Судебные процессы

В этом году в целом все суды работали очень достойно, за исключением нескольких досадных случаев, о которых не хотим писать. Считаем, что наши судьи самые лучшие в нашей стране.

В прошлом году было 412 осужденных, из них наших — 207.

В этом году всего 310 осужденных, из них наших — 249. Таким образом, 80% осужденных за наркоторговлю в городе были задержаны в ходе фондовских операций. Кроме этого, 25 судов по наркоторговцам, задержанным в наших операциях, состоялось в Свердловской области (Кировград, Новоуральск, Пышма, Ревда, Сысерть).

Впечатляет?

Среди осужденных такие красавцы, как цыгане Яловские, Николаевы, оптовик Абдулла Шарипов (10 лет) и многие другие.

Филиалы фонда

Хорошо работали Кировградский, Новоуральский и Алапаевский филиалы. Во всех этих городах ситуация благополучная. Открывается филиал в Твери. Там просто беда.

Реабилитация

На сегодня в реабилитационных центрах находится 81 человек, из которых 57 парней, 11 девчонок и 13 маленьких. Еще летом парней было 150, а девчонок — 40.

Представляете, скольких людей эти тупые «освободители» лишили шанса стать нормальными?

Анкетирование

В декабре мы провели очередное анкетирование среди наших реабилитантов. Подобное анкетирование мы проводили в начале 2002 года. Данные несколько отличаются. Например, стало гораздо меньше «винтовых» наркоманов.

Количество сообщений, поступивших на пейджер 002, абонент «Без наркотиков», с информацией о наркоторговле за 2001 — 2003 гг.

Район
Кировский
Орджоникидзевский
Чкаловский
Ленинский
Верх-Исетский
Октябрьский
Железнодорожный
Всего

У нас произошли перестановки. Президент Фонда «Город без наркотиков» Евгений Ройзман стал депутатом Государственной Думы. Президентом Фонда был выбран Андрей Кабанов.

В настоящее время мы переживаем тяжёлые времена. Фонд пытаются разгромить. Работают против нас УБОП, окружная милиция, городская милиция и др. Наркоторговцы счастливы. Но ничего. Видели и не такое. Переживём.

Огромное спасибо всем добрым людям за поддержку!

Эпилог

Историю вспомнил. Цирк полон. Объявляют: «Уважаемая публика! Сейчас перед вами выступят воздушные гимнасты Ивановы». Голос с галерки: «А, знаю этих — пидорасы!» — «А теперь перед вами выступят конные джигиты Турабековы!» Голос с галерки: «Эти тоже пидорасы!» Все в недоумении. Выходит шпрехшталмейстер: «А сейчас мы покажем вам смертельный номер — прыжок из-под купола цирка головой в арену!» Раздается барабанная дробь. Публика затихает… И вдруг истошный голос с галерки: «Эй, куда вы меня тащите, пидорасы?!»

История поучительная, конечно. Но что теперь, молчать, что ли?!

Август начинался замечательно. Ждали праздник. Фонду 4 года. Девчонки готовили концерт. Разучивали танцы и пели частушки. Репетировали каждый день. Ну, а мы, как обычно, работали.

Звонят мне из одного РУВД: «Женя, привет! Что делаешь?» — «Да вот, — отвечаю, — бюллетень пишу. Мы тут с вами хорошо поработали. Сделали кучу сбытов за месяц. Кроме нас с вами, никто в городе не работал. Хочу об этом написать». Начальник озадачился: «Слушай, Женя, когда будешь писать про нас — хвалить не надо. Лучше напиши, что мы все… пидорасы!» — «Ты заболел, что ли? Зачем? Я вас уважаю. Вы не боитесь работать. Мы столько вместе сделали!» — «Ну я тебя прошу, напиши, что мы все пидорасы!» — «Зачем?!! Ведь это будут читать люди, может быть, ваши жены, когда-нибудь ваши дети? Что они подумают?!» Он смеется: «Зато мы будем на хорошем счету у Филиппова!» — «Ты что, серьезно?» — «А ты сам не видишь? Всех порядочных мужиков душит, а за пидорасов держится до последнего. Один Назир чего стоит!» — «Слушай, а зачем ему это надо?» — «Не знаю, человек такой».

Весь разговор. Добавить нечего. Этому райотделу снова запретили с нами работать — как, впрочем, и всем остальным. С 2000 года Филиппок всем запрещает с нами работать. Личными указаниями, почему-то устными. Несмотря на эти запреты, мы провели 1300 совместных операций. Так что пидорасы в нашем городе пока еще не все решают. Порядочных людей гораздо больше, с чем всех и поздравляем.

Кстати, о пидорасах...

В октябре 2001 года ко мне в Фонд пришел человек. Передал кучу интересных документов и рассказал, что крупнейший торговец «винтом», организатор всей сети, ныне проживающий во Франкфурте — Сергей Эдигер (в прошлой жизни Лебедев) хочет встретиться с Фондом и поговорить. «И о чем этот пидорас собрался с нами разговаривать?» — спрашиваю. «У Эдигера последнее время появились проблемы. Мешает ему только Фонд. С ментами он все решит, а с Фондом хочет договориться». — «Я бы, — говорю, — конечно, с ним встретился, но только для того, чтобы расколотить ему башку. Чтобы даже мысли не возникало, что с Фондом можно договориться».

Но Варов был другого мнения. К тому времени мы уже понимали, как выглядит эта организация, как происходит распространение «винта», кто основные варщики. Мы не знали, как затаскивают в город порядка 50 кг турецкого эфедрина в месяц, кто прикрывает и как это все координируется.

Варов понял, что, вступив в игру, появляется шанс накрыть всю сеть. Пренебрегать такой возможностью он не мог, поехал на Вайнера, рассказал ситуацию фээсбэшникам, поставил в известность Мильмана, который тогда был старшим следователем в областной прокуратуре. Они все обсудили и решили поймать крокодила на живца. Мы с Дюшей в этом не участвовали.

Был выбран ресторан «Семь сорок» на Первомайской. Договорились о встрече. Задача была сфотографировать Эдигера и записать весь разговор. В зале ресторана каждый квадратный метр был под видеонаблюдением. Сделать это удалось, не согласовывая с владельцем. На переговоры пошел наш Серега. Все было предусмотрено. Просчитали 100 вариантов развития событий, но произошел 101-й! Ни фээсбэшники, ни Мильман, ни Варов и представить не могли, что на встречу вместе с Эдигером и Лебедевым приедут их друзья из УБОП...

Сначала в ресторан осторожно просочился бывший мент из городского ОБНОН (фамилию мы называть не будем, потому что у него есть однофамилец, честный офицер). Потом, осторожно оглядываясь, появился Эдигер. А вокруг ездил Гриня Лобанов (полная машина ментов). Варов наблюдал издалека. С разных сторон велась съемка.

И вдруг как чертики из табакерки в ресторан посыпались убоповцы. И началось: «Стоять!», «Лежать!» и прочие чудеса. Как обычно поступают нормальные офицеры? Сначала бьют, потом сбивают с ног, а потом застегивают наручники. Здесь же все перепутали. На нашего Серегу сначала надели наручники, потом сбили с ног и только после этого начали бить.

Опера, который этим занимался, мы узнали. Это был Антон Качанов, который раньше работал в городском ОБНОН, потом в 1997 году перешел в УБОП и попал в пикантную историю. Нашел на вокзале проститутку в окружении бомжей, бомжей отогнал, проститутку потрахал, а когда пришло время рассчитаться, он, будучи настоящим офицером, просто показал удостоверение. Бомжи лупили его часа полтора, пробили голову и отняли документы. До сих пор вылечиться не может, но остался в органах и демонстрирует карьерный рост. Короче, история скверная. И вот этот недоносок бил нашего товарища.

Привезли Серегу в Кировский райотдел. Выдергивает его из камеры старший опер Кировского РУВД, вальяжный такой, с бородкой. Достает из кармана резиновый член, начинает махать перед носом у Сереги и кричит: «Щас мы этой штучкой тебя оттрахаем. Щас мы прямо в попку тебя оттрахаем. Посмотрим, как тебе понравится». Серега ему говорит: «Ты этот член на работе не оставляй — свои украдут. Я тебе подскажу, где хранить. Надежней будет». «Где?» — спросил капитан. — «Сам догадайся». «Фу, как некультурно», — обиделся старший опер.

Дальше — больше. Отвезли Серегу на ИВС на Фрунзе, 74. Вечером вытаскивают его из камеры в комнату для допросов два человека, оба в кожаных плащах, один из них представился капитаном уголовного розыска Капустиным. Начали они Серегу пугать: «Щас мы увезем тебя в лес и там оттрахаем. И барыг всех соберем, которых вы долбили, и они тебя тоже оттрахают». Просто маньяки какие-то… Серега ему говорит: «Знаешь, есть пословица такая: не хари, Капустин, вые... — отпустим. Не про тебя, случайно?» Короче, диалога не получилось.

В понедельник Серегу освободили. Я пошел к начальнику городской милиции полковнику Шабанову. Порядочный мужик, кстати. Говорю: «Александр Петрович, вы кого понабрали? Один ходит по райотделу с членом резиновым не расстается, другой, в кожаном плаще, разговаривать ни о чем не может, кроме как об этом.

Садомазохисты какие-то. Пусть идут «Казанову» * рекламируют! Хрена ли они в милиции делают? Пусть определятся тогда: офицеры они или пидорасы!» Грустно стало Шабанову…

* «Казанова» — магазин для извращенцев. Продают разные сексуальные прибамбасы.

А перед тем как зайти в кабинет, я встретил Николая Александровича Овчинникова, бывшего начальника УВД Екатеринбурга, а позже депутата Госдумы (ныне начальник ГУБОП МВД РФ). Он был в кожаной куртке и кожаных джинсах. «Николай Александрович, — говорю, — такая перемена». А Овчинников — человек веселый: «Женя, в Москве говорят, если в кожаных джинсах — или байкер, или гомик», — и смеется. Я испугался. «Ой, — говорю, — Николай Александрович, а где же Ваш мотик?..»

10 августа был праздник. Сначала концерт. Девчонки старались вовсю. Народу собралось много. Все хлопали. Потом футбол. А после все собрались на берегу Шарташа. Без охраны. Дюша сготовил плов. Всех угощал. Было человек 400. Собрались бывшие выпускники. К девчонкам приехали родители. Никто не убежал.

Это был хороший праздник. Я видел наших первых парней, которые не колются уже 4 года. Кто-то работает, остальные учатся. Каждый со своей девушкой. Многие не приехали — стесняются. Не любят вспоминать. Тоже понятно. Лишь бы не кололись.

Я ведь помню каждого, каким он к нам попал.

С парнями понятно. Все идет своим чередом. Сейчас важно, чтобы получилось с девчонками.

15-го звонок. «Женя, это соседи. У вас тут захват. Какие-то люди в масках. Все перегородили. Ворвались к девчонкам…» Вот, думаю, сволочи. Ну что им надо?

Едем с Санниковым на Шарташ. По дороге обзваниваю телеканалы. У Санникова с собой камера. Приезжаем. Все заблокировано. Какие-то люди в масках. Карнавал, да и только. «Кто вы, миленькие?» — спрашиваю. Гордый ответ: «Оперотряд при ОБХСС»(?!) — «И что вам нужно?» — «Проводится контртеррористическая операция». — «Вот и чудненько, вот и молодцы. А маски зачем надели?» Молчат. Стесняются, наверное.

А за забором идет работа. Бегают молодые свирепые оперативники, какая-то серьезная толстая тетенька, перепуганные понятые. Из окна дома кричат девчонки: «Они Элю ищут!» Все становится сколько-то понятным. Эля — основной свидетель по делу Назира.

Нас никуда не пускают. Я говорю собровцам: «Парни, пустите. Это наш дом. Мы его купили на свои деньги». Визгливо отвечают: «У богатых свои причуды».

Из дома выпускают доктора Ваймана и медсестру. Они выходят совершенно ошарашенные. Вайман говорит: «Я только приехал, хотел одну девчонку осмотреть, вдруг залетают какие-то идиоты в масках, с оружием. Девчонки перепугались. А они говорят: «Девчонки. Все — свобода! Напишите на Фонд заявление — и можете идти домой. Фига ли вы здесь сидите? На улице погода хорошая, завтра день города. Гуляйте! Только заявление напишите». «И что?» — спрашиваю. «Да ничего, — говорит, — половина пишет, половина их стыдит».

В это время стали собираться журналисты. Приехали с «Четверки», с областного. Никого не пускают, снимать не разрешают. Идет обыск. Девчонок выводят на улицу. Атмосфера накаляется. Но все бы, может, еще обошлось. Звонит Дюша: «Жека, что у нас?» — «Да ничего, — говорю, — освободители напали». «А что им надо?» — «Не знаю». — «Ну, сейчас я приеду». — «Приезжай!»

Приехал Дюша и внес свежую струю. Девчонок собрались увозить. Дюша кричит операм из-за забора: «Парни, куда вы их? Им же сейчас одна дорога — на Щорса. Они же все колоться начнут!» Из двора бодрый голос: «Колоться — это личное дело каждого!» Дюша запрыгнул на дрова: «Ну-ка покажись, псина, кто такой умный! Ой, так ведь это же Антон Качанов, известный покоритель дамских сердец! Так ведь это же тебя, пса, лупили за проститутку на вокзале!» Качанов чуть с крыльца не упал. Вот тебе и сеанс черной магии с разоблачением.

Убоповцы подогнали «Газель» с другой стороны нашего двора, чтобы не светиться перед телекамерами. Кто-то увидел, закричал: «Девчонок увозят!» Дюша побежал на ту сторону, давай их стыдить и обзываться. Ну, правильно, увозят неизвестно куда, неизвестно кто. Они ведь так и не представились. Этих девчонок привезли родители со всей страны. Мы за них несем ответственность.

Гоблины схватились за оружие. Когда я прибежал на ту сторону, Дюше уже выкрутили руки, хруст стоял, все озверели. Всего не расскажешь. Дюшу уволокли. «Куда вы меня тащите, пидорасы?!»

Не буду я про все это рассказывать. Надоело. Пережили, и ладно.

Сидим мы с Дюшей в камере в Кировском. За мелкое хулиганство. Все болит. На улице человек 300. Не расходятся. К нам постоянно в камеру заглядывает кто-нибудь из ментов. «Парни, вы как?» — «Нормально». — «Принести что-нибудь?» — «Да ладно, не надо». — «Вы уж держитесь. Мы все за вас». — «Спасибо, не переживайте». Дюше плохо, вызвали «скорую». Поставили укол, привели обратно. «Дюша, анекдот рассказать? Одного еврея привели с допроса и закидывают в камеру. Упал на пол, застонал. Сокамерники спрашивают участливо: что, больно? Да нет, — отвечает. Не больно. Разве что когда смеюсь…»

Посмеялись. «Жека, ну что этим людям от нас надо?» — «Не знаю, Дюша». Помолчали. «Жека, а я все боялся, что они с перепугу стрелять начнут». Еще помолчали. «Дюша, я знаешь, о чем думаю? Вот мы сидим с тобой в камере, а они вечером приехали домой, поужинали, сняли маски, жены и дети их спрашивают: ну что вы сегодня сделали, как вы с преступностью боролись? Им ведь надо что-то рассказывать…» Еще помолчали. «Жека, прикинь, они ведь обижаются, когда их называют пидорасами…»

Утром нас вывозят на суд. Дюша в больничке, а я сижу в клетке. Полный зал народу. Все не вошли: стоят на улице вокруг здания. Судье Тарасенко звонит Филиппов, и не только. Уговаривают, угрожают, просят. Все понимают, что если нам дадут хотя бы 10 суток, то мы можем не выйти ни через 10 суток, ни через 10 лет.

В зал один за другим заходят убоповцы давать свидетельские показания. Нагло врут. Тупой еще тупее. И не надо меня обвинять в предвзятости. Это не я их на работу принимал. Судья Тарасенко слушал, слушал этот бред, а потом удалился на совещание. Тут я немножко запереживал. Потом судья вышел и сказал, что мы ни в чем не виноваты. Конвой открыл клетку, и меня выпустили. То-то все обрадовались. И я тоже. Особенно за судью Тарасенко. Он оказался мужиком. У пидорасов не пролезло.

Приехал к Дюше в больничку. А у него там собралось друзей человек 30. Причем люди известные в городе. Все не дети — лет по 40 — 50, серьезные мужики. И говорят: «Женька, вы не представляете. Если бы вас закрыли — мы бы людей вывели на улицы. Полгорода бы вышло». Конечно, это очень приятно, что за нас все встали. Ко многому обязывает. С другой стороны, мы-то, когда начинали, тоже ведь полезли не за себя, а за всех.