Свобода как условие и основание морального закона

Категорический императив, как мы выяснили, это пропозиция, объективно и априорно выдвигающая волю. Практический разум сам по себе "практичен" именно потому, что детерминирует волю автономно, вне игры посторонних факторов (для воли достаточно чистой формы закона, чтобы быть стабильной). Существование морального закона, как выше определено, не нуждается в доказательствах: он первичная данность разума (их наличие устанавливается одновременно). И этот факт разума можно объяснить, если принять как факт свободу. В самом деле, сознанию долга ничто не предшествует, а свободе предшествует долг. Более того, мы завоевываем свободу только потому, что сознание долга явилось раньше. Если все так, то мы перед лицом абсолютно уникального факта.

==657

Императив, повелевая мне желать в соответствии с чистой формой закона, по существу призывает меня к свободе. И речь идет не об аналитическом суждении, но об априорно синтетическом, ведь сообщается нечто новое. И эта новизна не феноменальна, а мета феноменальна. Сказать "Я должен" то же самое, что "Я свободен" (иначе долженствование бессмысленно). Это и есть метафизическая сущность свободы. Если понимать свободу в позитивном смысле, уточняет Кант, как аналитическую пропозицию, была бы необходима интеллектуальная интуиция, которая здесь совершенно не допустима (по причинам, объясненным в "Критике чистого разума"). Как бы то ни было, при рассмотрении такого закона как данного, следует заметить, что речь идет не об эмпирическом факте, а скорее, об уникальном факте чистого разума, посредством которого разумная воля предстает изначальной законодательницей (sic volo, sic jubeo — так хочу, так повелеваю). Мотив, по которому Кант вынужден принять нефеноменальный случай синтетического априорного суждения, следует искать в сфере "научного" предрассудка, согласно которому полноценно знание лишь математике геометрического типа из ньютонианского обихода. Только в этом случае можно понять, почему он говорит, что свободу мы не "познаем": чтобы познавать, нужна интеллектуальная интуиция (хотя она ноуменальна, не феноменальна). Впрочем это не мешает Канту дать ей точную формальную дефиницию. Свобода это независимость воли от природного феноменального закона; то, что вне каузального механизма. Свобода — качество воли самоопределяться только чистой формой закона, не запрашивая о его содержании. Свобода ничего не объясняет в мире феноменов, объясняя зато все в сфере морали, открывая путь автономии. Было бы безрассудством, говорит Кант, вводить в науку свободу, если бы практический разум и моральный закон сами не привели бы это понятие предши очи. Предположим, некий самодур угрозами принудил тебя донести на невиновного. Вполне может статься, что испугавшись, ты оболгал его, но ведь позже укусы совести не дадут покоя. А то и значит, что ты знал таки о своем долге не лжесвидетельствовать, хотя и сподличал. Знает также каждый, что если должен, то и мог бы избежать вранья, но правды не сказал, — оттого и угрызения. Неверна формула: "если смогу, сделаю", — "должен, следовательно, можешь"— в этом суть кантианства.