Дорс Венабили

ВЕНАБИЛИ, ДОРС -...Многие моменты в жизни Гэри Селдона носят характер легендарный, несут отпечаток неточности, и обрести его безупречную с фактологической стороны биографию практически невозможно. Пожалуй, самое загадочное в жизни Селдона - это его супруга. Дорс Венабили. Сведения о ней крайне скудны. Достоверно известно лишь то, что она родилась на Цинне и впоследствии стала работать на историческом факультете Стрилингского университета на Тренторе. Вскоре после того, как она приступила к этой работе, она познакомилась с Гэри Селдоном и стала его неразлучной спутницей на двадцать восемь лет. В действительности, жизнь ее так же изобилует вымыслами, как и жизнь самого Селдона. Существуют совершенно неправдоподобные рассказы о ее необыкновенной физической силе и ярости, за которую она была прозвана Тигрицей. Но ее исчезновение гораздо более загадочно, чем появление, поскольку с определенного момента времени всякие упоминания о ней исчезают, и что с ней произошло, непонятно.

Ее квалификацию историка подтверждают ее труды по...

ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ.

1.

Ванде было уже почти восемь лет по стандартному Галактическому времени. Она была страшная кокетка - настоящая маленькая леди с густыми прямыми каштановыми волосами и голубыми глазами, которые, правда, становились все темнее и со временем должны были превратиться, скорее всего, в карие, как у отца.

Из головы у девочки не выходило одно число - шестьдесят.

Ужасно большое число! Скоро у дедушки день рождения, и ему исполнится шестьдесят, а ведь это так много! Вдобавок прошлой ночью ей приснился такой нехороший сон...

Ванда решила пойти поискать маму, чтобы спросить у нее, что может означать ее сон.

Маму найти оказалось нетрудно. Она была у дедушки и говорила с ним, ну конечно, про день рождения, про что же еще? Ванда растерялась. При дедушке ей было неловко расспрашивать маму про сон.

Замешательство девочки не укрылось от матери.

- Одну минуточку, Гэри, - сказала она, прервав разговор, - я только узнаю, что так беспокоит Ванду. Что тебе, малышка?

Ванда потянула мать за руку.

- Ма, я тебе потом скажу. Только тебе.

Манелла с улыбкой обернулась к Селдону.

- Видишь, как рано это начинается, Гэри? Своя жизнь. Свои трудности. Ванда, пойдем к тебе, детка?

- Да, мама, - проговорила Ванда с явным облегчением.

Взявшись за руки, они прошли в детскую, и Манелла спросила:

- Ну, что случилось, Ванда?

- Это из-за дедушки, мама.

- Из-за дедушки? Вот уж не поверю, чтобы он сделал тебе что-то дурное!

- Он не... - и глаза Ванды наполнились слезами. - Он умрет?

- Твой дедушка? Чего это ты вдруг, Ванда?

- Ему будет шестьдесят. Он такой старенький.

- Вовсе нет! Он уже не молодой, конечно, но и не старый. Люди живут до восьмидесяти, до девяноста, даже до ста лет - а дедушка у нас еще знаешь какой крепкий и здоровый? Он еще долго проживет.

- Ты точно знаешь? - всхлипнула Ванда.

Манелла обняла дочку за плечики и посмотрела ей прямо в глаза.

- Послушай, Ванда, когда-нибудь мы все должны умереть. Помнишь, я тебе уже говорила? И все-таки не стоит горевать об этом, покуда это "когда-нибудь" еще очень далеко, - ласково проговорила Манелла, утирая бегущие по щекам Ванды слезы. - Дедушка еще долго проживет. Ты подрастешь, станешь совсем взрослая, а он еще будет живой даже тогда, когда у тебя уже будут свои детки. Вот посмотришь. А теперь пойдем. Я хочу, чтобы ты поговорила с дедушкой.

Ванда снова всхлипнула и кивнула.

Когда они вернулись к Селдону, он сочувственно посмотрел на внучку и поинтересовался:

- Что такое стряслось, Ванда? Чем ты так расстроена?

Ванда покачала головой.

Селдон перевел взгляд на Манеллу.

- Что с ней, Манелла?

- Пусть сама скажет.

Селдон сел в кресло и похлопал ладонью по колену.

- Подойди ко мне, Ванда. Сядь и расскажи мне, что за беда такая. Ванда забралась к деду на колени, еще немного повсхлипывала и, протирая глаза кулачком, пробормотала:

- Мне страшно. Я боюсь.

- Ну-ну, не надо бояться. Расскажи все скорее своему старенькому дедушке.

Манелла поморщилась:

- Не то слово.

Селдон удивленно взглянул на нее.

- Какое? "Дедушка"?

- Нет. "Старенький".

Стоило Ванде услышать слово "старенький", как она снова залилась слезами.

- Да, дедушка, да, ты старенький!

- Ну, конечно. Мне шестьдесят, малышка.

Он крепко обнял Ванду, прижал к себе, наклонился и прошептал:

- Я ведь тоже этому не рад, Ванда. Знаешь, как я тебе завидую - тебе еще и восьми нет.

- У тебя все волосики седые, дедуля...

- Ну, они не всегда такими были. Я только недавно поседел.

- Раз волосики седые, значит, ты скоро умрешь, дедуля...

Селдон был ошеломлен.

- Да что такое стряслось? - изумленно спросил он у Манеллы.

- Понятия не имею. Не знаю, что это вдруг на нее нашло.

- Сон плохой видела... - всхлипнула Ванда.

Селдон прокашлялся.

- Ну, Ванда, что такое "плохой сон"? Нам всем плохие сны порой снятся. И ничего в этом нет страшного. Это даже хорошо, детка. Просыпаешься и понимаешь, как все хорошо на самом деле.

- А я видела сон, что ты умрешь! - не унималась Ванда.

- Понимаю, понимаю, детка. Смерть часто снится, но не надо так огорчаться. Это ничего не значит. Ну, погляди на меня. Разве ты не видишь, какой я живой, веселый? Ну, смотри, я улыбаюсь. Разве я похож на умирающего? Ну, похож?

- Н-нет...

- Ну вот и славно. А теперь пойди-ка поиграй и забудь про все эти глупости. У меня день рожденья, и мы все отлично повеселимся. Ну, давай ступай к себе, малышка.

Ванда ушла, улыбнувшись сквозь слезы, а Манеллу Селдон попросил остаться.

2.

- Как ты думаешь, откуда у Ванды такие мысли, Манелла? - спросил Селдон невестку.

- Ну, Гэри, мало ли откуда? У нее был сальванийский геккончик и умер, помнишь? У одной из ее подружек отец погиб в катастрофе, а уж по головизору она каждый день видит, как кто-то умирает. Невозможно растить ребенка под колпаком, чтобы он ничего не знал о смерти. Да я и не собиралась ничего от нее скрывать. Смерть - естественная и неотъемлемая часть жизни, и она должна это понять.

- Я не говорю о смерти вообще, Манелла. Я говорю о своей смерти. Почему она вдруг заговорила об этом?

Манелла растерялась. Селдон был ей очень дорог. "Господи, как же сказать, чтобы не обидеть?" - подумала она. А не говорить тоже было нельзя.

- Гэри, - сказала она, - только не обижайся, но ты сам виноват.

- Я?

- Конечно! Ты в последнее время только о том и говорил, что тебе скоро шестьдесят, и направо и налево жаловался, какой ты уже старый. И юбилей-то твой устраивается, в основном, для того, чтобы переубедить тебя и утешить.

- А ты думаешь, это так уж весело, когда тебе шестьдесят? - пробурчал Селдон. - Вот погоди! - шутливо погрозил он пальцем Манелле. - Доживешь до моих лет, сама увидишь, каково это.

- Увижу, если повезет. Некоторые и до шестидесяти не доживают. И все-таки чему удивляться, если ты то и дело сбиваешься на то, что тебе шестьдесят, что ты совсем старый? Конечно, это пугает и огорчает бедную девочку. Она такая впечатлительная.

Селдон вздохнул и сокрушенно покачал головой.

- Прости меня, Манелла, но мне и правда невесело. Посмотри на мои руки. Они все в старческих пятнах, и скоро перестанут гнуться. Да, Манелла, о геликонской борьбе говорить не приходится. Теперь меня грудной младенец пальчиком повалит.

- Не понимаю, чем ты так уж отличаешься от других людей твоего возраста? Голова, у тебя, по крайней мере, работает превосходно. Не ты ли сам так любишь повторять, что это самое главное?

- Знаю. Все так. Но состояние моего тела вгоняет меня в тоску.

Манелла понимающе кивнула и проговорила с едва заметной иронией:

- Понятное дело, ведь Дорс-то, похоже, совсем не старится.

- Ну да, ну да, вот я и думаю... - занервничал Селдон и отвел взгляд.

Несомненно, он не хотел переводить разговор на эту тему.

Манелла заботливо и одновременно пытливо смотрела на свекра. Его беда была в том, что он ничего не понимал в детях, да и в людях вообще, если на то пошло. Трудно даже было представить, как он сумел пробыть целых десять лет на посту премьер-министра при прежнем императоре, совершенно не разбираясь в людях.

Конечно, он весь в своей психоистории, а она учитывает интересы квадриллионов людей, что в конечном счете означает - ничьи, никого конкретно. Да и как ему разбираться в психологии ребенка, если он ни с кем, кроме Рейча, не общался, да и Рейча нашел, когда тому было уже двенадцать? Теперь у него есть Ванда, и она для него - настоящая загадка и, скорее всего, загадкой останется.

Манелла думала о Селдоне с любовью, ощущая непреодолимое желание защитить его от мира, которого тот не понимал. Пожалуй, это было единственное, на чем они сошлись со свекровью. Дорс Венабили, - именно на желании защитить Гэри Селдона.

Десять лет назад Манелла спасла жизнь Селдона. Как ни странно. Дорс восприняла это как посягательство на собственные права и до сих пор не простила Манеллу. А Селдон, со своей стороны, тоже в каком-то смысле спас жизнь Манеллы.

Она закрыла глаза и вспомнила все так отчетливо, словно сегодня был тот самый день...

3.

Это было через неделю после покушения на Клеона - о, что за кошмарная была неделя! Весь Трентор был в панике.

Гэри Селдон оставался на посту премьер-министра, во властью, несомненно, больше не обладал. Пригласив к себе Манеллу Дюбанкуа, он сказал:

- Я хочу поблагодарить вас за спасение Рейча и меня. Извините, что не сказал вам этого раньше. Неделя выдалась, сами понимаете, - вздохнул он, - не самая легкая.

Манелла спросила:

- А что с этим безумцем, садовником?

- Он казнен! Без промедления! Без суда и следствия! Я пытался спасти его, утверждая, что он невменяем. Но меня и слушать никто не стал. Соверши он любое другое преступление, его недееспособность учли бы непременно, и он остался бы в живых. Его бы арестовали, судили, но пощадили бы. Но убить Императора...

Селдон обреченно покачал головой.

- Что же теперь будет, господин премьер-министр? - спросила Манелла.

- Я скажу вам, какие у меня предположения. Династии Энтунов конец. Сын Клеона не вступит на престол. Я думаю, он и сам этого не хочет. Он жутко боится покушения, и я его вполне понимаю и не сужу. Самое лучшее для него сейчас - удалиться в какое-нибудь из фамильных поместий во Внешних Мирах и жить там без хлопот. Как члену королевской семьи ему никто не будет чинить препон. А вот вам и мне вряд ли так повезет.

- То есть, сэр? - нахмурилась Манелла.

Селдон прокашлялся.

- Нет ничего проще, чем доказать, что вы убили Глеба Андорина, и он выронил бластер, затем попавший в руки Манделя Грубера, а тот воспользовался этим оружием для убийства Клеона. Следовательно, на вас ложится серьезная ответственность за участие в преступлении. Запросто могут сказать, что все было организовано.

- Но это глупо. Я же офицер службы безопасности и исполняла свой долг - делала то, что мне было приказано.

Селдон печально улыбнулся.

- Вы мыслите логически, а сейчас не время для логики. Теперь, в отсутствие законного наследника императорского престола, к власти наверняка придет военное правительство.

(Позднее, когда Манелла стала понемногу осознавать принципы психоистории, она гадала, прибег ли Селдон к каким-то вычислениям, дабы прогнозировать такой исход событий - ведь военное правление действительно было введено. Но тогда он о психоистории ни словом не обмолвился.)

- А если военное правительство придет к власти, - продолжал Селдон, - ему придется действовать исключительно жестко - подавлять всякие проявления недовольства и непослушания, принимать жесткие и радикальные меры, и тут будет не до логики, не до справедливости. И если они обвинят вас, мисс Дюбанкуа, вас казнят - не потому, что это было бы законно и справедливо, а просто для того, чтобы всем на Тренторе заткнуть глотки. Раз так, то и меня могут обвинить в участии в заговоре. В конце концов, я же действительно вышел встречать новых садовников, хотя, в принципе, так сказать, по штату, я не должен был этого делать. Если бы меня там не было, не было бы и попытки убить меня, вам бы не пришлось вмешиваться, и Император остался бы в живых. Видите, как все замечательно сходится?

- Не поверю, что такое кому-то придет в голову.

- Может быть, и не придет. Но я собираюсь сделать им предложение, от которого они вряд ли откажутся.

- Какое же?

- Я добровольно подам в отставку. Они меня не хотят, и я уйду. Но дело в том, что у меня есть доброжелатели и при дворе и, что гораздо более важно, есть они у меня и во многих Внешних Мирах. Там не хотели бы, чтобы я уходил с поста премьер-министра. Мой уход для них будет означать единственное: меня убрали насильно, и, следовательно, даже если меня не казнят, у военных все равно будут неприятности. Если же, с другой стороны, я уйду в отставку, публично заявив, что военное правление - это то, что нужно Трентору и Империи, выходит, я окажу военным неоценимую услугу, верно? - Селдон немного подумал и сказал: - Ну и потом, есть же еще психоистория.

Вот тогда-то Манелла и услышала впервые это слово.

- Что это такое?

- Это то, над чем я работаю. Клеон свято верил в могущество этой науки, гораздо более свято, чем я когда-то, и при дворе почти все пребывают в убеждении, что психоистория является или может являться могучим орудием, подспорьем для правительства - каким бы оно ни было.

И совершенно не важно, знают ли они какие-либо подробности об этой науке. По мне, лучше бы и не знали. Отсутствие знаний может усилить то, что можно было бы назвать суеверным отношением к психоистории. Следовательно, мне дадут возможность продолжать работу как частному лицу, то есть так я надеюсь. А теперь поговорим о вас.

- Что вы предлагаете?

- Пунктом договора с новым правительством я хотел бы сделать ваш уход в отставку из службы безопасности, и гарантию того, что против Басне будет выдвинуто никаких обвинений относительно убийства Императора. Я почти уверен, что это у меня получится.

- Но это же означает конец моей карьеры.

- Ваша карьера окончена в любом случае. Даже если имперской охранке не удастся сфабриковать против вас обвинения, неужели вы думаете, вам позволят остаться в рядах службы безопасности?

- И что же мне делать? Как я тогда должна буду зарабатывать на жизнь?

- Я позабочусь об этом, мисс Дюбанкуа. Скорее всего я вернусь в Стрилингский университет с крупной субсидией на продолжение исследований в области психоистории и уверен, у меня найдется работа для вас.

Манелла, широко раскрыв глаза, пролепетала:

- Но с какой стати вы обязаны...

- Странный вопрос! Вы спасли жизнь Рейчу и мне. Разве не понятно, что я у вас некоторым образом в долгу?

Все вышло, как предсказал Селдон. Он красиво, добровольно ушел с поста, на котором протрудился десять лет. Новосформированное военное правительство - хунта, возглавляемая определенными представителями имперской охранки - вручило Селдону хвалебный адрес. Он вернулся в Стрилингский университет, а Манелла Дюбанкуа, вышедшая в отставку ив рядов службы безопасности, отправилась в Стрилинг с семейством Селдона.

4.

Рейч вошел, дуя на озябшие пальцы.

- Ну знаете, - сказал он, - я вовсе не против любых изменений погоды, а не то под куполом можно было бы умереть со скуки. Но сегодня уж слишком холодно, да еще ветра подпустили. Того и гляди кто-нибудь пожалуется на службу искусственного климата.

- Вот уж не знаю, их ли это вина, - хмыкнул Селдон. - В наше время не только погода выходит из-под контроля.

- Понимаю. Общее ухудшение. Это диагноз, - кивнул Рейч и потер усы тыльной стороной ладони.

Это вошло у него в привычку, словно он никак не мог забыть тех ужасных месяцев, что провел в Сэтчеме без усов. В последнее время он несколько раздобрел, к тому же и выглядел этаким довольным жизнью обывателем. Даже далийский акцент в его речи стал куда менее заметен.

Рейч снял легкий плащ и поинтересовался:

- Ну и как себя чувствует наш старенький именинничек?

- Смиряется. Погоди, сынок. У тебя ведь тоже скоро юбилей? Сорок? Вот и посмотрим, как ты повеселишься. Сорок - это тоже невесело.

- Не так невесело, как шестьдесят.

- Пошутили - и хватит, - вмешалась Манелла, согревая руки Рейча в своих ладонях.

- Не обессудь, Рейч, - развел руками Селдон, - видишь ли, твоя жена считает, что мы зря так много говорим о моем дне рождения. В результате Ванда страшно огорчена и думает, что я скоро умру.

- Вот как? Значит, вот в чем дело. Я заглянул к ней, и она не дала мне даже слова сказать и тут же объявила, что видела плохой сон. О твоей смерти?

- Очевидно, - ответил Селдон.

- Ну, это пройдет. Сны улетучиваются и снятся снова.

- Не уверена, что все так просто, - возразила Манелла. - Она то и дело вспоминает об этом, а это нехорошо. Нужно будет расспросить ее как следует.

- Как скажешь, Манелла, - кивнул, улыбаясь, Рейч. - Драгоценная моя женушка, во всем, что касается Ванды, не смею тебе прекословить.

("Драгоценная женушка!" А ведь как нелегко ему было этого добиться!)

Рейч прекрасно помнил, как к его желанию жениться на Манелле отнеслась в свое время мать. Ночные кошмары... Они и его мучили порой, и в них к нему являлась разгневанная Дорс Венабили.

5.

Первое, что почувствовал Рейч, когда вышел из забытья, вызванного десперином, это то, что его бреют.

Вибробритва скользила по его щеке. Он поморщился и вяло запротестовал:

- Только не трогайте верхнюю губу, парикмахер. Я хочу, чтобы у меня снова отросли усы.

Парикмахер, которого Селдон соответствующим образом

проинструктировал, с готовностью поднес к лицу Рейча зеркальце.

- Не мешай парикмахеру, Рейч. И не волнуйся, - негромко проговорила Дорс, сидевшая у кровати сына.

Рейч скосил глаза в ее сторону и сразу успокоился. Когда парикмахер ушел. Дорс спросила:

- Как чувствуешь себя, Рейч?

- Паршиво, - пробормотал он. - Такая тоска, просто сил нет.

- Это остаточное действие десперина, которым тебя напичкали. Но это пройдет.

- Даже не верится. Давно я здесь?

- Какая разница? Главное - терпение. Все будет хорошо. Ты просто не представляешь, сколько в тебе было этой дряни.

Рейч нервно оглядел палату.

- А Манелла заходила меня навестить?

- Эта женщина? - презрительно переспросила Дорс. - Нет. Тебе пока еще рано принимать посетителей.

Заметив выражение лица сына. Дорс поторопилась уточнить:

- Для меня сделали исключение, потому что я - твоя мама, Рейч. И потом, зачем тебе сейчас встречаться с этой женщиной? Ты не в самом лучшем виде.

- Вот и хорошо, - пробормотал Рейч. - Пусть увидит меня в худшем. Спать хочу... - еле слышно проговорил он, поворачиваясь на бок.

Дорс покачала головой.

- Просто не знаю, что делать с Рейчем, - сказала она позже Селдону. - С ним невозможно разговаривать.

- Он еще очень плох, Дорс, - отвернулся Селдон. - Дай ему поправиться.

- Все время говорит об этой женщине, как ее там?

- Манелла Дюбанкуа. Пора бы запомнить.

- Похоже, он собирается жить с ней. ЖЕНИТЬСЯ на ней.

Селдон пожал плечами.

- Рейчу тридцать лет, и у него своя голова на плечах.

- Но мы его родители, и мы должны что-то сказать, какое-то свое слово.

Гэри вздохнул.

- Свое ты наверняка уже сказала, Дорс. А раз так, то, без сомнения, он поступит так, как считает нужным.

- И больше ты ничего не скажешь? Готов сидеть сложа руки, когда он собирается жениться на такой женщине?

- А что я, собственно, должен делать, Дорс? Манелла Рейчу жизнь спасла! Ты что, думаешь, он забыл об этом? Если на то пошло, она и мне жизнь спасла.

Этими словами он только подлил масла в огонь.

- Ты тоже ее спас. Вы квиты, - фыркнула Дорс.

- Вовсе я не...

- Нет, спас, и не спорь со мной! Эти шакалы - военные, что нынче правят Империей, прикончили бы ее, если бы ты не кинул им жирный кусок в виде своего прошения об отставке и не выступил бы в их поддержку, ради того, чтобы спасти ее.

- Может быть, мы и квиты. Я, правду сказать, так не думаю, но Рейч ее пока не отблагодарил. Дорс, милая, будь осторожна в выражениях, когда говоришь о правительстве. Времена теперь уже не те, что были, когда правил Клеон, и всегда найдутся доносчики, которые быстренько доложат куда надо все, что ты сказала.

- Ну ладно. Мне не нравится эта женщина. Это, по крайней мере, позволительно сказать?

- Позволительно, но бесполезно. - Селдон невольно отвел взгляд. Обычно такие спокойные глаза Дорс просто-таки метали молнии. - Дорс, я хочу понять, почему? Почему, за что ты так ненавидишь Манеллу? Она действительно спасла нам жизнь. Если бы не она, и Рейч, и я уже были бы мертвы.

Дорс немного смутилась.

- Да, Гэри. Это я знаю лучше, чем кто-либо другой. И если бы ее не было там, жизнь вам спасла бы я. Ты, наверное, думаешь, что я должна быть ей благодарна. Но только всякий раз, когда я вижу эту женщину, я вспоминаю о своем провале. Я знаю, это дурацкие чувства, неправильные, несправедливые - даже объяснить не могу... Но не требуй от меня любви к ней, Гэри. Я не могу. Не могу.

На следующий день, на долю Дорс выпало новое испытание. Врач сказал ей, что Рейч хочет видеть Манеллу.

- Он не в состоянии принимать посетителей, - запротестовала Дорс.

- Совсем наоборот. Очень даже в состоянии. Он пошел на поправку. И потом, он так настаивает... Думаю, будет лучше уступить.

Манелла пришла, и Рейч приветствовал ее с таким восторгом, с такой бурной радостью, каких не проявлял за все время пребывания в больнице.

А Дорс он одними глазами попросил удалиться. Она строптиво поджала губы, но из палаты вышла.

И вот настал день, когда Рейч сказал Дорс:

- Она выйдет за меня, ма.

- Вот уж удивил! - фыркнула Дорс. - Конечно, выйдет! Куда ей еще деваться? Из службы безопасности ее вышвырнули, так, конечно...

- Ма, - сказал Рейч, - если ты хочешь меня потерять, то ты все для этого делаешь. Лучше не говори со мной так больше.

- Я всего лишь хочу, чтобы тебе было хорошо.

- О себе я сам позабочусь. Ма, подумай хорошенько, ну разве на мне верхом можно въехать в респектабельность? Ну, посмотри на меня. Что я, красавец писаный? И ростом не вышел... Папа теперь уже не премьер-министр, да и выговор у меня - сама знаешь. Словом, гордиться-то особо нечем. Она могла бы сделать гораздо более выгодную партию, но она дала согласие выйти за меня. И раз уж на то пошло, я хочу на ней жениться.

- Но ты же знаешь, что она собой представляет!

- Конечно. Она представляет собой женщину, которая меня любит. Женщину, которую я люблю. Вот и все.

- Нет, но до того как ты в нее влюбился, кем она была? Ты же знаешь, чем она занималась, выполняя задание в Сэтчеме! Ты, ты сам был одним из ее клиентов. И сколько у нее было таких клиентов? Сумеешь ты забыть о ее прошлом? Пусть она этим занималась, выполняя приказ, все равно. Это сейчас ты можешь себе позволить идеализм, а потом? Настанет день, и вы впервые поссоритесь, да пусть даже не впервые - во второй раз, в девятнадцатый... тебя прорвет, и ты выпалишь: "Ты - шлю...".

- Молчи! - свирепо рявкнул Рейч. - Если мы когда-нибудь поссоримся, я назову ее как угодно: дурочкой, глупышкой, вздорной теткой, балдой, да мало ли еще как. Она тоже может обозвать меня как угодно. Но любые слова забываются, когда помиришься.

- Это тебе так кажется - погоди, еще попомнишь меня.

Рейч побледнел, как полотно.

- Мама, - сказал он, - вы с отцом вместе уже почти двадцать лет. С отцом трудно спорить, но, бывало, вы ссорились и спорили. Я слышал своими ушами. Но разве хоть раз за эти двадцать лет он произнес то слово, из-за которого ты бы почувствовала, что ты - не человек? А я, если уж на то пошло? Я и сейчас этого сделать не могу, хотя я жутко зол. Жутко!

По лицу Дорс, на котором не так ярко, как на лицах Рейча и Селдона, отражались эмоции, трудно было догадаться, какая борьба происходит внутри нее, но она просто лишилась дара речи и ничего не ответила Рейчу.

- А на самом деле, ты просто ревнуешь из-за того, что Манелла спасла отцу жизнь. А ты хочешь, чтобы это было доступно только тебе, тебе одной. Ну хорошо, у тебя это не вышло, так что же? Ты бы предпочла, чтобы Манелла не пристрелила Андорина и чтобы папа ПОГИБ? И я тоже?

Дорс, задыхаясь, проговорила:

- Он же... не пустил меня... пошел сам встречать... садовников.

- Манелла тут, извини, ни при чем.

- Так ты из-за этого хочешь жениться на ней? Тобой движет благодарность?

- Нет. Любовь!

Больше ни слова до самой свадьбы Дорс Рейчу не говорила, а Манелла после церемонии бракосочетания сказала мужу:

- Хотя твоя мама и явилась на церемонию, потому что ты ее упросил, вид ее был подобен одной из тех грозовых туч, что собираются в небе над куполами.

Рейч весело рассмеялся.

- Не дури, у нее не такое лицо, чтобы она могла быть похожей на грозовую тучу. Это у тебя воображение разыгралось.

- Вовсе нет. Что же нам такое сделать, чтобы она подобрела?

- Ничего. Терпеть. У нее это пройдет.

Увы, не прошло.

Через два года после свадьбы родилась Ванда. Во внучке Дорс души не чаяла - Рейч с Манеллой просто нарадоваться не могли, но мать Ванды для матери Рейча так и осталась "этой женщиной".

6.

Гэри Селдон боролся с меланхолией. Все как сговорились - Дорс, Рейч, Юго, Манелла наперебой убеждали его в том, что шестьдесят - это еще не старость.

Ничего они не понимают. Ему было тридцать, когда мысль о психоистории впервые пришла ему в голову. Через два года он выступил со знаменитым докладом на Конгрессе математиков, а потом все сразу обрушилось на него: короткая встреча с Клеоном, знакомство с Демерзелем и бегство от мнимой погони по всему Трентору... встреча с Дорс... потом с Юго и Рейчем... а еще был Микоген, Даль, Сэтчем...

В сорок лет он стал премьер-министром, а в пятьдесят ушел в отставку. Теперь ему шестьдесят.

Уже тридцать лет он потратил на психоисторию. Сколько еще лет уйдет на это? И сколько лет ему суждено прожить? Может быть, он умрет, а Психоисторический Проект так и не будет завершен?

"Нет, не моя смерть пугает меня, - думал Селдон. - Пугает меня именно незавершенность работы над Проектом".

Вздохнув, он встал с кресла и отправился навестить Юго Амариля. В последние годы они виделись не так уж часто, поскольку работа над Проектом разрослась необычайно. В первые годы, когда они работали в Стрилингском университете, их было всего двое - Селдон и Юго, и больше никого. А теперь...

Амарилю было уже под пятьдесят - тоже годы нешуточные, и он как бы угас. Не в смысле работы, конечно, нет; он по-прежнему был душой и телом предан психоистории, и больше у него в жизни не было ничего: ни женщины, ни друзей, ни хобби, ни светской жизни.

Амариль, близоруко моргая, посмотрел на вошедшего в лабораторию Селдона, а тот не сумел скрыть молчаливого сочувствия. Да, Юго сильно изменился внешне - отчасти потому, что не так давно вынужден был подвергнуться офтальмологической операции - сказались непрерывные нагрузки на зрение. Видел он теперь прекрасно, однако еще не успел освоиться после операции, а потому часто моргал, и выражение лица у него было какое-то сонное.

- Ну, какие соображения, Юго? - спросил Селдон. - Виден ли свет в конце туннеля?

- Свет? Пожалуй, да, - кивнул Амариль. - Ты, конечно, заметил нашего нового сотрудника Тамвиля Элара?

- Да, а как же! Это же я принял его на работу. Упрямый такой, агрессивный. Ну и как у него дела?

- Знаешь, с ним не так уж просто работать, Гэри. А хохочет он... ну просто на нервы действует. Но вообще он молодец. Новая система уравнений, разработанная им, тютелька в тютельку ложится в схему Главного Радианта, и, похоже, с ее помощью мы сумеем решить проблему хаотичности.

- Похоже или сумеем-таки?

- Пока рано говорить, но я очень надеюсь. Я уже несколько раз пытался найти погрешности, но пока безрезультатно. Уравнения выдержали все проверки. Для себя я их уже окрестил "ахаотичными уравнениями".

- В таком случае, - сказал Селдон, - нужно бросить все силы на самую скрупулезную проверку этих самых уравнений.

- Я уже засадил за эту работу двенадцать человек и, конечно, самого Элара, - кивнул Амариль и включил Главный Радиант. Теперь этот прибор существовал не в единственном экземпляре, и был значительно усовершенствован. В воздухе поплыли мелкие строчки уравнений, которые трудно было разобрать без соответствующего увеличения. - Вот такие дела, - сказал Амариль. - Добавить сюда новые уравнения - и у нас появится возможность делать прогнозы.

- Знаешь, - задумчиво проговорил Селдон, - всякий раз, когда я теперь работаю с Главным Радиантом, я просто нарадоваться не могу, насколько облегчает работу электрофокусировщик. Все так четко и ясно - линии, графики будущего. Это ведь тоже идея Элара, верно?

- Да. Идея его, а сборка и проект Синды Моней.

- Замечательно, что в работе над Проектом теперь занято столько способных мужчин и женщин. Такое ощущение, что прикасаешься к будущему.

- Тебе кажется, что такой человек, как Элар, мог бы возглавить в будущем работу над проектом? - как бы между прочим спросил Амариль, не отрывая взгляда от Главного Радианта.

- Наверное... Когда мы с тобой не сможем больше работать... или умрем.

Амариль откинулся на спинку кресла и выключил прибор.

- Мне бы хотелось закончить работу до того, как мы умрем.

- И мне, Юго, этого хотелось бы. И мне.

- За последние десять лет психоистория же не подводила.

Это было сущей правдой, но Селдон знал, что праздновать победу еще рановато. Все шло гладко, но без особых сюрпризов.

Психоистория предсказала, что имперский центр исследований сохранится после смерти Клеона, правда, предсказала весьма туманно. Так оно и вышло: невзирая на покушение на Императора и конец его династии, центр устоял, и на Тренторе сохранилось относительное спокойствие.

Произошло это благодаря введению милитаристской формы правления - и Дорс была совершенно права, назвав членов хунты "шакалами". Она могла бы выразиться и покрепче, но все равно осталась бы права. И все же им удавалось держать Империю в руках, и, скорее всего, удалось бы продержать еще достаточно долго, для того чтобы психоистория достигла успехов, которые помогли бы ей сыграть активную роль, если бы дела пошли хуже.

Не так давно Юго высказал предложение о создании Оснований - отделенных друг от друга, изолированных, независимых от Империи структур, которые могли бы сыграть роль зародышей нового в грядущие мрачные времена и дали бы начало росткам будущей, лучшей Империи.

Селдон раздумывал о том, каковы могут быть последствия создания Оснований. Но у него не хватало времени, а еще не хватало (самое грустное) - молодости, горения. Уму его, сохранявшему, правда, аналитичность и трезвость, недоставало той гибкости и творческого огня, которые у него были тридцать лет назад, и с каждым годом этот огонь будет гореть все более тускло...

Наверное, пора было отдать все дела в руки молодого, энергичного Элара, чтобы он только этим и занимался. Но такая перспектива, к стыду Селдона, его совсем не окрыляла. Его мучила ревность первооткрывателя: не для того же он, на самом деле, изобрел психоисторию, чтобы взять и отдать ее в руки молодого выскочки, которому достанутся все ягодки! Да, Селдон завидовал Элару, и ему было жутко стыдно признаваться в этом самому себе.

И все же, какие бы чувства его ни обуревали, он вынужден был зависеть от молодых. Психоистория не могла долее быть личной собственностью его и Амариля. За те десять лет, что Селдон провел на посту премьер-министра. Проект превратился в дело государственной важности, на которое выделялись крупнейшие субсидии, и что самое удивительное, после его ухода с высокой должности работа над Проектом не только не была свернута, а наоборот, ускорилась и расширилась. Произнося или слыша от других официальное название "Психоисторический Проект Селдона в Стрилингском университете", Селдон всякий раз морщился - уж больно помпезно это звучало. Правда, чаще всего такое длинное название не употребляли, и говорили просто: "Проект".

Военная хунта, по всей вероятности, рассматривала Проект как потенциальное политическое оружие, и, покуда милитаристы придерживались такого мнения, никаких проблем со спонсированием Проекта не было. Но на поступающие субсидии следовало давать ответ в виде ежегодных отчетов - носили они, правду сказать, характер весьма и весьма туманный и приблизительный. В бумагах фигурировали самые поверхностные сообщения, а если встречались математические выкладки, то все равно никто из членов хунты в них ничего понять не смог бы, даже если бы очень захотел.

Покидая своего верного помощника, Селдон чувствовал, что Амариль доволен успехами психоистории, но с собой ничего поделать не мог - тоска и отчаяние охватили его с новой силой.

В конце концов он решил, что в такое жуткое настроение его вгоняют мысли о предстоящем юбилее. Все было задумано как радостное торжество, но для самого Селдона предстоящее празднество не казалось даже актом признания его заслуг, для него это было всего-навсего лишнее напоминание о старости.

Помимо всего прочего, праздник должен был сломать привычный порядок жизни и работы, а Селдон был прирожденным консерватором. И его собственный кабинет, и еще несколько прилегающих к нему комнат в последние дни были полны какого-то народа, оттуда вынесли мебель и приборы - никакой возможности нормально работать. "Устраивают для чего-то гостиные, залы славы, - мысленно ворчал Селдон. - И когда все это кончится и можно будет нормально поработать?" Только Амариль наотрез отказался трогаться с рабочего места.

Время от времени Селдон задумывался: кому пришло в голову устроить всю эту праздничную кутерьму. Уж конечно, не Дорс - она слишком хорошо знала Селдона и не стала бы его так раздражать и утомлять. Не могли этого затеять ни Амариль, ни Рейч - эти сроду не помнили, когда у него день рождения. Селдон заподозрил, что подготовка юбилейных торжеств - дело рук Манеллы, и даже повздорил с ней.

Манелла откровенно призналась, что действительно придумала все это она - но только в смысле организации, а идею пышно отпраздновать юбилей Селдона подал ей Тамвиль Элар.

"Гений, - подумал Селдон. - Гений, будь он неладен!"

Он тяжко вздохнул. Скорее бы кончался этот юбилей!

7.

- Можно войти? - спросила Дорс, заглянув в приоткрытую дверь.

- У кого ты спрашиваешь? Тут, кроме меня, никого нет.

- Ну так, на всякий случай. Это же не твой кабинет.

- Вот именно, - буркнул Селдон. - Из моего кабинета меня выгнали из-за идиотского юбилейного торжества. Господи, скорее бы оно закончилось!

- Вот-вот. Стоит этой женщине что-нибудь затеять, и из мухи немедленно вырастает большущий слон.

Селдон тут же принялся защищать Манеллу:

- Да нет, я уверен, намерения у нее самые благие...

- Уволь меня от этих благих намерений! - фыркнула Дорс. - Да я к тебе не за этим пришла, кстати говоря. Есть кое-что поважнее.

- Ну, говори.

- Я разговаривала с Вандой про ее сон... - проговорила Дорс и запнулась.

Селдон прокашлялся.

- Ну, зачем ты... Надо, чтобы она забыла об этом.

- Нет. Ты не спрашивал ее, что именно ей приснилось?

- Конечно, нет. Зачем заставлять малышку снова переживать?

- Папочка с мамочкой тоже не позаботились с ней поговорить. Пришлось мне ее расспросить.

- Но зачем, Дорс, зачем ее мучить?

- Затем, что я чувствовала, что это надо сделать, - угрюмо ответила Дорс. - Так вот, во-первых, сон этот ей приснился не дома, не в детской.

- Где же он ей, в таком случае, приснился?

- В твоем кабинете.

- Что она могла делать в моем кабинете?

- Хотела посмотреть, как идут приготовления к празднику, зашла в кабинет, ничего, кроме пустых стен, не увидела - только твое кресло и осталось. Такое большое: глубокое, высокое, мягкое - то самое, которое ты за что-то так любишь, и никак не даешь поменять. Поломанное.

Селдон вздохнул - Дорс напомнила ему о давнем и бесплодном споре.

- Никакое оно не поломанное, - пробурчал он. - А нового мне не нужно. Ну, и что же дальше?

- Она забралась в кресло и принялась гадать, а что если вдруг ты раздумаешь устраивать праздник и как это будет плохо. А потом, как она говорит, вроде бы уснула, потому что в голове у нее все как бы перемешалось, и она ничего не помнит, кроме своего сна. А во сне она видела двоих мужчин - именно мужчин, а не женщин - и эти двое разговаривали.

- И о чем же они разговаривали?

- Точно она не помнит. Ты же понимаешь, как трудно порой вспомнить сон, особенно когда он снится в необычном месте. Но она помнит, что говорили они о смерти, и думает, что о твоей, потому что ты такой старый. Но два слова она запомнила точно: "смерть" и "финики".

- Как?

- "Смерть" и "финики".

- И что это, по-твоему, значит?

- Не знаю. А потом, как она говорит, они прекратили разговор и ушли, а она проснулась в кресле, и ей стало холодно и страшно, и с тех пор она никак не может успокоиться.

Селдон задумался.

- Послушай, дорогая, - сказал он немного погодя, - стоит ли придавать значение детским снам?

- Прежде надо задать себе вопрос, Гэри, был ли это сон.

- Что ты имеешь в виду?

- Ванда не помнит точно, спала ли она. Она говорит: "вроде бы уснула".

- И каковы же твои выводы?

- Может быть, она задремала, и сквозь сон услышала реальный разговор - реальный разговор живых мужчин.

- Живых мужчин? Которые говорили о том, чтобы убить меня с помощью фиников?

- Да, что-то вроде того.

- Дорс, - решительно проговорил Селдон, - я знаю, что тебе всюду мерещится грозящая мне опасность, но дело зашло слишком далеко. Зачем кому-то может понадобиться убивать меня?

- Между прочим, две попытки уже было.

- Не спорю, но надо же учитывать обстоятельства. Первая попытка была предпринята вскоре после того, как Клеон назначил меня премьер-министром, и исходила от дворцовой мафии, так сказать, которая была оскорблена до глубины души столь неожиданным выбором кандидатуры на этот пост. Вот некоторым и показалось, что все уладится, если меня убрать. Вторая попытка покушения была предпринята джоранумитами, рвавшимися к власти, которые думали, что я стою на их пути к заветной цели, ну и добавь к этому еще затаенную злобу Намарти.

К счастью, ни одна попытка не увенчалась успехом, но откуда взяться третьей? Я уже десять лет как не премьер-министр. Кто я теперь? Стареющий математик, одной ногой на пенсии, и уж, конечно, бояться меня некому, и никому я не мешаю. Джоранумиты искоренены все до единого, Намарти давным-давно казнен. Ни у кого не может быть причин желать моей смерти. Словом, Дорс, очень прошу тебя, успокойся. Когда ты нервничаешь из-за меня, тебе плохо, а от этого ты еще сильнее нервничаешь, а мне бы этого не хотелось.

Дорс встала, подошла к столу Гэри, оперлась ладонями о крышку, и, наклонившись к самому лицу мужа, отчетливо проговорила:

- Конечно, тебе легко говорить, что ни у кого не может быть причин желать твоей смерти, но причин искать никто не будет. Правительство у нас теперь ни за что не отвечает, и если кто-то захочет...

- Стоп! - громко и строго прервал ее Селдон. - Ни слова, Дорс. Ни слова против правительства. Еще слово - и в конце концов ты заведешь нас в ту самую беду, о которой говоришь.

- Но я же всего-навсего с тобой разговариваю, Гэри!

- Пока - да, но если у тебя войдет в привычку заводить такие дурацкие разговоры, слова просто начнут соскальзывать у тебя с языка в любой компании - даже в компании тех, кто с превеликой радостью донесет на тебя. Очень прошу тебя, ни при каких обстоятельствах не высказывай никаких политических воззрений.

- Я постараюсь, Гэри, - проговорила Дорс с плохо скрытым раздражением, развернулась и вышла из комнаты.

Селдон проводил ее взглядом. Дорс тоже немного состарилась, но старость ее была удивительно красивой, так что порой ему казалось, будто жена и не старится вовсе. Она была всего на два года моложе Селдона, но внешне за двадцать восемь лет их совместной жизни изменилась гораздо меньше, чем он, что было вполне естественно.

Волосы ее поседели и стали серебряными, но местами сквозь седину проглядывали озорные и юные рыжие прядки. Кожа на лице Дорс стала чуть более дряблой, в голосе появилась сухость и хрипотца, ну и, конечно же, она стала носить одежду, подобающую пожилой женщине. Тем не менее движения ее остались такими же ловкими и быстрыми. Казалось, никакие годы не в силах помешать ее способности всегда прийти на помощь Гэри в случае необходимости.

Гэри вздохнул. Ох, как же это тяжело, когда тебя против твоей воли защищают... а порой - ну просто невыносимо!

8.

Почти что следом за Дорс к Селдону забежала Манелла.

- Прости, Гэри, что я спрашиваю, но скажи мне, что говорила тебе Дорс?

Селдон обреченно поднял глаза на невестку. Когда же от него отстанут?

- Ничего особенного. Про сон Ванды.

Манелла закусила губу.

- Я так и знала. Ванда сказала мне, что Дорс расспрашивала ее. Почему она не оставит ребенка в покое? Можно подумать, что увидеть плохой сон - это прямо-таки преступление!

- Понимаешь, - успокаивающе проговорил Селдон, - речь шла о том, что Ванда кое-что запомнила из того, что ей приснилось. Я не знаю, она сама говорила тебе об этом или нет, но, похоже, она во сне услыхала слова "смерть" и "финики".

- Гм-м-м... - нахмурилась Манелла, но довольно быстро улыбнулась и сказала: - Думаю, это ерунда. Ванда сходит с ума по финикам и ждет, что они обязательно будут на праздничном столе. Я ей обещала позаботиться об этом, так что она ждет не дождется.

- Значит, если она услышала, как кто-то говорит о чем-то, по звучанию напоминающем слово "финики", у нее в уме это слово превратилось бы в сами финики?

- Конечно. Почему бы и нет?

- Раз так, что же, в таком случае, она могла на самом деле услышать? Должна же она была что-то услышать, чтобы ей послышалось "финики"?

- Совершенно не обязательно. Но почему мы уделяем такое внимание сну ребенка? Прошу тебя, я больше ничего не хочу слышать об этом. Ну, просто сил нет!

- Согласен. Я постараюсь уговорить Дорс оставить эту тему - по крайней мере, с Вандой.

- Хорошо. И учти, мне все равно, что она - бабушка Ванды. Я, если на то пошло, ее мать, и самое главное - то, чего я хочу.

- Несомненно, - кивнул Селдон и посмотрел вслед Манелле.

Вот еще задача - бесконечная вражда двух женщин...

9.

Тамвилю Элару было тридцать шесть лет. К работе над Психоисторическим Проектом Селдона он приступил в качестве старшего математика четыре года назад. Он был высок, худощав, с вечной хитринкой в прищуренных глазах, и жутко самоуверенный - даже не пытался этого скрывать.

Волосы у Элара были каштановые, волнистые, густые и длинные. Смеялся он часто и громко, но это никак не сказывалось на его способностях к математике.

До начала работы над Проектом Элар был сотрудником в университете сектора Западная Майдана, и Селдон всякий раз, вспоминая о том, как Элар впервые появился в Стрилинге, не мог сдержать улыбки - дело в том, что Юго Амариль отнесся к новому математику с нескрываемым подозрением. Хотя, честно говоря, Юго мало к кому относился без подозрений. Видимо, думал Селдон, в глубине души Амариль считал, что психоистория должна оставаться частной собственностью его и Гэри.

Но теперь, по прошествии четырех лет, даже Амариль был вынужден признать колоссальный вклад Элара в общее дело, и то, что собственная работа Амариля за счет этого вклада стала намного легче.

- Разработанная им методика избежания хаотичности уникальна и удивительна, - сказал Амариль. - Больше никто в Проекте до такого не додумался. А мне так и вообще ничего подобного в голову не приходило, и тебе, кстати, тоже, Гэри.

- Ну, - пожал плечами Селдон, - вот уж нечему удивляться. Я уже не мальчик.

- Вот только... - пробормотал Амариль, - если бы ой так громко не хохотал.

- Тут уж ничего не поделаешь. Всякий смеется по-своему.

Но на самом деле и Селдону было не просто смириться с достижением Элара, с его потрясающим открытием. Как это обидно, как унизительно, что он сам не додумался до того, что теперь именовалось "ахаотичными уравнениями"! То, что Селдон не придумал, как создать электрофокусировщик, его вовсе не волновало - это, в конце концов, не было его специальностью. А вот об ахаотичных уравнениях ему как раз подумать следовало бы - если не вывести их, то хотя бы подумать о возможности их выведения.

Обида была так сильна, что Селдон решил сам себя уговорить. В конце концов, кто разработал фундаментальные основы психоистории? Он, Селдон. Ведь ахаотичные уравнения самым естественным образом вытекли из этих основ. Смог бы Элар проделать то, что проделал Селдон, тридцать лет назад? Нет, не смог бы - в этом Селдон был уверен. И таким ли уж выдающимся было открытие Элара, сделанное, так сказать, на всем готовеньком?

Все это было правдой, чистой правдой, и все-таки Селдон чувствовал себя неловко, встречаясь с Эларом. Так усталая старость встречается с цветущей молодостью.

А ведь Элар, между тем, никогда не делал ничего такого, чтобы подчеркнуть разницу в возрасте. Наоборот, он всегда вел себя с Селдоном крайне уважительно и ни в коем случае не позволял хоть словом намекнуть, что лучшие годы Селдона - позади.

Конечно, Элар проявлял неподдельный интерес к предстоящему юбилею Селдона, и, как выяснил Селдон, именно он первым высказал предложение о том, чтобы день рождения был отпразднован (намек на старость?). Эту мысль Селдон сразу отверг. Если поверить в это, тогда надо согласиться с бесконечными подозрениями Дорс.

Элар размашисто зашагал навстречу Селдону и поприветствовал его по обыкновению:

- Маэстро... - А Селдон, по обыкновению, поморщился. Он предпочитал, чтобы старшие сотрудники называли его просто Гэри, но, в принципе, уже давно махнул рукой на Элара - не ссориться же из-за такой ерунды. - Маэстро, - сказал Элар, - тут прошел слух, будто бы вас приглашает к себе генерал Теннар.

- Да. Он встал во главе военной хунты и, по-видимому, желает посмотреть на меня и расспросить, что такое психоистория и с чем ее едят. Этот вопрос мне задают все правители до единого со времен Клеона и Демерзеля. (Генерал Теннар занял пост правителя Империи совсем недавно - в рядах хунты смена лидеров происходила часто, они крутились, словно стеклышки в калейдоскопе - одни падали, другие возникали из ниоткуда.)

- Но, если я правильно понял, он собирается вытащить вас из Стрилинга именно сейчас - посреди праздника?

- Ничего страшного. Отпразднуете без меня.

- Ну что вы, маэстро, как можно! Я надеюсь, вы не рассердились, но мы тут посоветовались и отправили во Дворец коллективное прошение о том, чтобы ваш вызов к Теннару был отложен на неделю.

- Что? - раздраженно воскликнул Селдон. - Это... этого делать не стоило... это рискованно, в конце концов!

- Да все сошло как нельзя лучше. Они согласились отложить ваш приезд, а неделя вам ой как понадобится.

- На что же она мне понадобится?

Элар немного растерялся:

- Можно, я вам честно скажу, маэстро?

- Конечно. Разве я когда-нибудь от кого-то требовал говорить со мной иначе?

Элар слегка зарумянился, но голос его остался твердым и решительным.

- Мне не просто сказать вам об этом, маэстро... Вы - гениальный математик. Это вам скажет всякий из тех, кто работает над Проектом. Это сказал бы всякий в Империи, если бы знал вас и что-то понимал в математике. Однако никому не дано быть гением абсолютно во всем.

- Это я не хуже вас понимаю, Элар.

- Я знаю. Но особенно вам недостает способности общаться с простыми людьми, точнее говоря, с людьми тупыми. В вас нет хитрости, умения идти на уступки, и, если вам придется иметь дело с кем-то из таких вот тупиц в правительстве, вы можете попасть в беду, подвергнуть опасности Проект, да и свою собственную жизнь именно из-за того, что вы не умеете лгать.

- О чем это вы? Я что, впал в детство? Да я с политиками имею дело уйму лет. Десять из них, если вы не запамятовали, я был премьер-министром.

- Простите меня, маэстро, но не таким уж выдающимся. Вы имели дело с премьер-министром Демерзелем, которому не откажешь в уме и интеллигентности, и Императором Клеоном, который был мягким и добрым человеком. Теперь вам придется столкнуться с вояками, а у них нет ни ума, ни доброты. Это совсем другие люди.

- С военными я тоже имел дело и жив пока.

- Вы не имели дела с генералом Дугалом Теннаром. Говорю вам, это совсем другой человек. Уж я-то знаю.

- Вы его знаете? Вы с ним лично знакомы?

- Лично - нет, но он из Майданы, как и я, а он и там был большой шишкой.

- Ну, и что вам о нем известно?

- Он невежа, упрямец, жестокий человек. С ним иметь дело непросто и небезопасно. Будущая неделя вам очень пригодилась бы для того, чтобы продумать, как вы себя с ним поведете.

Селдон задумчиво прикусил губу. Элар говорил правду, и Селдон понял, хотя у него были собственные мысли относительно встречи с генералом, что ему действительно будет очень трудно говорить с глупым, эгоистичным, напыщенным и вспыльчивым человеком, в руках которого сосредоточена неограниченная власть.

- Ничего, как-нибудь справлюсь. Спасибо, что предупредили. Во всяком случае, сейчас хунту может волновать только одно: неспокойное положение на Тренторе. Они и так просуществовали дольше, чем можно было предположить.

- Разве мы делали такие прогнозы? А я не знал, что мы проводили прогностические расчеты относительно длительности правления хунты.

- Амариль сделал кое-какие вычисления, воспользовавшись вашими ахаотичными уравнениями. Кстати, - немного помолчав, добавил Селдон, - кое-где они стали упоминаться как "уравнения Элара".

- Я их так не называл, маэстро.

- Не сердитесь, но мне бы этого не хотелось. В работах по психоистории должны фигурировать цифры, но не имена. Стоит только появиться именам, и возникают нехорошие чувства. Вы меня понимаете, надеюсь?

- Понимаю, и совершенно с вами согласен, маэстро.

- По правде сказать, - смущенно проговорил Селдон, - я себя чувствую крайне неловко, когда речь идет о фундаментальных психоисторических уравнениях Селдона. Но беда в том, что это вошло в привычку, и тут уж ничего не поделаешь.

- Прошу простить меня, маэстро, но вы заслуживаете такого исключения. В конце концов, это же вам принадлежит заслуга изобретения самой науки психоистории... Но если не возражаете, мне бы хотелось еще поговорить относительно вашей предстоящей встречи с генералом Теннаром.

- В смысле?

- Я все время думаю о том, как бы сделать так, чтобы вы вообще не виделись с ним, не говорили, не имели с ним дела.

- Как же, интересно, я могу избежать встречи с ним, если он вызывает меня для консультации?

- Сошлитесь, к примеру, на нездоровье и отправьте кого-нибудь вместо себя.

- Кого же?

Элар молчал, но ответ был Селдону ясен.

- Вас?

- Почему бы и нет? Думаю, у меня неплохо получилось бы. Я - земляк генерала, а это уже кое-что. А у вас дел по горло, вы человек немолодой, словом, нетрудно будет уговорить его, что вы себя неважно чувствуете. А если я встречусь с ним вместо вас, маэстро, - вы уж меня простите - выкрутиться я сумею получше вас.

- То бишь соврать.

- Если потребуется.

- Для вас это будет очень рискованно.

- Не слишком. Сомневаюсь, чтобы он отдал приказ меня казнить. Если он почему-либо разозлится на меня, а это вполне возможно, я могу начать просить и умолять о пощаде - ну, или вы за меня попросите - молодой, дескать, неопытный. В любом случае, уж лучше мне попасть в беду, чем вам. Я думаю о Проекте, который без меня обойтись может, а вот без вас - нет.

Селдон нахмурился и сказал:

- Нет, Элар, я не собираюсь прятаться за вашей спиной. Если генерал хочет меня видеть, он увидит. С какой стати я должен дрожать от страха и просить вас из-за меня идти на риск? За кого вы меня принимаете?

- За честного и благородного человека, в то время как это дело для хитреца.

- Постараюсь быть похитрее, если понадобится. Зря вы меня недооцениваете, Элар.

Элар обреченно пожал плечами.

- Ну ладно, что поделаешь. Вы же понимаете, спорить с вами я не могу.

- Правда, Элар, зря вы затеяли это дело с отсрочкой. Честное слово, я бы лучше улизнул с юбилея и встретился с генералом. Вы отлично знаете, что все эти торжества - не моя идея, - ворчливо закончил Селдон.

- Простите... - пробормотал Элар.

- Ну ладно, не расстраивайтесь, - смущенно проговорил Селдон. - Поживем - увидим.

Он развернулся и вышел. О, как ему порой хотелось, чтобы все шло как по маслу, как ему хотелось, чтобы Проект стал подобен совершенному, великолепно отлаженному механизму, чтобы ему не нужно было что-либо улаживать с подчиненными. Недостижимая мечта! Чтобы такого добиться, нужно было не просто угробить на это остаток жизни и забыть о психоистории, нужно было иметь соответствующий характер.

Селдон вздохнул и отправился потолковать с Амарилем.

10.

В кабинет Амариля он вошел без звонка.

- Юго, - объявил он с порога, - моя встреча с генералом Теннаром отложена.

Селдон присел на краешек стула рядом с Амарилем и принялся ждать, когда тот оторвется от работы. Наконец Амариль соизволил глянуть на него.

- И чем он это объясняет?

- Да не в нем дело. Кое-кто из наших математиков состряпал коллективное прошение об отсрочке моей поездки к генералу, дабы, понимаешь ли, не расстраивать юбилейные торжества. Все это мне жутко не нравится.

- Почему же ты тогда им позволил отправить такое прошение?

- Ничего я не позволял! Просто самодеятельность какая-то. Согласен, - поморщился Селдон, - есть тут доля моей вины. Я так долго вздыхал по поводу своего шестидесятилетия, что все решили, будто юбилей меня подбодрит.

- Ну что ж, - прищурился Амариль, - воспользуемся этой неделей.

Селдон напрягся, нахмурился.

- Что-нибудь не так?

- Нет. Пока все в порядке, но не мешает лишний раз проверить. Понимаешь, Гэри, какая штука... Впервые за тридцать лет психоистория добралась до такого состояния, что появилась возможность - реальная возможность - сделать прогноз. Это сущая малость - крошечная точка на громадном континенте человечества, но лучшего нам пока не суждено было добиться. Значит, так... Мы хотим воспользоваться достигнутым, узнать, каков механизм наших достижений, доказать самим себе, что психоистория стала тем, чего мы от нее ожидали: прогностической наукой. А потому не помешает проверить, не проглядели ли чего. Даже этот крошечный прогноз - дело весьма и весьма сложное, и поэтому неделя очень пригодится.

- Ну хорошо. Перед тем как отправиться на встречу с генералом, я побеседую с тобой - может быть, ты мне что-то подскажешь в последний момент. А пока, Юго, никакой утечки информации - НИКОМУ ни слова. Понимаешь, если все сорвется, мне бы не хотелось, чтобы сотрудники пали духом. Провал мы как-нибудь с тобой переживем, и предпримем новую попытку.

- Мы с тобой... - закинув руки за голову, печально проговорил Амариль. - А помнишь, когда-то так оно и было - мы с тобой?

- Отлично помню и часто тоскую по тем временам. Правда, тогда у нас не было...

- Даже Главного Радианта, не говоря уже об электрофокусировщике.

- И все-таки это были славные деньки.

- Славные, - согласно кивнул Амариль и улыбнулся.

11.

Университет преобразился до неузнаваемости, и Селдон ничего не мог с собой поделать - ему это понравилось.

Главные помещения, занимаемые сотрудниками Проекта, заиграли разноцветной подсветкой, в воздухе возникли голографические изображения Селдона в разных местах и в разное время, образы улыбающейся молоденькой Дорс и Рейча-подростка, еще, так сказать, непричесанного и неприглаженного. Селдона и Амариля - тоже удивительно молодых, склонившихся над компьютерами. Даже Демерзеля не забыли - и его изображение красовалось в этой галерее, и, увидев его, Селдон глубоко вздохнул и ощутил, как ему не хватает старого друга, чье присутствие вселяло в него уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне.

А вот изображения Императора Клеона в галерее не было, но не потому, что его невозможно было раздобыть, а потому, что теперь, во времена, когда правила хунта, неразумно было бы напоминать людям о прошлом.

Все светилось и сверкало вокруг. Университет стал совершенно непохожим на строгое учебное заведение - Селдон его таким никогда не видел. Ухитрились даже убрать искусственный свет на внутренней поверхности купола, а здание университета сияло и переливалось в темноте всеми цветами радуги.

- Целых три дня! - в восторге и ужасе воскликнул Селдон.

- Да, три дня, - кивнула Дорс. - На меньшее университет не согласился.

- Но расходы какие! А сколько труда во все это вложено! - нахмурившись, покачал головой Селдон.

- Затраты минимальны, - возразила Дорс, - по сравнению с тем, что ты сделал для университета. А работали все добровольно и в свободное время, в основном, студенты.

Перед изумленным взором Селдона возникла панорама зданий университета, напоминавшая сказочный воздушный замок, и он не смог сдержать восхищенной улыбки.

- Доволен? - усмехнулась Дорс. - Вот видишь, ты только и делал, что ныл и ворчал, как тебе не по сердцу все эти юбилейные приготовления, цель которых, видите ли, только намекнуть на то, какой ты старый, - да ты бы сам на себя поглядел - весь светишься!

- Честное слово, так приятно!.. Я себе ничего подобного даже представить не мог!

- Чему удивляться? Ты же идол, Гэри. Весь мир, вся Империя знает о тебе.

- Нет-нет, - возразил Селдон, - это неправда. Никто обо мне ничего не знает и, уж конечно, ничего не знает о психоистории, никто, кроме сотрудников Проекта. Да и сотрудники знают далеко не все.

- Все это не имеет значения, Гэри. Главное - ТЫ. Квадриллионы людей, которые ничего не знают о тебе и твоей работе, знают, что Гэри Селдон - величайший математик в Империи.

- Ну... - протянул Селдон, восхищенно оглядываясь по сторонам, - примерно что-то в этом духе я сейчас и чувствую. Но... три дня и три ночи! Что будет с архивом, с оборудованием, со всеми материалами? Тут же все вверх дном перевернут!

- Не волнуйся. Все материалы убраны в надежное место. Компьютеры и все остальное оборудование - под охраной защитного поля - студенты позаботились.

- И ты, Дорс? - любовно улыбаясь, спросил Селдон.

- Не только я. Больше всех усердствовал твой коллега Тамвиль Элар.

Селдон поморщился.

- Что такое? - удивилась Дорс. - Тебе что, не нравится Элар?

- Да не то чтобы... просто он называет меня "маэстро".

Дорс шутливо покачала головой.

- Да, это ужасное преступление!

- А еще он молодой, - буркнул Селдон.

- Еще более страшное преступление. Ох, Гэри, стареть - это целая наука. Стареть надо по-доброму, милосердно, красиво - а начать надо с того, чтобы все видели, что ты наслаждаешься жизнью и доволен собой. Тогда и все вокруг тебя будут довольны и рады - разве тебе этого не хочется? Ну пошли, пошли. Хватит туг прятаться и держаться за меня. Здоровайся, улыбайся, интересуйся самочувствием гостей. И не забудь, после банкета ты должен произнести речь.

- Я терпеть не могу банкеты, а еще больше - произносить речи.

- Придется, никуда не денешься. Ну все, пошли!

Селдон обреченно вздохнул и повиновался. Несмотря на все давешнее нытье по поводу старости, Селдон выглядел сегодня поистине внушительно и великолепно. Уже год, как он расстался с роскошной и тяжеловесной мантией премьер-министра, уже давно не надевал костюмов в геликонском стиле. Сегодня на Селдоне были безукоризненно отглаженные строгие брюки и довольно простая туника. На левой стороне груди ярко сверкала эмблема с надписью "ПСИХОИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ СЕЛДОНА В СТРИЛИНГСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ" - на титаново-сером фоне костюма ее было видно издалека. Лицо великого математика избороздили морщины, голова его была седа, но глаза светились юно и весело.

Первым делом Селдон заглянул в ту комнату, где собрались дети. Отсюда была вынесена вся мебель, и стоял только праздничный стол. Стоило ему появиться в комнате, как детишки бросились в нему; они отлично знали, кто нынче герой дня, и Селдон только успевал уворачиваться от детских ручонок, перепачканных в сладостях.

- Погодите, дети, погодите, - сказал он. - Пука, смотрите сюда...

И Селдон вынул из кармана туники маленького компьютеризированного робота и поставил его на пол. В Империи, где давным-давно не было роботов, от такого зрелища просто глаза на лоб должны были полезть. Так оно и вышло. Ребятишки сразу умолкли и принялись следить за роботом, сделанным в виде диковинной пушистой зверюшки. Робот был устроен так, что мог время от времени неожиданно менять свой внешний вид, и это всякий раз вызывало взрывы визга и хохота. Стоило искусственному зверьку измениться внешне, как менялись и производимые им звуки и движения.

- Ну вот, - улыбнулся Селдон, - смотрите, играйте, только постарайтесь не поломать. А попозже каждый из вас получит такого.

У двери в главный зал Селдона догнала Ванда.

- Дедуля!

- Как дела, Ванда? Тебе весело? - спросил Селдон, после того как поднял и покружил Ванду.

- Весело, только ты в ту комнатку не ходи.

- Почему, Ванда? Это моя комната. Это кабинет, где я работаю.

- Это там я видела плохой сон.

- Знаю, милая, но ведь все уже прошло, верно?

Селдон немного растерялся; решив, что нужно все-таки поговорить с внучкой, обнял ее за плечики и подвел к ряду кресел, стоявших вдоль стены длинного коридора. Усевшись, он взял Ванду на руки.

- Ванда, - спросил он, - а это точно был сон?

- Вроде сон.

- Ты, правда, спала?

- Думаю, да.

Селдон заметил, что она нервничает, и решил не мучить ее расспросами. Пора было оставить девочку в покое.

- Ну ладно - улыбнулся он, - сон это был или не сон, ты видела двух мужчин, и они говорили про смерть и про финики? - Ванда неохотно кивнула.

- Про финики, это точно? - Ванда снова кивнула. - А может все-таки тебе послышалось, что они говорили про финики?

- Не-а, про финики.

Селдон понял, что больше из внучки ничего не вытянет, опустил ее на пол, погладил по голове и сказал:

- Ну, беги, Ванда, веселись, развлекайся. И забудь про этот сон.

- Ладно, дедуля.

Как только разговор про плохой сон закончился, Ванда сразу повеселела и бегом помчалась к остальным детям.

Селдон пошел по залу в поисках Манеллы. Искал он ее долго, поскольку на каждом шагу его останавливали, поздравляли, желали счастья и т