Две стороны одной медали, или приятно ли лопатой вскапывать землю

Я убежденно скажу тебе, сынок, что такое халтурщик, недобросовестныйработник. Халтурщик - это неудачник, это человек не на своем месте, это тот,кому не нравится его работа. И, халтурно, некачественно выполняя ее, он, совсей возможной отчетливостью, публично тем самым расписывается: я, такой-то,- неудачник. Выходит, в значительной степени речь идет о выборе своегожизненного призвания, о точном определении своей профессии. От того,насколько правильно выбрал ты свой собственный ручей, один из сорока илипятидесяти тысяч ручьев-профессий, впадающих в общую реку народной жизни, вогромной степени зависит, будешь ли ты удовлетворен работой, будешь ли тысчастлив, будешь ли работать с огоньком или просто отбывать повинность.Проблема эта - общегосударственной важности. Неудачник дает в среднем наодну треть меньше, чем на его же месте человек, увлеченный своим делом.Помножь эту одну треть на число тех, кто себя не нашел, и ты поймешь, чегоэта проблема стоит в масштабах государства. Отвлекусь ненадолго от того, что хочу сказать, но подчеркну: в XX, аособенно в XXI веке, в котором тебе предстоит жить и работать, подобноеположение, безусловно, не может быть терпимо. И думаю, в связи с этой, атакже в связи со многими другими проблемами человеческой и государственнойжизни на самые первые позиции общественной жизни должна выйтипсихологическая наука. Разве было бы такое количество людей, не нашедшихсебя, если бы существовали и неукоснительно действовали на практике системытестов, определяющих возможные профессиональные наклонности каждогочеловека! Ведь ясно, что человеку необщительному нечего делать за прилавкоммагазина, ясно, что человек с замедленной реакцией не может быть летчиком,ясно, что человеку с неусидчивым характером лучше не посвящать себя архивнойили нотариальной службе и т.д. Наука в наши дни стала воистинупроизводительной силой, и если бы психология использовала все своивозможности, то, уверяю тебя, резко возрос бы не только потолокчеловеческого счастья, но и общий уровень нашего благосостояния. Но я отвлекся. Проблема нелюбимой работы более сложна, чем можетпоказаться с первого взгляда. Предположим, а я надеюсь, что так и будет, тынашел работу, которая тебе по душе. Предположим, твоя работа является длятебя источником радости и удовлетворения. Но дело-то заключается в том, чтони практически, ни теоретически не существует такой работы, которая вся, отначала до конца, способна приносить наслаждение. Абсолютно каждый труд имеетсвою черновую сторону. Тысячи метров ежедневно пробегают по клавиатуре пальцыпианиста-виртуоза, выполняя чисто технические пассажи. А если он не станетделать этой обязательной работы, то быстро передвинется в категориюдилетантов. Тысячи и тысячи однообразных резекций выполняет на лягушкахфизиолог, прежде чем получает одну-единственную цифру, которая, в своюочередь, явится лишь малой частицей для обоснования необходимости следующейсерии экспериментов. Не может быть настоящего филолога без текстологии, без архивныхпоисков, без работы с вырезками и картотеками. И токарь, прежде чем сумеетвыточить семь сфер одна в другой, перегонит в стружку многие тонны металлана простеньких однообразных работах. И т.д. и т.п. Что же из этого следует? Что большая часть работы, черновая,подготовительная, тренировочная, тоже окажется в сфере нелюбимых занятий? Иопять - чувство неудовлетворенности, и опять - халтура? Нет, голубчик! У этой медали, у той работы, которую мы выбираем,имеется две стороны, и от этого никуда не уйдешь. И одна сторона - это чувство радости и удовлетворения, а другая сторона- чувство долга и обязательная добросовестность исполнения. Помнишь рассказ о бабке Анне? Помнишь мою ненависть к этим бесчисленнымведрам воды, пролитым под плети ее огурцов? А ведь уже в следующем году ятаскал такие же тяжеленные ведра и поливал огороды других старых женщин, ноделал это не с ненавистью, а с радостью. Что же изменилось? А то, что когдаменя приняли в комсомол четырнадцати лет от роду, то поручили создатьтимуровскую команду. Сначала в ней было несколько человек, одноклассников,затем к нам присоединилось еще несколько человек из параллельного VI класса,затем из VII и других, вплоть до X. К концу учебного года наша команданасчитывала уже около семидесяти человек, и в нее стремились попасть, виделив этом интерес для себя и для своего престижа, даже окрестные хулиганы ицарьки уличных компаний. Почему так? А потому, что мы делали реальное дело.Наши девчонки посещали госпитали с ранеными и давали там шефские концерты.Мы добывали талоны дополнительного питания для остро нуждающихся семей. Носамым любимым нашим занятием было в глубокой тайне, соблюдая строжайшуюконспирацию, вскопать и полить огороды семьям фронтовиков, нарубить дроватак, чтобы хозяйка не знала, когда это было сделано, или притащить воды дляинвалидов, и опять-таки чтобы они увидели полные бочки, но не знали, кто жеи когда сделал для них это доброе дело. Конечно, это была своего рода игра, у нас был штаб по координациидействий и по сбору разведданных, у нас были выдающиеся специалисты поумению незаметно проникать, не оставляя следов, в чужие сараи для дров и начужие огороды, у нас выявилась и стала нашей гордостью группа рекордсменовпо вскапыванию земли, и великой честью было оказаться зачисленным в этугруппу самых сильных и сноровистых. Да, конечно, это была игра, но это было и очень серьезное дело. Изначение его мы осознавали в полной мере, когда, спрятавшись в кювете,видели оторопевших немощных старух, явившихся вскапывать свои полоски, агряды были уже вскопаны и разборонены. Когда, скрываясь за сараем, виделислезы на глазах у безрукого инвалида, вдруг остановившегося перед невестьоткуда взявшейся у его дома нарубленной и аккуратно уложенной кладкой дров.Когда читали записки, присланные нам в штаб, о котором они все же проведалиот матерей, чьих детей нам удавалось поставить на дополнительное питание.Когда получали письма с фронта от тех выздоровевших раненых, которые немогли забыть концерты, устроенные в палатках нашими девочками. Эти письма,эти записки сохранились у меня, и как они греют душу до сих пор! И любопытнозаметить, что никто из шпаны никогда не посягал на наших тимуровцев, - то лизнал, что за ними сила, то ли понимал своей исковерканной душонкой, чтодело, которым мы занимались, свято. Больше того, я говорил уже, что это деловтянуло в свою орбиту даже царьков уличных компаний, и мы доверили им неодно из дел, требовавших ловкости и осторожности, и они в качестверазведчиков принесли нам немалую пользу. Так вот, возвращаюсь к ведрам с водой. Трудно сказать, когда их ненужно будет носить. Ты понимаешь, конечно, что под "ведрами" понимается вданном случае малоинтересный, механический, не требующий никакого особогопризвания труд. Разумеется, с ростом производительности труда будетуменьшаться количество рутинных профессий и будет уменьшаться нетворческаядоля любой творческой работы. Но, во-первых, когда это еще будет, аво-вторых, что делать сейчас? А сейчас требуется понимание того, что тыносишь ведра не на огород оголтелого частника, что ты вскапываешь землюлопатой не ради обогащения злобного хищника, а что все эти дела нужны,действительно нужны тебе, добрым людям, всему нашему сообществу. Значит, та сторона медали, на которой выбито слово "Долг", обязательносуществует вместе с той, на которой выбито слово "Удовлетворение". И ещескажу: медаль эта отлита из сплава, состав которого выглядит так -"добросовестность и компетентность". Дело в том, что добросовестное,качественное исполнение любой работы не может не вызвать чувстваудовлетворения и самоуважения в работнике, будь он чистильщиком сапог илиносильщиком на вокзале, дворником или призван реферировать иностранныежурналы. И еще дело в том, что подлинное уважение люди воздают работникамкомпетентным, т.е. знающим все глубины и тонкости своей профессии - хотьбухгалтерской, хоть станочной, хоть инженерной, хоть строительной. Компетентность - вот еще один важнейший путь к удовлетворению работой,путь практически бесконечный, ибо нет пределов совершенствования человека нив какой работе, если только он не закоренелый лентяй, конечно.