Кризис рационализма

И все же главная причина тех явлений в психологии, которые обычно характеризуются как критические, состоит в общем кризисе рационализма, охватившем всю западную цивилизацию. Перефразируя известное высказывание М. Вебера о том, что в основе развития капитализма лежала "рационализация всей общественной жизни", можно сказать, что сейчас наблюдается ее тотальная иррационализация. И, хотя все основные симптомы массового помешательства в нашей стране традиционно проявляются с особой остротой, переживаемые ею сейчас бум мистицизма, культ колдунов, гадалок, хиромантов и прочей подобной публики являются не специфическими порождениями нашего общества, а накатившейся на него с Запада волной, на пути которой прежде стояли твердый материализм отечественного обывателя и бдительность советских идеологов.

В конце 70-х гг. известный канадский физик К. Саган, автор научно-популярного бестселлера "Драконы Рая" писал: "Сейчас на Западе (но не на Востоке) наблюдается возрождающийся интерес к туманным, анекдотичным, а иногда и подчеркнуто ложным доктринам, которые, если бы были правдивыми, создали бы более интересную картину Вселенной, но, будучи ложными, выражают интеллектуальную неаккуратность, отсутствие здравомыслия и траты энергии в ненужных направлениях" [19; 247]. К образцам подобных доктрин К. Саган причислял астрологию, учение об аурах, парапсихологию, мистицизм. А в 80-е гг. на родине компьютерной революции - в штате Калифорния - профессиональных астрологов было больше, чем профессиональных физиков [11], что, впрочем, не помешало этой революции совершиться.

По мнению К. Сагана, популярность мистицизма выражает активность наиболее примитивных - лимбических - структур мозга, нашедшую выражение в "стремлении заменить эксперименты желаниями" [19; 248]. Наверное, мистификация массового сознания имеет и другие причины. В частности, мистицизм в большей степени, чем наука, предполагающая длительное ожидание результата, вписывается в характерную для современного обывателя "здесь и теперь - психологию", а также удовлетворяет жажду чуда, которая свойственна и австралийскому аборигену, и строителю коммунизма, и представителю западной цивилизации, и поэтому перехватывает у науки одну из ее наиболее важных для массового сознания "чудотворческую" функцию [13]. Да и вообще рационализм для многих скучен и в качестве постоянного мировоззрения надоедает. Симптоматично такое признание одного нашего известного психолога: "Я устал от академической психологии, особенно от той, которая существует в нашей стране в последние десятилетия. Уж очень она серьезна и скучна" [3; 223].

Следует отметить, что, как это ни парадоксально, сама наука во многом способствовала расцвету мистицизма. Она породила гипотезы (о существовании биополей, возможности экстрасенсорного восприятия, влиянии космоса на организм человека и т.п.), которые уверенно эксплуатируются магами, астрологами и экстрасенсами в качестве объяснительных принципов. Она подала им пример социальной организации: сообщество экстрасенсов, магов и колдунов, переживающее сейчас процесс институционализации, моделирует организацию научного сообщества, создавая институты и академии (3), присуждая себе ученые степени магистров белой и черной магии или профессоров парапсихологии. И наконец, именно наука своими открытиями, не раз разрушавшими привычное мировосприятие, внушила человечеству, что все возможно, даже то, что сейчас кажется абсолютно нереальным.

Антирационалистические тенденции легли в российской гуманитарной науке на благодатную почву. Ей всегда были свойственны, во-первых, стремление к самобытности, непохожести на западную науку, иногда выглядевшие как "невроз своеобразия" [9], во-вторых, неприятие рационализма западной науки и характерного для нее формально-логического мышления. Основные проявления западного научного мышления издавна вызывали у российских интеллектуалов сильное раздражение. К.С. Аксакова, например, не устраивало то, что в его рамках "все формулируется", "сознание формальное и логическое" не удовлетворяло А.С. Хомякова, "торжество рационализма над преданием", "самовластвующий рассудок", "логический разум", "формальное развитие разума и внешних познаний" гневно порицались И.В. Киреевским [7; 70]. Этим атрибутам западного мышления противопоставлялись "живое миросозерцание", интуиция, "внутреннее ясновидение", эмоциональная вовлеченность в познавательный процесс. И.А. Ильин, например, утверждал: "русский ученый призван вносить в свое исследовательство начала сердца, творческой свободы и живой ответственной совести ", ибо "рассудочная наука, не ведающая ничего, кроме чувственного наблюдения, эксперимента и анализа, есть наука духовно слепая " [8; 442].

Неприятие рационализма имело в российской интеллектуальной традиции прочные морально-этические корни, вырастающие из православия. В частности, для православия "рационализм был ассоциирован с эгоизмом, с безразличием к общественной жизни и невключенностью в нее" [15; 12]. И поэтому закономерно, что первый "бунт против картезианства" [15; 101] - основы и символа западного научного мышления - состоялся именно в России, породив противопоставленный картезианству "мистический прагматизм" - "взгляд на вещи, основным атрибутом которого служит неразделение мысли и действия, когнитивного и эмоционального, священного и земного" [15; 17]. И неудивительно, что, как только "сверху" перестали определять, какой тип науки должны развивать отечественные ученые, они тут же начали реализовывать подобный "взгляд на вещи", в результате чего общий кризис рационализма с особой рельефностью проявился именно в российской гуманитарной науке, затронув, естественно, и отечественную психологию.

В ней он проявляется в обращении к душе в качестве объекта научного изучения, в распространении экзотических учений, в разработке синтетических научно-религиозных систем знания, таких, как христианская психология [6], в легализации парапсихологии, в насыщении психологической литературы такими категориями, как "биополе" или "экстрасенсорное восприятие", и усугубляется иррационализацией психологии наших сограждан, ибо обществоведы и "людоведы" всегда впитывают в себя особенности тех людей и обществ, которые изучают. В условиях общего кризиса рационализма границы между научной психологией и системами знания (или заблуждений), которые еще недавно считались несовместимыми с наукой, уже не являются непроницаемыми.

Таблица