дает 60—70 тыс. человек, и добрая половина из них — это дети¹⁴⁵.

Криминальные элементы проявляют к беспризорникам неподдельный интерес. Такой ребенок легко находит себе «приют» в различного рода группах сверстников асоциальной направленности. На начало 1996 г. в Пе­тербурге состояло на учете 959 таких групп и 2 568 несовершеннолетних участников в них. В 1995 г. в городе зарегистрирован рост преступности не­совершеннолетних на 7,1 %. В том числе на 90% возросло число тяжких пре­ступлений, в 6,1 раза увеличилось число краж из дач и садоводств, на 74,3% — краж транспортных средств. Те, кто уже прошел школу «уличной жизни», сами «зарабатывают». Естественно, криминальным путем. Они одеваются, питаются и даже снимают при этом жилье, но все же по сути остаются беспризорными¹⁴⁶.

Известно, что и в Петербурге, и в Москве, и в других городах современ­ной России существуют подпольные притоны, где на положении рабов дер­жат похищенных детей. Их не выпускают из четырех стен и принуждают удовлетворять сексуальные потребности в основном двух категорий населе­ния: во-первых, бандитов и, во-вторых, высокопоставленных особ.

Проблема с укоренением беспризорных в обществе заключается в том, что они никогда не видели перед собой положительных примеров социали-

жидкостью, которая издает резкий запах. Чис­тейший ацетон.

Милиционер заводит в помещение еще двоих оборванных мальчиков лет двенадцати. — У входа на рынок клей нюхали, — говорит он. — Но клей я не успел забрать — выкинули, как меня увидели.

Один из парнишек садится на скамейку, другой за­бивается в угол, спрятав лицо в воротник куртки. После предварительного допроса с детьми начи­нает работать психолог. Его задача: установить личность ребенка, выяснить причины, почему он появился на улице и определить его дальнейшую судьбу. Если у ребенка не окажется родителей, то его либо направят в один из пяти городских цен-

тров социальной реабилитации, либо в областной центр социальной адаптации.

— Наша главная цель: убедить ребенка, что в приюте его ждет теплая постель и четырехразо-вое питание, — говорит инспектор подразделе-

Нестерова О. Горчайшая из бед // Труд. 2002. 16 янв.

Сукало А., Титов Б. В каменных джунглях России // Советская Россия. 2003. 15 февр. Слуцкий Е.Г. Беспризорность в России: вновь грозная реальность // Социологические исследова­ния. 1998. №3. С. 120.

зации, не накопили позитивного социального опыта, а кроме того этим де­тям некуда возвращаться.

Бродяжки

Специалисты едины в своих выводах: социальные последствия бездом­ности очень тяжелы. Это и снижение статуса, потеря себя как личности, невозможность воспользоваться правами Конституции: нет прописки — не можешь голосовать, найти работу, получить полис медицинского страхова­ния. Проблемы бездомного вызывают депрессии, суицид, преступления, проституцию, агрессию, разводы.

ния по делам несовершеннолетних УВД Перми Елена Бессонова. — И это бывает весьма эффек­тивно. Но, к сожалению, очень много подростков, которые, сколько их ни лови, все равно будут убе­гать. Для них улица перевешивает все блага.

— На сегодняшний день «в бегах» тридцать два
воспитанника центров социальной адапта­
ции, — продолжает начальник отдела социали­
зации комитета по образованию и науке адми­
нистрации города Перми Мария Дунаева. —
Кроме этого, в Перми четыреста семьдесят
один ученик не посещает школу. Чтобы выло­
вить их, каждый месяц проводится общегородс­
кая акция «Бродяжка». В ней принимают участие
психологи, наркологи, представители отдела со­
циальной защиты, городской администрации и
другие специалисты.

Между тем подростки продолжают прибывать.

— Чё мы сделали, чё нас сюда привели? — возму­
щаются трое парнишек в грязной рваной одежде.

— Нюхали сегодня что-нибудь? — спрашивает
Елена Бессонова.

Двое начинают мяться, третий утвердительно кивает.

— Ты чё? — тыкает его в бок самый здоровый,
судя по всему главарь. — Взял, сдал нас!

Тут же он начинает плакать, вытирая слезы гряз­ным кулаком:

— Я домой шел, к маме. Отпустите меня.

— Натурально ревет, — говорит мне Елена Бес­сонова. — Прямо как профессиональный актер. Тот, кто его не знает, может и поверить. На самом деле ни к какой маме он не шел. И он, и двое его приятелей — из центра социальной адаптации. Они уже не первый раз сбегают.

— У нас тоже проблема с воспитанниками, кото­рые постоянно убегают, — рассказывает Алексей Пьянков, директор специальной школы-интерна­та № 126. — И ничего с ними поделать невозмож­но. Воспитатели их чуть не за руку водят до клас-