Поворот

Некто появляется на свет в своей семье, на своей родине и в культуре, и, еще будучи ребенком, слышит о том, кто был то ее образцом, ее учителем и наставником, и он испытывает желание стать и быть таким же, как тот. Он присоединяется единомышленникам, долгие годы упражняется в послушании и следует великому образцу, пока не становится ему равным и не начинает думать, говорить, чувствовать и желать, как тот.

И все же одного, думает он, еще недостает. Так он отправляется в далекий путь, чтобы в самом дальнем уединенном месте перешагнуть, быть может, и последнюю грань. Он идет мимо старых садов, которые давно уже покинуты. Но там цветут еще одичавшие розы, а высокие деревья приносят ежегодно плоды, но падают они на землю, потому что здесь нет никого, кто бы их собирал. А после начинается пустыня.

Уже скоро его со всех сторон окружает неизвестная пустыня. Ему кажется, здесь одинаковы все направления, и те образы, которые он видит иногда перед собой, оказываются вскоре миражами. Он идет, будто его что-то гонит вперед, и когда он уже давно перестал доверять своим чувствам, видит перед собой источник, бьет из земли, и земля же принимает его обратно. Но там, разливается его вода, пустыня становится похожа на рай.

И тут, обернувшись, он видит, что приближаются два незнакомца. Они поступили точно так же, как он. Они следовали своему образцу, пока не стали ему равны. Так же, как и он, они отправились в) далекий путь, чтобы в безлюдье пустыни, быть может, перешагнуть некую последнюю грань, и, как и он, нашли источник. Вместе • склонились они к нему, пили одну и ту же воду и считали себя почти уже у цели. Тогда они назвали друг другу свои имена: «Меня зовут Гаутама Будда». — «Меня зовут Иисус Христос». — «Меня зовут, пророк Муххамед».

Но вот наступает ночь, и над ними, как и испокон веков, недостижимо далеко тихо сияют звезды. Они все умолкают, и один из них троих знает, что он близок к великому примеру, как никогда раньше. Ему кажется, будто, пусть на одно мгновение, он может догадаться, каково ему было, когда он это знал: бессилие, тщетность, смирение, и каково ему должно было быть, если бы он знал еще и о вине.

На следующее утро он покидает пустыню. Вновь ведет его дорога мимо покинутых садов, пока не заканчивается у одного сада — сада, принадлежащего ему самому. У входа стоит старый человек, как будто он его ждал. Он говорит: «Кто так издалека нашел дорогу обратно, как ты, тот любит влажную землю. Он знает, что все, когда растет, и умирает тоже, и, когда это прекращается, дает пищу». «Да, — говорит в ответ другой, — я согласен с законом земли». И он начинает ее возделывать.