На краю погибели

Щупальца из лужи жалости пошарили вокруг и не найдя ничего, втянулись обратно. Да и сама лужа измельчала и быстро высыхала. Оламер отбежал в сторону и смотрел на происходящее, словно перед ним разворачивалась драма из иной жизни. Да так, верно, и было, поскольку, оборотившись в муравья, он оказался недоступен для царя. Не стало в нем лазейки самости, через которую антипод свободно проникал в ведуна. А не стало этой калитки, так непременно начнет искать иную. Не успокоится царь Бури, пока не одолеет Оламера… или сам не сгинет…

Лужа жалости пересохла, но Оламер не спешил выходить из своего ничтожного состояния. Он понимал, что царь тут же почувствует любое изменение в нем и навалится всей мирской силой. И Хозяина призовет на помощь! Сможет ли крохотная козявка противиться силе и мощи обратной стороны мира? Муравей – нет. А Оламер в образе муравья понимал, что не в физических размерах и не в мистических возможностях его сила, а в том, чтобы не допускать в себя тьму… Понять это было нетрудно. Гораздо сложнее не пускать тьму, которая избирает тонкие и хитрые ходы. Ведь сумели же его зацепить жалостью, да так ловко, что он и не заметил, когда… А что теперь ждать?

Оламер замер и послушал себя. Вот уж воистину – муравьиное существование. Вроде и был сам по себе, но не чувствовал отдельности от муравейника. Где-то там дом, в котором совместно обитает неисчислимое множество таких же мурашей и он – один из них. Наверное даже Хозяину будет трудно разобраться в их мельтешении… Одна забота – не собирается Оламер возвращаться в муравейник. Но и что дальше делать - не знает. И родилось внутри, словно дальняя зарница осветила: все мы муравьи в мировом муравейнике. Только мним о себе и тем отделяемся от общего дома. А надобно вернуться в него и принять в себя его силу и отказаться от мыслей о собственной отдельности. Тогда и дом увидишь, и покой обретешь.

Пока Оламер размышлял, в небе появился громадный глаз. Далеко от муравья до неба, да вверху глаз зоркий и все видит. Муравей почувствовал на себе острый луч взора. Пропустил в себя и затрепетал… Не ту силу впустил. Он-то надеялся, что с неба на него только Учитель будет смотреть, а оказалось, что глаз лучится силой Хозяина и наполняет хозяйской Волей крохотного муравья.

Он отправил чужую волю в муравейник, чтобы там ее распределили меж собой мириады собратьев, но муравейник закрылся и не принял Волю. Она для него была совсем чужой, и перед нею общий разум муравьев создавал преграду, за которую никого не пускал. Да Хозяин туда и не рвался. Ему Оламер был нужен, а не толпы муравьев.

Глаз вонзился в муравья лучом взгляда, и ведун почувствовал, как вливается в него парализующая сила. Крохотные лапки стали беспомощными и он понял, что сейчас навалится громадная тяжесть, раздавит и даже мокрого места от него не останется… Был муравей и нет его – велика ли потеря?

Но ведун оборотился муравьем не для того, чтобы сгинуть без сопротивления. Пока пребывал в муравьиной ипостаси, понял, что он лишь в начале лестницы имен и может перемещаться по ней свободно. От нависшей угрозы можно было спастись бегством. Да только куда бежать? И Оламер вспомнил о другой ипостаси, с которой был уже хорошо знаком – о людях-волках. И понял, как перейти в новое состояние. Он метнулся из-под тяжелого взгляда, забился в какую-то щелку, пролез между комками грязи и оказался на стебле высокой травы. Пополз по ней вверх, добрался до листьев и замер на самом краешке стреловидного листа. Взгляд потерял его и пока ищет, он успеет перейти на новую ступень, слиться со следующим именем и скрыться на просторах Прибрежья… Он прыгнул с листа, растопырил лапки, подогнул под себя голову и вспомнил свои ощущения в волчьем обличии. И почти сразу внутри появилась боль. Крохотный муравей разрастался, увеличивался и превращался в волка. Мгновение спустя на камнях возник огромный матерый волк. Он нюхал воздух и слушал свои ощущения. Веяло опасностью, но откуда он понять не мог. Однако быстро сообразил. Воины отряда сначала потеряли ведуна. Он сидел на своем месте, а потом вдруг сделался зыбким, и вовсе пропал. Они-то не знали, что Оламер в имени муравья сейчас рядом с ними. Но когда вместо ведуна появился большой волк, воины не медлили. Они знали, что нужно делать в таких случаях. Несколько человек окружили волка полукольцом и медленно приближались к нему, выставив перед собой копья. Зверю некуда было деваться. Сзади подпирала отвесная стена, впереди острые копья воинов. Даже если бы волк попытался прорваться, скорее всего, изранили, а может и добили бы его. Тем более что легенда рассказывала о кровожадности волков, их жестокости. Так что на пощаду надеяться не приходилось.

Что было делать? Оламер понял, что оказался в ловушке собственной неосмотрительности. Царь и его Хозяин доверили людям убить ведуна. Зачем самим расходовать силы, когда все сделают воины, и даже будут гордиться тем, что сумели добыть матерого хищника! Оламер ясно понял, что в имени волка он здесь и погибнет. Отвезут потом в племя, и там шкуру бросят на земляной пол в шатре вождя… А что делать ему? Обернуться снова в человека? Но тогда воины уж точно его прибьют. Они знают, что волк, оборачивается человеком, чтобы прыгнуть на кого-то сзади и перекусить шею.

Шаг на ступень медведя? Что даст это имя? Воины, конечно, испугаются, но и против медведя они могут сражаться и обязательно постараются добыть этого зверя. Медведь вообще считался в племени источником силы и мощи, и его тушу надо было разделить на всех, а шкуру обязательно отдать ведуну. В ней оставалась медвежья душа и только ведун мог с ней договориться и принять ее заветную силу в себя… Нет, этот шаг тоже ставил Оламера на грань гибели. А этого и жаждал его антипод…