Страница третья

«Принцесса Бельветриль»

Одесса, 1823 год. Здесь Пушкин встретил Елизавету Ксаверьевну Воронцову, аристократку из старинной польской семьи графов Браницких, красивую, живую, умную, образованную женщину, которая сразу привлекла внимание поэта. Вспыхнувшее к ней чувство было глубоким и ярким и не осталось безответным. Но счастье не могло быть долгим. По настоянию графа Воронцова Пушкина выслали из Одессы в Михайловское. Он очень страдал. Его пытались успокоить друзья: «Великий Пушкин, маленькое дитя! Иди, как шел, т. е. делай, что хочешь; но не сердись на меры людей и без тебя довольно напуганных. Общее мнение для тебя существует и хорошо мстит. Я не видал ни одного человека, который бы не бранил за тебя Воронцова, на которого все шишки упали» (Л. А. Дельвиг).

Но поэт- безутешен.

<...> Там, под заветными скалами,

Теперь она сидит печальна и одна.

Одна... никто пред ней не

плачет, не тоскует;

Никто ее колен в забвеньи не целует;

Одна... Ничьим устам она не предает

Ни плеч, ни влажных уст, ни

персей белоснежных.

<...> Никто ее любви небесной не достоин

Не правда ль: ты одна...

Ты плачешь…я спокоен.

Но если <...>

Перед отъездом поэта Воронцова подарила ему на память свой портрет в золотом медальоне и кольцо с восьмигранным камнем из сердолика. Пушкин часами смотрел на портрет, вспоминая свою обаятельную «Принцесс Бельветриль». Так появились эти прекрасные и печальные строки...

Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья:

Ты в день печали был мне дан

Когда подымет океан

Вокруг меня валы ревучи,

Когда грозою грянут тучи,

Храни меня, мой талисман.

В уединеньях чудных стран,

На лоне скучного покоя.

В тревоге пламенного боя

Храни меня, мой талисман.

Священный сладостный обман.

Души священное святило...

Оно сокрылось, изменило...

Храни меня, мой талисман.

Пускай же в век сердечных ран

Не растравит воспоминанье,

Прощай, надежда, спи, желанье

Храни меня, мой талисман.

С каким нетерпением в Михайловском Александр Сергеевич ожидал от не известий!

Из воспоминай П. В. Анненкова: «Сестра поэта Ольга Павлищева говорила нам, что когда приходило из Одессы письмо с печатью, изукрашенною такими же кабалистическими знакам какие находились на перстне ее брата, — последний запирался в своей комнате, никуда не выходил, никого не принимал к себе...»

Но однажды он получил последнее письмо, которое Воронцова просила сжечь. Александру Сергеевичу было мучительно трудно расстаться с ним, но он сделал это. Всю свою боль поэт выразил в стихотворении «Сожженное письмо». Читаешь и будто видишь, как сгорает то последнее, что связывало его с любимой.