Джеффри похолодел и осторожно поставил чашку на стол, не выдав ни единым жестом своих эмоций

– Прошу меня извинить, миссис Хибберт, но, к сожалению, у меня назначена встреча...

– Так вот, поскольку мы с вашей матушкой близки, я думаю, что могу быть с вами откровенной и рассчитывать на вашу порядочность.

Он догадывался, чего от него ждут, и ответил прежде, чем успел подумать.

– Смею вас уверить, сударыня, меня считают исключительно порядочным человеком. – С этими словами Джеффри поднялся и выразительно посмотрел на дверь.

– Вот и хорошо. Тогда, может быть, мы перейдем наконец к сути проблемы? – невозмутимо продолжала тетушка.

Он замер. Задавать вопросы ему не хотелось. Проявить любопытство – значит собственноручно подписать себе смертный приговор. От матери Джеффри знал, что миссис Хибберт отличалась невероятной навязчивостью» Судя по вступлению, их разговор обещал вылиться в безудержный словесный поток, не сдерживаемый общепринятыми рамками светской беседы. Его мать находила миссис Хибберт «освежающе правдивой», хотя, что конкретно она имела в виду, он затруднялся сказать. Кроме всего прочего, мать просила сына относиться к семейству Хибберт с великодушным снисхождением.

Но с другой стороны, его матушка не заставляла его торчать в гостях, давая возможность миссис Хибберт втравить его в какую-то одной ей известную авантюру. Следовательно, Джеффри мог бы спокойно уйти, не подвергаясь угрызениям совести. Дверь находилась всего в трех шагах. Спасение было рядом. Он еще мог ретироваться. Он был в этом уверен.

Джеффри так бы и поступил, если бы вопрос не касался Каролины. Проблемы сватовства и хитроумные замыслы женщины, пусть даже лучшей подруги его матери, графа ничуть не волновали, пока речь не зашла о крошке Вудли. И теперь графу стало очень любопытно узнать, что же замышляет тетка Каролины.

А посему, приготовившись к самому худшему, Джеффри расправил плечи и внимательно посмотрел на миссис Хибберт.

– Проблемы? – переспросил он. Вытягивать из этой дамы слова ему не пришлось.

– Все дело в Каролине, – заговорила она хорошо поставленным сценическим голосом и испустила драматический вздох, которому позавидовала бы любая актриса.

– Она прелестная девушка, – вставил граф, надеясь, что комплимент позволит обойтись без душещипательных деталей грядущей драмы.