2015-06-30
363
Вопрос в перерыве. Порядок на уроках…
– Мне кажется, что у вас на уроках недостает порядка. Прежде всего, нужен четкий логический план, структура изложения, из которой видно, что мы проходим на каждом уроке, чтобы не возвращаться к уже пройденному материалу. И кроме того, хотелось бы познакомиться, узнать друга с друга – имена, возраст, профессию, область интересов… А то мы станем задавать вопросы, не имея понятия о том, от кого они исходят!
– Разумные пожелания! План работы у нас, безусловно, есть: посмотрите оглавление, и вы сами его обнаружите. Мы будем работать с предметом наших уроков – любовью – по двум направлениям, извне и изнутри. Извне станем очищать прилипшие напластования и избавляться от помех, которые отвлекают нас от существа дела, мешают убедиться в существовании одной-единственной настоящей любви. Изнутри же будем исследовать эту настоящую любовь, учиться видеть и понимать ее, находить ее место в этом мире и руководствоваться ею на нашем жизненном пути, на нашей дороге к счастью.
Однако, к сожалению или к счастью, сделать наш план более простым и прямолинейным никак не получится. У нас ведь с вами «Уроки любви», а не «Трактат о любви», «Учебник любви» или «Энциклопедия любви». Можно было бы, конечно, написать книгу и под таким заглавием – да только навряд ли она кому-нибудь бы понадобилась, кроме разве что страдающих от тяжелой бессонницы… И дело вовсе не в том, что читатели у нас неспособны воспринять последовательного изложения темы: просто некоторые предметы требуют активной, самостоятельной работы читателя.
Вспомните, что было сказано перед началом занятий: на этих уроках инициатива принадлежит вам. Цель уроков – не только и даже не столько сообщить вам некие сведения о любви и сопутствующих материях, сколько дать обильный и серьезный материал для вашего разума и сердца: чтобы было о чем подумать и что переживать.
Значит, не обойтись нам без некоторых отклонений от прямой линии, без обсуждения косвенных тем, без «вопросов в перерыве», без возврата к «пройденному материалу» – тем более, что говорят, повторение – мать учения…
И второе пожелание, к сожалению, тоже приходится отклонить, примерно по тем же соображениям. Если познакомить учащихся друг с другом, то читатели волей-неволей начнут примерять их к себе: насколько каждый из персонажей похож или не похож на меня самого. И эти сопоставления помешают читателям глубоко и непосредственно воспринять содержание вопросов и ответов на них.
Есть и другое соображение. Вы говорите: «Не будем иметь понятия, от кого исходят вопросы». А разве мы, священники, имеем такое понятие? В 99% случаев – ни малейшего! Стоишь на амвоне храма, в школьной или студенческой аудитории, на научной конференции, идешь по церковному двору, едешь в автобусе, сидишь в радиостудии с «открытым эфиром» – и вопросы сыплются со всех сторон, от людей, которых чаще всего видишь в первый раз в жизни. И надо отвечать – быстро, связно, по существу, и причем так, чтоб твой ответ был доступен и приемлем не только для вопрошающего – кем бы он ни был – но для всех, или хотя бы для большинства окружающих и слушающих тебя в эту минуту людей.
Вот по такому принципу мы и поведем с вами разговор на наших уроках.
Урок второй. О страстях и обитателях зоопарка
– «Тайный путь свободы от страстей» – скажите-ка! Куда же ведет такой путь, не в гроб ли? Бесстрастная душа – мертвая! Какие там еще слезы или поцелуи? Бесстрастная душа – это механизм, компьютер, или, в крайнем случае, какая-нибудь скотина, забитая хозяином до бесчувствия. В бесстрастной душе нет жара, в ней только холодный расчет или тупое подчинение чужой воле.
Вот, значит, какие «Уроки любви» нам приготовила православная церковь!… О такую книжечку и руки марать противно. Отстаньте-ка от нас с вашими уроками, сами разберемся!!
– Что ж, вам страстей не занимать, с чем вас и поздравляю. И в самом деле, стоило ли приходить на уроки любви, если душа неподвижна, как заросший тиной пруд, если в ней не отражается небо и солнце, если ее не колышет утренний ветерок?...
Ведь что такое страсть? Страсть может быть как благотворной, так и тлетворной, и бесчувствие, бессердечие – а вместе с ним и безмыслие – в самом деле, несет человеку смерть задолго до гроба. Вот что говорит об этом один из самых уважаемых православных авторов, Солунский архиепископ свт. Григорий Палама, шесть с половиной столетий тому назад:
«…Нас учили, философ, что бесстрастие – это не умерщвление страстной силы души, а ее направление от худшего к лучшему и ее действие в божественном состоянии, когда она полностью отворачивается от дурного и обращается к прекрасному; и бесстрастный для нас тот, кто избавился от дурных состояний и обогатился добрыми… Злоупотребление силами души плодит отвратительные страсти, как злоупотребление познанием сущего превращает мудрость в безумие; но если человек будет употреблять их хорошо, то через познание сущего придет к богопознанию, а через страстную способность души, стремящуюся к той цели, для которой она создана Богом, добудет добродетели: силу желания превратит в любовь, а благодаря воле приобретет терпение. Этого достигнет, говорю тебе, не тот, кто их умертвит, потому что он окажется тогда равнодушным и неподвижным для божественных свойств и состояний, а тот, кто подчинит себе страстную силу…
Хоть философ что-то слышал и что-то навообразил о бесстрастии, он, видно, не слыхал о том, что бесчувствие есть зло и что оно осуждается нашими духовными отцами… «Умертвите», говорит апостол, «ваши земные члены, блуд, нечистоту, злую страсть и жадность» (Кол. 3, 5). Слышишь, какие телесные действия надо умертвить? Блуд, нечистоту, вообще все низменные. А какую страсть? Злую, а вовсе не совершаемые через тело действия духа, не божественные и благословенные страсти и не служащие им силы души».
Злоупотребление силами души, злая страсть… Казалось бы, всё понятно – а между тем общий язык найти далеко не просто: что одни называют злом, для других как будто в порядке вещей. Потому и нужны нам такие уроки, чтобы внимательно исследовать мир вокруг нас и внутри самих себя, чтобы увидеть разницу между добром и злом, между любовью и похотью, между красотою и непотребством, между браком и развратом, между счастьем материнства и сатанинским истреблением нерожденных детей. Между человеком – образом и подобием Божиим, и глашатаями «общества потребления», которые, в конвульсиях выкатив глаза, смотрели на нас с плаката на предыдущем уроке.
Обо всем этом, и о многом другом, говорит нам Православная Церковь своим многовековым опытом и знанием; так что не стоит вслед за плакатными уродцами столь шустро плевать в колодец: там найдется для вас водица послаще «Пепси-колы», не говоря уж о пиве и водке.
А теперь посмотрим повнимательнее на стихи Лермонтова. «Тайные мучения страстей» стоят у него на первом месте. Почему? Да потому что злая страсть – это не что иное, как утрата свободы, порабощение личности какой-то внешней силе.
Вспомним Пушкина, неподражаемый и печальный юмор:
«Спрашивали однажды у старой крестьянки, по страсти ли вышла она замуж. “По страсти, – отвечала старушка. – Я долго упрямилась, да приказчик погрозился меня высечь”».
В рабстве человек страдает, ищет избавления – и находит «путь свободы».
Впрочем, есть ведь и другой путь: постепенно приспособиться к своему хозяину, стать рабом по природе. Вот, например, Маяковский – знаменитость самой грустной поры в русской культуре, названной почему-то «серебряным веком» – уже пытается требовать от Господа некоей «перестройки» в той же ситуации, в какой Лермонтов только страдает и не видит выхода:
Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
что у каждого есть голова, –
отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?!
И конечно же, идейные потомки «серебряного века» добились полной анестезии, (то есть, по буквальному смыслу слова, – бесчувствия) безо всякой помощи свыше, учредив для себя «свободную любовь»: целуют и т. д. без всяких проблем, если не считать венерических болезней.
– Что же это получается? Вроде как вы за свободу, а свободную любовь проклинаете, обзываете обидными словами – «блуд», «разврат», «скотство».
– А любовь ли это? Не вернее ли будет назвать это «свободным скотством»?
– Зависит от точки зрения…
– Всё-таки Господь не зря дал нам разум, чтобы мы могли наши точки зрения сопоставлять и находить объективную истину. Без этого, как вы заметили, и руки марать о книгу не стоит: проще пойти выпить пива. Вы, однако же, взялись за чтение: уже одно это доказывает, что вы отделяете себя от скотины.
И это чувство присуще людям даже в самых печальных обстоятельствах. Как-то пришлось мне стоять заполночь у ворот нашего монастыря, беседовать с одним приезжим, и к нам подошли две женщины. Были они слегка навеселе и склонны к разговорам, преимущественно о том, что относится к сфере их интересов. «Как же у вас там с «этим» в монастыре? Уж, наверное, не обходятся без «этого»… Вы ведь тоже все-таки люди», – говорили они со снисходительной улыбкой.
«Разумеется, – отвечаю им, – мы тоже люди. И живем как люди. Вот у нас есть подворье в деревне, там скотный двор: куры, коровы, козы. У них «с этим» всё как полагается для скотины, проще некуда… – а мы-то именно что люди».
Я подумал, что они либо обидятся на мои слова, либо вовсе их не поймут, но вышло по-другому. После недолгого раздумья они сменили тему разговора и стали расспрашивать, как и когда можно прийти в церковь на исповедь.
Как бы ни стремились идеологи-дарвинисты доказать родство человека со скотиной, в нашей природе неискоренимо принципиальное отличие от четвероногих. Однако давайте не будем впадать в безоглядный оптимизм (хотя православные авторы и проповедники нередко грешат такой тенденцией): под воздействием внешних обстоятельств отличие это может быть затуманено, смазано и размыто. Это хорошо заметно на плакате «Пепси-колы», где берут от жизни всё; но есть примеры и куда более внушительные.
Вот, в августе 2005 г. из Лондона сообщили, что в тамошнем зоопарке сидят – причем вполне добровольно и даже не без радости – четверо мужчин и четверо женщин. Миссис Уиллс, официальный представитель зоопарка, заявила при этом: «Наблюдение за людьми в непривычных условиях, среди других животных, способствует укоренению в обществе взгляда на человека как на представителя зоологического отряда приматов». Дети, правда, недоумевали: «Зачем их тут заперли?» – а взрослые, похоже, восприняли появление нового экспоната как должное.
Поучительный пример! Наверное, за всю многовековую историю человечества людей сажают за решетку зверинца не в первый раз. В любую эпоху могли найтись самодуры и садисты среди власть имущих, готовые отмочить такую шутку со своими подданными, или сумасброды, согласные на это пойти ради выгоды или спьяну, – и люди воспринимали тех и других соответственно. Но, думаю, не ошибусь, что только в XXI веке после Рождества Христова цивилизация (заметьте, западная, «пост-христианская») дошла до добровольного и идеологически обоснованного приобщения человека к обитателям зоосада.
Так что не будем обольщаться: граница между человечеством и скотством в наши дни находится под ударом, и если мы ее не будем оборонять – то непременно окажемся среди четвероногих, причем скорее, чем вы думаете.
Вопрос в перерыве. Разве животные не умеют любить?...
– Досадно бывает слушать, с каким презрением говорят о животных: «скотина, скотство…» Уж чья бы, так сказать, корова мычала! Худшего скотства, чем наблюдается у двуногих, в мире животных не отыскать, как ни старайся. И собаки, например, дают нам, людям, самые потрясающие уроки любви. Поэтому, если мы хотим научиться любви, то надо не отгораживаться от наших предков клеткой зоопарка, а наоборот, идти к ним навстречу, перенимать у них все те прекрасные качества, которые были утеряны людьми в процессе развития цивилизации!
– Нередко бывает, что в серьезном деле истина и ложь, факт и вымысел сплетаются настолько тесно, что человек, отчаявшись найти границу между тем и другим, словно угодив в непролазный тупик, попросту махнет на всё рукой и «отключится» от проблемы. Самый известный и важный пример такого кажущегося тупика ждет нас ниже, на последней нашей экскурсии: там и в самом деле придется поработать до седьмого пота… А здесь, говоря о четвероногих друзьях (или родственниках – кому как), мы, надеюсь, легко найдем дорогу.
Презрение – недоброе чувство, к кому бы оно ни было обращено: к людям, к собакам, к птицам или лягушкам. Поэтому если в нашей оценке животного мира может послышаться презрение, мы должны навести требуемую ясность: мы никого не презираем, а лишь указываем – быть может, с известной мерой иронии – на принципиальное отличие человека от животных.
Далее. В животном мире мы и в самом деле находим подлинные примеры добра и любви. Домашние животные – собаки, лошади и др. – естественно перенимают у своих хозяев добрые, возвышенные качества и сами, в свою очередь, становятся для нас источником вдохновляющей силы. Но даже обычная певчая птичка, которая, защищая своего выпавшего из гнезда птенца, смело атакует кошку, способную убить ее одним ударом лапы, красноречиво свидетельствует о жертвенной любви, присущей далеко не одним только людям.
Заметим, однако: если любовь к своему потомству характерна для млекопитающих и пернатых, то этого уже не скажешь про царство рептилий и рыб, где нерасторопный детеныш нередко попадает на закуску к своим неразборчивым родителям. Эти и подобные соображения снова и снова ставят нас всё перед тем же вопросом: есть ли принципиальное различие в основах поведения человека и животных?
Да или нет? – Если да, если человек, в отличие от любого зверя, создан по образу и подобию Божию, то как уроки любви со стороны животных, так и примеры скотства со стороны людей, приобретают для нас ясный смысл, напоминая о нашей собственной ответственности перед Господом, перед ближними и перед всей бессловесной природой. Ну, а если нет, если разницы в принципе между людьми и животными мы не находим, то нам и в самом деле остается только махнуть рукой на разум, на книги, на цивилизацию, и отправиться в хлев, на выучку к свиньям.
Урок третий. О научном познании: экскурсия на острова Самоа.
– Не слишком ли вы смело разделываетесь с научным знанием? Ведь хорошо известно, что Церковь и христианская вера не противопоставляют себя науке, а ищут точек соприкосновения, путей сотрудничества. А вы почему-то отрицаете научно доказанную ценность сексуального раскрепощения.
– Это и в самом деле хорошо известно. И мы с вами тоже ищем путей сотрудничества между той и другой, между любовью и наукой. Любовь, однако, в целом остается неизменной сотни и тысячи лет, чего никак не скажешь о науке… Причем научное знание, от которого естественно было бы ожидать лишь успехов и прогресса, иной раз выкидывает такие неожиданные фортели, что только руками разведешь!
Тем не менее именно научному знанию в этой книге уделено немалое место, даже куда большее, чем можно было бы ожидать на уроках любви. И сейчас, чтобы разобраться с «научно доказанной ценностью», мы отправимся на экскурсию в тихоокеанские просторы, на острова Самоа, где не так давно наука сделала несколько решительных шагов, последствия которых сказываются по всему лицу земли. Только вот куда вели эти шаги: вперед, назад – или вниз?
Маргарет Мид: дело ее жизни…
Маргарет Мид (1901-1978) считается самым известным и влиятельным американским антропологом ХХ века. И этим почетным званием, и всей своей научной репутацией, она обязана главным образом своей книге «Юность на островах Самоа», вышедшей миллионными тиражами и отмеченной небывалым читательским успехом. Популярность ее была так велика, что в 1969 г. журнал «Тайм» не постеснялся назвать ее автора «матерью всего нашего мира».
«Юность на островах Самоа» была опубликована в 1928 г. и переиздается с тех пор вплоть до нынешнего дня почти на всех языках. Наблюдая над жизнью островитян, автор приходит к однозначному, бесспорному выводу: привычные для европейской культуры нормы отношений между полами – всего лишь условность, некая давно изжившая себя формальность, которая мешает гармоничному развитию личности, и которую давно следовало бы отбросить и забыть ради вящей пользы молодых поколений…
Не будет преувеличением сказать, что научная работа Маргарет Мид была в числе важнейших явлений культуры минувшего столетия: подобно работам Альфреда Кинзи (о нем пойдет речь ниже), ее влияние вышло далеко за пределы научных кругов и распространилось практически на все общество. Более того, именно она в значительной мере подготовила почву для социально-половых теорий д-ра Кинзи; как выразилась сама г-жа Мид, благодаря ей «сложился нынешний взгляда на вещи», имея в виду перемену взгляда на половую жизнь и нравственность в 60-х г.г.
Маргарет Мид училась у Франца Боаса (1858-1942), крупнейшего этнографа, лингвиста и антрополога, известного сторонника крайнего «культурного детерминизма» и концепции «чистого листа» в науке о человеке: по мнению представителей этой школы, в человеке нет ничего постоянного, неизменяемого, присущего душе как таковой, а, напротив, все без исключения формируется под воздействием социально-культурных факторов. Свою научную карьеру она начала в 1925 г. в годичной антропологической экспедиции на острова Самоа для изучение жизни туземцев в юношеском возрасте, особенно в половой сфере.
Как же она подготовилась к своей первой и главной экспедиции, с каким багажом прибыла молодая исследовательница на далекие острова Южных морей? Теоретический багаж школы д-ра Боаса был весьма обширен, а вот с более низменными материями вышла неувязка. Местного языка г-жа Мид на знала, лингвистическими навыками и способностями не отличалась, и до экспедиции на Самоа иностранных языков ей изучать не приходилось.
Мид пробыла на Самоа чуть больше восьми месяцев. Большую часть этого времени она посвятила этнографическим изысканиям по заказу музея в Гонолулу, а не своей основной работой. Два месяца она оставалась в Паго-Паго, в приятной компании американских военных моряков, и лишь затем отправилась на остров Тау, где традиционный уклад был в меньшей мере нарушен цивилизацией. Однако 1 января 1926 г. над о-вом Тау пронесся разрушительный циклон, после которого жизнь на острове несколько месяцев не возвращалась в нормальное русло. В результате на сбор материала для «Юности на островах Самоа» осталось в лучшем случае месяц-полтора, а вовсе не год, как это утверждается в книге и как это было предусмотрено задачами экспедиции.
…И посмертный итог
Кто раскопал все эти мелочи, и кто в них может быть заинтересован? – Настоящий ученый, то есть честный искатель истины: ведь научное знание строится не на высосанных из пальца политкорректных «доктринах», а на внимании к мелочам, логике и упорной работе. Австралиец Дерек Фримэн, специалист по культуре и языку островов Самоа, долгое время не мог взять в толк: почему сведения г-жи Мид радикально расходятся с данными его собственных наблюдений? В результате многолетних трудов он опубликовал две книги, заглавия которых говорят сами за себя: «Маргарет Мид и Самоа: как появился и исчез один антропологический миф» (1983) и «Роковой обман Маргарет Мид» (1999).
Сопоставив действительность с книжкой г-жи Мид, Фримэн вынужден был охарактеризовать последнюю как «плод необузданной фантазии». Коротко говоря, описанной в ней с таким смаком распущенности не было ни в 1925 году, ни когда-либо в прошлом, ни впоследствии. Интимная жизнь островитян во все времена была регламентирована и ограничена не в меньшей, а в большей мере, чем у европейских народов. Начиная с дохристианского периода, сохранение чистоты до брака считалось не только добродетелью, но и необходимым условием замужества. Братьям молодых девушек вменялось в обязанность следить за поведением сестер, и если обнаруживалось, что кто-то из соседей позволяет себе нечто неподобающее, возмездие было скорым и весьма жестоким. Нарушение супружеской верности каралось смертью; впоследствии смертная казнь сменилась проламыванием черепа, переломом рук и ног, или отсечением ушей и носа.
С распространением христианства на островах нравственная строгость добрачной жизни и брачных отношений по существу не изменилась. Вошло в обычай, например, посылать взрослеющих девушек в школы-интернаты при христианских миссиях, где за ними был строгий и непрерывный надзор.
Характерно, что и другие сведения об островах Самоа, изложенные в книге Мид, оказались таким же подлогом. По ее словам, в этом земном раю, где раскрепощенные обитатели с юности предаются заманчивым мероприятиям под тропическими деревьями, неизвестны ни эмоциональные, ни психические расстройства, ни преступления, сопряженные с половой сферой. На самом же деле эти неприятности там всегда были и остаются, опять-таки не в меньшей степени, чем в Европе.
Как же это вышло? Могла ли г-жа Мид столь сильно ошибиться в своих научных выводах? Нет, не могла, отвечает Дерек Фримэн. С первых дней своего пребывания в Паго-Паго ей стало известно о мерах по охране нравственности молодых девушек, о строжайших наказаниях нарушителям брачного обета, о довольно-таки варварских обычаях подтверждения невинности невесты перед заключением брака, и т. д. Таким образом, когда Маргарет Мид писала свой эпохальный труд, в частности, что «У жителей Самоа продолжительность интимного союза измеряется днями, в лучшем случае неделями, а истории о 'верности до гроба' неизменно вызывают насмешки», или что «Все интересы самоанской девушки направлены исключительно на сексуальные похождения», она лгала, лгала осознанно и целенаправленно.
* * *
Последующая научная карьера Маргарет Мид была в значительной мере посвящена воспитанию детей, и ее столь «плодотворная» экспедиция предоставила ей для этого богатый материал. Неудивительны поэтому ее эпохальные поучения: «В детях нужно воспитывать чувство многообразия жизненных стилей, чтобы каждый мог сделать выбор по своему вкусу». «Когда мы признаем все то многообразие, с каким люди устраивали и устраивают свою жизнь в разных уголках Земли, – толкует она нам, – «мы навсегда избавимся от предрассудка о едином для всех нравственном стандарте. И когда, наконец, мы перестанем настаивать на нравственном превосходстве одних поступков и обычаев над другими, …мы достигнем той высшей свободы личности и той всеобщей толерантности, которая только и возможна в плюралистическом обществе».
Написано почти столетие тому назад, а звучит словно современная школьная методичка: так ведь оно и недаром. Измышления г-жи Мид, давно опровергнутые честной наукой, наукой без кавычек, всё еще блуждают в сознании наших наивных современников, как баснословные призраки по темным коридорам старинного замка, отравляя жизнь и детям, и взрослым. Пора распахнуть ставни, открыть окна, двери – и навести в доме порядок.
Урок четвертый. О настоящей любви и препятствиях по дороге
– Вы, батюшка, бьете ниже пояса: вас надо бы вывести с ринга. Скотство под вывеской «свободной любви» никому не интересно, кроме дегенератов да отдельных сексуально озабоченных типов. Какое всё это имеет отношение к нормальным людям? Какой смысл, как говорится, пинать дохлую кобылу? Расскажите-ка нам лучше, что вы думаете о настоящей любви, той самой, про которую говорил Ходжа Насреддин. Не придется ли зарыдать над вами, батюшка, и заодно над вашими высокомернымми единоверцами, которые строят из себя великих мудрецов и наставников, а на деле ничего не понимают – и вдобавок еще любят порассуждать о смирении и скромности!
– Насчет «дохлой кобылы» я бы не стал так спешить с выводами: присмотритесь, пожалуйста, к молодежи, которую мы встретили у автобусной остановки на первом уроке. К какой группе вы их отнесёте – «дегенератов» или «сексуально-озабоченных»? А ведь это не кто-нибудь, а ваши дети! Дома они сидят у себя по комнатам – пока вы развлекаетесь телевизором или приятной застольной беседой – за учебниками, за журналами или компьютером, учатся хорошо, ведут себя прилично, всегда звонят вам, если задерживаются вечером, вас не беспокоят, лишних вопросов не задают, и к себе внимания не требуют. Ну прямо образцово-показательные мальчики и девочки! А теперь прикиньте-ка: сколько из них заработает себе ВИЧ? Сколько – сифилис? Сколько сядет на иглу? Сколько захлебнется в бутылке? Сколько окажется в абортарии? Сколько пойдет бомжевать по вокзалам? Сколько не сможет вступить в брак? Сколько угробит семью, свою и чужую? И сколько, «взяв от жизни всё», ляжет на цинковый стол для судебно-медицинского заключения?..
Разумеется, дорогие родители и воспитатели, огромное количество «нормальной«молодежи ведет жизнь совсем иную, чем хочется вам и всем нам, и мало того: мы на это предпочитаем закрывать глаза. И в этом наша вина перед ними: выдумывая себе различные оправдания и объяснения, мы становимся соучастниками лжи – и нормальная молодежь наша воспринимает наш «взрослый» мир как мир лживый, отправляясь в поисках истины к наркоторговцам, к сектантам и просто в подворотню…
Что же касается замечания в адрес наших единоверцев, то действительно, среди православных верующих – как и среди любых групп населения – есть люди недалекие, малообразованные, плохо информированные, страдающие графоманией, манией величия и т.п. Приведу для вас в этой связи слова Святейшего Патриарха Алексия:
«…Если мы не можем профессионально работать в журналистике, то лучше ею не заниматься; если мы не умеем отстаивать интересы Церкви в радио- и телепередачах, то лучше не соглашаться на приглашения в них участвовать; если наши высказывания во время интервью могут послужить соблазном для других, то лучше промолчать».
Наблюдения, во многом сходные с вашими, не правда ли? Учтем, что население нашей страны составляет около 140 миллионов человек, и православных из них по разным подсчетам от 65% до 85%; учтем также, что в ближнем и дальнем Зарубежье также обретается огромная масса русских православных, и что еще большая масса православных живет в других странах, говорит и пишет на других языках, но их слово всё чаще и шире входит в нашу среду; можно ли, приняв в расчет всё богатство и многообразие Церкви, делать на отдельных наблюдениях далеко идущие выводы об ущербности Православия как такового? Не строй кривую по трем точкам: ты о ней не всё знаешь.
В Церкви есть место для всех: «Надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные», – говорит апостол Павел (1Кор. 11:19). Досадно другое: не малограмотные старушки, а серьезные, образованные люди упускают это из виду и попадают в западню собственного невежества. Одна и та же сцена повторяется бессчетное число раз с минимальными вариациями:
– Батюшка, мне сказали то-то и то-то, такие-то правила, указания, распоряжения, кто выполняет – тот в рай, а кто не выполняет – непременно в ад!
– Ну-ну. А вы читали, что об этом говорит Патриарх? Синод? «Основы Социальной концепции РПЦ»?
– Нет… А это еще зачем? Мне ведь сказала одна пожилая женщина… Она в церкви работает, она всё знает.
* * *
Обратимся теперь и в самом деле к любви – настоящей:
Маша любит своего Мишу.
А Катя любит своего плюшевого мишку.
Я люблю Рембрандта.
А я люблю макароны по-флотски.
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Мы занимаемся любовью в христианском смысле.
Они занимаются любовью в дровяном сарае.
Любовь и деньги – ничего общего!
Уж конечно… Триста рублей – разве это деньги?
Вспомните плакат из первого урока: настоящее чувство – залог сохранности от венерических болезней… Настоящая мистика в самом дурном смысле слова! Ведь чувство – всегда мое собственное, и никто, кроме меня лично, не способен определить, настоящее оно или нет. А у меня самого взгляд на собственное чувство столь же расплывчаты, как приведенные выше примеры… И кто возьмется доказывать бабушке, что он не испытывала самого настоящего чувства к каждому, кто бы ни попадался в ее горячие объятия в звании от мичмана до контр-адмирала включительно? Можно было бы только убедить ее, что такая «настоящая любовь» – негодный пример для внучки, но тогда волей-неволей придется выйти за пределы собственных чувств.
И вот вам еще два сюжета для размышления: из Золотого века –
…Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
– и из «серебряного»:
Не бойся,
что у меня на шее воловьей
потноживотные женщины мокрой горою сидят,
– это сквозь жизнь я тащу
миллионы огромных чистых любовей
и миллион миллионов маленьких грязных любят.
Попробуйте-ка соединить сплошной линией безмолвную любовь первого отрывка с маяковскими миллионами, чистыми и грязными: получится изрядная панорама всего нашего мира во всём его историческом и культурном многообразии. Любовь приводит в движение нашу планету: это хоть и образно выраженный, но объективный факт. Неслучайно ведь титул «матери всего нашего мира» достался г-же Мид за её дешевую фальшивку, сочинение на свободно-сексуальную тему, а не философу, ученому, военачальнику или государственному деятелю!
Поиск любви – хотим мы этого или нет, возводим ли мы глаза к небу или морщимся в презрении, ждем ли мы её, вспоминаем ли, знаем ли её, или не знаем – несет в себе для всех нас что-то очень-очень важное: очень доброе или очень злое, жизненно нужное или смертельно опасное. Все зависит от того, найдем ли мы настоящую любовь, или примем за нее нечто мнимое, фальшивое, или названное так по ошибке.
Видите, какая сложная перед нами стоит задача? Хотелось бы, чтобы каждый из вас в эту минуту оторвался от книги, остановился, поразмыслил немного и признал: настоящую любовь не так просто найти. Не обойтись лаконичными формулами, изящным остроумием, гневными обличениями, слащавыми дифирамбами. Надо взяться за дело всерьез.
