Глава 19. Около семи часов, когда Миранда и я отпили большими глотками из бутылки водки и приступили к танцу по дороге в Блонди

Около семи часов, когда Миранда и я отпили большими глотками из бутылки водки и приступили к танцу по дороге в Блонди, Рамоунз, The Police и Elvis Costello приехала Мэгги.

— Мэгвич!— я кричу, обвивая ее шею руками, решительно прощая и забывая все.

Она смотрит на Миранду, которая взяла свечу и поет в нее как в микрофон.
— Кто это?

— Миранда! — я кричу. — Это моя подруга Мэгги. Моя лучшая подруга из старшей школы.

— Привет, — Миранда машет ей свечой.

Мэгги замечает водку, берет ее и заливает половину бутылки себе в горло.
— Не беспокойся, — она быстро меняет настроение, поймав мое выражение лица. — Я могу купить еще. Мне восемнадцать, помнишь?

— И так? — говорю, я интересуясь какое отношение это имеет к чему-либо. Она смотрит на Миранду и падает на матрац.

— Райан подвел меня, — она огрызается.

— Да?— я озадачена. — Разве вы не были с ним вместе последние двадцать четыре часа?

— Да. Но в ту минуту, когда я выпустила его из виду, он исчез.

Я ничего не могу поделать. Я начинаю смеяться.

— Это не смешно. Мы были в какой-то кофейне, покупали завтрак в шесть часов вечера. Я пошла в уборную, а когда вышла, он ушел.

— Он сбежал?

— Конечно, звучит, как будто нет?

— Ох, Мэгз, — я стараюсь быть сочувственной. Но я не могу. Это так нелепо. И не удивительно.

— Можешь выключить эту штуку? — Мэгги кричит на Миранду. — Она вредит моим ушам.

— Прости, — я говорю обеим, Миранде и Мэгги, пересекая комнату, чтобы уменьшить звук на стерео.

— В чем ее проблема? — спрашивает Миранда. Она выглядит выведенной из себя, я знаю, что она не собирается. Она просто немного в маринаде.

— Райан убежал из кофейни, пока она была в уборной.

— Ах, — сказала Миранда с улыбкой.

— Мэгз? — я спрашиваю, делая осторожный подход. — Нет ничего другого, что Миранда любит больше, чем обсуждать парней. В основном потому, что она ненавидит всех мужчин. — Я надеюсь, что это введение поможет Мэгги и Миранде понять друг друга. В конце концов, проблемы с парнями, вместе с одеждой и частями тела, являются основным источником связи среди женщин.

Но у Мэгги его нет.
— Почему ты не сказала мне, что он придурок? — она требует.

Это не честно.
— Я думала, что сказала. Ты знала, что он помолвлен.

— Ты встречаешься с парнем, который помолвлен? — спрашивает Миранда, ей это не нравится.

— Он на самом деле не помолвлен. Он сказал, что был помолвлен. Она заставила его жениться, так что она может водить его за нос, — Мэгги делает еще глоток водки. — Я так думала, во всяком случае.

— Это хорошо, что он ушел, — я говорю. — Теперь мы знаем его истинную натуру.

— Вот, вот! — добавляет Миранда.

— Эй. У Миранды только, что появился парень, — я говорю Мэгги.

— Счастливица, — Мэгги хмурится, не в восторге.

— У Мэгги два парня, — я говорю Миранде, будто это то, чем нужно восторгаться.

— Это то, что я никогда не могла понять. Как тебе это удается? Я имею в виду, они всегда говорят, что ты должна встречаться с двумя или тремя парнями одновременно, но я не вижу смысла, — говорит Миранда.

— Это весело, — возражает Мэгги.

— Но это идет в обратное направление, так ведь? — спрашивает Миранда. — Мы ведь ненавидим парней, которые встречаются с несколькими девушками одновременно.

Я всегда верила, если что-то неприемлемо для одного пола, по определению, должно быть неприемлемо и для другого.

— Извини меня, — Мэгги говорит, предостерегающим голосом. — Я надеюсь, ты не называешь меня шлюхой.

— Конечно, нет, — я встреваю. — Миранда говорит только о феминизме. — Тогда у тебя не должно быть проблем с женщинами, которые заниматься сексом со столькими мужчинами сколькими они хотят, — говорит Мэгги остро. — Для меня это и есть феминизм.

— Ты можешь делать все, что угодно, милая, — я ее успокаивая. — Никто не судить тебя.

— Все, что я говорю это то, что мужчины и женщины одинаковы. Они должны быть равны, — настаивает Миранда.

— Я категорически не согласна. Мужчины и женщины совершенно разные, — Мэгги отвечает упрямо.

— Я ненавижу, когда люди говорят, что мужчины и женщины разные, — я говорю. — Это звучит как оправдание. Когда люди говорят: "Мальчики — это мальчики". Мне хочется кричать от этого.

— От этого я хочу кого-то побить, — соглашается Миранда.

Мэгги встает.
— Все, что я могу сказать, вы заслуживаете, друг друга, — и пока я и Миранда смотрим на нее в замешательстве, Мэгги бежит в ванную и хлопает дверью.

— Я что-то не так сказала? — спрашивает Миранда.

— Дело не в тебе. А во мне.

Она злится на меня. Без повода. Хотя это я должна злиться на неё. Я стучу в дверь ванной комнаты.
— Мэгз? С тобой все в порядке? Мы просто разговаривали. Мы не говорили ничего плохо о тебе.

— Я принимаю душ, — она кричит.

Миранда берет свои вещи.
— Я лучше пойду.

— Ладно, — я колеблюсь, боясь остаться наедине с Мэгги. Когда она сердится, она может обижаться несколько дней.

— Марти приедет в любом случае. После учебы, — она машет мне и торопится вниз по лестнице. Везет ей.

Душ все еще работает на полную мощь, я села за свой рабочий стол, надеясь, что худшее позади. В конце концов, Мэгги выходит из ванной, вытирая волосы полотенцем. Она начинается собирать ее вещи, запихивая одежду в свой вещевой мешок.

— Ты не уезжаешь, так ведь?

— Я думаю, я должна, — она ворчит.

— Да ладно, милая. Прости. Миранда просто слишком непоколебима в своих взглядах. Она ничего не имеет против тебя. Она даже не знает тебя.

— Ты можешь сказать это снова.

— Поскольку вы с Райаном не встречаетесь больше, мы могли бы пойти в кино? — я спрашиваю с надеждой.

— Я ничего не хочу смотреть, — она оглядывается. — Где тут у тебя телефон?

— Он под стулом. Я подымаю его и неохотно передаю.
— Послушай, Мэгз, — я говорю, пытаясь не быть конфронтационной.

— Если ты не возражаешь, можешь не звонить в Южную Каролину? Я должна платить за межгородские звонки. А у меня нет таких денег.

— Так вот теперь что? Деньги?

— Нет.

— Собственно говоря, я звоню в автобусную станцию.

— Ты не должна уходить, — я говорю, отчаянно пытаясь наладить все. Я не хочу, чтобы ее приезд закончился ссорой.

Мэгги игнорирует меня, смотрит на часы и кивает в трубку.
— Спасибо, — она вешает телефонную трубку. — Есть автобус, который отъезжает в Филадельфию через сорок пять минут. Думаешь я успею?

— Да, но Мэгги, — я сдаюсь. Я правда не знаю, что еще сказать.

— Ты изменилась, Кэрри, — она говорит, застегивает сумку с треском.

— Я все еще не знаю, почему ты злишься. Чтобы я не сделала, мне жаль.

— Ты другой человек. Я не знаю больше кто ты, — она акцентирует это, покачивая головой.

Я вздыхаю. Это противостояние, похоже, назревало с момента, когда Мэгги оказалась в квартире, и заявила, что это трущобы.

— Единственная вещь, которая изменила во мне — это то, что я в Нью-Йорке.

— Я знаю. Ты не перестаешь напоминать мне об этом факте на протяжении двух дней.

— Я здесь живу.

— Знаешь что? — она берет сумку. — Все здесь просто чокнутые. Твоя соседка Саманта чокнутая. Бернард странный, и твоя подруга Миранда — чудачка. И Райан — придурок, — она делает паузу, пока я съёживаюсь, представляя, что будет дальше. — И теперь ты как они. Ты тоже сумасшедшая.

Я потрясена.
— Ну, спасибо большое.

— Не за что, — она выходит за дверь. — И не волнуйся, я сама доберусь до автобусной станции.

— Отлично, — я пожимаю плечами.

Она выходит из квартиры, двери стучали позади нее. На мгновение, я слишком потрясена, чтобы двигаться. Как она смеет нападать на меня? И почему все всегда о ней? Все это время, что она была здесь, ей едва хватило приличия, чтобы спросить меня, как я. Она могла бы попытаться разобраться в моей ситуации вместо того, чтобы критиковать все.

Я делаю глубокий вдох. Я дергаю ручку, чтобы открыть дверь и бегу за ней.
— Мэгги!

Она уже на улице, стоит на тротуаре, ее рука поднялась, чтобы поймать такси. Я спешу к ней, поскольку такси подъезжает, и она открывает дверь.

— Мэгги!

Она оборачивается, держа руку на рукоятке.
— Что?

— Да ладно. Не уезжай вот так. Прости меня.

Ее лицо превратилось в камень.
— Хорошо, — она лезет на заднее сиденье и закрывает дверь.

Мое тело начинает ослабевать, когда f я смотрю на такси вливающееся в движение. Я наклоняю голову назад, позволяя дождю моросить, утолить мои оскорбленные чувства.
— Почему? — я спрашиваю вслух.

Я иду назад в здание. Чертов Райан. Он — козел. Если бы он не бросил Мэгги, мы бы не поссорились. Мы все еще были бы друзьями. Конечно, я была немного зла из— за того, что он спала с Райаном, но я бы игнорировала это. Ради нашей дружбы. Почему она не может поступить также по отношению ко мне?

Я расхаживаю по квартире какое-то время, все разрушилось после ужасного визита Мэгги. Я колеблюсь, потом беру телефон и звоню Уолту.

Пока он звонит, я вспоминаю, как игнорировала Уолта все лето и как он наверное зол на меня. Я содрогаюсь от мысли, каким плохим другом я была. Я все еще не уверена, что Уолт живет дома. Когда его мама берет трубку, я говорю:
— Это Кэрри, — самым милым голоском, которым могу. — Уолт дома?

— Привет, Кэрри, — говорил мама Уолта. — Ты все еще в Нью Йорке?

— Да.

— Я уверена, что Уолт будет очень рад услышать тебя, — добавляет она, вставляя другой нож в рану. — Уолт!— она зовет. — Это Кэрри.

Я слышу, что Уолт идет на кухню. Я представляю красный стол Формика обставленный стульями.

Миска собаки наполнена водой. Тостер-духовка, где мама Уолта хранит сахар, чтобы муравьи не достали его. И без сомнения, выражение лица Уолта полное замешательства. Интересуясь, почему я решила позвонить ему сейчас, когда я забыла его на недели.

— Привет? — спрашивает он.

— Уолт! — я кричу.

— Это Кэрри Брэдшоу?

— Видимо да.

— Какой сюрприз. Я думал, ты мертва.

— Ох, Уолт, — я нервно хихикаю, зная, что заслужила это. Уолт кажется, готов простить меня, потому что следующее, что он спрашивает на испанском это:
— Ну, как ты? Что нового?

— Хорошо. Очень хорошо, — я отвечаю. — Как ты? — я понижаю голос. — Ты все еще встречаешься в Рэнди?

— Да конечно! — он восклицает. — На самом деле, мой отец решил искать другой путь. Спасибо Рэнди за его интерес в футболе.

— Это отлично. У тебя настоящие отношения.

— Видимо так. К моему великому удивлению.

— Ты счастливчик, Уолт.

— Как на счет тебя? Есть кто-то особенный? — спрашивает он, делая саркастический уклон на слово "особенный".

— Я не знаю. Я встречалась с этим парнем. Но он старше. Мэгги познакомилась с ним, — я говорю, приступая к моей основной причине звонка. — Мэгги ненавидит его.

Уолт смеется.
— Я не удивлен. Мэгги ненавидит всех в последние дни.

— Почему?

— Потому, что она не знает, что ей делать со своей жизнью. И она не переносит тех, кто знает.

Тридцать минут спустя, я рассказала Уолту весь рассказ о визите Мэгги, который он находит чрезвычайно занимательным. “
— Почему бы тебе не приехать ко мне в гости? — я спрашиваю, чувствуя себя лучше. — Ты и Рэнди. Вы можешь спать в кровать.

— Кровать — это слишком хорошо для Рэнди, — говорит Уолт шутливо. — Он может спать на полу. Фактически, он может спать где угодно. Если ты возьмешь его в универмаг, он может уснуть стоя.

Я улыбаюсь.
— Серьезно.

— Когда ты едешь домой? — он спрашивает.

— Я не знаю.

— Ты, конечно же, не знаешь о своем отце, — он говорит спокойно.

— Нет.

— Упс.

— Почему? — я спрашиваю. — Что происходит?

— Тебе разве никто не сказал? У твоего отца есть подружка.

Я хватаюсь за телефон, не веря этому. Но это имеет смысл. Неудивительно, что он ведет себя так странно в последнее время.

— Прости. Я думал, ты знаешь, — Уолт продолжает. — Я знаю только, потому, что моя мама сказала мне. Она будет новый библиотекарем в старшей школе. Ей двадцать пять или где-то так.

— Мой отец встречается в двадцати пяти летней? — выкрикиваю.

— Я подумал, ты хотела бы знать.

— Черт возьми, — говорю я, взбешенная. — Думаю, я приеду домой в эти выходные, в конце концов.

— Отлично, — говорит Уолт. — Мы могли бы устроить какой-то ажиотаж здесь вокруг.