Зачем здесь священник

– Почему вы с такой уверенностью взяли цитату из Апостола Иоанна в качестве основы для настоящей любви? Ведь на предыдущем уроке нас предостерегали именно от этого, говоря, что жизнь богаче слов и формул...

– И тут тоже, как и прежде, нет никакого противоречия. Священное Писание – это не сборник разрозненных формул и рецептов, наподобие справочника или поваренной книги, как представляется некоторым. Это именно окно в жизнь, и даже больше, чем в жизнь. Это визитная карточка Того, Кто дает жизнь, Бога и Спасителя Иисуса Христа.

Надо как следует понять, в чем смысл и цель цитаты из Св. Писания. Если я цитирую поваренную книгу – рецепт как сварить яйцо вкрутую, – то меня при этом не касается ничего из прочего её содержания, никакие борщи, гуляши или фрикадельки. Если я цитирую телефонный справочник – называю телефон прачечной, – то меня в данный момент не волнует ни министерство культуры, ни какой-либо иной из перечисленных там шести миллионов абонентов. Но цитата из Священного Писания (как и других подобных ему источников) работает совершенно по-другому.

Цитировать книги стали, наверное, тогда же, когда начали их писать и обсуждать. И делали это люди знающие, осведомленные – те, кому было знакомо содержание цитируемых книг. Учеба в древние времена состояла по преимуществу в заучивании текстов наизусть. Поэтому если кто-то говорил, например, «Блаженны алчущие и жаждущие правды», это был не столько тезис сам по себе, сколько напоминание собеседникам о Нагорной проповеди Спасителя, обо всей системе образов, идей и истин, с нею связанных.

Знаете ли разницу между картиной и голограммой? Картина – изображение на поверхности, видное отовсюду; голограмма – восстановленная световая волна в малой области пространства, так что она видна только в этой области. Зато если на картине было изображено яблоко, а потом его стерли, то уже не узнать, что там, в этой точке, было. С голограммой – не так: каждый её кусочек участвует в воссоздании всего изображения. Сотрите половину – все равно оно будет видно, только размыто. Возьмите крошечный обломок – и опять же увидите в нем целое, в общих чертах. Добавьте еще кусочек – увидите лучше.

Христианское мировоззрение – это голограмма. Священное Писание в своей родной, церковной среде – это тоже голограмма. Извлеченное из Церкви, оно превращается в плоскую картину. Можно под микроскопом разглядывать каждый микрон, и даже узнать кое-что интересное, но целостного изображения не увидите. А нам нужно именно оно. И два процитированных стиха лишь указывают на это целостное изображение, которое вы увидите, прочитав все три Послания Апостола Иоанна, вслед за тем и Евангелие, подписанное его именем, а потом и три других Евангелия, и весь Новый Завет. Тогда вы сами убедитесь, насколько верно сказано, что Бог есть любовь, насколько точно отражается здесь евангельскую реальность.

Впрочем, любовь и прежде занимала столь же важное место. Апостол Иоанн в том же Послании приводит необычное противопоставление: «Пишу вам не новую заповедь, но заповедь древнюю, которую вы имели от начала… Но притом и новую заповедь пишу вам» (1 Ин. 2, 7-8). Действительно, начало Моисеева Закона – это заповедь о любви: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими» (Втор. 6:4-6). И на вопрос «Какая наибольшая заповедь в законе?» Спаситель отвечает этими самыми словами: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:36-40).

– «Бог есть любовь», – не слишком-то полезная формулировка! Ведь Бог-то у каждого свой, Высшая Сила для каждого – плод субъективного выбора. Для одних это воздержание, для других – наслаждение, а для третьих нечто трансцендентное. Вот и выходит, что про любовь мы решительно ничего нового не узнали.

– Так ли это в самом деле? – Очевидно, взгляд вверх дается далеко не просто. Теряются привычные ориентиры, внимание разбрасывается, отвлекается на посторонние предметы. Но это не беда. Для того и служат нам эти уроки, чтобы научиться находить общий язык не только в привычной плоскости, но и на вертикали – нередко таинственной, нередко парадоксальной…

И пожалуй, только здесь, в середине пятого урока, становится ясно, зачем понадобился православный священник на уроках любви. Ведь всё сказанное до сих пор – включая обличение распущенности и распутства, призывы к поиску истины и даже библейские цитаты – можно было бы вложить в уста ораторов самого разного сорта и профиля.

Надо признать, что это очень хорошо! Лишний раз убеждаемся, как легко Православие находит общий язык с различными общественными, идейными и религиозными движениями, когда заходит речь о практическом поведении и земном благополучии людей.

Но такой сговорчивости наступает предел, лишь только мы выходим на уровень мировоззрения и Бого-воззрения. Здесь мы не то что «упрямы» или «упорны»; здесь нет места ни для каких вариантов.

Были, конечно, в истории, как в древней, так и в новейшей, разнообразные попытки «поисков компромисса» и «конструктивных переговоров», но с единообразным результатом: торжеством Православия. И тому у нас с вами есть немало надежных гарантий и вдохновляющих примеров, особенно в лице Новых российских мучеников и исповедников ХХ века: вопреки всем сатанинским силам они сохранили верность Христу, верность Его Святой Церкви – и сегодняшняя Россия живет их духовным наследием.

Стало быть, примем к сведению: «Высшая Сила» – выражение в данном контексте нарочито обманчивое и туманное. Никакого «своего» Бога нет, не было и не будет. В крайнем случае можно вести речь о «богах» (со строчной буквы), о природе которых не скажешь ничего сверх сказанного в Псалтири (95:5): «Все боги народов – идолы», а в церковнославянской редакции еще определеннее: «бесы». Воздержание и наслаждение столь же негодные кандидаты на роль Божества, сколь и макароны по-флотски.

Есть Единственный Бог, Который создал весь мир и нас с вами, стал Человеком, был казнен на Кресте и воскрес ради нас, и наполняет Собой всё Свое творение. Бог объективен не в меньшей мере (на самом деле – в большей), чем ваша родная мать, отец, муж, жена, сын и дочь.

Как убедиться в том, что ваша мама – это объективная реальность, а не плод вашего «субъективного выбора»?? Надо прикоснуться к ее страданиям, которые она перенесла за вас, и перенести страдания за нее. Надо испытать ее любовь, и проявить свою собственную.

Мы только что видели: любовь с самого начала была основой истинной веры. Заповедь о любви – «заповедь древняя»; в чем же тогда смысл и необходимость «новой заповеди»? Ветхий Завет отличается от Нового, как сказано от сделано. Именно для этого Бог стал одним из нас и принял смерть на Кресте.

Глубокую истину недостаточно узнать: её надо выстрадать.

Осеняя себя Крестом, мы смотрим вверх – не на баснословного деда с бородой среди туч и не на «высшую силу» колдунов и фантазеров: мы смотрим на Голгофу. Так мы приближаемся к пониманию, что значит «Бог есть любовь». В том же самом Первом Послании Апостола Иоанна Богослова (3:16) читаем: «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою», – и далее, наше руководство к действию: «И мы должны полагать души свои за братьев».

Итак, мы всё же узнали про любовь нечто существенное. Настоящая любовь – одна, как один Бог: это дорога в Небо – подвиг, самоотдача, самопожертвование. Чтобы ее увидеть, надо посмотреть на Крест Спасителя.