double arrow

Когда теория соединяется с практикой, то ничего не работает, и никто не знает почему.

Его тачка полна крошечных черных пластиковых мешков, герметически закрытых.

– Это мусор, накопившийся за день, – комментирует молодой человек. – Сегодня этим занимается Мартен.

– Ах, если бы можно было с такой же легкостью вывезти мусор из Парижа или из Нью‑Йорка, – сожалеет журналист.

– Боюсь, что в будущем, учитывая массу нашего мусора, шестой и седьмой континенты из отходов, которые плавают в Атлантике и в Тихом океане, увеличатся, – добавляет Мартен.

– Если только мусор не станут выбрасывать в открытый космос, – говорит Давид. – Я так и вижу, как весь наш мусор вывозят на Луну, что избавит нас от свалок под открытым небом.

Журналист записывает эту мысль:

– У вас действительно богатое воображение, доктор Уэллс, но ведь все это – научная фантастика.

Давид поворачивается к журналистам:

– Пока мы вывозим отсюда мусор кустарным способом, но мы скоро собираемся оборудовать город микролюдей канализационной системой для удаления жидких отходов и мусора. Это уже делается.

Наконец они подходят к ангару, на котором большими фиолетовыми и белыми буквами на черном фоне написано: МИКРОЛЕНД‑2.

Прежде чем открыть дверь, Давид останавливается:

– Это, как вы понимаете, продолжение Микроленда‑1, первого города для микролюдей, который вы видели в газетах и только что – в музее.

Оператор изменяет оптику и готовится снимать крошечный мир с помощью макроадаптированного объектива.

– Мы предвидели, что спрос будет расти, и мы одновременно увеличили и производство микролюдей, и размеры их города.

Он открывает дверь с помощью магнитной карты, и перед ними предстает внутреннее помещение гигантского ангара, похожего на ангары для самолетов.

Журналисты различают в центре этого обширного пространства просторный террариум со стенами из прозрачного плексигласа.

– Город под стеклом. Ширина – 50 метров, длина – 50 метров, высота – 5 метров. Вы можете подойти поближе. Я только прошу вас не трогать стенки.

Журналист и оператор видят перед собой активность обычного человеческого города, только в масштабе 1:10.

Внутри, словно Гулливеры среди лилипутов Свифта, Нускс’ия, Наталья и Пентесилея сажают деревья бонсай в центральном саду. Они поворачиваются и перемещаются медленно, поскольку каждый их жест и каждый их шаг могут причинить вред чему‑нибудь или кому‑нибудь. Только как следует проверив, что под ногами у них нет никого и ничего, они продвигаются на один шаг.

– Я говорил вам недавно о других партнерах в «Пигмей Прод». Как вы видите, все они постоянно участвуют в обеспечении жизни города микрочеловечков.

– А нельзя ли нам тоже войти в террариум… я хочу сказать, в Микроленд?

Давид проводит их в переходный тамбур с прозрачными стенами, и два журналиста, надев защитные тапочки поверх обуви, получают разрешение войти в город. Ученый просит их соблюдать осторожность.

Он учит их, как следует ходить – совершенно особым образом.

– Великие должны ступать на специально предназначенную для них дорожку из линолеума. Ваша дорога ограничена знаками, вы ни в коем случае не должны за нее заходить.

Как только вновь прибывшие вступили в город из плексигласа, тут же прибежали микрочеловечки и пали ниц перед ними.

– Что это такое? – воскликнул журналист.

К ним подошла большая группа микрочеловечков с дарами в руках.

– А кто они? – спросил Жорж Шара. – Фанатики?

– Чтобы осуществлять контроль над ними, мы воспитали их в духе полного почитания Великих. Иногда это воспитание, скажем, заходит слишком далеко…

– Это религия? Вы им внушили, что они должны вам поклоняться?

– У нас не было времени объяснять им тонкости морали, говорить о добре и зле. Религия имеет то преимущество, что она предлагает готовые рецепты, которые могут быстро направить в нужное русло энергию толпы.

– Вы же создали настоящее многобожие, – удивляется журналист, с гордостью записав свою удачную фразу.

Он замечает храмы и указывает своему оператору, чтобы тот заснял их.

– Религиозный культ стал постепенно специализироваться, – объясняет Давид, указывая на группу микрочеловечков, простершуюся у его ног. – Вот это Эмчи из моего прихода, у них существует мой личный культ. В действительности я учу их делать механизмы, поэтому большинство среди них инженеры, техники, архитекторы.

– Вы выполняете роль своего рода бога Гефеста?

– Скорее Вулкана. Я предпочитаю римское имя. Мои партнеры также взяли себе имена римских богов и богинь.

Он смотрит на Эмчей, которые истово падают на колени.

– Иногда наши поклонники меняют бога, которого почитают, в зависимости от своей профессиональной ориентации.

– Вы хотите сказать, что, когда микроженщина, например, интересуется медициной, и это ей надоедает, и она хочет стать инженером, она отказывается от поклонения культу доктора Каммерер и становится вашей почитательницей?

Жорж Шара сдерживает смешок – он поражен таким принципом. Он требует, чтобы оператор снял жриц в их разноцветных платьях.

– В целом все уравновешивается. Есть достаточно последователей у каждого из шести божеств, – скромно уточняет Давид.

Затем он подводит их к сооружению, напоминающему собор. Центральная башня увенчана яйцом.

К ним подходит папесса Эмма 666, она в парадном пурпурном одеянии. Ее скипетр сверху заканчивается фигуркой позолоченного яйца. Она делает реверанс.

– Эмма 666 была первой преступницей, но мы наставили ее на путь истинный. Теперь, когда она видела и ад, и рай, она осознала понятие греха, вины и ответственности и стала нашим лучшим глашатаем, который передает Эмчам нашу философию и наши директивы.

Внезапно микроженщина что‑то говорит резким голосом, и журналист подносит к ней свой микрофон:

– Что она говорит? Я не понимаю.

– Хм… Она говорит, что вы топчете кладбище.

Журналист быстро переставляет ногу и констатирует, что он случайно опрокинул несколько надгробных камней.

– Можем ли мы взять у нее интервью? – спрашивает он, чтобы переключить внимание на другое.

Давид с трудом сдерживает раздражение:

– Она сильно возмущена вашей небрежностью. Пока нам лучше уйти отсюда.

Они выходят из террариума. Давид указывает им на несколько зданий.

– Вы можете делать снимки здесь, это будет менее опасно для них. Например, это синее здание вот здесь – это школа, где они учатся читать и писать.

– Если один год у микрочеловека соответствует нашим 10 годам (это возраст поступления в коллеж), к двум годам они уже начинают университетскую карьеру, не так ли? – с улыбкой спрашивает Жорж Шара.

– Точно. А вот это красное здание – центр для спортивных тренировок, а тут – зрительный зал, а это – футбольный стадион.

Они выходят из ангара, и Давид приглашает их зайти выпить по стаканчику в салон центра «Пигмей Прод».

Жорж Шара видит на экране график оборота предприятия.

– Какие у вас темпы роста? – спрашивает он.

– Пока целый год у нас наблюдается спад. На общее население в три тысячи индивидов мы отдаем в аренду приблизительно сто Эмчей в день, с почасовым тарифом в 100 евро в час. Речь идет, естественно, о клиентах, имеющих большие средства, и о миссиях, для которых другие средства не срабатывают. Если речь идет об особо опасных миссиях, сумма может быть утроена.

– Например, миссии в зоны с повышенной радиацией или в узко ограниченные места, а куда еще?

Молодой ученый показывает альбом фотографий с подвигами его подопечных:

– В последнее время особенно возрастает спрос со стороны больниц. Действительно, хирурги обнаружили, что маленькие пальчики хомо метаморфозис, ловкие и точные, часто действуют более эффективно, чем толстые пальцы хомо сапиенс.

На фотографиях крошечные женщины в белых масках оперируют, сидя по краям открытой раны.

– Эмчи к тому же, как вы знаете, не боятся инфекций, у них высокая устойчивость к радиации, а также к микробам и вирусам. И здесь тоже медицинские круги высоко ценят «ассистенток», которые легко соприкасаются с тем, перед чем хомо сапиенс… трепещет.

Журналист кивает, на него это произвело впечатление, и он записывает эту формулировку.

– А помимо медицины?

– В последнее время мы востребованы также предприятиями высокоточной механики. Швейцарские часовщики запускают линию часов, чьи механизмы полностью отливаются и устанавливаются микролюдьми, женщинами, вручную и с помощью миниатюрных инструментов.

Он показывает часы под стеклом, которые снимает оператор, осветив их вспышкой.

– Думаю, что в ближайшие месяцы для наших маленьких помощниц возникнут новые миссии. Скажу вам, что сами они с удовольствием берутся за новые миссии, которые позволяют им превзойти самих себя. Я услышал случайно разговор между нашими хирургами, возвращавшимися с новой, сложной и буквально ювелирной операции на головном мозге. Они рассказывали о том, что сделали, и старались поразить своих подруг, которые делают операции на дыхательной системе, явно менее сложные.

Давид показывает несколько фотографий, где крошечные женщины‑хирурги работают в том, что похоже на паштет из розового миндаля. Одна из них, глядя в объектив, делает знак победы и поднимает черную опухоль, которую она только что удалила из ткани мозга.

– Вы хотите сказать, что у них есть своего рода коллективное соревнование?

– Они любознательны ко всему и стремятся к приобретению нового опыта. Они постоянно стремятся к совершенствованию.

– Это мотивация молодого вида, которую мы, люди, давно существующий вид, утратили… – признает журналист.

– Ну, что же, господа, я думаю, мы все посмотрели. У меня много своей работы, и, если вы позволите, мы на этом закончим наше интервью, – объявляет Давид.

Жорж Шара делает оператору знак выключить камеру, затем оба журналиста благодарят ученого и пожимают ему руку, а он провожает их к выходу.

Пока он смотрит, как они уходят, к нему присоединяется Нускс’ия.

– Ты им все рассказал? – спрашивает она.

– Почти все.

Молодая женщина внимательно смотрит на него.

– Нам нечего скрывать, – говорит она.

Почти нечего.

Она берет его руку и прижимает ее к своей груди:

– Ты чем‑то обеспокоен, Давид?

– Да.

– Все хорошо, наше предприятие процветает, у нас есть финансовые средства, наконец‑то мы можем не беспокоиться об этом, я даже смогла послать деньги ассоциации, которая защищает интересы нашего племени в Конго, так же как Пентесилея смогла помочь своим сестрам в Турции и Иране. – Молодая пигмейка прислоняется к своему компаньону. – Что же тогда? Ну… попробую угадать… Эмма 109?

Он опускает голову:

– Она остановила ракету, направленную на Эр‑Рияд, а в благодарность ее травили бешеными собаками. И вот уже год она живет где‑то в канализационном коллекторе Нью‑Йорка, спасаясь от преследований полиции.

– Давид, не думаю, что она смогла там выжить так долго, с крысами, кошками и собаками. Ее раненая подружка умерла первой, а она вслед за ней. Их тела никогда не смогут найти.

Давид задумчиво смотрит на Нускс’ию, затем нежно гладит ее:

– У меня так неспокойно на душе… но все случилось так быстро. Мы даже не оценили как следует последствия того, что мы совершили.

– У меня есть идея, как тебе успокоиться. Давай проведем сеанс с Ма’джобой.

Он вспоминает тот первый раз, когда под действием смеси из лиан и корешков растений по рецепту пигмеев он смог погрузиться в период одной из своих прежних жизней – в Атлантиде, восемь тысяч лет тому назад.

Он улыбается, а она достает коричневую смесь и традиционную трубку, которая позволит ему совершить путешествие во времени.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: