Это предположение возмутило Каролину, и она резко оттолкнула графа. Он больно ударился головой о ствол дерева и порвал галстук, зацепившись за сухой сучок

– Какой ты олух! Конечно, нет! Как у тебя повернулся язык сказать такое! Я выйду... – Она вдруг спохватилась и, глотнув, продолжила более спокойным тоном: – Я хотела поговорить с Гарри. Продажа моего приданого погасит только часть долга. Но у его семьи достаточно средств, чтобы покрыть все остальные долги. В таком случае папа сохранит за собой Вудли-Мэнор. А отсутствия нескольких акров земли и части поголовья овец он даже не заметит. – Голос Каролины дрогнул, хотя взгляд остался твердым.

– Наверное, кое-что ты все же можешь спасти, – произнес Джеффри.

Каролина, покачав головой, повернулась к нему. В ее глазах было столько любви и надежды, что Джеффри подумал, что не забудет это выражение до конца своих дней.

– Если только ты что-нибудь не придумаешь. Может, ты знаешь кого-нибудь, кто захотел бы на мне жениться?

Он закрыл глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не произнести слова, которые повторял себе последние три недели. Все это время, пока они не виделись, он безумно тосковал по Каролине. Никогда прежде не испытывал он ни такого томления, ни такой страсти. Она снилась ему ночью, он мечтал о ней днем. Ему до боли в сердце хотелось к ней прикоснуться, ощутить тепло ее тела. Но быть с ней рядом – это значило потерять здравый смысл. Он никогда не знал, чего от нее ожидать, не мог предугадать, какой она будет, что выкинет в следующую минуту, но она заставляла его смеяться, чего не случалось с ним уже много лет. Она помогла ему понять, что жизнь прекрасна, и помогла забыть о бремени и условностях высшего света.

Он очень хотел на ней жениться. Хотел провести всю оставшуюся жизнь, ломая голову над загадкой ее непредсказуемого ума.

Но он не мог себе этого позволить.

Он должен был думать о своей семье, о своей чести. От него зависят его сестра и мать. Он не мог, не смел строить свое счастье за их счет. Возможно, раньше у них могло бы что-то получиться. Он даже обсуждал этот вопрос со своим адвокатом. Но теперь, когда Каролина наделала столько долгов, их брак означал бы крах не только для его семьи, но и для нее тоже. Пойти на это он не мог.

– Каро... – начал Джеффри.

– Не важно, – раздался еле слышный шепот. – Я понимаю. К тому же, – нарочито весело защебетала она, – я уже давно скучаю по Хедли. А теперь я туда вернусь и навсегда останусь в этой глуши.

Она старалась держаться мужественно, но бившая ее дрожь выдавала ее с головой. Он видел, как страшила ее подобная перспектива. Она любила Лондон, любила свободу, которую давал многолюдный город. Здесь она могла незаметно наносить визиты женщинам с сомнительной репутацией, целовать мужчин в саду и вытворять другие возмутительные вещи, ради которых и родилась на свет. Но игра закончилась, и, оставшись без денег, она уже не может больше потворствовать своим капризам. Как и Джеффри, ей приходилось думать не только о себе, но и о счастье своих близких. Их брак мог бы обернуться для их семей катастрофой.

Джеффри закрыл глаза и привлек ее к себе, вновь окунув лицо в шелковую копну ее волос. И сразу его захлестнул аромат лаванды. Не в силах больше сдерживать себя, он приподнял ее подбородок и поцеловал со всей страстью, на какую был способен. Снедаемая огнем полыхавшего в ней пожара, она ответила на его ласку с не меньшим энтузиазмом, противопоставив его голоду собственную жажду.

– Джеффри... – Его имя прозвучало то ли как удивление, то ли как мольба. Но в вырвавшемся из ее горла звуке не было ни отвращения, ни страха. Его сердце отозвалось на ее призыв глухими, мощными ударами. Теперь он снова мог ее целовать, ласкать, любить.

Она любила его. Джеффри в этом больше не сомневался. Ее любовь не была детской фантазией, порожденной похотью, которая остывает в разлуке или, того хуже, легко и быстро находит замену и утешение. Каролина была зрелой женщиной, которая предлагала ему себя открыто, без страха, без оглядки.