Глава 4 ИДЕЯ «ФИКС»

Бульба усиленно корпел над новым планом наез­да на Врача. С «гонщиками» номер не вышел. А так хотелось выпендриться перед «Олимпом» и приду­мать нечто оригинальное! Он уже переменил мно­жество задумчивых поз от великого мыслителя до скучающего двоечника, но толком так ничего и не придумал. Перед ним лежал чистый лист бумаги. Он увидел эту моду на «Олимпе». И теперь, вроде какого-то правительственного чиновника, тоже всегда держал у себя на столе этот стильный атрибут, хотя в большинстве случаев данный листик использовал­ся явно не по своему прямому назначению.

Бульба долго ломал голову. Но, в конце концов, все, что родилось в его извилинах за столь длитель­ный срок, — это старательно выведенный первый пункт. На бумаге корявым почерком цоявилась за­пись: «1. Забить стрелку. На базар послать Мартыныча с быками. И пусть надавит». Последнее пред­ложение он тщательно обрисовывал несколько раз, наслаждаясь в мыслях картинкой мордобития. Под пунктом вторым, после глубочайшего транса, появилась жирная стрелка, прямо указывающая на пункт первый. «Ладно, — махнул рукой Бульба и по­дытожил свои результаты. — Если Врач не понял, на кого хвост пружинит, объясним ему доходчивее». На этом решении он и остановился.

Быками в понимании Бульбы считались бывшие спортсмены. А возглавлял их группировку тренер по каратэ, которого все именовали не иначе, как Мартынычем. Официально он вел секцию в принадле­жащем Бульбе спортивном клубе. Мартыныч был неплохим мужиком. В свое время слыл классным специалистом. Но развал Союза очень болезненно отразился и на его судьбе. Спорт оказался практиче­ски никому не нужным. Мартыныч, барахтаясь в этой мутной воде, испытывал невыносимую го­речь унижения. Он, в прошлом заслуженный и ува­жаемый мастер, вынужден был еле сводить концы с концами. С каждым днем в нем, как ядовитый плющ, разрасталась злость против общества, против правительства да и вообще против любого человека, который неадекватно реагировал на его теперешнее положение. И Мартыныч, чтобы как-то выжить и, главное, восстановить утраченный престиж, под­дался негативному всплеску времени. Дабы остаться на гребне волны, он ничего лучшего не придумал, как собрать спортсменов из своих бывших учеников и сколотить из них свою группировку, которая впос- ледствии и вошла в состав городской банды. Так он попал под каблук Бульбы.

Бульба же бесцеремонно использовал спортс­менов Мартыныча в своих разборках и как главный устрашающий «пугач» для местного населения. Но в данном случае ситуация назревала довольно пикантная. Ведь всем было известно, что Сэнсэй сам— мастер по восточным единоборствам, да еще с особым черным поясом, расшитым золотыми бук­вами, о котором ходили целые легенды. Так что его на испуг не возьмешь. Бульба это знал и поэтому даже не пытался к нему лично применить обычные доход­чивые методы. Себе только в убыток... Он решил уст­роить своеобразный поединок между тренерами на звание «Кто круче за базар свой отвечает». А заодно и помериться силами с его братвой. Ведь ее придет на стрелку явно меньше, чем подчиненных Бульбы, ко­торый постарается согнать своих в спортзал к Мартынычу. В общем, показать все свои акульи зубки. Ну а то, что они наполовину с гнильцой — не столь важ­но. В криминальном мире Бульбы ценилось именно количество, а не качество.

На следующее утро на работу к Врачу приехали курьеры от Бульбы и пригласили на встречу. В самом спортзале в назначенный день все тщательно гото­вились, ожидая, как обычно, приезда на стрелку бригадира с группой бойцов. Все хорошо знали, что у Врача много своих учеников плюс хорошая брига­да, набирающая силу, о которой говорил уже не только город, но и область. Поэтому Мартыныч го­товился к приезду основательно. Он с умом проду­мал расстановку сил на улице, в вестибюле, на лест­ничной клетке, в спортзале и даже в собственном кабинете. Во-первых, чтобы показать силу и мощь. А во-вторых, чтобы иметь явное преимущество в возможной схватке. Распределил между своими соответствующие роли. Несколько раз отрепетиро­вал со спортсменами и братвой Бульбы различные варианты возможных атак гостей. И убедившись, что им предусмотрены и учтены все элементы вне­запности, стал ожидать визитеров.

Но когда приехал Сэнсэй, все просто опешили. Вопреки бандитской логике он явился совершенно один. Это нарушило планы Мартыныча и даже в не­которой степени дезориентировало бойцов.

Возле порога Сэнсэя встретил озадаченный по­сыльный. Он быстро протараторил заученную фразу: «Вас ожидают в кабинете», и вместо того, чтобы про­водить гостя, побежал на улицу к своим, в растерян­ности глядя по сторонам. Сэнсэй спокойно пона­блюдал за мышиной возней парнишки и, не дождав­шись возвращения посыльного, пошел по знакомым коридорам спортклуба, где он некогда вел секцию.

Про себя Сэнсэй отметил отличную работу Мар­тыныча, правильные стратегические расстановки, психологическую атаку, рассчитанную на тех, кто сопровождал бы прибывшего. В вестибюле в два ря­да стояли спортсмены, прямо как на конкурсе куль­туристов, демонстрируя свои накачанные бицепсы. Играя отведенную им роль, они пыжились, глядя исподлобья и имитируя ухмылки победителей. Ко­нечно, ребята неплохо выглядели как спортсмены. Но вот актеры они оказались никудышные. Они еще пытались удерживать на лицах маски презрения, когда увидели Сэнсэя. Но уже через несколько се­кунд эти маски сменялись искренним удивлением и вполне понятным разочарованием. Наблюдая за такими комичными изменениями лиц недавних «грозных вояк», Сэнсэй еле сдерживал улыбку. А у одного парня, которого природа и так наградила необычайно глупым лицом да еще сильно оттопы- ренными ушами, в полном смысле отвисла челюсть. Сэнсэй, как тут ни старался, не смог сдержать смех. И чтобы не обидеть и так обиженного природой, он тут же поздоровался с этим бедолагой, широко улы­баясь ему, как давнему знакомому, и тем самым вне­ся полное смятение в скудные мыслишки «вояки», ответившего неожиданно для самого себя таким же доброжелательным приветствием.

В этот момент Сэнсэю вспомнился отрывок из наставлений «великих комбинаторов», обучавших на «Острове» психологии личности: «Никогда не про­являйте незапланированных эмоций в разыгрывае­мых ситуациях, даже если вам очень этого хочется. Контроль и еще раз контроль! Внештатных ситуаций быть не должно... Но коль они случаются, не впадай­те в панику. Быстро импровизируйте соответственно вашим эмоциям характерную сцену для данной об­становки. Озадачьте человека чем-то необычным на ближайшие минуты, дабы он первый не проявил инициативу. И скорее уносите ноги, если поставлен­ная перед человеком дилемма быстро разрешима». Сэнсэй почему-то вспомнил эти слова и усмехнулся про себя. «Да, над такой дилеммой этому парнишке долго придется биться, точно рыбе об лёд».

Впереди Сэнсэя, спотыкаясь, пробежал посыль­ный со смущенным лицом. Сэнсэй спустился по ле­стнице, на которой, как часовые, в шахматном по­рядке стояли спортсмены. Прошел через спортзал. Там «занималась» целая толпа, большая часть из ко­торой была ему неизвестна и отличалась довольно-таки уголовными физиономиями. Когда Сэнсэй во­шел в кабинет и увидел тренера, с которым познако­мился еще во времена Союза, то понял, что посыльный уже успел сообщить неожиданную но­вость и внести тем самым соответствующую сумяти­цу. В кабинете, кроме Мартыныча, находилось еще восемь, приближенных. Они были одеты в кимоно и располагались радостаточно удачных стратегиче­ских точках для нападения относительно стула, предназначенного для Сэнсэя, и дивана для его предполагаемых охранников. Некоторые держали в руках нунчаки, которыми демонстративно балова­лись, оттачивая мелкие «фокусы». Сэнсэй многих из присутствующих знал в лицо, как бывших заслужен­ных спортсменов. А вот мужичка, сидящего по пра­вую руку от тренера, он видел впервые. Судя по той степени уважения, которое оказывал ему Мартыныч, это был «смотрящий» от Бульбы.

Поздоровавшись, Мартыныч культурно предло­жил Сэнсэю присесть на стул. Внезапно на необыч­ном брелке, который Врач держал в руках, замигала красная лампочка. Владелец неизвестного прибора спокойно нажал на зеленую кнопочку, и лампочка погасла. При этом палец его остался лежать на сосед­ней, красной кнопке. Такое поведение насторожило всех присутствующих, и в первую очередь тренера. Мартыныч расценил эти действия по-своему. Раз Врач пришел спокойно, один с этой «игрушкой», значит, стоит ему только нажать эту проклятую крас­ную кнопку, как могут разыграться события, кото­рых Мартыныч не предусмотрел. «А может, у него поблизости замаскированная засада, а может быть, все здание окружено его бойцами, которые гораздо превосходят по численности, а может быть... Не пре­дусмотрел!!!» Вот что нагнетало страх тренера. Ситу­ация выходила из-под контроля, была довольно-та­ки странной и необычной. Это заставляло тренера терзаться, несмотря на показную невозмутимость.

Он решил на всякий случай повести разговор мягче, чем планировал раньше, не допуская грубос­ти, но с определенной ноткой пафоса. И начал изда­лека, нахмурив брови и навалившись с важным ви­дом на стол.

— Мы тебя пригласили вот для чего... Тут такое дело... У меня здесь занимаются мастера спорта. Вон, как ты видишь, стоит чемпион страны по каратэ... Да и другие ребята, — кивнул в сторону спортсме­нов, — заняли недавно призовые места в межобласт­ных соревнованиях... А здание, сам знаешь, в каком состоянии. Капитальный ремонт требуется. Вон, по­толок уже совсем прохудился. Несолидно как-то та­ким бойцам в гадюшнике заниматься. Нам тут все городские бизнесмены помогают. Как говорится, кто чем может... Ремонт, знаешь ли, хуже пожара... Ну, чего я тебе рассказываю, ты сам здесь был, занимал­ся, знаешь, какое тут бедственное положение...

Сэнсэй, внимательно слушая этот тихий наезд, размышлял о своем. Вокруг стояли обыкновенные ре­бята. Сэнсэй «видел» их изнутри. Им было чуждо все это блатное насилие. В них просматривалось больше души, нежели звериной сущности. Они не отличались дурью и дебилизмом, свойственными беспредельщи-кам. В глубине они оставались теми же спортсмена­ми, с присущей им честностью соблюдения правил игры, уважения к противнику, достойной победы или поражения. Уделяя много времени спорту, эти парни практически не имели возможности приобрести дру­гие навыки. И когда наступили тяжелые времена, ста­ли вынуждены сколачиваться в группы, идти против своей совести, чтобы как-то выживать.

Сэнсэй читал по глазам, как эта «работа» тяготи­ла их изнутри. Он чисто по-человечески жалел их. Хотя жалость — качество, не свойственное спецу. У людей этой профессии ее искоренили еще на «Ос­трове». Но Сэнсэй был особенным кадром. Он про­фессионально выполнял задание и всегда оставался при своем мнении. Он имел свой взгляд на сущ­ность человека, обладал необычным видением мира. Причем его гранитной вере в этом вопросе многим приходилось лишь позавидовать. Поэтому началь­ство, изрядно помучившись над недоступными уровнями его подсознания, оставило Сэнсэя в по­кое. Главное для них был его профессионализм.

Пока Мартыныч пытался выполнить свои обре­менительные обязанности, без особого энтузиазма исполняя навязанную роль, Сэнсэй думал о другом: «Нормальные ребята! Ну, зачем оно вам все это на­до?! Вы сами даже не представляете, в какое дерьмо влезаете, играя в бандитов! Вас заставят делать то, о чем будете жалеть всю оставшуюся жизнь. Грех, ко­торый на себя навлечете, обидев другого человека, будет всегда тяготеть Над вами. Это деяние не даст, вам нигде покоя! И будет из подсознания грызть ва­ши мозги, как червь. В конечном счете, одним это поломает судьбу, других угробят болезни, а третьих сведет в могилу суицид. Разве этой грязи хочет ваша душа?! Жаль мне вас. Внутри вы гораздо лучше, чем пытаетесь показать внешне... Ладно, ребятки... Дам вам шанс опомниться от временного безумия. Лови­те его, если, конечно, хотите этого разумом».

На брелке вновь замигала красная лампочка, за­ставив вздрогнуть голос Мартыныча. Сэнсэй при­вычным движением снова ее отключил под упорны­ми взглядами присутствующих. Тренер прокашлял­ся и продолжил:

— У тебя неплохо сейчас идут дела. Бизнес на­чал, фирмочки дочерние пооткрывал... И на приеме у тебя очередь, как при Союзе в Мавзолей. Да и сек­цию твою посещают пятьдесят восемь человек... Раз у тебя дела идут хорошо, надо же как-то и своим по­могать. Все-таки все мы спортсмены, одна семья... Мы чего тебя пригласили? Может, посильную по­мощь какую-нибудь окажешь? Нам тут любая по­дойдет. И ремонт надо закончить, все дырки зала­тать, и тренажеры закупить, маты. Да и вообще, даже хлопчиков на соревнования отправить — и на то денежка нужна в наше время...

Сэнсэй молча слушал, пока тренер полностью выскажется, а потом спокойно ответил:

— Без проблем...

Мартыныч аж вздохнул с облегчением. Сидевшие рядом спортсмены после долгого напряжения за­метно расслабились. Но Сэнсэй не спешил уходить. Поигрывая своим хитромудрым брелком, за кото­рым все присутствующие исподтишка следили,.как завороженные, он стал методично растолковывать свое предложение:

— Без проблем. Я вижу, тут собрались неплохие ребята. И многие из них действительно хорошие
спортсмены. Я помню их выступления еще по Сою­зу. И мне очень жаль, что жизнь их загнала в такую
дыру, в такие антисанитарные условия...

В этот момент по сверкающему от свежего ре­монта полу в кабинете тренера пробежал неизвестно откуда взявшийся таракан. И надо сказать, довольно кстати.

— Но что-то вы толкуете о своей проблеме не с той стороны. Давайте начнем с того, что не поби­раться надо, а зарабатывать.

— Да мы и не побираемся, — возразил тре­нер. — Нам просто помогают... добрые люди. Мало ли что в будущем у них может случиться! Все быва­ет... Хулиганы нынче вон какие злостные, могут и магазинчик подпортить, и офис разгромить! Ну, знаешь ведь, что у нас за времена... А мы просто, так сказать, в благодарность оказываем им кое-какие услуги. Их имущество и жизнь, естественно, под на­шей охраной. И у хулиганов уже нет охоты промыш­лять на чужой территории.

— Ну, ребята, — усмехнулся Сэнсэй, — если на то пошло, охранять меня есть кому. Ногами мы машем не хуже, да и стрелять тоже умеем. Поэтому с этим нет проблем... А чисто по-человечески, из уважения к вашему спортивному прошлому, мож­но, конечно, оказать вам содействие...

Сэнсэй вошел в роль набирающего силу автори­тета, решив переходить на приблатненный язык.

— Но вы же смотрите правильнее... Одно дело побираться... Я подчеркиваю это слово. Что про­сить, что побираться — одно и то же. И совсем дру­гое дело зарабатывать честно.

— Не, ну ты хочешь, типа, сказать, что мы нече­стно «бабки» косим, — вступил в разговор помощ­ник тренера.

— Я ж не беру понятия, мужики! Я разговариваю чисто конкретно, в данном ключе. Можно проги­баться перед кем-то и нагибать барыжек. А можно, в натуре, нормально зарабатывать «бабки» и при этом спокойно спать по ночам.

— Ты что, предлагаешь нам тоже начать торго­вать хлебушком в ларьках? — с усмешкой прогово­рил тренер, вызвав легкую волну смешков его свиты.

— Нет, зачем? Для нормальных пацанов торго­вать как-то западло, — с такой же иронией в голосе отпарировал Сэнсэй. — Можно, допустим, прекра­тить заниматься ерундой, пока вас всех не пересажа­ли или не перебили, и открыть охранную фирму. Оказывать те же охранные услуги, но уже на вполне законных основаниях. Сечете разницу? Не просто там кого-то предупредили, что, типа, мы ваша кры­ша, а поставить туда своих ребят. Все равно они це­лый день без дела маются, А так утром отзанимают­ся в спортзале, вечером отдежурят. Уже веселее! Им что, тяжело? Нет... Но в этом случае вы действитель­но людей и от случайных хулиганов подстрахуете, и деньги честно заработаете, и уважение неподдель­ное в городе. Повесите на магазинчик свою эмблему, мол, объект под охраной. И все будут точно так же о вас знать, но только уже по-другому к вам отно­ситься, по-человечески... И блатные к вам не поле­зут. Зачем вы им такие чистенькие нужны будете? Дорогу им не переходите. Теневые «бабки» они все равно как раньше прикарманивали, так и будут. С вами и сейчас они ими не делятся, — сказал Сэн­сэй, обращаясь к Мартынычу. — То, что они пла­тят — это копейки, чтоб ты барыг колотил да страха на город больше нагонял. Что, разве не так?

— Конечно, нет. Мы не страх нагоняем, мы на ноги поднимаемся.

— Поднимаетесь? Да с такой крышей вы никог­да не подыметесь! Потому что у них жрать веслами
есть кому. А вас они с ложечки отходами кормят! Подумайте сами... Вы же нормальные пацаны! Я не
вижу здесь ни у кого пуленепробиваемого лба. Вы все хотите жить, иметь семью. А тебе, Мартыныч,
внуков растить и на ноги их ставить еще надо. Разве тебе не хочется спокойно гулять с ними по городу
или с авоськой пройтись по рынку, не опасаясь, что тебе руки заломают или по голове кто-то настучит?

Тренер немного помолчал и, тяжело вздохнув, от­ветил:

— Ну, в общем-то, хочется... А если возникнут серьезные проблемы? Если будут наезды? Так мы хоть под Бульбой.

— Если будут серьезные проблемы, помо­жем, — с железной интонацией в изменившемся го­лосе проговорил Сэнсэй. — Если вы начнете нор­мальную жизнь, и кто-то посмеет на вас наехать, я первый подпишусь за вас!

Мартыныч внимательно посмотрел в глаза Сэн­сэя. В них светилась такая сокрушающая сила, такая твердая уверенность, что у собеседника даже мураш­ки по коже побежали. Тренер откинулся в кресле, потом как-то сжался, часто заморгал и отвел глаза. Та­кой цепкий взгляд он видел второй раз в жизни. Пер­вый раз его так трясло, когда двенадцать лет назад ез­дил со своей командой в Москву. Тогда на трибуне для особо важных персон он увидел человека, вокруг которого все необычно суетились, пытаясь всячески угодить. Очевидно, это была довольно влиятельная фигура. Мартыныч, как завороженный, смотрел на него. Внезапно этот человек обернулся и посмотрел в его сторону так, точно пронзил насквозь. От того взгляда тренер чуть не потерял сознание. Больше то­го человека после той памятной встречи он не видел ни в жизни, ни по телевидению, ни в газетах. Навер­няка это был один из тех, кто тайно имел огромную власть над страной. Вот и сейчас ему стало так же страшно, хотя перед ним сидел вроде бы давно знако­мый ему человек. Но такой взгляд он у него увидел впервые. «Кто знает? — пытался рассуждать про себя Мартыныч. — В этом мире все сильно перемени­лось... Не поймешь, кто есть кто. Наверное, за ним стоит большая крыша, раз он так уверен. И взгляд у него... может, он сам один из них». И, уже более-ме­нее успокоившись, осторожно спросил:

— У тебя, наверное, крыша солидная?

Сэнсэй изменил взгляд. Расслабился. И, облоко­тившись на стол, сказал своим обычным голосом:

—Естественно. И довольно серьезная.
Мартыныча это сообщение еще больше заинте­ресовало:

— А кто, если не секрет?

«Кто, кто... Вот пристал!», — подумал, со смехом про себя Сэнсэй. Ему почему-то вспомнился персо­наж из недавно демонстрировавшегося по телевиде­нию мультфильма. Ничего другого в этот момент ему в голову не пришло, как с ходу ответить:

— Мутабор...

И чтобы не рассмеяться, он тут же серьезно добавил:

— Из Владивостока. Он прииски держит. Слыхал?

Последнее Сэнсэй сказал таким безапелляцион­ным тоном, который лишил всех собравшихся воз­можных возражений. Расчет был точен. Мартыныч просто не мог теперь сказать «нет»; так как это уни­зило бы его перед присутствующими как главу дан­ной группировки. Показать незнание таких громких авторитетов, которые держат даже прииски, — рав­носильно проявлению своего неуважения ко всему воровскому миру. Поэтому тренер, плавая в мутной, не привычной для него среде, с деловым видом и с такой же уверенностью сказал:

— Ну да, слыхал. А как же! Но лично с ним не знаком. Как говорится, не у дел...

— Да ты че, в натуре, — подливал масло в огонь Сэнсэй, заставляя тренера все больше сомневаться в своих «глубоких» познаниях. — Мутабор приис­ки держит, алюминий держит. Да под ним все хо­дят! Все оттуда растет. Да это самый богатый и ува­жаемый человек! Он еще при Союзе планку дер­жал. Он и сейчас держит всех, только мало кто о нем знает...

«Смотрящий» от Бульбы, видимо, настолько же «осведомленный», как и Мартыныч, с непревзой­денным видом знатока воровских дел кивал голо­вой, соглашаясь со словами Врача.

— А я, конкретно, чисто с ним работаю.

Это последнее предложение Сэнсэй произнес как бы между прочим. Мол, знай наших! После та­ких слов тренер совсем сконфузился. Чтобы окон­чательно не опозориться перед коллективом, он бы­стро сменил тему. Смягчив тон, Мартыныч перешел к обсуждению предложения Сэнсэя. И разговор по­шел совсем по другому руслу, как говорится, в теп­лой, дружеской атмосфере.

— Дело ты предлагаешь толковое. Ну, а как конкретно организовать эту фирму? Это ж, наверное, целые горы бумажной бюрократии? И где взять кли­ентов?

— Да все элементарно делается...

И уже через три минуты Мартыныч и его ребята внимательно слушали Врача, который по полочкам раскладывал каждый этап этого бизнеса, начиная от оформления документов и заканчивая приобрете­нием солидных клиентов. Завязалась оживленная беседа. Уже никто из присутствующих — ни тренер, ни чемпион, ни мастера, ни победители соревнова­ний, ни даже «смотрящий» — не стеснялись рас­спрашивать Сэнсэя о подробностях этого бизнеса. Давно исчезли маски «крутых наездников», и по­явились вполне нормальные мужики, открывшие для себя идею нового источника заработка. Поки­нув свои «стратегические точки», присутствующие собрались вокруг стола и с увлечением обсуждали захватившую их мысли тему. В глазах светилась на­дежда. Это был действительно ИХ ШАНС!

Сэнсэй, пребывая в центре внимания всей дис­куссии, тщательнбим все растолковывал:

— Таким образом, вначале покажите, что вы нормальный, чисто спортивный клуб. Для этого
нужно привлечь журналистов. С ними я вам помогу, привезу. Есть у меня знакомые талантливые ребята.
Выпустят пару хороших статеек, видео снимут. Нач­нется популярность... Потом, как мы уже говорили,
играя на этой популярности, вы, во-первых, при­влечете к себе новые кадры. Во-вторых, легко откроете охранную фирму. В-третьих, приобретете со­лидных клиентов. Впоследствии можно ввести в состав своей фирмы и страховую компанию, чтобы оказывать полный пакет услуг. Будете заодно стра­ховать охраняемый объект. Это тоже дополнительная копеечка... То есть вы будете делать то же, что делали раньше, только не притворяться блатными, а станете нормальными мужиками, какими и были...

Идея Врача всем очень понравилась. Поэтому они не стали ничего откладывать в долгий ящик и тут же определили число для встречи с журналистами. До­говорившись, они пошли всей гурьбой провожать Сэнсэя до машины, немало удивив скучающий в спортзале народ. По пути Сэнсэй опять отключил мигающий брелок, на который время от времени ко­сился тренер. Он до последней минуты опасался не­предусмотренного развития событий. Хотя то, что сегодня произошло, уже само по себе было явлением достаточно неординарным. Когда Сэнсэй собрался садиться в машину, Мартыныч с глубоким чувством уважения крепко пожал ему руку.

После этой встречи тренер еще долго обсуждал данную тему со своими ребятами. Потом поехал к Бульбе и рассказал о происшедшем, правда, уже не с таким рвением, как раньше. Мартыныч впервые почувствовал под собой устойчивую почву после долгих мучительных лет «землетрясений» в его жиз­ни и вопросах совести. Его взгляд ожил, и в голосе появилась давно забытая уверенность. Это же по­чувствовали в нем окружающие, в том числе Бульба. Но если бывших учеников радовало возвращение прежнего образа учителя, то Бульбу это просто раз­дражало. Он привык управлять потерянными лич­ностями. Главарю банды никак не хотелось сми­риться с промелькнувшими мыслями, что если так дело пойдет дальше, то в скором будущем он лишит­ся своей самой главной силы, так искусно сдержива­ющей страх у населения одной внушительной внеш­ностью. С каким же пшиком он, Бульба, тогда оста­нется? И во всем этот проклятущий Врач виноват! Это он замутил всю воду! Сколько от него уже не приятностей в последние дни свалилось на голову Бульбы! А сколько еще будет? Бульба в мыслях рвал и метал. Но новая информация о большой крыше быстро охладила его пыл, словно перевернутый ушат с ледяной водой.

— У него очень серьезная крыша, — докладывал тренер.

— И кто же? — ехидно спросил Бульба.

— Да он под... э-э-э... кличка у него такая гроз­ная... Ну, нерусский... Я о нем много раз еще при Союзе слышал... Он тогда «держал» всех, а сейчас тем более...

— Вор союзного значения, — уважительной мно­гозначительно добавил «смотрящий», так, на всякий случай. А вдруг завтра сменится местная власть?! Ин­туиция ему подсказывала, что в таких щекотливых ситуациях лучше лишний раз отозваться подобающе уважительно о «птицах высокого полета».

— Да, да, — подтвердил тренер. — Так вот, Врач конкретно с ним работает... Серьезный мужик Врач. Ему наши силы, что семечки... Он даже один на «стрелку» приехал. Да и чего ему бояться, если такая крыша, — тараторил восхищенно Мартыныч.

Тренер уверенно расписал Бульбе могущество Врача, исходя из услышанного и увиденного на се­годняшней встрече. Конечно, делал это он и в своих тайных, корыстных интересах, зараженный идеей о собственной фирме. Но самое удивительное было то, что «смотрящий» все подтверждал.

Такими вот общими усилиями перед Бульбой вы­рисовывался портрет всесильного Врача, под кры­шей какого-то Мутабора из Самых верхов воровской среды, о которых Бульба с его мелким масштабом экономическо-хулиганских преступлений и слыхом не слыхивал. Но раз «смотрящий» кивает, а он му­жик бывалый, судя по его рассказам, то, значит, он знает... А раз он знаком с Мутабором, то дело совсем жареным пахнет. С ворами шутки плохи. Кому изве­стно, что там творится в верхах?! Может, Кронос — это всего лишь звено в золотой цепочке Му­табора и чем-то ему не угодил? И тот проверкой ис­подтишка прощупывает? Или подмогу прислал? Черт ногу сломит в их играх! В любом случае Бульбе стало понятно одно: в случае чего, именно его сде­лают козлом отпущения. Вот и думай, говорить Кроносу о Мутаборе или нет... Ускорить или затор­мозить свое перевоплощение в новый рогатый, во­нючий облик... Нет уж, лучше рот на замке держать. Воспользоваться советом самого же Кроноса.

Даже если все и не так паршиво, как он предпола­гает, то Кроносу, по большому счету, по барабану, кто будет управлять городом, лишь бы доход от этого шел солидный. И на последней встрече он прямо так и на­мекнул: «В стаде волков выживает сильнейший. А ес­ли волк слабый, его просто загрызают. Кому он ну­жен, если нюх свой потерял?!» Вспоминая эти слова, Бульба от злости до боли закусил губу. Надо было что-то срочно предпринимать, дабы проскочить меж­ду двух огней и остаться целехоньким. Главарь банды понял, что если в ближайшее время он не сможет при­влечь Врача на свою сторону и подключить его к сво­ей деятельности, то скоро потеряет не только свой ав­торитет, но не сумеет спасти собственную шкуру.

* * *

Сэнсэй колесил на машине по городу, автомати­чески поглядывая в зеркальце заднего вида и анали­зируя недавнюю встречу. В принципе он и в этот раз реализовал свой придуманный сценарий. Точно просчитал психологию этих людей, их возможные неадекватные реакции. Предвидел легкий шок, ко­торый вызовет его одиночное появление. Верно приковал к себе внимание брелком, умело орудуя им, словно гипнотизер блестящим предметом. Хотя это был самый обыкновенный брелок, который по­дарил ему один из его благодарных пациентов, по­бывавший за границей. Но вся суть производимого этой игрушкой эффекта заключалась в том паничес­ком страхе, который возник в воображении участ­ников данного спектакля. Сэнсэй только нажал на нужные психологические пружины.

Ведь как человек ни силен физически самым уязвимым его местом всегда остается сознание. В свое время на «Острове» им вбивали азы подобных манипуляций человеческой психикой. «Глав­ное — настроить человека на нужную волну, исклю­чить источник информации и добавить ко всему этому коктейлю немного внешнего куража. И будьте уверены, фантазия сделает свое дело незамедли­тельно! Воображение дорисует собственные страхи так, как не придумает самый лучший в мире сцена­рист фильмов ужасов... Закон человеческой натуры гласит: отсутствие знаний порождает страх, а страх включает индивидуальное воображение».

Сэнсэй предвидел кульминационный момент. Оценил и учел возможную реакцию противника. Только с Мутабором вышло спонтанно, но зато в са­мую точку. Хотя для такого низкого уровня эта слу­чайность не так важна. Но все же... А в осталь­ном — просто виртуозная работа с аплодисментами одного зрителя, коим он и являлся. Сэнсэй горько ус­мехнулся: «Вот жизнь, мать ее... Сам себе сценарист, сам себе режиссер, сам себе актер, критик и зритель». Ему опять вспомнились неоднократно повторяемые слова своих наставников: «Крутись, как хочешь, иг­рай, что хочешь... Хоть умри, а дело выполни!»

Он сделал еще пару кругов по кварталам и поехал в офис. Сэнсэй поймал себя на том, что снова авто- матически контролировал движение за машиной в зеркале заднего вида. Тихо выругавшись, он поду­мал: «И это называется жизнью?! Сплошная игра иллюзий. Вся жизнь человеческая — игра интриг... Как была в глубокой древности, так и осталось неиз­менной. Только на гранях тысячелетий человек стал примерять на себя куда больше масок и чаще прояв­лять глупость. Потерял он себя совсем в этой дья­вольской игре своего разума... Думает, надену вот эту красивую маску и наконец-то обрету долгождан­ное счастье. И не замечает, бедолага, как уродлива маска со стороны. Не видит он своего отражения. Ведь истинное зеркало спрятано в его душе. А где эта душа в нем находится, он и сам не знает. Знал бы, не страдал бы так, не сбрасывал старые маски и не искал бы новые...

Оттого так человек тысячелетиями мучается и не ведает покоя, что не разумеет — не бывает на свете красивых масок. Так как истинный человек, человек души — это человек без маски. Тому, кто возродит в своем разуме царство Любви, нет нужды печалить­ся о мире иллюзий. Ибо в нем просыпается Муд­рость жизни. Кто в Любви, тот в Боге, и Бог в нем, ибо Бог и есть Любовь...

А любая маска — это уродство и возвеличивание внутренних паразитирующих чувств зверя людского. Путает он человека подлыми мыслишками, империю зла втихаря в его разуме строит, чтобы заблокировать все подходы к душе, силу ее — Любовь — уничто­жить, да окончательно сделать из него животное лю­тое, к миру ненавистное. Проще говоря — нелюдя... Эх, люди, люди... Видели бы вы себя со стороны, ка­кие дела в свете творите по его прихоти, какими ду­мами маски лепите... Жаль, что только перед смертью всплывает заветное зеркальце. Но поздно тогда уже становиться человеком. Слишком поздно...»

На улице вовсю бушевала весна. В который раз она приходила в мир, распахнув свои волнующие объятия. В который раз вновь возвращались из дальних краев птицы, весело оповещая всех в окру­ге о долгожданной поре. И существовал этот уди­вительный мир природы словно сам по себе, при­влекая своей красотой лишь тех, в чьих сердцах произрастала нежным цветком Любовь ко всему сущему. Но большинство людей словно не замеча­ли этот блаженный Рай и угрюмо проходили мимо, погруженные в непрестанную лепку своих тяжелых мыслей.

Только маленькие дети были счастливы по-на­стоящему в своем гордом одиночестве. В принципе для них не существовало одиночества как такового. Вокруг был огромный неизведанный мир. Они ис­кренне радовались всему, что видели... Вот топнул малыш ногой в лужу, и рассыпались вокруг брилли­антовые брызги, множество маленьких, сверкаю­щих звездочек... И не беда, что штаны промочил, за­то сколько счастья испытал при созерцании такого великолепия брызг...

Все в мире природы просто до гениальности, а в мире людей — относительно до глупости. Гово­рят, дети ближе к Богу. Это правда. Ведь они видят и наслаждаются естественной, сиюминутной красо­той. А взрослые? Они живут в своем прошлом и на­деждой на будущее. А что есть прошлое? Иллюзия давно минувших дней. А что есть будущее? Иллюзия призрачных мыслей. Что же тогда есть жизнь на са­мом деле? Миг настоящего, в котором человек жи­вет здесь и сейчас. Но как используется этот миг?! Взрослые плохо видят, они слепы. Взрослые давно живут в какой-то Своей ограниченной виртуальной среде. И всё, что считают важным, — это тот иллю­зорный мир, который они совместно создали свои- ми мыслями и в котором сами же страдают. Не все, конечно, но подавляющее большинство. Игра, игра, игра... Затянувшаяся игра не на жизнь, а на смерть...

* * *

Нужно было вновь играть на этом поприще сплошных интриг. Не хотелось, но надо. Сэнсэй го­товился к очередной сцене действия под названием «Приезд журналистов». Он понимал, что для того образа авторитета, который он создавал, ему самое время показать всю «крутизну своего положения». Надо подпитать ту иллюзию, которая приобрела вполне реальные очертания в головах недавних оп­понентов. Ну, например, показуху с набитыми до от­каза машинами своих бойцов он обеспечит без про­блем. Но приходить с журналистами опять одному на сей раз уже не солидно. Нужна особенная изю­минка, которая поразит воображение бандитов. И Сэнсэй придумал. Он решил взять с собой Макса.

Макс был высоким, крупным парнем с аккуратно подстриженной бородкой и усами. В черном плаще он выглядел достаточно внушительно, прямо как типичный правительственный суперохранник из кинофильма. В общем, внешне он здорово смахивал на профессионала. Занимаясь боевым искусством, он по глупости поразбивал себе кентоса, то бишь косточки на кистях. И эта немаловажная дополни­тельная деталь придавала ему устрашающий вид. Но чего-то в его внешности все-таки не хватало... Ну конечно! Бандитского форсу в виде оружия.

Сэнсэй не хотел приучать ребят к оружию, хотя оно у него было в достаточном количестве. Как же поступить в этой ситуации? И тут его осенило. Сэн­сэй слыл большим юмористом. Он, недолго думая, взял швабру, отломил от нее короткую часть и засу­нул Максу под плащ. Теперь казалось, что там, как минимум, находится автомат «узи». А что? Ему же никто под плащ заглядывать не станет. Это и так по­нятно. Макс скорчил грозное лицо, и все ребята из их компании покатились со смеху.

Для парней данная хорошая шутка послужила и хорошим уроком. Сэнсэй был мастером подобно­го рода розыгрышей и соответствующих философ­ских выводов. Смеясь вместе с ними, он тут же сде­лал заключение:

— Вот так, ребята... Весь мир — иллюзия, кото­рую зачастую мы принимаем за действительность. Рисуем сами себе страшилки, а потом их же пугаем­ся. Воспримешь серьезно даже шутку — и сам не за­метишь, как она станет явью. Любая мысль, братцы, зарождается в мозгу и несет в себе те же материаль­ные свойства. Так что с этой капризной Госпожой надо держать ухо востро...

Макс выглядел настолько впечатляюще, настоль­ко правдоподобно, что всем присутствующим очень понравилась такая «иллюзия форм». Сэнсэй объяс­нил водителям трех машин, где они встретятся и как лучше окружить по периметру подъезды к спортзалу. Когда все было готово, Макс с Сэнсэем поехали за журналистами.

* * *

Возле спортзала в ожидании томилась группа встречающих. Ровно в назначенное время из-за угла выехали, как на параде, иномарки, демонстративно остановившись в разных точках. Они были битком набиты бойцами Сэнсэя, которые, правда, не потру­дились выйти.

Сэнсэй торжественно подрулил к дверям спорт­зала. Мартыныч, во главе встречающей делегации, первым поспешил пожать руку Врачу. Оценивающе покосился на Макса и его оттопыренный плащ. Макс следовал за Сэнсэем, точно огромная скала, с невозмутимо серьезным лицом.

Все вошли в помещение. Сэнсэй поближе по­знакомил Мартыныча с журналистами. И тот на правах добродушного хозяина повел их по своим владениям. А на них сегодня посмотреть стои­ло — сверкающий спортзал, белоснежные нагла­женные кимоно спортсменов, приветливые улыб­ки... Каждый тренировался с полной выкладкой, слегка смущаясь при видеосъемках. Журналисты сделали все, как положено. Провели репортаж, по­беседовали с чемпионами, мастерами, персонально с тренером. И когда основная работа была оконче­на, Мартыныч, сияя от счастья, пригласил всех прибывших за стол, который старательно накрыли его ребята в кабинете. С видом знатока тренер по­дошел к Максу.

— Вы тоже присоединяйтесь. Раздеться можете вон там, — и тихо, как и полагается в таких случаях,
добавил, легким жестом указав на швабру: — Ору­жие можно положить в мой сейф.

Сэнсэй, стоявший рядом, увидел, как у Макса за­блестели глаза от подступившего смеха. Благо, что борода скрывала его губы в еле сдерживаемой улыб­ке. «Шеф», глядя на него, и сам чуть не рассмеялся, но все-таки сдержался и быстро сказал:

— Да нет, все нормально. Он подождет на улице. Макс кивнул головой и молча быстро вышел из спортзала, чтобы не запороть все дело на корню. Сделав пару глотков свежего воздуха, он более-ме­нее успокоился. Но тут увидел, как на его кусок шва­бры пялятся два быка, поставленных Мартынычем у входа. Макс демонстративно развернулся, чтобы вновь не прыснуть от смеха, и стал важно, как гусь, прохаживаться под бдительными взглядами «сто­рожил». Благо, что рядом со спортклубом нашлось много подворотен, при тщательном «осмотре» кото­рых Макс находил выход своим эмоциям.

Застолье удалось на славу. С легкой руки Сэнсэя быстро решились многие трудные для Мартыныча вопросы. Когда были улажены все договоренности, новоиспеченные знакомые расстались в самых луч­ших дружеских отношениях. Церемония окончилась. Толпа частично разошлась, частично разъехалась. Сэнсэй с Максом развезли журналистов по домам. И всю оставшуюся дорогу ухохатывались над таким дешевым розыгрышем. Главное, как все им поверили!

* * *

Последние события заставили Бульбу крепко за­думаться. Вокруг происходило непонятное движе­ние. Он все больше оставался не у дел. Врач же шел напролом. А главарь самой крупной в городе банды так толком о нем ничего и не знал. Его «парашюти­сты» с того дня, как удачно пропасли вывоз металла с металлургического комбината, больше ничего не выяснили. Более того, когда требовалось следить за ним в оба, они теряли Врача из виду, как полные болваны. А после того, как Бульба узнал о Мутаборе, то и вовсе отменил слежку от греха подальше.

Все эти обстоятельства страшно его пугали. Ведь и в область надо было что-то докладывать. А что? Как «гонщики» опростоволосились? Или как на Врача неудачно наехал Мартыныч? Так там поди разберись, еще неизвестно, кто на кого наехал! Оставались неяс­ными и схемы, которыми, как он думал, до сих пор пользовался Врач на комбинате. Да что там говорить, дело совсем труба! И откуда он взялся, этот Врач, на его голову! Ведь сколько лет все шло тихо и спо­койно! Бульба слышал о нем то же, что и все, как о специалисте по позвоночнику. И тут на тебе, гром среди ясного неба! Оказывается, у него мощная крыша, незаурядный талант в организации, куча денег неизвестного происхождения! И самое главное — все так здорово.продумано, что не подкопаешься.

Бульба практически уже ненавидел этого человека, потому что тот все делал гораздо лучше его самого. Эта мысль угнетала с каждым днем все больше и больше. Она, словно удав, медленно душила, ежесекундно за­ставляя задыхаться от собственной злости. Да и на «Олимпе» Бульбе четко дали понять, что в волчьей стае не бывает двух вожаков. Точно весь мир разом взбесил­ся и восстал против него. «Что будет со мной? — с отча­яньем думал Бульба и тут же сам себя добивал: — Со­жрут, как пить дать, сожрут. Волчары позорные...» От таких угнетающих дум Бульба заматерился на чем свет стоит, пиная и швыряя в офисе все, что попадалось под ноги и в руки. Братва повыскакивала на улицу. Все зна­ли, что в таком состоянии его лучше не трогать и на гла­за не попадаться. Хорошо, если просто морду набьет, а то ведь и пристрелить сгоряча может.

Немного придя в норму, Бульба вновь уселся за стол. Матерись не матерись, а выкручиваться как-то надо. Нужно срочно что-то предпринять, играя на два фронта: и вашим, и нашим. Может, тогда он су­меет выйти из воды сухим. Надо правдами-неправ­дами влезть в дружбу к Врачу, хотя это страшно про­тивно. Но, опять-таки, как? Врач никого из новых к себе не подпускал. Знакомых держал на расстоя­нии от своих дел. Значит, значит...

Тут в дверь осторожно просунулась огромная го­лова Дыни.

— Слышь, Бульба, к тебе там старый кореш с наличманом приехал. Ковбой. Звать или на завтра ба­зар перенести?

Бульба удивленно взглянул на Дыню, лицо кото­рого покрылось мелкими крапинками пота, и вдруг просиял от счастья:

— Болван! Зови!.. Только в другую комнату.

Дыня с облегчением выдохнул и побежал радо­стно выполнять приказ босса. Он, бедный, весь взмок от волнения, пока стоял у этих чертовых две­рей кабинета.

Тем временем Бульбу неожиданно осенило: «Ста­рый друг!!! Вот кого нужно послать к Врачу. А чем раньше занимался Врач? Спортом. Значит...»

Опросив бывших спортсменов, подключив Мартыныча с его прошлыми связями, Бульба, на­конец, нашел Недостающее в своей цепочке звено. Да еще какое звено — золотое, по его мнению, конечно. Он не стал спешить докладывать о своей великолепной идее на «Олимп», впрочем, как и о своих предыдущих неудачах. Самолюбие еще пылало огнем недовольства и несправедливого от­ношения к нему после прошлой взбучки Кроноса. Поэтому он решил действовать по своему разуме­нию, так как считал себя достаточно умным чело­веком.

* * *

Из Москвы был вызван Николай Томов по клич­ке Тома. С Врачом они вместе когда-то занимались восточным единоборством. Расчет Бульбы оказался прост, как в поговорке: «Старый друг лучше новых двух». Братва так шумела по поводу приезда Томы из самой Москвы, что людям Филера не составляло особого труда зафиксировать и дату приезда.

Прослушивая восторженные отклики об этом со­бытии, помощник Филера усмехнулся и сказал сво­ему напарнику:

— Вот балаган! Называется, никто не знает, кро­ме меня и всего базара. Четверым поручили встре­тить тихо, без лишнего шума, так уже полгорода знает: кого, когда и где.

— Да это потому, что их было четверо, — ирони­чески проговорил напарник. — А если бы их было трое, то тайна бы сохранилась в пределах застолья.

— Угу, сохранилась бы, как же... Знаешь, когда трое действительно могут сохранить тайну?

— Когда?

— Когда двое из них мертвы.

— Ты до этого черного юмора сам додумался?

— Франклина надо читать.

— Это которого? Что на стодолларовой бумажке нарисован?

— Его самого.

— Ну, у тебя и зрение, — подтрунил напар­ник. — Это в какую лупу надо смотреть, чтобы там еще и про мертвых прочитать!

В машине послышался тихий хохот, В это время из бара вывалилась толпа подвыпивших братков.

— Так, все! Внимание...

* * *

Уже вечером, в день приезда Томы, Филер принес Сэнсэю фотографии, отснятые микрофотоаппара­том «Аякс-12».

— Тут гость из Москвы пожаловал, Тома.

— Женщина, что ли?

— Да нет, мужик, — и, положив на стол фото, до­бавил:— Явно к тебе. Глянь!

Сэнсэй посмотрел на фото.

— Ба, знакомые все лица! Это же Николай То­мов. Как же, помню. Ну и разъелся он на москов­ских харчах!

Пока известно, что он пожаловал к нам из московской группировки. Приехал по просьбе Бульбы... Вот здесь зафиксированы его встречи, ад­рес, где остановился. Сейчас устанавливают лиц, с которыми сегодня встречался. Филер подал исписанный листок.

— Нам продолжать наблюдение за ним?

— Не надо. Этого достаточно... Вот так сюрприз! Видно, Бульба по уши погряз в наших байках, раз уж Томова в Москве разыскал..

* * *

Через три дня Тома подъехал на роскошном «Мерседесе» к офису Врача. Сэнсэй, встретив его, продемонстрировал большое удивление. Отчасти оно было неподдельным. Сэнсэй помнил Николая как неплохого спортсмена, человека, который стре­мился сделать что-то хорошее для города. Еще в те времена Томов вместе с ребятами организовал пер­вые клубы культуристов. Своими силами оборудо­вал заброшенные подвалы. Благодаря этому многие подростки нашли себе занятие по душе, заодно при­обретая неплохую физическую форму перед армией. Сэнсэй помнил увлекающую целеустремленность Николая, его искреннее желание помочь другим.

Но сейчас перед ним стоял совершенно другой человек. Надменный взгляд, едва заметная ухмылка. Весь его вид выражал превосходство. В нем измени­лось решительно все, словно человека вывернули наизнанку. И вдруг разом проявился негатив, раньше скрытый добрыми порывами. В Николае легко про­сматривались замашки эгоцентричного человека. По всей вероятности, желание стать большим авто­ритетом в криминальной среде приобрело для него форму навязчивой идеи. Даже слова он теперь про­износил протяжно, с расстановкой, делая акцент на шипящие звуки. Ну, прямо как дон Корлеоне, не иначе. Сэнсэй, глядя на него, подумал: «И этот ту­да же... Наверное, его и впрямь покорили образы гангстеров. Насмотрелся фильмов, решил в жизни продублировать. Жить, что ли, надоело?.. Но, может, еще не все так плохо. Сейчас посмотрим».

Сэнсэй пригласил гостя в офис «Кассандры» и повел по коридору. На одной из дверей красова­лась вывеска: «Уходя, вспомни о том, зачем ты при­ходил». Тома усмехнулся:

— Это что, кабинет для «кроликов»?

— Да нет, это ребята друг над дружкой подшучи­вают. У них тут каждую неделю смена декораций.

— А-а-а...

Они вошли в кабинет «для особо важных пер­сон». Сэнсэй пригласил гостя присесть в кресло, а сам пошел к холодильнику. Тома подумал, что его сейчас угостят водкой или коньяком, но его надеж­ды не оправдались. Сэнсэй вынул из холодильника пару бутылок «кока-колы». Открыл и протянул одну из них Томе.

— Извини, я по-прежнему не употребляю спиртное.

— Я смотрю, ты свои привычки не меняешь.

— Конечно, в отличие от некоторых, — со сме­хом произнес Сэнсэй и устроился в своем любимом кресле, в подлокотники которого были вмонтирова­ны мизерные микрофоны.

— Ну, дон Тома, как жизнь столичная?

Это обращение, очевидно, польстило гостю. Он расцвел в улыбке и начал хвастаться своими дости­жениями. С этого момента Сэнсэй только кивал, внимательно слушал собеседника и изредка задавал
наводящие вопросы. Это был один из психологиче­ских приемов, которому обучали мэтры на «Острове». В самом начале разговора необходимо так по­ставить вопрос, чтобы зацепить собеседника инте­ресом либо его слабинкой. А после превратиться во внимательного слушателя. Истина приема проста: хочешь расположить к себе человека — слушай его, не перебивая.

Каждый человек — информационный носитель каких-либо знаний, идей, эмоций, впечатлений, точно радиоприемник. Он принимает информацию, и у него возникает такая же потребность передать ее. Но зачастую именно последнее проблематично из-за отсутствия надлежащего слушателя. А почему? Да потому, что большинство людей занято поисками собственного слушателя, не обращая при этом вни­мания на чужие бредовые мысли и идеи. Отсюда вы­текает парадокс страдания — никто не хочет никого слушать, а также дефицит настоящих друзей. Не зря же говорят: «Лучшим другом считается тот, кто слу­шал нас, не перебивая».

Тома рассказывал Сэнсэю, как он попал в Моск­ву, как пытался там заниматься спортом, как позна­комился с братвой и дорос до бригадира. Конечно, обо всем говорил поверхностно, особо не вдаваясь в криминальные подробности. Но Сэнсэю и этого было достаточно. Он понял, что в своих первона­чальных прогнозах не ошибся. Томов, безусловно, умный человек, но не настолько, чтобы уметь кон­тролировать свои эмоции и мысли. Его существом действительно завладели гнусные помыслы — нена­сытная жажда власти и значительного превосходст­ва над остальными. В них Тома видел свою единст­венную надежду обрести счастье. В его рассказах ча­сто проскальзывала зависть к жизни воровских авторитетов. И нетрудно было понять, что Тома сам стремился к подобной власти любыми путями.

Пока гость хвастался своим положением, Сэнсэй успел просчитать его изнутри и даже придумать от­личную комбинацию, рассчитанную именно на та­ких людей. Но и Тома за разговором думал о своем. Он приехал сюда не только ради воспоминаний и вы­нашивал планы относительно этой встречи. И, пого­ворив о прошлом, плавно перешел к настоящему:

— И все-таки, как в Москве ни хорошо, а домой все равно тянет. Как-никак родной город! Смотрю тут, в натуре, бардак кругом творится, каждый сам себе крысятничает. Нет хорошей сплоченной орга­низации. Вон, к примеру, в Москве. Там конкретно братва все под контролем держит.

— Ну, понятное дело, это ж Москва...

— Я думаю, и здесь не проблема. Опыта я подна­копил, а авторитета у меня на этот город хватит... Поэтому, я считаю, можно навести порядок! В нату­ре всех поставить. А то распустились!!!

Сэнсэй слегка усмехнулся, слушая Николая. Как ни старался он культурно шепелявить и подражать Корлеоне, все же наглядно прослушивался особый укороченный лексикон из спортивного прошлого. «Да, — подумал Сэнсэй. — Боевыми искусствами все-таки надо заниматься умело, с особой аккурат­ностью. А то у некоторых, когда часто бьют в голову, кругозор значительно сужается». И произнес:

— Можно, конечно, навести порядок. Но это ж лишние расходы.

— Да какие расходы? Братвы полно. Всех подо­жмем!

— Ну, вот видишь... «Всех подожмем»... Это и есть лишние расходы: на корм пацанам, на патро­ны, на всякую ерунду... Хотя то же самое можно сде­лать красиво, классически.

— В смысле?

Ну, в смысле... Взять хотя бы и создать ассоци­ацию. Пригласить туда серьезных бизнесменов. Во-первых, это будет им выгодно, так как, объединив­шись, они смогут избежать распрей между собой и координировать действия. А во-вторых, нам будет выгодно, так как любой человек, добровольно войдя в ассоциацию, автоматически попадает под наш контроль. Вот тебе, дон Тома, одновременный контроль и процветание. Причем, заметь, все чисто, без криминала.

— Мда-а-а... Интересно.

— Таким образом, бизнес города аккумулируется в этой ассоциации. А все, кто останется за ее преде­лами...

— В разрыв, — вставил Тома свое любимое сло­вечко.

— Ну, зачем в разрыв? Их рвать не надо. Если правильно все преподнести и объяснить людям, они сами поймут. Кто ж откажется спокойно и нормаль­но работать без дополнительных проблем?! А для тех, кто останется за пределами ассоциации, и расценки будут другие, и налоговая постоянно пилить начнет. При таком раскладе кому захочется остаться за бор­том... «Этого „Титаника"» — подумал про себя Сэн­сэй, но окончил фразу иначе: — Этой ассоциации...

Сэнсэй очень точно выискал слабинку Томы и на­полнил ее сладким нектаром. Новая идея не только понравилась собеседнику, но и увлекла его своими «необъятными» перспективами повальной власти.

— В натуре, это круто! — с восхищением размыш­лял Тома вслух. — И вполне реально... Я знаю даже,
с кого надо начинать. Да у нас такая ассоциация бу­дет! Да мы здесь во всем городе так... Только разделяй
и властвуй... А Бульбу, так уж и быть, опричником по­ставим... Да что там город! Можно даже охватить соседние города. А почему бы и нет?! А как ассоциация окрепнет, то и область никуда не денется.

Чем больше Тома углублялся в тему, тем больше в его глазах разгорался огонек. Его охватил азарт. Он все глубже и глубже погружался в свои сладкие гре­зы. Планы Томы уже расползались, как гигантский спрут, на всю страну.

Сэнсэй давно не слушал этот бред. Он обдумы­вал свои дальнейшие действия. То, что Тома заглотил его наживку, сомнений нет. Ему даже не при­шлось достаточно веско все аргументировать. А это означало, что в рядах противника в ближай­шее время разгорятся распри. Он хорошо знал психологию людей такого типа. Не пройдет и не­дели, как они начнут грызть друг другу глотки за лидерство. Тем более что идея действительно заме­чательная и внешне вполне заманчива. Но Сэнсэй понимал, насколько утопична она изнутри, так как он разрабатывал эту идею ассоциации по про­тотипу коммуны. А идея коммуны по отношению к бизнесу изначально нереальна, потому что лю­бой бизнес основан на законах джунглей. Жесткая конкуренция — это один из остовов его развития и совершенствования. Выживает только сильней­ший, каждый охотится на ту добычу, которая по зу­бам. И если ты не успел кого-то съесть и окрепнуть в защите, то съедают тебя. В такой безжалостной борьбе все живут на свой страх и риск. Конечно, бывает, что и крысы сбиваются в кучу. Но собрать в один загон всех «зверей» (и львов, и зайцев, и волков) и тем более добиться от них совместного сотрудничества нельзя. Того и гляди, что кто-то кого-то слопает. Поэтому на идею такой ассоциа­ции могли клюнуть лишь абсолютно несведущие в экономике, ведении и планировании бизнеса. Сэнсэй точно знал, что настоящих спецов в этом вопросе среди предполагаемых главных участни­ков данной игры нет. А такие люди, как Тома, бе­рущие от жизни все нахрапом, с пеной у рта, с бре­довыми наполеоновскими идеями, способны все­го-навсего наделать много шума и заодно дезориентировать на время интересующих Сэнсэя личностей. На эту суету он и рассчитывал, исполь­зуя присказку все подмечающего народа: «Кто много шумит, тот мало делает».

* * *

Окрыленный новой идеей, Тома договорился с «партнером» о деловом сотрудничестве и поспе­шил распрощаться. Сэнсэй проводил его до маши­ны, и Николай, пожимая ему руку, сказал:

— Ладно, друг, до встречи.

— Счастливо, друг.

Когда Тома уехал, Сэнсэй с грустью подумал: «Друг... Как нелепо слышать это слово из его уст... Называет другом и тут же думает о подставе. Стран­ные люди... Все-таки слово «друг» для них относи- тельное. Каждый вкладывает в него свой смысл, со­гласно степени индивидуального внутреннего про­цесса очеловечивания...»

У Сэнсэя к слову «друг» сложилось свое, особое отношение. Может, потому, что, несмотря на боль­шое количество окружающих людей, настоящих друзей за всю жизнь у него появилось единицы. Вместе с одними он прошел тяжелый путь борьбы с коррупцией. С другими познакомился в более мирной обстановке. Но тех и других объединяло од­но — их внутренняя сущность. Сэнсэй видел их че­ловечность изнутри. Их оказалось немного, легко пересчитать по пальцам. Но это были настоящие люди, выделявшиеся из толпы своей уникальностью и неповторимой гармонией внутреннего мира. Ос­тальные, как ни набивались в друзья, все же остава­лись приятелями и знакомыми.

Но у разных людей разный опыт жизни и, соответ­ственно, разные понятия о дружбе. Тома, сидя в своем «мерсе», думал о том же слове, но по-своему. И если опустить грубые маты, то его мысли выглядели следу­ющим образом: «Да... Хм, друг... Вовремя у тебя по­явилась эта идея... Хотя, в принципе, я и сам думал создать нечто аналогичное. Я всегда считал тебя ум­ным. Но не усек ты некоторую разницу между мной и тобой — умный от гениального отличается тем, что на гениального работают умные». Тома самодовольно усмехнулся и продолжал про себя рассуждать: «Так что будешь на меня пахать, как папа Карло!.. В прин­ципе, друзья и нужны для того, чтобы поддерживать в нужную минуту. Хотя иногда они и достают, как бло­хи. Особенно когда добиваешься каких-то высот». Он мечтательно представил себя солидным человеком, первым лицом огромной корпорации. «Да, тогда все мне в друзья начнут навязываться, тридцать два зуба скалить... Они своими блошиными мозгами будут ду­мать: раз вышел в люди, то и нас тащи. Ага, сейчас! На то лев и царь зверей, что его ум не сравнить с блоши­ным. Поэтому он — царь, а они — блохи, которые си­дят в его гриве и попискивают: «Ты и я — одной кро­ви». Тьфу ты! Аж противно! Эти ничтожные создания даже не догадываются, что кормятся они его «идеями» до поры до времени, пока ему не надоест. И куда он ни пойдет, туда и они, подневольные, поскачут... Так, на­до бы Бульбу поднапрячь. Еще один «друг» на мою го­лову. Думает, я под его дудку плясать буду. Сейчас, разогнался! Он и не догадывается, какой удобный трамплин я из него для себя сделаю. Надо Бульбу рас­крутить, чтобы с Кроносом лично познакомил. А там и эту гниду можно к ногтю...»

Вот такие замыслы вперемешку с искаженным по­ниманием некоторых притч восточной философии бурлили в голове Томы. Он знал, что никто в мире его сейчас не слышит, и поэтому, не таясь, с большим упоением смаковал беспечно свои мысли, наслажда­ясь собственным тщеславием. А напрасно...

Мысль, несмотря на свою скрытность и повседнев­ную серость, — самая мощная сила на Земле, главное орудие человеческого прогресса или регресса, причем как внешнего, так и внутреннего. И ничего удивитель­ного в ее подобной двойственности нет. Сила — она и есть сила. А вот кто ею будет управлять — это вопрос вопросов. В подавляющем большинстве случаев в го­ловах людей она гуляет бесконтрольно. И тогда стоит человеку лишь поддаться на внешнюю провокацию и допустить в сознание негативный оттенок, как мысль моментально воспринимает это как личный приказ, многократно увеличивая своей силой нега­тивный всплеск. Вот вам и незамедлительный резуль­тат: тысячекратно возросшая негативная мысль пора­жает не только окружающих людей, материализуясь через слова, но и, прежде всего, своего носителя и со­здателя, сжигая и пожирая его изнутри.

И, как ни странно, но последующие причуды Судьбы исходят именно из таких внутренних перипе­тий. Вот вам и истинный источник всех житейских бед и поломанных судеб. Не успеешь и глазом морг­нуть, как окажешься выброшенным из «седла» Фор­туны: не ты будешь управлять своей Судьбой, а она те­бя будет волочить на веревке по всем ухабинам и коч­кам жизни... Ну что ж, вольному воля. Отрицательное порождает отрицательное. Положительное формиру­ет положительное. Видно, так Бог распорядился, каж­дый волен выбирать себе тот путь, который начинает­ся в собственных думах, и сворачивать на тропинку, искусно проложенную заманчивой мыслью.

* * *

На следующий день, хорошенько обмозговав план своих действий, Тома поехал к Бульбе.

— Да все ништяк, — говорил он ему, развалив­шись в кресле. — Ты просто не с той стороны к нему подходил... Человек начал разворачиваться, мыс­лить глобально. Поэтому ему нужна была хорошая идея, а не твои фокусы с быками... Я предложил ему сделать ассоциацию для бизнесменов. И он с удо­вольствием повелся на мой замысел.

— Какую ассоциацию? — удивленно поинтере­совался Бульба, все еще не веря в успех.

— О, это крутая задумка! Я как раз берег ее для такого случая... Думаю, и Кроносу моя идея понра­вится, — многозначительно добавил он.

И Тома, покуривая сигарету, не спеша, с подоба­ющей расстановкой, начал рассказывать о «своей» великолепной идее. Он надолго затянул речь, полу­чая огромное удовольствие от внимания Бульбы, который слушал его, не шелохнувшись. Николай почувствовал в эти минуты свое несомненное пре­восходство, и его самолюбие раздулось до неузнава­емости. Но, как ни печально, всему приходит конец.

— Вот тебе одновременный контроль и процве­тание! И заметь, все чисто, в натуре, без криминала.

— Да, заманчиво, — сказал с возросшим энтузи­азмом Бульба, не хуже Томы загоревшийся реализа­цией проекта. — Неплохая идея... И что, Врач тоже, говоришь, повелся?

— Еще как! Он мужик умный. Двумя руками за нее ухватился. Так что Врач в этой ассоциации будет конкретно подо мной.

— Да?! — хмыкнул Бульба. — А ты?
Тома смутился и немного замялся:

— Ну а я... а я вроде как буду смотрящим от тебя. Да, — быстро перевел этот щекотливый разговор на другую тему, — я же, как ты и просил, ненавязчиво пообещал, между делом, что сведу Врача с тобой. Хотя упомянул, что ты человек очень занятой.

— Правильно упомянул, — надменно сказал Бульба, но уже немного смягчив тон.

— Ну вот, собственно говоря, и весь расклад. Так что Врач, сам того не зная, под нашу «крышу» попадает...

Бульба усмехнулся про себя от такой наивности То­мы, но промолчал. Еще некоторое время длилось об­суждение всех подробностей этой грандиозной идеи, естественно, только тех, которые Тома узнал от Сэн­сэя. И когда тема была исчерпана, Бульба заключил:

— Ладно, задумка хорошая. Даю добро! Валяй, начинай...

«Хм, — зло подумал Тома, — тоже мне пуп земли на­шелся, «добро дает»! Ты меня с Кроносом только све­ди, он эту идею вместе со мной по достоинству оценит. А тогда мы посмотрим, кто кому добро будет давать».

* * *

После того как Тома покинул офис, Бульба пре­бывал в самом лучшем расположении духа. Нако­нец-то ему было с чем ехать в область! Не дожидаясь следующего дня, предварительно позвонив Кроносу, он сразу направился на встречу. И уже через час Бульба красочно описывал «свою» грандиозную идею о создании ассоциации, которую он «самолич­но разработал и придумал».

— Вот и получается одновременный контроль и процветание! Все в чистом виде... Я тут прикинул,
поднапряг пацанов, чтобы начинали копошиться. Кстати, они успели съездить к Врачу, и он лоханулся
на эту идею, как барыга! Так что уже есть желающие добровольно войти в нашу ассоциацию...

Кроносу проект тоже понравился. Он похвалил Бульбу за его толковую мысль и сказал:

— Ну вот, видишь, можешь же, когда хочешь... Давайте, организовывайте.

Бульба возвратился от Кроноса, сияя от счастья. К нему вернулось былое доверие и уважение! И главное, как здорово все получилось! Одним ма­хом решились проблемы и с Врачом, и с бизнесом, и с собственным тщеславием.

Внезапно раздался звонок телефона. Это был Тома.

— Я к тебе заезжал. Мне сказали, ты у Кроноса был?

— Да.

— По поводу ассоциации?

— Да.

— Ну что, Кронос одобрил идею ассоциации?

— Да. Ему понравилась... наша идея.

— А детали его интересовали?

— Я ж тебе говорю, дал добро, — ушел от ответа Бульба, не желая разглашать подробности. — Так что начинай работать на полную мощность. Да, не забудь подключить того бизнесмена...

Но Тома его уже не слушал. В нем вмиг закипела бурной пеной злость, он возненавидел Бульбу. «На­ша? Наша идея? Ах ты падла! Да ты, никак, ее за свою собственную выдал?! Вот гнида! Да чтоб те­бе...» Тома подбирал в уме самый отборный мат, ко­торый только знал. И если бы Бульба увидел в это время его глаза, в которых отразился весь текст, иду­щий из глубины животных чувств, то содрогнулся бы от такой ярости и гнева. Но Бульба, к счастью, не видел этого «бычьего» взгляда и поэтому продол­жал заливаться соловьем, давая ценные указания.

— Хорошо, — холодно ответил Тома и бросил трубку.

Как он ненавидел его в этот момент! Мозг лихо­радочно придумывал зверства, которые Тома совер­шал над Бульбой в своем воображении. Вдоволь на­сладившись кровавым зрелищем, Тома заговорщиц­ки прошипел:

— Ничего, ничего... Без меня тебе все равно и шагу не сделать по ассоциации! Я тебя заставлю
познакомить меня с Кроносом! Я тебе покажу, как идеи воровать...

Он уже настолько свыкся с собственностью этой идеи, что даже не удосужился припомнить, что ещё день назад сам ее позаимствовал у Врача. Уж слишком явно было приближение его заветной мечты, чтобы еще утруждать себя памятью о таких «мелочах».