Делайла

Перед диваном в офисе доктора Духарма стоит гигантский аквариум, заполненный тропическими рыбками. Я знаю, что он должен быть прекрасным и успокаивать, но меня он только подавляет. Я абсолютно уверена, что они бы с удовольствием лучше поплавали бы в Карибском море.

— Итак, — говорит психолог, — назови мне спонтанно пять мест, в которых ты хотела бы оказаться.
Я поднимаю взгляд на него. — В Англии во время чумы, у зубного врача для лечения коренного зуба, на съемках телепузиков, закрытие Дексикло и... на заключительном тесте в старшей школе.
Он переплетает пальцы рук и начинает использовать мои слова. — Телепузики? — говорит он после короткого времени и искривляет лицо. — Все так плохо?
— Так плохо, — говорю я, но мой рот при этом дрожит.
Он миловидно улыбается, а еще его волосы, он такого же возраста как моя мать. — Твоя мать думает, ты не сделала ничего особенного, чтобы прийти ко мне, — говорит доктор Духарма.
— Не принимайте к себе лично. Со мной все в порядке.
— Рад это слышать. Но это тоже не причина, почему твоя мать так переживает.
Он наклоняется вперед. — Она обеспокоена, так как в последнее время, ты, очевидно, изолируешься. Ты одержима болезненной страстью к этой книги, вероятно, даже одержима ей.
Когда я не ответила, он складывает руки. — Когда я был того же возраста как ты, я смотрел "Счастливое рождество" каждое рождество минимум раз десять. "За это отнимают глаза!" — цитирует он.
Я непонимающе пристально смотрю на него.

— Ты, наверное, не знаешь этот фильм, — объясняет врач. — Я хочу тебе этим сказать, что я смотрел его снова и снова, потому что это было легче, чем признать то, что рождество для детей, родители которых разведены, довольно печальная вещь.
Иногда вещи, которые приносят нам утешение, только усугубляют проблему, — он смотрит прямо мне в глаза, — Вероятно, ты можешь объяснить мне, почему эта история так важна для тебя.
Я не знаю, что должна ответить. Если я скажу, что Оливер разговаривает со мной, тогда я буду выглядеть как сумасшедшая.
— Я не читаю ее, потому что скучаю по отцу или ненавижу мою мать, или еще по какой-то значительной причине, которую психологи всегда пытаются найти. Это действительно не такая уж и важная вещь.
— Твоя мама считает, что это очень важная для тебя вещь, — отвечает доктор
Духарме. — Я не много знаю пятнадцатилетних девочке, которые проводят время за чтением сказок.
— Это не просто сказка, — выпаливаю я.
— Что ты имеешь в виду?
— Это неповторимая история. И есть только один экземпляр во всем мире.
— Понимаю, — говорит психолог. — Редкие книги прельщают тебя?
— Нет, — отвечаю я покраснев. — Это главный персонаж. Я хорошо могу идентифицировать себя с ним.
— Насколько?
Я размышляю, некоторое время и смотрю на рыбок, которые нарезают круги в аквариуме доктора. — Он хотел бы, чтобы его жизнь была другой.
— Ты тоже хочешь, чтобы твоя жизнь была другой?
— Нет, — говорю я разочарованно. — Речь идет не обо мне. Это то, что он рассказал мне, — в этот момент меня охватывает паника, я сказала как раз то, что ни в коем случае не хотела говорить.
— Итак... — ты слышишь, что он говорит?
Психолог держит меня за сумасшедшую. С другой стороны, почему я еще могла бы оказаться здесь?
— Я не слышу
голоса. Я слышу только Оливера. Подождите, — говорю я. — Я покажу вам.
Я листаю книгу до сорок третьей страницы.
Там Оливер висит на скале, зажав кинжал между зубов. — Оливер, — прошу я его. — Скажи что-нибудь.
Ничего.
— Оливер! — стонаю я. — Я не знаю, почему он ничего не говорит.
— И что ты при этом испытываешь? — спрашивает доктор Духарме.
Оливер знает, что я тут. Я понимаю это по тому, как он бросает на меня взгляд, когда он думает, что психолог не видит.
Он действительно не понимает, что я нуждаюсь в нем как никогда раньше? Что сейчас не самое лучшее время, чтобы обмениваться взглядами? То, что наше общее будущее, вероятно, зависит от того, что он издаст хоть какой-либо звук? Я склоняюсь над книгой и нажимаю на страницу.
— Оливер, — выталкиваю я между зубами.
— Говори!
Ответа нет.
Ну, хорошо, если он хочет сыграть в игру со мной.
— Ну, хорошо, Попробуем на другой странице.
Я листаю книгу до последней странице, на которой Оливер и Серафима объединяются в глубокий поцелуй.
Мне кажется, я вижу, как он извивается.
С ним действительно это происходит.

— У тебя есть сложности, различить... скажем, сон, который ты видела последней ночью, и реальность? — хочет знать доктор.
— Я не выдумала это! — настаиваю я.
— Хм, мы увидимся еще раз, — зло я листаю книгу между сценами, где Оливер дерется с драконом и последней страницей. Мне только кажется, или он на самом деле целует Серафиму так, как будто ему нравится?
Разозлившись, я открываю и закрываю книгу несколько раз.
Затем тихое:
— Я сдаюсь.
— Вы слышали это? — выкрикиваю я.
— Ты слышала что-то? — спрашивает мужчина.
Оливер. Я слышала Оливера, четко и ясно.
— Вы видимо, нет? — спрашиваю я, но ответ знаю я заранее. Оливер рассказал мне, что за долгие годы, которые он живет в этой сказке, я первая читательница, которая услышала его.
Психолог забирает книгу у меня из рук и кладет ее на боковой стол рядом с нами, раскрытая все еще на той же странице, где Оливер противостоит Пиро с глазу на глаз.
— Делайла, — говорит он спокойно. — Я знаю, что иногда проще, жить в выдуманном мине, чем связывать себя с реальностью.
— Это не выдуманный мир! — я украдкой смотрю на книгу и раскрываю глаза. Что-то совсем не так. Мой взгляд падает на текст рядом с иллюстрацией.
— Подожди! — прокричал Оливер. — Я пришел сюда не для того, чтобы сражаться с тобой. Я здесь, чтобы помочь тебе!
Угрожающе дракон сделал шаг вперед.
Так как я читала эту книгу сотню раз, я знаю, что произойдет дальше. Пиро зашипит и воспламенит дерево. Теперь, однако, есть кое-что другое.
"Когда Пиро выпускает пламя, принц Оливер с головой бросается под огонь."
— Оливер! — реву я. — Нет!
Иллюстрация приходит в движение и преображается в пруд, в который бросили камень. Своими глазами я вижу, как Оливер сгорает живьем, пока дракон растягивается за ним.
Я хватаю книгу, так как хочу захлопнуть ее, но она обжигает мне пальцы.
— Ау!
Вы должны ему помочь, — всхлипываю я и хватаю психолога за рукав. — Пожалуйста, пока не будет слишком поздно...
Доктор Духарме кладет руку мне на плечо.
— Все в порядке, Делайла. Сделай пару глубоких вздохов.
Я делаю так, как он советует мне, но не могу отвести взгляд от книги, которая позади него
лежит на столе. Края страницы раскалены, как угли.
— Я приведу твою маму к нам через пару минут, — предлагает доктор Духарме. Тебе стало лучше?
Я киваю. Едва он уходит из кабинета, книга загорается.

О мой бог! Я хватаю куртку и использую ее как большую прихватку, чтобы схватить книгу со стола и бросаю в гигантский аквариум. Две очень пестрые рыбки проворно убегают с дороги, когда она опускается на дно покрытое маленькими камнями. Пузыри поднимаются.
С робкой улыбкой я понимаю, что я спасла принца, а не наоборот.
Книга совершенно промокла, поэтому я достаю ее из аквариума, открываю страницу сорок три. Оливер жив и здоров, хотя и насквозь мокрый.
Я вспоминаю, что мои слезы уже падали на него, что то, что нас разделяет, очевидно, пропускает жидкость.
— Что это значит? Ты хотел убить себя? — ору я.
— Догадайся, — говорит Оливер, вытаскивая кинжал между зубов, чтобы поговорит со мной. — Я проверял гипотезу.
— Можешь ли ты сжечь эту больницу?
— Что за больницу? Где ты вообще? — спрашивает Оливер. — И почему я полностью мокрый?
— Это длинная история... — внезапно я понимаю, что он только что сказал. — Ты... ты хотел умереть?
— Нет, я хочу выбраться. Но все, что меняется в истории, в конце концов, возвращается на место. Я видел это собственными глазами. Мертвецы возрождаются. Испорченные конюшни снова целы. Что же тогда должно вытащить меня из этой книги, если я рано или поздно снова окажусь здесь?
Я вспоминаю слова, которые сверкнули перед глазами на страницу и преобразились. — Подожди-ка, — говорю я и открываю страницу, на которой сражаются Оливер и Пиро.
Тест такой же, как и прежде.
Спешно я раскрываю страницу сорок три, на которой Оливер и я можем разговаривать спокойно. — Ты прав, — говорю я ему.
— По-видимому. Я не был сожжен.
Он обнюхивает свои рукава. — Даже нет запаха дыма. Делайла, мне жаль, но кажется, я застрял здесь, и мне придется навсегда остаться в этой истории. Никто из этой книги не сможет попасть в ваш мир когда-нибудь.
Я думаю о том, что вода проникла через барьер, но в обоих случаях, это была вода из моего мира, которая достигла его, односторонний вентиль.
Наши прежние попытки вытащить что— то из книги не сработали. Разумеется, на этот раз кое-что смогло добраться до меня.
— Оливер, — говорю я. — Ты ошибаешься.
Он поднимает взгляд на меня.
— Насколько?
— Когда ты кинулся под огонь Пиро, у тебя была в руке книга, которую ты нашел у Раскуллио?
— Да.
— Это должно многое изменить. Когда начался огонь, — говорю я, — книга, которую я читала, начала гореть. И это не было похоже на то, что всюду был пожар и ад, а это было настоящее пламя!
— Оливер распахивает глаза. — Ты имеешь в виду...
— Да, — улыбаюсь я. — Ты сделал это!
— Кто и что сделал? — моя мама вошла в кабинет. Она и доктор Духарме смотрят на меня, как я стою перед аквариумом и разговариваю с открытой книгой.
— Я, эм, только... проверяла гипотезу, — говорю я, цитируя Оливера. — На биологии мы как раз занимаемся вопросом, могут ли морские существа распознать слова, — я захлопываю книгу, убираю ее в свою куртку и прижимаю к груди. Она оставляет мокрое пятно на моей блузке.
Если психолог до этого еще не считал меня сумасшедшей, то с этим фактом, который он только что наблюдал, как я читаю рыбам, моя судьба, пожалуй, уже решена. Так как я знаю, что я больше не выйду из этой комнате, говорю я широкой улыбкой доктору
Духарме. — Итак, на следующей неделе в тоже время?