Самая полезная и самая применимая теория не выдержит испытания самым дурацким вопросом последнего из глупцов

Давид подходит к окну и смотрит во двор.

Со своего наблюдательного пункта он видит 253 беглянок, которые, утомленные дорогой Вена – Фонтенбло, наконец‑то отдыхают. Они выходят на улицу, дышат полной грудью, делают физические упражнения на растяжку.

Одна из Эмчей‑хирургов из клиники Курца, то есть уроженка Микроленда, узнает родные места и показывает нескольким Сяоцзе «фабрику, где выращивают Эмчей». Они идут к большому ангару, в котором находится город Эмчей.

Через стекло микролюди молча рассматривают друг друга изнутри и снаружи.

Эмчи Сяоцзе впервые видят миниатюрный город и своих сестер и нескольких братьев в обстановке, соответствующей их росту. Они рассматривают их, пораженные, видят, как они строят дома, работают в полях, ходят по улицам города. Они видят женщин, которые несут свои яйца в мешках за спиной, и детей, которые играют в скверах.

– Мы и не знали, что такое возможно! – взволнованно восклицает одна из них.

У другой Сяоцзе просто текут по щекам слезы.

А в это время в зале заседаний «Пигмей Прод» люди не могут прийти к согласию о том, по какому пути им следовать.

Пентесилея повышает тон:

– Давид, ты слушаешь нас или мечтаешь у окна? Аврора права, здесь не святилище, где можно от всех укрыться. Их преследуют разные полицейские службы, они могут жить здесь только нелегально.

Давид оборачивается и четко произносит:

– Чего вы хотите? Чтобы мы бросили их и они скрывались где‑то в лесах, ожидая следующей полицейской облавы?

– Это преступницы, – напоминает Аврора.

– Это наши… дети!

Молодая женщина‑биолог делает ироническую гримасу.

– Нет, они не наши дети! – резко говорит она. – Это результаты лабораторных опытов по осуществлению передового проекта секретных служб по инициативе Натальи Овиц.

Давид возражает ей:

– Я напоминаю, что в действительности наш продукт лабораторных опытов Эмма 109 остановила ракету с ядерной боеголовкой, которая должна была упасть на Эр‑Рияд и убить миллионы человек, а возможно, и спровоцировать третью мировую войну. Только за одно это мы должны быть признательны им. Не только мы, люди из «Пигмей Прод», но и Саудовская Аравия и все человечество. У тебя очень короткая и избирательная память, Аврора.

На молодую женщину это не производит никакого впечатления.

– Тогда, если ты так хочешь заставить работать нашу память, вспомни очевидное, Давид, без нас Эмчи бы не существовали.

– Вот именно, они не просили, чтобы их создали! Это был наш выбор, не их.

– Они всем обязаны нам. «Твоя» Эмма 109 уже сделала нас посмешищем в ООН, она нарушила запрет убивать людей. Она хладнокровно предумышленно совершает убийства… ржавыми гвоздями.

– В качестве законной самозащиты.

– Вильфрид Курц был подростком…

– …который мучил Эмчей ради своего удовольствия и выставлял это зрелище напоказ в Интернете. И все вы здесь знаете это.

– Несовершеннолетний не отвечает за свои поступки.

Оба ученых не перестают спорить.

– Эмма 109 и ее бунтовщицы нарушили первый закон, который мы установили. Напоминаю тебе: «Никогда не причинять вреда Великим».

– Вильфрид Курц был извращенцем, садистом, психопатом, – повторяет Давид.

– Ему было 14 лет.

– В таком случае он был четырнадцатилетним извращенцем, садистом, психопатом.

– А теперь благодаря вмешательству Эммы 109 у него появились сотни последователей. Ты можешь их найти в Интернете. Они верят, что, убивая Эмчей, мстят за Вильфрида.

– Аврора, ты же боролась за права женщин. Пентесилея, Наталья, Мартен, Нускс’ия, вы же все боролись против глупости и жестокости… Вы же не оставите свои творения сейчас, когда они больше всего в нас нуждаются! Вы же не бросите меня?

Следует продолжительное молчание.

– Это ты нас бросаешь, – отвечает Аврора.

Давид рассматривает их по очереди, они отводят глаза в сторону.

– Это страх останавливает вас?

Женщина‑биолог возражает ему:

– Мы уважаем закон.

– Вы боитесь, – повторяет Давид. – Это тот самый страх, из‑за которого большинство рыб не вышли из воды, чтобы передвигаться по земле, опираясь на нее своими плавниками, которые были плохо приспособленными для этого. Только некоторые из них в конце концов пошли на риск и выступили против того, что было принято у их родителей. И они сделали это вопреки мнению других представителей своего вида, я уверен.

– Нет, мотивом нашей позиции является этика, а не страх. Эмма 109 – преступница. Мы должны выдать ее полиции, Давид. Убийство – это зло, и именно мы определили, что за это после смерти попадают в ад. Точка, и все. Зачем нужно было устанавливать законы, если мы их не соблюдаем? – На этот раз она повышает голос. – Хочешь знать, что ты устроил своим вмешательством в Австрии?

Молодая женщина включает телевизор. Телеведущая говорит, читая со своего телесуфлера: «…после их бегства в машине, которая все еще не идентифицирована, Эмчи начинают вызывать беспокойство. Они могут находиться где угодно, и будет трудно их найти. Они едят мало, не используют электронных устройств, они могут спрятаться в простой пещере. Во всяком случае, установлена их предводительница, речь идет об Эмме 109, микроженщине, которая прошла курс подготовки к нападению на иранские центры производства электроэнергии. Отныне ее поддерживают не менее двухсот ее сородичей, которых она, вероятно, сделала своими союзниками в борьбе против хозяев. Кроме того, похоже, что они пользуются пособничеством некоторых людей – предателей, которые, возможно, из‑за своего нигилизма…»

Давид берет пульт и выключает телевизор:

– Возможно, весь мир будет против них, но я их не брошу. – Он берется за дверную ручку. – Пусть те, кто разделяет мою точку зрения, последуют за мной.

Никто не шелохнулся.

Он ждет в неподвижности.

Наконец, Нускс’ия поднимается, затем после колебания снова садится.

– Нускс’ия, что ты будешь делать? – спрашивает молодой ученый.

– Мне очень жаль, Давид, но на этот раз ты зашел слишком далеко. Ты не можешь один бороться против всего мира.

– Нускс’ия… – повторяет он.

– Я не знала, что мы окажемся втянутыми в эту ситуацию. Для меня это слишком, – признает молодая женщина. – Я понимаю твой выбор, но, со своей стороны, я не могу…

Она смотрит на остальных, которые с каменными лицами молча сидят вокруг стола. Множество противоречащих друг другу мыслей возникают и сталкиваются друг с другом в ее голове.

Она морщится:

– Ну, что ж. Жаль, что ты не сможешь больше устраивать сеансы Ма’джоба. ОК! Я иду с тобой, Давид!

Она берет его за протянутую им руку. Вместе пара бунтовщиков поднимается в свою комнату, собирает чемоданы и вновь проходит через салон.

Остальные по‑прежнему никак не реагируют.

– Прощайте… и спасибо, что вы нам помогли… Во всяком случае, в начале этой авантюры, – горько бросает Давид.

– За вами по пятам будет следовать Интерпол, – напоминает Наталья.

– Куда вы пойдете? Что будете делать?! – восклицает Аврора.

– Это наше дело.

– Это идиотизм, – говорит она. – Это неправильно понимаемая гордыня.

– Думаю, что слово «идиот» означает «отличающийся от других». Я себя узнаю в этом определении. Я идиот, который идет защищать «монстров», с точки зрения этимологии, это последнее слово значит: «достойный того, чтобы на него показывали пальцем».

Он подходит к Пентесилее, обнимает ее и целует в щеки.

– Мы не слишком хорошо знали друг друга, мадам королева амазонок, но я вас никогда не забуду, – признается Давид.

Он проделывает тот же ритуал с Мартеном:

– Мартен, ты, вероятно, наименее безумный среди нас, но я к тебе за это не в претензии. И хочу тебе сообщить один из законов Мерфи, который ты еще не носил ни на одной из твоих маек: «58. Когда на предприятии один из служащих по‑настоящему понимает, что там происходит, он должен уйти».

Мартен улыбается и записывает закон на бумаге.

Затем Давид приподнимает Наталью и прижимает ее к своему сердцу:

– Спасибо, что вы все это инициировали, полковник. Вы совершили множество великих дел, но я понимаю, что вы не готовы сейчас взять все это на себя и пойти до конца. Я никогда не забуду, как вы превратили простого студента, увлеченного утопиями мечтателя, в создателя жизни.

– Спасибо тебе, Давид. Я понимаю, что твой выбор является последовательным по отношению к тому, что мы делали по сегодняшний день. Я не одобряю этот выбор, но уважаю его.

В то время как Нускс’ия, в свою очередь, прощается с товарищами, Давид подходит к Авроре и шепчет ей на ухо:

– Думаю, я ошибался, мы не знали друг друга в прежней жизни, мы не из одной семьи, нам нечего делать вместе, но, поскольку я ухожу, могу тебе сказать, теперь, когда я уезжаю и это больше не имеет значения, что…

Он останавливается.

– Что?

– …я всегда был в тебя влюблен.

Она поднимает брови:

– И ты это говоришь мне только сейчас?

– Я думал, что давал тебе это понять раньше, но теперь наши дороги окончательно расходятся, и поэтому я хотел просто сказать тебе эти слова.

Молодой человек свистит, и Эмма 109, которая ждала его сигнала, собирает всех своих 253 сестер в ангаре Микроленда‑2 и дает им знак, как можно лучше разместиться кузове грузовичка.

– А теперь куда мы отправимся? – спрашивает она своим тонким голоском.

– Важно не место, а то, что мы там совершим.

Тогда Эмма 109 неожиданно берет руку Давида и складывает ему фаланги пальцев, как будто бы она хотела пожать эту огромную руку. Потом делает то же самое с рукой Нускс’ии.

Она смотрит на них и, сделав усилие, подмигивает им.

– Я представляю себе, как вы рискуете, спасая нас. Постараюсь не обмануть ваших ожиданий, а однажды, возможно, отблагодарить вас, – растроганно заявляет она.

62.

Я вспоминаю.

После того как они уничтожили первых людей, мини‑люди начали изобретать легенды и мифы, чтобы легитимировать свое поведение по отношению к своим создателям.

Во всех этих рассказах обнаруживалась одна идея: гиганты злоупотребили своей властью, и они сами были виноваты в своем уничтожении.

63.

Президент Франции Друэн находится в окружении трех обнаженных молодых женщин, которые осыпают его поцелуями, но он остается безразличным к их ласкам.

Сколько мне лет? Мой отец говорил, что мужчине столько же лет, сколько самой молодой его любовнице. Тогда мне, по всей видимости, 19 лет? Или же мне нужно ждать, пока Жерар Сальдмен один за другим не заменит мои изношенные органы на новые, чтобы я оказался в теле молодого человека?

Одна из девушек предлагает ему заняться любовью.

Он раздумывает, потом отказывается.

Ему кажется, что он погружен в лабиринт разрозненных мыслей, и просит девушек удалиться.

Накинув халат, он подходит к семиугольной шахматной доске.

Он закуривает сигару и старается сконцентрироваться на шахматной партии. Он смотрит на белые фигуры.

С белыми, как сказала мне Наталья, ситуация несколько усложнилась. Отныне есть светлые белые и темные белые. Две версии дикого капитализма, американская и китайская. В конечном счете, согласно источникам, ¹/₃ продовольствия, произведенного в мире, выбрасывается нетронутым, не будучи потребленным.

Затем зеленые.

И здесь тоже отныне есть темно‑зеленые и светло‑зеленые. Сунниты и шииты. И они решительно настроены на то, чтобы одержать верх над всеми другими игроками.

Синие.

Что касается синих, то сейчас слишком рано. Роботы‑андроиды еще не доведены до совершенства. Когда‑нибудь, возможно, будут темно‑синие, крутые андроиды и светло‑синие, слабые андроиды.

Эта идея забавляет его.

Желтые.

Пожилые люди. В конце концов, пока незаметно выигрывают именно они. Повсеместно старики усиливают свою власть и омолаживаются. Даже мода на зрелых «женщин‑пум», femmes cougar[3], распространяется повсеместно.

Красные?

Женщины… пока их число и их права уменьшаются. Они переживают регресс.

Он рассматривает лагерь черных.

Беглецы в поисках другой планеты, которую можно будет колонизировать. У них будут проблемы, еще множество проблем.

Наконец фиолетовые.

Он не знает, как интерпретировать бегство микролюдей и их многочисленные нападения с целью освободить своих сородичей.

Звонит телефон. Его секретарша сообщает ему, что с ним хочет поговорить президент Австрии Лихт. Он принимает звонок, вежливо выслушивает его, затем заявляет:

– Заверяю вас, господин президент, что я с вами и что, если убийцы молодого Курца находятся во Франции, я сделаю все, что в моей власти, чтобы их арестовать… я хотел сказать, их уничтожить. И если потребуется, мы закроем завод и подвергнем эвтаназии все продукты. Вы можете рассчитывать на меня.

Он вешает трубку, затем ему сообщают о втором звонке. Это Наталья Овиц. Он долго выслушивает ее.

– Заверяю вас, полковник, – наконец отвечает он, – что я вас сейчас не брошу. Я сделал ставку на «Пигмей Прод», и я осознаю, каков потенциал этого предприятия. Я сделаю все, чтобы избежать того, чтобы Эмчей, прибывших из Австрии, арестовали, и я помешаю закрытию и уничтожению центра в Фонтенбло. Вы можете рассчитывать на меня.

Довольный этими двумя телефонными разговорами, он произносит фразу властителя:

– А теперь остается только ждать, кто из двоих одержит верх.

Он курит сигару и смотрит на семиугольную шахматную доску, вспомнив одновременный энтузиазм президента Австрии и Натальи. Он говорит себе, что отныне он должен следовать именно такой стратегии, не меняя ее.

Именно в этом и заключается талант политика: всем врать, ничего никому не давать и уверять каждого, что я поддерживаю именно его лагерь.

Он еще смотрит на другие цвета и проводит рукой над всеми деревянными фигурками.

Вот способ господствовать в игре планетарных шахмат: нужно, чтобы я всех лично контролировал, чтобы я утверждал, что я согласен с ними и что я поддерживаю их втайне от остальных.

Он в восторге от того, что нашел решение.

Когда ты занимаешься политикой, то нет пределов для извращенности. Даже Наталья не подумала, что можно действовать таким образом. Она недостаточно отстраняется от игры, потому что она еще мыслит в старых категориях, деля всех на «хороших» и «плохих». И она вносит в игру слишком много эмоций. Показывая мне правила игры, Наталья способствовала тому, что я понял истинное правило: нужно не быть ни в одном лагере и быть во всех лагерях сразу.

И на некоторое время ему кажется, что он понял глубокий смысл своей должности президента Франции.

Чтобы не было риска проиграть и быть уверенным в победе, достаточно не играть и делать заявления, которые ни к чему не обязывают.

Станислас Друэн откладывает свою сигару, берет в руки календарь и начинает составлять список лиц, с которыми хочет встретиться, а затем рядом с ним составляет список ресторанов, которые мечтает посетить.

Он размышляет, с представителями какого лагеря ему стоит встретиться в первую очередь, закрывает глаза, опускает руку и попадает ею на лагерь синих, тот самый, который думает совершить переворот в мире с помощью робототехники, электроники и информатики.

У этих пока недостаточно власти, но, несомненно, они держат в своих руках ключ к будущему. Так что я приглашу Фридмана и попрошу его, чтобы он устроил мне демонстрацию этих новых роботов с автономным интеллектом. Поедим икры и трюфелей, я уже знаю в каком месте…