Ким Ир Чен как «запасной Хусейн»

Представляется целесообразным напомнить, что в разгар нагнетания антииракской истерии американское руководство внезапно, без каких-либо видимых поводов и разъяснений причин перестало выполнять свои обязательства перед Северной Кореей по соглашению о прекращении атомной программы последней (предусматривающей строительство атомной электростанции). В соответствии с этим соглашением США обеспечивали поставку мазута в количестве, необходимом для компенсации не произведенной на этой атомной электростанции электроэнергии.
В результате северные корейцы, поверившие США, были поставлены ими в безвыходное положение с точки зрения не только ущемленности международного престижа (что исключительно важно для страны, не входящей ни в какие блоки, не обладающей внешней поддержкой и при этом по-прежнему находящейся в жесткой конфронтации со значительно более сильными противниками), но и простого обеспечения энергоресурсами. Для столь бедной и изнуряюще милитаризованной страны, как Северная Корея, население которой постоянно пребывает на грани голода, внезапное прекращение согласованных поставок мазута было ударом, который мог оказаться и смертельным.
Реакция была весьма быстрой и нарастающей. Кончилось тем, что Северная Корея не просто возобновила свою атомную программу, но и вышла из соглашения о нераспространении атомного оружия (??), мотивировав это необходимостью обеспечения собственной безопасности. При этом в силу немотивированности и истерической враждебности позиции, занятой США, они умудрились восстановить против себя даже Южную Корею, меньше всего желающую возобновления с величайшим трудом завершенной полвека назад корейской войны.
Как только США убедились в твердости и логичности позиции руководства Северной Кореи, а также в непопулярности в мире собственных необоснованных претензий, нагнетание враждебности в отношении Северной Кореи в информационном поле прекратилось так же быстро и внезапно, как и началось (хотя по соседству с ними начались военные маневры масштаба, заставившего Северную Корею всерьез подготовиться к отражению агрессии).
В результате возникло полное ощущение того, что эта страна готовилась на роль «мишени номер два» - запасного символа мирового зла и, соответственно, объекта агрессии на тот случай, если Саддам покажется слишком твердым орешком.
Подготовка «запасной агрессии» против Северной Кореи одновременно с подготовкой агрессии против Ирака представлялась во время ее реализации и представляется сейчас полнейшим безумием.
Прежде всего, - и это является азбукой стратегии, - даже в условиях своего глобального доминирования нельзя концентрироваться на двух основных врагах сразу. Ведь для должной подготовки удара по обоим (не говоря уже о должном его нанесении) почти гарантированно не хватит мощностей суперкомпьютеров для необходимого анализа, спутниковых каналов связи и подразделений коммандос для оперативной разведки, авторитетных дипломатов для политического прикрытия, эфирного времени в программах новостей для формирования необходимого общественного мнения и т.д..
Кроме того, подготовка Северной Кореи на роль «запасной жертвы» выдает непонимание того, что ее режим является значительно более серьезным противником, чем режим Хусейна, как в военном плане, так и из-за соседства с Китаем, но в первую очередь - благодаря безусловной внутренней стабильности. Северной Корее и в кошмарном сне не может привидеться привычное для Ирака положение, при котором режим не полностью контролирует территорию страны или не может осуществлять на ее части желаемые для себя действия (например, полеты военных самолетов).
Какими бы пугающе нелепыми ни выглядели идеология «чучхе» и глянцевые номера пропагандистского журнала «Корея», идейно-политическое единство северокорейского народа не может вызывать никаких сомнений. Достаточно указать, что, по имеющейся информации, в столице - Пхеньяне - практически нет коренного населения. Северные корейцы безропотно живут в нем вахтами по три года в качестве поощрения за ударный труд.
Наконец, существенным ресурсом, противостоящим агрессивным планам американцев, является развернутая в их ближнем тылу более чем пятидесятимиллионная «пятая колонна» - практически вся Южная Корея, не желающая вновь превращать себя в полигон для реализации амбиций сверхдержав и хорошо помнящая чудовищную жестокость войны.
Поэтому реальным результатом «северокорейского кризиса», помимо очередной убедительной демонстрации вероломства США всей сохранившей адекватность восприятия части современного мира, стало создание новой зоны постоянной напряженности вблизи границы Китая.
Это отнюдь не так мало, как может показаться, так как действительно снижает инвестиционную привлекательность и подрывает конкурентные позиции последнего, рассматриваемого США в качестве главного стратегического конкурента.
В этом отношении создание «северокорейского кризиса» полностью укладывается в общий стереотип действий США по подрыву стратегических конкурентов при помощи создания на их границах зоны постоянной дестабилизации (наиболее ярко она проявилась в ходе более чем десятилетней политики США по провоцированию и углублению югославской катастрофы, увенчавшейся нападением на Югославию в 1999 году).

Однако наиболее ярко слабость американской системы управления при подготовке к агрессии против Ирака проявилась даже не в затягивании подготовки к войне и не в северокорейском эпизоде, но в том, что она допустила возникновение массового антивоенного движения как такового, причем не только в традиционно скептически относящейся к американской пропаганде Европе (где оно достигло масштаба, невиданного со времен протестов против размещения ракет средней дальности в 1983 году), но и в самих США. В последних масштаб и накал акций протеста, несмотря на все попытки замалчивания, превысил все, что происходило после войны во Вьетнаме.
Дошло до того, что американские власти, хорошо помнящие, что война во Вьетнаме была не выиграна северовьетнамцами, но проиграна собственным пацифистским движением (ОФИЦЕР О ВОЙНЕ), были вынуждены пойти фактически на прямой запрет антивоенной агитации и пропаганды. Этот шаг стал весьма существенным и болезненным ограничением личных свобод, являющихся одним из системообразующих, фундаментальных элементов всей американской цивилизации. Его закрепление на сколь-нибудь длительное время способно привести к глубокому внутреннему перерождению всего американского общества и к утрате им той хотя бы формальной личной свободы, которая составляет (наряду с высоким достатком) одну из его наиболее привлекательных черт и обуславливает его лидирующее положение в современном мире.
На фоне этой фундаментальной, сущностной угрозы даже дипломатические проблемы с ООН и формально ближайшими союзниками - европейцами (ради спасения от прямого протеста со стороны которых пришлось грозить новой Европе расколом) выглядят для США второстепенными и в конечном счете преодолимыми проблемами.
Вместе с тем многочисленные ошибки и наглядная деинтеллектуализация американского руководства (периодически производящая впечатление дебилизма, вплотную приближающегося к уровню российских реформаторов) ни в коем случае не должны вводить в заблуждение и тем самым вызывать эйфорию по поводу якобы наблюдающейся деградации американской системы управления.
Слабость налицо, а вот деградации нет и нет никаких признаков ее перерастания в деградацию.
Ведь почти полный информационный контроль над обществом, достигнутый в США, не требует от управляющей системы изощренности - люди готовы поверить чему угодно и воспринимать самые фантастические голословные утверждения как истину в последней инстанции. Так в Советском Союзе всерьез, а не в шутку говорили «раз прочем в газете, значит, правда». В этом отношении выступления Буша по поводу Ирака представляют собой простую кальку выступлений Туркменбаши по поводу якобы имевшего место покушения на него. И бросающаяся в глаза абсурдность высказываний в данном случае является признаком силы, а не слабости, признаком тотального информационного доминирования, а отнюдь не отсутствия содержательных пропагандистских тезисов. Как говорят продюсеры популярных музыкантов, «пипл схавает»!
Характерно, что в неинформационном английском обществе аналогичная позиция оказывается весьма зыбкой: копирование Блэром Буша вызвало сильное недовольство англичан, создало реальную угрозу потерю им власти в случае нападения США на Ирак и вынудило его решительно смягчить риторику.
Вместе с тем слабость американской управляющей системы бесспорна и позволяет предположить, что после свержения Хусейна и установления контроля за Ираком США не смогут воспользоваться всей гаммой открывающихся перед ними возможностей, описанных в предыдущем параграфе. Им придется ограничиться достижением минимальной и категорически необходимой для них цели: удешевлением нефти, установлением прямого контроля за ценами на нее и ее ключевыми запасами.
Впрочем, кто сочтет, что этого мало для мирового господства, пусть первым бросит в них камень.
…Пусть хотя бы попробует.

12.3.4. Программа-минимум: разрешение нефтяного кризиса

Война 2003 года оказала на динамику мировых цен на нефть такое же влияние, что и война 1991 года: в первый момент цены взлетели на недосягаемую высоту (40 долларов за баррель в 1991 году и … - в 2003), а затем упали на равновесный уровень - соответственно, …. и …. Долларов за баррель.
Такая динамика является естественным и хорошо прогнозируемым следствием стихийной реакции рынков на молниеносную успешную войну против заведомо слабейшего противника, носящую по своей сути характер полицейской операции (ССЫЛКА на книгу об опиумных войнах). Все участники рынков хорошо знают, как поведут себя рыночные котировки после начала войны; им не известно лишь главное - дата этого начала. В результате они обречены на хроническое запаздывание и, «бросаясь вдогонку» рынку, едва успевают «убежать от убытков», а если и зарабатывают, то совсем немного по сравнению с тем, что могли бы получить, зная момент начала агрессии и сыграв «на опережение».
Однако это касается лишь рядового участника рынка, являющегося вечной жертвой его неполной прозрачности и несовершенства информационных потоков.
Участник рынка, обладающий в силу своего экономического или политического влияния возможностью реализовывать критически значимые для соответствующего рынка факторы и тем самым прямо влиять на его состояние, занимает на этом рынке особое положение и является, таким образом, его особым участником.
Следует отметить, что особый участник рынка принципиально отличается от тривиального инсайдера (хотя обычно последнее понятие трактуется расширительно, распространяясь и на него). Инсайдер в строгом смысле слова лишь обладает информацией о влияющем на рынок событии, в то время как особый участник способен создавать это событие самостоятельно, по своей воле и в нужное для себя время, в том числе в случаях, когда оно не является объективно обусловленным (даже на длительном временном интервале) и, соответственно, не поддается прогнозированию со стороны рядового, добросовестного участника рынка.
Есть все основания полагать, что в обеих войнах против Ирака в роли особого участника нефтяного рынка выступали крупнейшие нефтяные корпорации США (и, в значительно меньшей степени, British Petroleum и Shell). С одной стороны, они были прекрасно осведомлены о внутренних процессах в странах Ближнего Востока, с другой - имели исключительно высокое влияние на американское руководство.
Будучи объективно заинтересованы в как можно более длительном поддержании как можно более высоких цен на нефть, крупнейшие нефтяные корпорации США имели возможность весьма серьезно воздействовать на американское руководство. Однако они не могли не видеть, что поддержание чрезмерно высоких и исключительно выгодных для них нефтяных цен вредит США, с одной стороны, сдерживая их экономику, а с другой - обеспечивая высокие доходы и, соответственно, дополнительный ресурс прочности «империи зла» - Советскому Союзу (и наследовавшей в том числе и порождаемые им страхи России) и нефтедобывающим арабским странам.
Наиболее логичным выходом из описанного противоречия между коммерческими интересами нефтяных корпораций и их интересами как американских корпораций, весьма тесно связанных с собственным государством, представляется обеспечение им своего рода «выкупа» за поддержку политики, ведущей к снижению мировых цен на нефть. Таким «выкупом» является предоставление информации о моменте начала войны (позволяющей им получить сверхприбыли даже от исключительно аккуратных операций на рынках) и обеспечение их контроля за месторождениями нефти в странах, переходящих в результате действий американского государства под его контроль.
Именно такие соображения позволяют расценивать «Бурю в пустыне» (ИЗ СТАТЕЙ) как крупнейшую инсайдерскую операцию в истории человечества - по крайней мере, до агрессии США против Ирака в 2003 году.
Стремительность и размах колебаний котировок нефтяного рынка при неизменности его фундаментальных параметров (добыча, потребление и запасы нефти) объясняется исключительной узостью его сегмента, используемого действующим сегодня механизмом ценообразования. Емкость годового рынка брент-смеси, на основании котировок на котором определяются цены на всю нефть мира, составляет совершенно ничтожную величину - около 20 млн.т.. Это примерно в шесть раз меньше годового экспорта одной лишь только России и в шестьдесят - всего объема мировой торговли сырой нефтью.
Понятно, что столь узкий сегмент мирового рынка неминуемо является спекулятивным «рынком ожиданий», реагирующим не на реальные, а в первую очередь на психологические изменения. Масштабная демонстрация силы со стороны одного из участников такого рынка, в данном случае США, вполне достаточна для того, чтобы обвалить котировки этого рынка даже без каких-либо серьезных изменений в фундаментальных факторах мирового рынка нефти.
Однако успешная агрессия США против Ирака создала не только глубокие эмоциональные, но и реально существующие фундаметальные изменения.
Прежде всего, даже если ОПЕК и сумеет сохраниться как организация, страх арабов (особенно богатых, которым есть что терять под американскими бомбами и ракетами) перед грубой и доходчивой силой американской армии означает фактически их подчинение воле США. В соответствии с известной максимой, «если мы позволим террористам решать, что мы не должны делать, мы тем самым позволим им решать, что мы должны говорить. И тем самым мы как цивилизованные люди существовать перестанем». В условиях подчинения арабских и многих других нефтедобывающих стран воле США мировая цена на нефть уже не определяется на рынке, каким бы несовершенным он ни был, а диктуется в Вашингтоне, - почти так же, как это было в Советском Союзе при централизованном директивно планируемом хозяйстве.
Наиболее вероятным уровнем долговременной стабилизации мировых цен на нефть представляется диапазон 18-21 долларов за баррель брент-смеси. Причина достаточно проста: снижение цен ниже этого уровня приведет к болезненному снижению рентабельности и в нефтедобыче таких союзников США, как Норвегия и особенно Великобритания, а крупнейшая нефтедобывающая держава мира - Саудовская Аравия - начнет испытывать значительные трудности при обслуживании своего внешнего долга (только США она должна 160 млрд.долл.).
Так как США не склонны прощать чужие долги, нарастание социально-экономической напряженности в этой стране сделает реальной угрозу социально-религиозного взрыва. В этом случае задачу обуздания ваххабистски ориентированного руководства спецслужб этой страны и, соответственно, сокращения финансирования «исламских фундаменталистов» по всему миру придется снять с повестки дня. Более того: в результате социальных потрясений к власти в Саудовской Аравии придут экстремистски ориентированные силы, что повлечет за собой решительную интесификацию цивилизационного противостояния между западным и исламским мирами и особенно военно-террористического аспекта этого противостояния.
Полная неприемлемость подобного сценария для США означает, что они будут способствовать поддержанию мировой цены нефти на минимальном уровне, обеспечивающем политическую стабильность Саудовской Аравии. Сегодня это, насколько можно понять, 18-21 доллар за баррель.
Однако главным следствием американского успеха является не удешевление нефти и даже не изменение механизмов ценообразования, но установление прямого американского контроля за нефтяными месторождениями Ирака с последующим снятием всех ограничений и быстрым наращиванием его нефтяного экспорта. Стремительное превращение Ирака в мировой центр нефте-, а возможно, и газодобычи существенно изменит всю конфигурацию мировых рынков энергоносителей и, соответственно, в значительной степени преобразует мировую политическую конфигурацию.
После установления политического контроля США за Ираком его нефтяной сектор и (потенциально) его газовые месторождения будут переданы под контроль американских нефтяных корпораций при помощи «залоговых аукционов» по российской схеме: американские корпорации будут кредитовать новое «демократическое» правительство Ирака на восстановление и модернизацию иракских нефтепромыслов под залог этих же самых нефтепромыслов. Когда окончательно выяснится, что правительство Ирака не сможет вернуть вложенные (или якобы вложенные) в эту модернизацию деньги, нефтяная отрасль Ирака перейдет под контроль американских корпораций не только de facto, но и de jure.
Понятно, что ни о каких российских интересах в Ираке (и, в частности, интересах российских нефтяных компаний), что бы ни обещали российским представителям накануне нападения на Ирак, не может быть и речи - путинская Россия является слишком слабым субъектом мировой политики, чтобы учитывать ее интересы в столь серьезных процессах. Существенно, что данное положение носит объективный характер и не зависит от поддержки или неодобрения российским руководством агрессии США в Ираке. Даже вопрос о долгах Хусейна перед Советским Союзом (сумма которых составляет 8 млрд.долл.) с самого начала, по мнению американских экспертов, должен был обсуждаться Россией исключительно с новыми лидерами Ирака, и лишь в случае предельной лояльности со стороны России США могли хотя бы рассмотреть вопрос о какой-либо поддержке нашей страны на этих переговорах.
Вероятно, что, помимо американских, к участию в разделе иракской нефти будут допущены транснациональные нефтяные корпорации с капиталом единственного серьезного союзника США - Великобритании. Это упомянутые выше British Petroleum и Shell, причем в данном случае, скорее всего, не их допуск к иракскому «пирогу» стал платой «за лояльность» Великобритании, а, напротив, их четко осознаваемые стратегические интересы оказали определяющее воздействие на позицию современного английского государства.
Для позиции американского государства представляется в высшей степени характерным то, что, обеспечивая формально равный доступ к Ираку как американским, так и иностранным (пусть даже сколь угодно дружественным) корпорациям, оно тут же прилагает усилия по созданию долгосрочных преимуществ для национального капитала. В частности, администрация США задолго до нападения на Ирак начала прорабатывать возможные механизмы государственного поощрения (вплоть до гарантий и даже прямых субсидий) американских компаний, которые после войны будут переносить добычу нефти из США в Ирак (хотя это и без того сверхприбыльное занятие: себестоимость добычи в Ираке - 0,9 долл. за баррель).
Установление прямого контроля английского и особенно американского капитала (действующего «под крышей» американского государства) за иракской нефтью означает для всего импортирующего нефть мира новую реальность, качественно более жесткую, чем просто ценовой диктат США. Контроль за нефтью Ближнего Востока в сочетании с доминирующими позициями в Западной Африке и системным давлением на Венесуэлу делает США в прямом смысле слова хозяевами основной части мировой нефти.
Это позволяет США ограничивать доступ других государств к нефти уже не ценовыми, а административными факторами - путем введения разных цен продаж для разных стран-потребителей или даже применения угроз ограничения или полного прекращения продаж нефти чем-либо не угодившим им странам. В конце концов, такая практика принципиально не отличается от эмбарго и ограничений на поставки тех или иных технологий и уж вовсе ничем не отличается от внезапного, «без объявления войны» прекращения поставок мазута Северной Корее.
Кроме того, контроль за ценами мирового рынка позволяет в кратчайшие сроки установить и прямой контроль за еще не подвластными США нефтяными ресурсами мира при помощи стандартного и примитивного инструмента, используемого всеми монополиями мира - «ценовых войн». Суть их заключается в длительном снижении цены на товар с целью разорения независимых производителей и скупки за гроши их предприятий и оборудования (в данном случае их месторождений). После завершения указанной скупки цены монопольно завышаются с тем, чтобы вернуть упущенную из-за ведения «ценовой войны» прибыль и обеспечить получение сверхприбылей - естественно, только за счет «чужих» потребителей.
Нельзя исключить также возможность возникновения на мировом рынке нефти своего рода «перекрестного субсидирования»: неявного выделения американцами сектора, связанного с поставками нефти по относительно низким ценам в США, и дотированием этих низких цен за счет завышения цен на нефть для остального мира.
Значительную тревогу по поводу возможности глубокого изменения структуры мирового рынка нефти испытывают в настоящее время такие крупные импортеры нефти, как, например, Япония и Китай.

Пример.