2015-06-30
304
По американской статистике сексуальным посягательствам в детстве подвергалось 19 % американок и лишь 9% американцев (Лев-Старович 1995: 248).
По данным Винсента Де Фрэнсиса, из 100 000 детей, которых сексуально травмировали взрослые, 92% девочки и 97% из них - жертвы мужчин. Но так или иначе педофилы-педерасты есть. Более того, хотя детей, встречающихся с ними, неизмеримо меньше, чем подвергающихся гетеросексуальному травмированию (в 11 раз), поскольку вообще-то гомосексуалов намного меньше, чем гетеросексуалов (чистых более, чем в 30 раз), то пропорционально педофилов всё-таки больше среди гомосексуалов (почти в три раза) (Freund and Watson 1992).
Корни педофилии в целом - особый вопрос, и он касается как любителей девочек, так и любителей мальчиков. Здесь есть смысл поставить вопрос лишь об лишь истинных педерастах - растлителях мальчиков, рассмотреть то, что их объединяет с прочими гомосексуалами. Ведь возраст предпочитаемого партнера бывает разным - у кого-то это зрелые грубые мужики, у других стройные юноши, у третьих - подростки в процессе созревания, а у кого-то - и вовсе мальчишки. Гиршфельд на основе обследования 10 000 гомосексуалов вывел такие доли предпочтений: истинных педофилов (педерастов) среди них только 5 %, но уже гебофилов и эфебофилов (любителей подростков и юношей) - 45 %, андрофилов (предпочитающих зрелых мужчин) - тоже 45 %, геронтофилов (склонных к сексу с пожилыми и стариками) - 5 % (Hirschfeld 1920). Таким образом, шкала скользящая, и всех их объединяет тяга к собственному полу. В более точном обследовании Даннекера и Рейхе из 789 обследованных гомосексуалов оказался только один педофил (т. е. 0,1%), но если причислить сюда не только практикующих педофилов, но и людей, склонных к сексу с мальчиками, то число увеличивается: мальчиков до 14 лет хотели бы иметь 2% гомосексуалов, до 16-11%, до 18-27% (Dannecker und Reiche 1975: 285). У Вествуда из 127 гомосексуалов оказалось 3 педофила. Хотя против такого объединения несомненно выскажутся многие гомосексуалы.
Ведь эту категорию гомосексуалов осуждают и ненавидят все, не исключая и самих гомосексуалов. Это парии. Даже в самых либеральных странах сохраняется уголовное преследование этих людей. Судьба их в местах отбывания наказаний просто ужасна - уголовники забивают их на смерть, а те организации, которые пекутся о них, исключены из международной организации сексуальных меньшинств. Даже полицейский инспектор, много писавший о злостности гомосексуального совращения, делит подопечный контингент на "нормальных гомосексуалов" и "педофилов - растлителей мальчиков" (Jersfild 1967).
Я не говорю здесь о сексуальных маньяках-извергах, насильниках и садистах. Это особь статья. Таких единицы, и они равно встречаются среди голубых и не голубых. Я говорю о тех, кто действительно любит мальчиков и только в этом находит сексуальное удовлетворение. Таких отнюдь не единицы. В литературе их обычно изображают непривлекательными, жалкими и смешными. Если бы так!
Уже и в русской литературе появился роман, в котором совратитель выглядит иначе. Это "На кого похож Арлекин" Дмитрия Бушуева. Начинающий учитель, красивый и умный, гомосексуален по натуре. Влюбившись в ученика-восьмиклассника, он расчетливо и целенаправленно добивается ответной любви и секса, хорошо понимая свою греховность (он не чужд религии). У романа трагический финал: по вине демонического совратителя подросток гибнет.
Как пишет рецензент-священник, влюбленный учитель, которому невольно сострадает читатель, "так натурален, что порою становится страшно - кажется, что всё это происходит на самом деле, а автор только напечатал свой дневник" (Бушуев 1997: 14). И всё же это лишь роман, художественная литература. Обратимся к реальной жизни.
Наиболее ярко и масштабно вопрос поставлен в журналистском расследовании Ирины Хансаевой. Ее большая статья в "Российской газете" за 1992 г. называется "Обаятелен и очень опасен" (Хансаева 1992). Статья о знаменитом педагоге Юрии Устинове, барде, авторе "множества прекрасных, талантливых песен, которые поют под гитару у туристских костров, в тесных кухоньках и на концертах самодеятельной песни тысячи людей". О нем восторженно писала "Комсомольская правда", снят документальный фильм, он - основатель и руководитель Центра по работе с трудными подростками при Детском фонде.
Между тем, его дважды судили за развратные действия и акты мужеложства с несовершеннолетними - в 1973 г. и в 1979, направляли на принудительное лечение в "психушку", так как психиатры признали его невменяемым - шизофреником. Он выходил на свободу и возобновлял свою активность на том же поприще. Хансаева требует третьего суда - сурового и окончательного.
Она не упрощает дело. Признает: "Устинов - дьявольски, изощренно, невероятно талантлив. Нет, не только в сочинительстве стихов и песен... Ситуация загадочней и страшней.
Во-первых, он красив. Не в расхожем, конечно, понимании. Его вдохновенное лицо аскета, его беззащитный, казалось бы, проникающий в душу взгляд, его манера говорить - немногословная, особая - все это производит на людей почти гипнотическое воздействие.
Когда же он берет в руки гитару - начинается просто мистика. Его стихи, положенные на его же музыку, - не подделка и не поделка. Но сказать, что он действительно талантлив, - сказать только половину правды. Он талантлив именно дьявольски. Я знакома с людьми, которые даже сейчас, зная всё то, что знаю я, готовы идти за ним и служить ему". (Но, может быть, они знают что-то еще?)
Журналистка считает Устинова "концентрированным воплощением зла". "Он сломал жизнь десяткам людей - и не просто живет, а купается в славе и известности. <...> Несломленный диссидент застойного периода, прошедший через суды и психушки, в некоторых публикациях он ставится в ряд где-то сразу за Сахаровым и Солженицыным. А что? Суды были? Были. Психушка была? Была..."
Он работает, как правило, с детьми из неблагополучных семей, из детдомов, интернатов. "С теми, кто неистово, до истерики жаждет ласки: чтобы погладили по затылку, потрепали по плечу, обняли, посадили на колени... <...> И вдруг - счастье! Мужественный, красивый, все понимающий человек берет тебя за руку, улыбается тебе, поет у костра специально для тебя написанную песню.
Он влюблял в себя мальчишек, входил в их жизнь единственным и главным человеком, приводил их к состоянию, когда они готовы были отдать жизнь за его взгляд и улыбку. И делал с ними все, что хотел".
А хотел он одного - растления. Побывавшая в его летнем лагере художница Тамара Лаврентьева "наткнулась в лесу на Устинова, сидевшего на пеньке с каким-то блаженно-отрешенным взглядом. Между коленями у него стоял мальчишка, а руки Устинова были у ребенка в шортах".
Хансаева подмечает: в устиновской команде дети обязаны ходить только в очень коротеньких шортиках (добавим: как у Макаренко) и спать ночью в спальных мешках совершенно раздетыми. Он все время перетасовывает ребят, не давая им сблизиться, подружиться. Он один должен быть притягательным центром. По ее словам, совращенные ребята составляют узкую группу в подвластной Устинову массе. Замкнутость и послушность - отличительная черта всех устиновских воспитанников, но эти особенно отделены. Им привита особая идеология - идеология "другой", возвышенной, недоступной обычным людям любви. Она приобщает мальчика к числу избранных, талантливых. Надо ценить в себе эту избранность и сторониться других людей.
"Круговая порука, стыд, совершенно искаженные представления о реальности, страх оказаться отлученным от "своих" <...> Добавьте сюда красивые ласки, красивые сказки, красивые слова..."
И вот квинтэссенция статьи: "Теперь, если есть желающие, можно порассуждать о правах личности, о широте взглядов, о том, что в цивилизованном обществе давно уже терпимо относятся к гомосексуалистам, уважая их странности и склонности.
Ради Бога не надо. Я тоже за широту взглядов и совсем не хочу в чем-то ущемить права сексуальных меньшинств. Но при чем здесь дети?"
Далее очень четкая формулировка претензии общества к педофилам.
"Если человек делает свой сексуальный выбор в 20 лет - это одно. Можно вздохнуть, можно посочувствовать ему, если этот выбор кажется вам неудачным, можно поспорить, если что-то вас шокирует. Но речь идет о правах личности на выбор - и они соблюдены".
То есть личностью считается только взрослый, "в 20 лет". Тогда он и может сделать свой сексуальный выбор. Ребенок полноценной личностью не считается. Он не может сделать ни политический выбор, ни сексуальный. Выбор за него делают другие, взрослые.
Между тем, в 20 лет выбор делается очень редко. Чаще всего его приходится делать гораздо раньше. Возможно, его вообще не приходится делать. Я уже говорил об этом и еще скажу дальше. Во всяком случае детская психика - не tabula rasa.
Ларри Крамер об этом пишет:
"По причинам, столь же непонятным для меня, как античные "основания" ненавидеть евреев (байка, что они пьют кровь христианских младенцев), я не понимаю иррациональную боязнь, которой видимо поражены столь многие родители детей школьного возраста, что мы "рекрутируем" этих детей. (А почему никогда нет боязни, что обычные мужчины совратят маленьких девочек?). Исследование за исследованием подтверждают, что геи - не растлители детей, что растлители детей в подавляющем большинстве гетеросексуальны, а вера всё равно остается" (Kramer 1990: 234).
По американской статистике сексуальным посягательствам в детстве подвергалось 19 % американок и лишь 9% американцев (Лев-Старович 1995: 248).
По данным Винсента Де Фрэнсиса, из 100 000 детей, которых сексуально травмировали взрослые, 92% девочки и 97% из них - жертвы мужчин. Но так или иначе педофилы-педерасты есть. Более того, хотя детей, встречающихся с ними, неизмеримо меньше, чем подвергающихся гетеросексуальному травмированию (в 11 раз), поскольку вообще-то гомосексуалов намного меньше, чем гетеросексуалов (чистых более, чем в 30 раз), то пропорционально педофилов всё-таки больше среди гомосексуалов (почти в три раза) (Freund and Watson 1992).
Корни педофилии в целом - особый вопрос, и он касается как любителей девочек, так и любителей мальчиков. Здесь есть смысл поставить вопрос лишь об лишь истинных педерастах - растлителях мальчиков, рассмотреть то, что их объединяет с прочими гомосексуалами. Ведь возраст предпочитаемого партнера бывает разным - у кого-то это зрелые грубые мужики, у других стройные юноши, у третьих - подростки в процессе созревания, а у кого-то - и вовсе мальчишки. Гиршфельд на основе обследования 10 000 гомосексуалов вывел такие доли предпочтений: истинных педофилов (педерастов) среди них только 5 %, но уже гебофилов и эфебофилов (любителей подростков и юношей) - 45 %, андрофилов (предпочитающих зрелых мужчин) - тоже 45 %, геронтофилов (склонных к сексу с пожилыми и стариками) - 5 % (Hirschfeld 1920). Таким образом, шкала скользящая, и всех их объединяет тяга к собственному полу. В более точном обследовании Даннекера и Рейхе из 789 обследованных гомосексуалов оказался только один педофил (т. е. 0,1%), но если причислить сюда не только практикующих педофилов, но и людей, склонных к сексу с мальчиками, то число увеличивается: мальчиков до 14 лет хотели бы иметь 2% гомосексуалов, до 16-11%, до 18-27% (Dannecker und Reiche 1975: 285). У Вествуда из 127 гомосексуалов оказалось 3 педофила. Хотя против такого объединения несомненно выскажутся многие гомосексуалы.
Ведь эту категорию гомосексуалов осуждают и ненавидят все, не исключая и самих гомосексуалов. Это парии. Даже в самых либеральных странах сохраняется уголовное преследование этих людей. Судьба их в местах отбывания наказаний просто ужасна - уголовники забивают их на смерть, а те организации, которые пекутся о них, исключены из международной организации сексуальных меньшинств. Даже полицейский инспектор, много писавший о злостности гомосексуального совращения, делит подопечный контингент на "нормальных гомосексуалов" и "педофилов - растлителей мальчиков" (Jersfild 1967).
Я не говорю здесь о сексуальных маньяках-извергах, насильниках и садистах. Это особь статья. Таких единицы, и они равно встречаются среди голубых и не голубых. Я говорю о тех, кто действительно любит мальчиков и только в этом находит сексуальное удовлетворение. Таких отнюдь не единицы. В литературе их обычно изображают непривлекательными, жалкими и смешными. Если бы так!
Уже и в русской литературе появился роман, в котором совратитель выглядит иначе. Это "На кого похож Арлекин" Дмитрия Бушуева. Начинающий учитель, красивый и умный, гомосексуален по натуре. Влюбившись в ученика-восьмиклассника, он расчетливо и целенаправленно добивается ответной любви и секса, хорошо понимая свою греховность (он не чужд религии). У романа трагический финал: по вине демонического совратителя подросток гибнет.
Как пишет рецензент-священник, влюбленный учитель, которому невольно сострадает читатель, "так натурален, что порою становится страшно - кажется, что всё это происходит на самом деле, а автор только напечатал свой дневник" (Бушуев 1997: 14). И всё же это лишь роман, художественная литература. Обратимся к реальной жизни.
Наиболее ярко и масштабно вопрос поставлен в журналистском расследовании Ирины Хансаевой. Ее большая статья в "Российской газете" за 1992 г. называется "Обаятелен и очень опасен" (Хансаева 1992). Статья о знаменитом педагоге Юрии Устинове, барде, авторе "множества прекрасных, талантливых песен, которые поют под гитару у туристских костров, в тесных кухоньках и на концертах самодеятельной песни тысячи людей". О нем восторженно писала "Комсомольская правда", снят документальный фильм, он - основатель и руководитель Центра по работе с трудными подростками при Детском фонде.
Между тем, его дважды судили за развратные действия и акты мужеложства с несовершеннолетними - в 1973 г. и в 1979, направляли на принудительное лечение в "психушку", так как психиатры признали его невменяемым - шизофреником. Он выходил на свободу и возобновлял свою активность на том же поприще. Хансаева требует третьего суда - сурового и окончательного.
Она не упрощает дело. Признает: "Устинов - дьявольски, изощренно, невероятно талантлив. Нет, не только в сочинительстве стихов и песен... Ситуация загадочней и страшней.
Во-первых, он красив. Не в расхожем, конечно, понимании. Его вдохновенное лицо аскета, его беззащитный, казалось бы, проникающий в душу взгляд, его манера говорить - немногословная, особая - все это производит на людей почти гипнотическое воздействие.
Когда же он берет в руки гитару - начинается просто мистика. Его стихи, положенные на его же музыку, - не подделка и не поделка. Но сказать, что он действительно талантлив, - сказать только половину правды. Он талантлив именно дьявольски. Я знакома с людьми, которые даже сейчас, зная всё то, что знаю я, готовы идти за ним и служить ему". (Но, может быть, они знают что-то еще?)
Журналистка считает Устинова "концентрированным воплощением зла". "Он сломал жизнь десяткам людей - и не просто живет, а купается в славе и известности. <...> Несломленный диссидент застойного периода, прошедший через суды и психушки, в некоторых публикациях он ставится в ряд где-то сразу за Сахаровым и Солженицыным. А что? Суды были? Были. Психушка была? Была..."
Он работает, как правило, с детьми из неблагополучных семей, из детдомов, интернатов. "С теми, кто неистово, до истерики жаждет ласки: чтобы погладили по затылку, потрепали по плечу, обняли, посадили на колени... <...> И вдруг - счастье! Мужественный, красивый, все понимающий человек берет тебя за руку, улыбается тебе, поет у костра специально для тебя написанную песню.
Он влюблял в себя мальчишек, входил в их жизнь единственным и главным человеком, приводил их к состоянию, когда они готовы были отдать жизнь за его взгляд и улыбку. И делал с ними все, что хотел".
А хотел он одного - растления. Побывавшая в его летнем лагере художница Тамара Лаврентьева "наткнулась в лесу на Устинова, сидевшего на пеньке с каким-то блаженно-отрешенным взглядом. Между коленями у него стоял мальчишка, а руки Устинова были у ребенка в шортах".
Хансаева подмечает: в устиновской команде дети обязаны ходить только в очень коротеньких шортиках (добавим: как у Макаренко) и спать ночью в спальных мешках совершенно раздетыми. Он все время перетасовывает ребят, не давая им сблизиться, подружиться. Он один должен быть притягательным центром. По ее словам, совращенные ребята составляют узкую группу в подвластной Устинову массе. Замкнутость и послушность - отличительная черта всех устиновских воспитанников, но эти особенно отделены. Им привита особая идеология - идеология "другой", возвышенной, недоступной обычным людям любви. Она приобщает мальчика к числу избранных, талантливых. Надо ценить в себе эту избранность и сторониться других людей.
"Круговая порука, стыд, совершенно искаженные представления о реальности, страх оказаться отлученным от "своих" <...> Добавьте сюда красивые ласки, красивые сказки, красивые слова..."
И вот квинтэссенция статьи: "Теперь, если есть желающие, можно порассуждать о правах личности, о широте взглядов, о том, что в цивилизованном обществе давно уже терпимо относятся к гомосексуалистам, уважая их странности и склонности.
Ради Бога не надо. Я тоже за широту взглядов и совсем не хочу в чем-то ущемить права сексуальных меньшинств. Но при чем здесь дети?"
Далее очень четкая формулировка претензии общества к педофилам.
"Если человек делает свой сексуальный выбор в 20 лет - это одно. Можно вздохнуть, можно посочувствовать ему, если этот выбор кажется вам неудачным, можно поспорить, если что-то вас шокирует. Но речь идет о правах личности на выбор - и они соблюдены".
То есть личностью считается только взрослый, "в 20 лет". Тогда он и может сделать свой сексуальный выбор. Ребенок полноценной личностью не считается. Он не может сделать ни политический выбор, ни сексуальный. Выбор за него делают другие, взрослые.
("Он не может сделать ни политический выбор, ни сексуальный. Выбор за него делают другие, взрослые".
Между тем, в 20 лет выбор делается очень редко. Чаще всего его приходится делать гораздо раньше. Возможно, его вообще не приходится делать. Я уже говорил об этом и еще скажу дальше. Во всяком случае детская психика - не tabula rasa.
Каждый, вспоминая свое детство, может припомнить его сексуальную окрашенность и, взвешивая задним числом вехи своей ориентации, установить, что не так уж она и зависела от пожеланий и наставлений взрослых. Каждый искал свои собственные пути, отбрасывая и игнорируя одни воздействия, стремясь навстречу другим.
Хансаева воспроизводит очень распространенную убежденность, на которой основано общественное преследование педофилов:
"Ребенок, которого десятилетним сделали игрушкой в руках взрослого извращенца, скорее всего навсегда будет лишен нормальной сексуальной ориентации. Проще говоря, огромна вероятность того, что он тоже вырастет "гомиком". Если же этого не произойдет, все равно психика его навсегда останется травмированной: неестественные ласки, постыдность которых он не может не сознавать, законспирированные "отношения", которые обставлены соответствующим антуражем, изломанные отношения со сверстниками...".
Она заключает: "Надо ли удивляться, что среди выросших воспитанников Устинова есть пьяницы, есть озлобленные на весь мир неудачники?"
Возможно. А где их нет? Учитывая контингент, с которым работал Устинов, удивляться надо не тому, что они есть, а тому, что их мало. Коронным доказательством было бы обнаружение именно гомосексуалов среди выросших воспитанников Устинова. При чем в количестве, превышающем обычную долю гомосексуалов в обществе. Но упоминая раскаявшихся и разуверившихся среди воспитанников Устинова, как раз голубых Хансаева странным образом не находит. А уж как искали доказательства вредности Устинова - и она и другие!
По направленности полную противоположность статье Хансаевой представляет собой книга, недавно изданная в Германии - "И все из-за парнишек" (Sternweiler 1994). Ее герой Гейнц Дермер во многом похож на Устинова, хотя и не так ярок. Тоже сочинял песни и стремился к работе с юными туристами - "следопытами", "разведчиками" (немецкая разновидность бойскаутов, по нашему - "пионеры"). Тоже не раз был судим за развратные действия и мужеложство с несовершеннолетними. Арестовывали его гестаповцы, сажали и в послевоенной Германии. В первый раз он был арестован в 1936 г., приговорен к 5 годам лагерей и 5 годам лишения прав. В 1940 г. он вышел на свободу, но был через две недели без дополнительного повода схвачен СС и снова брошен в лагерь (в пресловутый Заксенгаузен). В 1945 освободился. В 1949 г. осужден снова - на год, а по освобождении лишен права заниматься воспитательной работой. Он, однако, нарушил этот запрет и в 1951 г. опять получил срок - 2, 5 года. Но и на сей раз, выйдя, не оставил своего увлечения. В 1960 г. получил 4 года. Вышел, перевалив за 50 лет. В общей сложности он отсидел в гитлеровских концлагерях и западногерманских тюрьмах почти 19 лет.
Очевидно, что даже жестокая гитлеровская карательная система была бессильна изменить его, как впрочем наша - Устинова. Оба они - не исключение.
В книге Штернвейлера фигурируют многие друзья и "единоверцы" Дермера. Все они прошли через тюрьмы, все хорошо понимают Дермера и сочувствуют ему, никто из них не помышляет о том, чтобы отвратить его от его страсти и не оставляет своей. Будучи в лагере, я мог наблюдать отбывающих заключение педофилов. Судьба их там была ужасна, зеки-уголовники мучили их целенаправленно, регулярно и изощренно. Но никто из них не перестроился. Они мечтали только об одном - выйдя, найти как можно скорее своего нового мальчика. Если система наказаний призвана привести к исправлению преступников и устрашению потенциальных преступников, то в отношении педофилов она пасует. Они не исправлены и неисправимы, и страх их не остановит. Вменяемые во всем остальном, в одной узкой сфере жизни - в страсти своей - они все-таки невменяемы. Педофилия - их натура.
Как бы искренне они ни раскаивались, натура сильнее этого. По логике их надо было бы приговаривать к смерти или пожизненному заключению. Если эта кара кажется несоизмеримой с прегрешением, если жаль лишиться Устинова или - нового Чайковского, то как быть? Неужто оправдать? Или закрывать глаза, не замечать? Сторонники такого решения есть. Они не решаются высказываться прямо, но исподволь накапливают аргументы в защиту этой страсти.
Штернвейлер заботливо собрал множество фотоснимков Дермера и его юных любовников,.письма Гейнца и его родных и друзей, воспоминания, тексты приговоров. Толстая книга молодого автора не содержит ни восхваления Дермера, ни осуждения, но полна сочувствия к нему. И помогает понять тягу юнцов к нему. Сам Дермер в 1960 г. написал в тюрьме автобиографию, в которой возражал только против обвинения в том, что общение с ним принесло юношам вред.
"Все юноши, которые раньше были осуждены вместе со мной, и те, которые выступали как свидетели, еще живут. Они не получили никакого вреда - ни телесного, ни духовного, счастливы и довольны, частью женились, частью даже имеют детей, и все это прямо вопреки всем негативным предсказаниям" (Stemweiler 1994: 179).
Суд в своем приговоре повторил утверждение об ущербе, однако фактов о превращении юношей в гомосексуалов не привел! Очень аккуратный и логичный немецкий суд...
Хансаеву возмущает то, что к "избранным" Устинов относит ушедшего вместе с детьми на смерть великого педагога Яну-ша Корчака и "то же самое плетет вокруг имени Аркадия Гайдара". Не знаю, не знаю. Не слышал аргументов Устинова. Зато знаю, что крупнейший реформатор немецкой педагогики начала века Густав Винекен был точно педофилом. Читал и статью Бориса Парамонова, который объясняет многие особенности педагогики Макаренко его гомосексуальностью (Парамонов 1996). Было много возражений Парамонову. Он действительно переборщил со своими обвинениями (приравнивает Макаренко к воровскому пахану), но особенности действий и литературных трудов Макаренко он объясняет гомосексуальностью очень убедительно: непрестанное восхищение красотой юношей, ненависть к семейной перспективе для них, пристрастие к спортивной форме (все ходят полуобнаженными), глухие ссылки на какие-то постоянные жалобы и проверочные комиссии - без указания мотивов, и т.п.
Вообще высказывалось мнение, что "слегка гомосексуальный педагог... часто обязан своим блестящим даром воспитателя именно гомосексуальным наклонностям." (К. Jung). Гомосексуалы, если они сдерживают свои чувства, "могут оказаться отличными воспитателями юношества того же пола благодаря их эмоциональной установке", хотя это и "довольно опасная вещь", и Фетчер оценивает как "совсем безумное" высказанное кем-то положение, "что настоящий воспитатель должен быть гомосексуалистом." (Фетчер 1930: 151). Хотя так обстояло дело в античной Спарте.
Оставим, однако, педофилов-педагогов. В жизни любого мальчика достаточно велика возможность встретить педофила и вне школы или лагеря юных туристов.
Неутомимым охотником за юношами был величайший поэт Америки, идол американской литературы Уолт Уитмен, чьи гомосексуальные вкусы отражены в его лирике.
Его поэзия полна выражениями любви и интереса к "первому встречному", готовности пойти на близость. "Я люблю мальчиков, которым нравится, что они мальчики, и мужчин, которые остаются мальчиками", - писал он (Shively 1989b: 42). Правда, он не был содомитом: его излюбленный секс - сосать, при чем предпочтительно у простых рабочих парней. После смерти опубликована не только его переписка, но и его записные книжки и дневники (Katz 1976: 751-754; Shively 1986, 1987). Они испещрены записями о сексуальных приключениях. Так сказать, учет успехов. Зарубки для памяти. С деталями, по которым можно было бы вспомнить и хотя бы мысленно еще раз пережить.
"Вм. Калвер, парень в бане, 18 лет (уехал в Калифорнию '56)...". "Том Эгберт, кондуктор Миртл ав[еню], с открытой шеей, выглядит как моряк".
"Давид Уилсон - ночь 11 окт. '62 прибыл из Миддаг - спал со мной - работает у кузнеца в Нэви Ярд - живет на Хэмден стр.- прогулки вместе в воскр. пополудни и вечером - ему примерно 19".
"Хорас Острандер 22 окт. '62 4-ая ав. 24 <...> примерно 28 лет <...> спал с ним 4 дек. '62".
"Джерри Тейлор [9 окт. 1863, Вашингтон, Дю К.], Н. Дж. из 2-го полка, спал со мной прошлой ночью".
"Хью Хэрроп юноша 17 свеж ирландец сортировщик шерсти".
"Вм Клэйтон мальчик 13 или 14 на экипажах ночью <...> апрель 81..."
Или Евгений Харитонов. Я сразу же отметаю возражения, что нельзя путать персонажа с автором. Харитонов не играл гомосексуала, он им был, это общеизвестно. Авторская речь у него строго отделена от стилизованной речи персонажей. Если он и строил образы для эпатажных и критических целей, то он строил их из собственных переживаний, с неимоверной откровенностью и самокритичностью, выворачивал свою душу. В этом секрет силы его воздействия на читателя.
Да и не было у него надежды опубликовать свои откровения. Он писал для себя и для одиночного, очень доверенного читателя, читателя по секрету. Всё опубликовано посмертно.
"Мы читаем и болеем от Харитонова...- пишет Олег Дарк (1993а: 167).- Он крайне искренен. <...> Он просто рассказывает, жалуется, любит. <...> Нас наполняет его влюбленность и его стенания. Мы завидуем ласкам его юных любовников. Мы переживаем, когда они нас бросают и мучают. Мы хотим быть гомосексуалистами. Мы уже являемся гомосексуалистами. Мы очень долго, всю жизнь были гомосексуалистами, пока читали Харитонова. Мы перестали ими быть, закрыв книгу. Нам очень жаль, что мы перестали быть ими. Но мы уже никогда не забудем, что ими побывали".
Под заголовком "Как надо жить" Харитонов с нескрываемым цинизмом делится опытом:
"Надо просто и смело раз и всё. Молодежь сами ничего не знают что они хотят. Они еще сами не знают кто они такие. А они все такие. Только надо уметь повести дело. Они все хотят ласки и плеча. И с удовольствием пойдут на всё. Надо только уметь приохотить.
Они сами не отвяжутся. Тут надо только не думать что он не такой и ничего быть не может. Все такие и всё может быть. Да, так что? Деревенский Андрей. Удивительно. Удивительно, что ему не удивительно. Он даже проглотил... Я сказал я возьму у тебя ты у меня, и он взял. Так, отплатить что ли за ночлег. Что, мол, так положено. Раз я у него проглотил, он должен тоже" (Харитонов 1993: 187).
И еще: "Заповеди, как вести себя с молодежью":
"Пускай после первого раза три дня будет вас избегать. Потом, когда напьется, снова бросится к вам (только сам) и скажет я по тебе соскучился; потом опять пускай пропадет, а в третий раз придет и скажет наконец я тебя люблю жить без тебя не могу. И теперь он ваш; ждите третьего раза" (Харитонов 1993: 222).
Примеры рассыпаны по рассказам Харитонова.
