О некоторых важнейших институтах римского гражданского права

Римское гражданское право становилось в эпоху процвета­ния республики в социальной атмосфере, характеризовав­шейся отчетливо выраженной патриархальностью. Отец семейства {pater familias) был в ту пору единственным едино­властным хозяином в своей семье, настоящим "самодерж­цем", который в любую минуту, когда ему заблагорассудится, мог даже убить своих собственных детей или продать их в рабство. До тех пор, пока сын безукоснительно подчинялся его диктату (patria potestas - отцовской власти), он был в пра­вовом отношении полностью зависимым от отца, т. е. в юри­дическом отношении (sui juris) совершенно несамостоятель­ным субъектом. Видимо, могло случаться и такое, что разг­неванный и разбушевавшийся за что-то на сына, например, занимавшего высокий пост консула, но пока еще юридически (sui juris) не утвержденного в этом ранге, отец забирал его прямо с Форума (религиозный и юридический центр Древне­го Рима) и прямо за уши уводил домой. В рамках этой патри­архальной структуры функционировала так называемая сис­тема клиентов, в соответствии с которой входившие в нее свободные граждане на совершенно добровольных началах подчинялись какой-либо одной сильной и могущественной во всех отношениях личности, которая, со своей стороны, также на добровольных началах обеспечивала своим клиентам политическое, юридическое и экономическое покровитель­ство и защиту. Римская система клиентов сыграла роль фун­дамента для постепенного формирования будущей феодаль­ной общественной структуры.

Римское гражданское право в том виде, в каком оно фор­мировалось в рамках созданного преторами права (речь идет о праве, устанавливавшемся эдиктами магистратов - "законе чести ("jus honorarium")), разрабатывалось на основе импера­торского законодательства и римской правовой науки; в раз­личные исторические периоды оно оказало настолько силь­ное влияние на развитие права во всей Европе, что об этом, пожалуй, будет уместно сказать несколько слов. Следует прежде всего коснуться вопроса о создании римлянами цент­ральных институтов гражданского права.

Институт права владения собственностью находился под крышей сильной правовой защиты независимо от того, каса­лось ли это недвижимого имущества владельца собствен­ности или относилось к его движимости. Какого-либо инсти­тута защиты прав владельца на движимое имущество, при­обретенное им у кого-либо на основе договоренности (дове­рия), тогда еще не существовало; в качестве защиты интере-

сов третьего лица в то время применялся только вырабо­танный веками обычай (традиция). Здесь следует сказать о тех трудностях, которые возникали перед римским правом по вопросам, связанным с выяснением весьма обширного круга трудно разрешимых правовыми нормами проблем, возникав­ших, в частности, в таких случаях, когда, например, какое-либо физическое лицо на основании полного доверия предо­ставляло другому физическому лицу (например, в форме денежной ссуды, аренды, найма, сдачи на хранение или в какой-либо иной форме) какую-либо часть своего движимого имущества, а потом вдруг обнаруживалось, что это иму­щество или часть его оказывались проданными доверенным лицом. В Риме тех времен такого рола проблемы решались просто: лицо, продавшее доверенное ему имущество, счита­лось вором, а само деяние - кражей (furtum), и владелец иму­щества в этой ситуации мог вернуть украденное соответству­ющим, приемлемым для случаев кражи адекватным спосо­бом. Такие действия пострадавшего владельца собственнос­ти по отношению к незаконно завладевшему его собствен­ностью лицу назывались "rei vindicatio" (восстановление собст­венности).

Возможность обеспечения правовой надежности в отно­шении защиты недвижимого имущества римские ученые-пра­воведы нашли в создании специального "института срока давности", т. е. правового основания, гарантировавшего воз­можность приобретения имущества в собственность на осно­вании срока давности ("usucapio"), которое как раз и брало на себя защиту правовых интересов римских граждан, владев­ших нелвижимостью (земельной собственностью), и которое, кроме этого, обеспечивало также полную гарантию в сохране­нии правовой надежности такой защиты. В законодательстве периода процветания принципата был создан еще один, дополнительный институт точно такого же типа - "praescriptio long temporis", но уже устанавливавший пределы сроков дав­ности, предписания которого на этот раз распространялись и на недвижимое имущество граждан, проживавших в провин­циях (fundi provinciates), а также на недвижимое имущество лиц, не имевших римского гражданства. Так же, как и в слу­чае с движимостью (usucapio), в этом дополнительном вари­анте, связанном с недвижимым имуществом, требовались: possessio (владение собственностью), Justus titulus (правовое обоснование на собственность) и bona fides (добрая воля). Срок давности обладания имуществом по отношению к лицам, постоянно проживавшим в одной и той же коммуне (общине), составлял 10 лет, а для тех, кто проживал в ней непостоян­но, - 20 лет. Кстати, действующий в Швеции в настоящее время аналогичный закон, охватывающий 20-летний "стаж"

Автор, видимо, оговорился, так как, судя по контексту, речь, скорее всего идет о втором, не третьем лице (прим пер.).

непрерывного проживания в одной и той же коммуне, в Основе своей содержит положения этого римского права.

Следующим важным институтом римского гражданского права, также оказавшим огромное влияние на будущее евро­пейское право, является институт ограничения права пользования недвижимым имуществом (сервитут). Исходя из основ более раннего права владения дорогами и водными источниками, римляне создали систему права, с одной сторо­ны, распространявшуюся на сервитутное право, на недвижи­мое имущество, а с другой - на особое, так называемое част­ное право сервитута. Вторым из только что названных типов сервитутного права в данном случае вполне можно пренебречь, так как он лишь частично был принят в лоно европейского права. Что касается первого, т. е. сервитутного права, распространявшегося на недвижимое имущество, то здесь следует отметить, что наиболее отличительной его особенностью являлось то, что оно рассматривало недвижи­мое имущество в качестве конкретного объекта и только исключительно в этом качестве могло признавать его за таковое. В целях защиты сервитутного права (первого типа) была создана специальная формула (actio), представлявшая собой "actio confessoria" - иск, предъявлявшийся на основании признания своей вины. Типичным в последовательном раз­витии обвинительной системы было то, что эта формула первоначально могла применяться только владельцами, а не лицами, имевшими право пользования имуществом дргих лиц.

Классическим вкладом римского права в европейское пра­во на компенсацию за нанесенный ущерб явился закон приб­лизительно от 286 г. до н. э., "lex Aquilia", названный так по имени предложившего его известного римского народного трибуна Аквилия. В его основу была заложена формула (actio), которая, благодаря преторскому праву, получила широ­кое распространение. Первоначально этот закон мог исполь­зоваться только для случаев ущерба или повреждения, нано­сившегося одним физическим телом (объектом) другому, следствием чего являлась неминуемая компенсация за при­чиненный ущерб, сумма которой должна была соответство­вать фактической стоимости поврежденного физического объекта (имущества). Так, например, если стоявшее у причала судно попадало в открытый дрейф и тонуло в результате того, что кто-то во время стоянки судна у причала обрубил швартовы, то в этом случае компенсация за нанесенный ущерб могла определяться, только исходя из размера стои­мости самих швартовых. Это уже позже, на основании фор­мулы "actio utilis" (обоснованное действие, действие по необхо­димости) претор ввел право компенсации за само потерянное судно и за утраченную возможность получения прибыли, которую это судно могло принести своему владельцу. В каче­стве еще одного примера того, каким способом в ту древнюю

эпоху анализировались и юридически регулировались казу­альные, т. е. причинные, связи между нанесенным ущербом и правом на его компенсацию, можно привести, скажем, такой факт: если кто-либо пугал животное, стоявшее у самого края пропасти, в результате чего оно срывалось вниз, то в этом случае претор назначал владельцу погибшего животного компенсацию в соответствии с формулой "actio in factunt" (фак­тическое действие), причем в соответствии с этой формулой такую компенсацию мог получить кто-либо другой, а не сам владелец погибше: о животного, при условии, конечно, если этот другой обладал правом пользования собственностью другого лица.

Формула "actio legis Aquiliae" явилась отправной точкой для принятия всей европейской правовой системой в будущем общепризнанного обвинительного (culpa) права - права, кото­рое не только нашло свое применение в профессиональных институтах права на компенсацию нанесенного ущерба, но и получило свое дальнейшее развитие, достигнув уровня всеоб­щей клаузулы.

К одному из важнейших разделов римского права отно­сится, в частности, раздел, включающий различные типы договоров. В этой области римляне преподнесли богатое соц­ветие самых разнообразных правовых институтов, которые совершенно независимо от того, были ли это правовые нор­мы других высокоразвитых античных культур или правовые источники германской культуры, в эпоху Великого переселе­ния народов и период Позднего средневековья начали широ­ко внедряться в правовые системы этих культур. Однако здесь вполне уместно сделать допущение о том, что эллини­стическое право (благодаря "проникающей" способности его формулы "actiones bonae fidei", а также за счет его воздействия на римское правоведение) оказало несомненное влияние на само материальное содержание договорных норм, формиро­вавшихся этими правовыми институтами.

К тому периоду, когда римское право достигло более зре­лого возраста, его система содержала, по всей вероятности, только две жестко связанные одна с другой договорные фор­мы: "пехшп" - ссуда и "mancipatio" - покупка за наличные. Сам принцип оформления как того, так и другого, был одинаков. Эта форма получила название "per aes et libram", т. е. договор с соблюдением всех формальностей (с использованием меди и весов) и осуществлялась так: покупатель клал на весы кусо­чек меди и торжественно заявлял, что с этого момента то­вар становился его собственностью. Само собой разумеется, что обе названные выше формы договоров (контрактов) не могли существовать длительное время, так как они в этом случае просто-напросто не успевали бы удовлетворять ком­мерческие потребности общества, возраставшие одновремен­но с развитием Римского государства, превращавшегося в мощную господствующую державу мира. Как раз именно в

9Т0Й области деловой жизни римское право характеризова­лось бурным развитием своих правовых норм (в частности, обязательственного права). Для того чтобы облегчить даль­нейшее развитие коммерческой деятельности, увеличить оборот капитала в экономической жизни страны, в римское право было введено множество самых разнообразных типов договорных сделок. Одним из наиболее целесообразных отп­равных моментов при осуществлении классификации всех возникших в тот оживленный экономический период типов римских договорных обязательств (договоров) явилось пре­жде всего разделение всех существовавших тогда договоров на две основные группы: I - группу не по форме составлен­ных контрактов и II - группу контрактов, составленных в полном соответствии с предусмотренной формой. В первую группу контрактов вошли так называемые реальные и кон-цессуальные договоры, представлявшие собой две разновид­ности договоров. Реальные договоры охватывали следующие четыре вида договоров:

1) mutuum - ссуда; 3) depositum - депозит;

2) commodatum - вещь взаймы; 4) pignus - вещь под за-

лог.

В любом случае решающим фактором для признания законности любого из перечисленных актов, представляв­ших собой реальные договоры, был выработанный веками обычай (традиция).

Договор в виде mutuum (ссуды) представлял собой обыч­ный способ одалживания денег или каких-либо иных вещей, предметов природного происхождения, например, вина или урожая. Лицо, бравшее в долг деньги или, как в нашем слу­чае, вино или урожай, обязано было вернуть долг владельцу в той же сумме (если это были деньги) и того же качества (если это было вино или урожай). Первое время существовала практика, при которой должник вообще не выплачивал ника­ких процентов за предоставлявшуюся ему ссуду даже в том случае, если он задерживал ее возвращение.

Особой формой договора о ссуде (mutuum) был договор типа "fenus nauticum" (судовая рента, на шведском юридичес­ком языке называемая "ссудой под залог судна, груза"). Договор этого типа Предполагал ссуду, предназначавшуюся для финансирования судоходства. Такого рода ссуда, конечно же, была связана с определенным риском, так как лицо, брав­шее эту ссуду, даже не могло представить себе, какие требования мог предъявить к нему кредитор в случае гибели судна, например, в результате кораблекрушения.

В отличие от договора о ссуде (mutuum) договор о даче вещей взаймы (commodatum) означал, что только лишь право на временное использование взятой взаймы вещи могло предоставляться без всякого вознаграждения (например, взятой на время книги). После использования вещи она под­лежала возврату ее владельцу. Движимое имущество, как

правило, было самым обычным объектом этой разновид­ности договора (commadatum). Если лицо, на время одолжив­шее у кого-либо какую-либо вещь, использовало ее для каких-либо иных целей, отличных от оговоренных в соответствии с договором, то в этом случае оно обвинялось в краже (Jurtum urns).

Depositum, или сдача денег на хранение, представляла собой договор о хранении денег. В соответствии с договором лицо, которому вверялся на хранение денежный вклад, при­нимало их без расчета на какое-либо вознаграждение в буду­щем и должно было бережно относиться к доверенной ему чужой собственности, т. е. точно так же, как если бы это была его собственность. В случае обмана или надувательства (dolus), или неполного возврата доверенной ему на хранение денежной суммы (culpa) это лицо несло ответственность пе­ред законом. Депозитарий был обязан по требованию возв­ратить имущество на депонент. В случае использования иму­щества в личных целях депозитарий обвинялся в краже.

Четвертый вид договора (pignus) представлял собой дого­вор о предоставлении какой-либо вещи или части имущества владельца пол залог другому лицу. В соответствии с этим договором в качестве залога могла использоваться как дви­жимая, так и недвижимая собственность (имущество). Сог­ласно договору, кредитор после выплаты бравшихся у него под залог денег был обязан немедленно вернуть залог вла­дельцу, а в случае реализации данного ему залога предста­вить владельцу полный финансовый отчет об извлеченных от реализации доходах.

Упомянутая ранее по тексту первая важнейшая группа не по форме составленных контрактов, кроме "реальных догово­ров", включала также и "конценсуаяьные договоры", которые имели полную силу закона только при составлении их на основе, заложенной в самих, не по форме составленных конт­рактах (nudus consensus - на "голом", т. е. на одном лишь сог­ласии). Контракты этого типа были обычным явлением в деловой жизни римлян в связи с тем, что так называемые формулярные процессы в тот период уже вытеснили старую систему обвинительного права. Природу происхождения этих контрактов, по всей вероятности, следует искать в отправле­нии правосудия, выполнявшегося преторами, разбиравшими споры между иностранцами (praetor peregrinus).

Конценсуальные договоры охватывали следующие четыре вида договоров:

1) emptio et venditio - купля-продажа;

2) locatio conductio - найм;

3) mandatum - поручение без вознаграждения;

4) societas - товарищество.

1. Emptio et venditio. Такой конценсуальный договор возни­кал тогда, когда какое-либо лицо связывало себя обязатель­ством продать (yendere), а другое - купить (етеге) какую-либо

иещь за определенную цену. Договор приобретал законную силу сразу же после установления стоимости вещи в денеж­ном выражении, независимо от того, совершалась ли эта сделка о купле-продаже упомянутой вещи на основе устной договоренности, т. е. традиционным способом, или она офо­рмлялась в письменном виде. Предметом сделки могла слу­жить как движимая, так и недвижимая собственность (иму­щество). Договор о продаже мог также относиться и к пока еще не существовавшей собственности, например, к будущему урожаю, который еще только предстояло собрать с поля (emptio rei speratae).

2. Locatio conductio. Этот процессуальный договор предста­
влял собой договор о найме и охватывал три различные фор­
мы: locatio conductio rei (найм вообще), I.e. operarum (найм служа­
щих или рабочей силы) и I.e. opens (работа по соглашению).

3. Mandatum. Процессуальный договор, в соответствии с
которым какое-либо лицо брало на себя обязательство без
какого-либо вознаграждения выполнить распоряжение дру­
гого лица, например, в области его коммерческой деятель­
ности.

4. Societas (товарищество). Этот процессуальный договор
означал, что, например, два или несколько человек договари­
вались о том, чтобы вложить деньги или какое-либо иное
имущество (собственность) в какое-нибудь определенное
дело, которое могло относиться к какому-либо общему для
них мероприятию или, например, совместной поездке.

Помимо уже описанных нами разновидностей договоров, в римском праве существовала еще и иная разновидность, носившая название innominatskontrakten, которая также входила в первую группу не по форме составленных контрактов. Эти договоры начали действовать в постклассический период римского права, т. е. после III в. н. э. Одним из наиболее типичных примеров этой разновидности договоров был так называемый Permutatio - договор об обмене. Общая харак­терная особенность договоров этой разновидности заключа­лась в том, что моментом вступления договора в законную силу считалось начало выполнения договорных обяза­тельств одной из договорившихся сторбн. Сам термин "inno-minatskontrakt" означает "контракт без имени", т. е., "безымян­ный контракт". Этот термин явился творением более позд­него периода и использовался специально для того, чтобы названные им контракты с самого начала носили безымян­ный характер.

Вторая группа контрактов, в которую, однако, входили контракты, составленные по соответствующей форме, охва­тывала уже не три, как первая группа, а две разновидности договоров, одна из которых получила название "verbalkont-rakteri" (контракты, составлявшиеся в устной форме, так назы­ваемые "вербальные"), а вторая - "Htteralkontrakten" (контракты, составлявшиеся в письменной форме, так называемые "лит-

теральные"). Наиболее обычным "вербальным контрактом" и, видимо, наиболее старым, а также самым важным римским правовым институтом, было так называемое формальное обязательство (stipulatio), принимавшееся в соответствии с предусмотренной законом формой. Суть формы договора выглядела в виде вопроса и ответа: "Обещаешь ли ты отдать мне своего раба Стиха? Я обещаю".

Этот вид договора мог использоваться во всех видах обязательств и обещаний, например, в обещании выплатить определенную сумму денег, в обещании поставить товар или сходить в замок за чем-либо и т. д. Этот договор считался относящимся к международному праву (jus gentium) (общая для всех народов правовая традиция), что и объясняет нам то огромное значение этого права, которое оно имело в области создания правовых договоров. Что касается возмож­ностей, относившихся к составлению договоров в соответст­вии с гражданским правом, то таковые были доступны толь­ко для римских граждан. Таким образом, формула "stipulatio" открывала широкую дорогу к составлению различного рода торговых договоров, обеспечивавших возможность торговли с иностранцами.

Литтеральные (письменные) контракты уже не имели того значения, которое было присуще вербальным (устным). Они, возможно, имели то преимущество перед вербальными контрактами, что при их оформлении присутствие должника было необязательным. Нормальное использование литте-рального контракта, как нам кажется, заключалось в обнов­лении уже существовавших долговых связей (novation).

Теперь нам совершенно ясно, что эти описанные нами выше институты, обеспечившие возможность формирования различных видов договоров в строгом соответствии с нор­мами римского права и отличавшиеся практическим подхо­дом к формированию таких договоров, вне всякого сомнения, сыграли значительную роль в области дальнейшего разви­тия торговых отношений в Римском государстве. Вот почему римское право не только оказало огромнейшее влияние на цивилизации эпохи Средневековья и Нового света, но и было целиком принято этими цивилизациями.

Об одном из представленных нами правовых институтов хотелось бы поговорить несколько подробнее; речь в данном случае идет о "товариществах" (Societas), относившихся к одной из разновидностей конценсуальных договоров первой, наиболее крупной группы не по форме составлявшихся конт­рактов. В великую эпоху Рима правовые институты представ­ляли собой обычные рабочие органы для существовавшей тогда огромной финансовой системы в виде работорговцев, банкиров и крупных купцов. Этот институт своими корнями уходил в древнеримские, жесткой дисциплиной связанные друг с другом сообщества (consortium), но, тем не менее, очень рано развился в формулу конценсуалыюго договора, отли-

мявшегося большими недоработками и поэтому имевшего хаотичный характер. Такие сообщества, или товарищества, Однако, отличались от сегодняшних акционерных обществ и компаний. Это отличие состоит в том, что древние сообще­ства не представляли собой самостоятельных юридических лиц. Именно поэтому правовые нормы этого института каса­лись в основном отношений между членами того или иного сообщества. Особенно важным с точки зрения будущего было Положение одной из норм этого института, в соответствии с которой все имущество сообщества, или товарищества, иплявшееся его собственностью (societas omnium bonorum), одновременно было и собственностью каждого члена этого сообщества. Основной фактор, который благодаря этой правовой норме обеспечивал практическую деятельность со-общестЕа в сфере экономики, заключался в том, что вклады входящих в сообщество членов могли вноситься в него как в виде конкретного денежного капитала, так и в форме собст­венного трудового участия. При этом в таком сообществе сохранялся принцип так называемой договорной свободы, или, если, например, в договоре не было соответствующей оговорки, то в этом случае весь доход сообщества распреде­лялся между его членами поровну. Однако такой момент, нес­мотря на принцип договорной свободы, все же имел некото­рый предел. Так, например, в договоре ничего не говорилось о том, что член сообщества не имел права на получение своей доли прибыли, но зато подчеркивалось, что он должен нести свою долю расходов в убытках сообщества. Такого рода сооб­щества сами римляне шутливо называли "societas leonina", т. е. "львиным сообществом", имея в виду сообщество, от которо­го одна сторона получала все выгоды, а другая - несла свои тяготы, точь в точь как в одной греческой басне, где лев, корова, овца и коза вступили в сообщество, чтобы совмест­ными усилиями добывать себе на прокорм. Лев, естественно, псех съел. Название такого сообщества, шутливо присвоенное ему римлянами, в какой-то мере иллюстрирует нам греческое влияние на правовое мировоззрение древних римлян, влия­ние, которое во многих случаях распространялось также и на материальные правовые нормы.

Ярким примером греческого влияния на римское договор­ное право является принятие римским правом греческой сис­темы задатков при совершении покупок (arrha). Римляне, однако, первоначально восприняли факт получения задатка как свидетельство, подтверждавшее свершение сделки, в то же время греки рассматривали задаток в качестве акта, сви­детельствовавшего лишь о самом начале сделки и, таким образом, обязывавшего купца и покупателя к ее продолже­нию. Эта строгая греческая норма позднее полностью пере­шла в римское право, затем, пережив эпоху Средневековья, в различных формах прочно утвердилась в европейском ком­мерческом праве.

В качестве другого примера можно привести институт римского права, имевший прямое отношение к кораблекруше­ниям и содержавший правила в виде формулы "locatio-conductio". Римляне, конечно, назвали эти правила по-своему,, и у них эти правила звучали уже как "lex Rhodia de jactu" ("родос-ский закон о сбрасывании", т. е. сбрасывании имущества за борт с терпящего бедствие судна). Родос долгое время был важнейшим центром торговли на восточном побережье Сре­диземного моря. Однако, по всей вероятности, этот институт относился к сформировавшемуся на общих традициях среди­земноморского судоходства морскому праву. В соответствии с родосским законом, если какое-либо судно потерпело в море кораблекрушение, например, в результате его посадки на мель, и для его спасения было необходимо выбросить в воду находившиеся на его борту товары, все, кому удалось спасти свои товары, обязаны были поделиться ими с остальными, т. е. пожертвовать частью своего спасенного имущества в пользу других. С юридико-техничехкой точки зрения этот факт характеризовался тем, что он определялся в качестве договора о фрахте, т. е. формулой "locatio-conductio opens" (рабо­та по соглашению), при этом капитан судна рассматривался в качестве лица, отвечавшего за выполнение такого соглаше­ния. В этом случае пожертвовавшие в пользу других частью своего имущества пассажиры судна, т. е. владельцы этого имущества, выступали по отношению к капитану судна в качестве арендаторов (actio locati), в то время как капитан по отношению к тем, чье имущество оказалось спасенным, выс­тупал в качестве "actio conduct!". Римские правила о корабле­крушениях до сих пор являются основой соответствующих норм как международного, так и национального морского права.

Ранее уже говорилось о том, каким образом претор, используя формулу "actiones fictitiae" (фиктивные действия), мог обновлять и совершенствовать гражданское право (jus civile) путем технических операций в рамках формулы; и в этом смысле он по-прежнему в принципе мог использовать те же методы и применительно к морскому праву, несмотря на то, что на практике правовые нормы обрели уже новое материальное содержание. Другой технический метод заклю­чался в том, что претор просто-напросто мог изменить само название формулы. Именно благодаря этому и было создано два института: институт полномочий и институт передачи прав без согласия должника. Институт полномочий возник в связи с необходимостью предоставления капитану судна воз­можности, например, при ремонте судна заключать соответ­ствующий договор с судоторговцем, у которого, в свою оче­редь, были соответствующие обязательства перед владель­цем судна. Первоначально судоторговец должен был обра­титься к капитану (часто вольноотпущеннику без больших

доходов). Формула в этом случае выглядела следующим образом:

Судьей назначен Гай.

Если ты, судья, считаешь, что NN (капитан судна), который получил от АА (судоторговца) предметы пер­вой необходимости для своего судна на общую стои­мость в 50 000 сестерций и должен уплатить АА 50 000 сестерций, то ты, судья, должен присудить NN вып­лату этих 50 000 сестерций; если ты так не считаешь, то ты должен освободить NN (от притязаний АА). Претор изменил заключительную часть формулы (соп-demnatio - обвинение), в результате чего она получила совер­шенно иное звучание:

- то ты, судья, должен присудить Титию (судовла­дельцу) выплатить... - и т. л.

Аналогичным образом поступал претор и в части, касав­шейся передачи прав без согласия должника.

То, что мы здесь рассказали о нормах римского матери­ального права, представляет собой лишь один из многочис­ленных примеров высокого уровня развития юридической техники и богатого разнообразия новых материальных юри­дических конструкций, которых римляне достигли в технике обвинительного права.

Между тем, однако, следует сказать и о том, что в некото­рых областях юриспруденции римлянам все-таки не удалось создать сколько-нибудь удовлетворительно функциониро­вавших юридических структур, хотя сам этот факт в общем-то следует отнести к разряду исключения. Одним из наибо­лее слабых звеньев коммерческой деятельности в римском обществе, в рамках которой римлянам так и не удалось сколько-нибудь удачно приспособить свои правовые нормы к требованиям кредитно-финансовой системы той эпохи, оказа­лось залоговое право в отношении недвижимого имущества..В этой области римляне так и не сумели развить и усовер­шенствовать институт закладного права, ограничиваемого недвижимой собственностью, а по-прежнему продолжали опе­рировать на базе правового института общей залоговой нед­вижимости, в рамках которого залоговое право распростра­нялось абсолютно на все то, собственником чего был залого­датель, или на то, что им было отдано на хранение другому лицу; в том числе распространялось оно и на движимое иму­щество. Подобного рола договоры, т. е. залоговые договоры, как та, так и другая сторона составляли, не придерживаясь соответствующей формы, и поэтому эти договоры носили некий бесформенный характер. Какого-либо ранее составлен­ного каталога, или реестра с соответствующими замечани­ями не существовало вообще. В силу изложенного упомяну­тый выше залоговый институт, имевший самый общий хара­ктер, представлял собой правовое учреждение с весьма слабо развитой гарантией надежности функционирования римской

А Э. Аннерс

кредитной системы, а что касается залогового права в области недвижимого имущества, то оно, естественно, так и не смогло занять должного места в кредитной системе. Все это вместе взятое, в свою очередь, стало тормозом в даль­нейшем развитии экономической жизни римского государ­ства.

Римское семейное право также сыграло огромную роль в развитии общеевропейской правовой системы. Первона­чально оно было связано массой суровых формальностей. Соответствующее римскому семейному праву супружество (iustum matrimonium) могло состояться следующими тремя спо­собами:

1) самым торжественным и священным бракосочетанием

патрициев (confarreatio), представлявшим собой религи­озную церемонию, во время которой мужчина и жен­щина съедали жертвенную лепешку в присутствии вер­ховного жреца, понтифика (pontifex maximus) и опреде­ленного числа человек (10);

2) бракосочетанием, сопровождавшимся выкупом невесты

(coemptio) и

3) бракосочетанием, совершавшимся в случае, когда жен-

щина, пожелавшая сочетаться узами брака с мужчи­ной, приходила к нему в дом и жила там не менее одного года (usucapio).

В результате того, что плебеи в соответствии с одним из законов V в. до н. э. получили право вступать в брак с патри­циями, в Риме стали развиваться свободные, неоформлен­ные браки. Это имело большое значение для патрицианской прослойки римского общества, а также для "всадников" -представителей торгово-ростовщического капитала (equites), что, в общем, отвечало интересам аристократического класса римского общества. Свободная брачная связь давала жен­щине прочное правовое положение в обществе. Семейное право в соответствии со Сводом римского гражданского права (Corpus Juris Civilis) строилось на компромиссах между, с одной стороны, классическим римским правом и исходив­шими от христианства принципами, с другой. Для создания семьи па базе прочной правовой основы достаточно было взаимного согласия жениха и невесты (consensus matrimonium facit). Таким же образом, т. е. на взаимном согласии, произво­дился и развод неудавшейся супружеской пары (divortium). Для оформления развода супружеской паре было достаточно в присутствии свидетелей составить письменный контракт о расторжении брака.

В области римского семейного права функционировало два правовых института, имевших материальную природу: приданое невесты (dos) и подарок (prvpter nuptia), так называе-

Этим термином обозначалась в римском праве также вдовья часть (прим. ред.).

мый утренний подарок, который муж приносил жене на сле­дующее утро после свадьбы.

Приданое невесты, которое давалось ей ее отцом от име­ни всей семьи, было своего рода компенсацией за полагавше­еся ей наследство, которого она лишалась в связи с выходом замуж. Это приданое в течение супружеской жизни являлось как бы собственностью мужа, но если семья распадалась, оно немедленно переходило в собственность жены. В постклас­сический период (период правления императора Юстиниана) женщина получила f свое распоряжение целый ряд правовых инструментов для возврата своего приданого, в частности, ей было предоставлено преимущественное право перед всеми кредиторами мужа в случае его банкротства. Институт прида­ного и сегодня продолжает играть существенную семейно-правовую роль в таких странах, как Франция, Италия, Испа­ния, Португалия и Греция. В некоторых из перечисленных стран перспективы женщины, собиравшейся выйти замуж, во многом зависели от приданого, которое она собиралась полу­чить от своей семьи.

Послесвадебный подарок мужа давал женщине возмож­ность в будущем обеспечить свое существование в том слу­чае, если бы она пережила своего мужа. Даже этот правовой институт дожил до наших дней и продолжает существовать по-прежнему.

Следующим семейно-правовым институтом, который воз­ник в глубокой древности и который также является неоспо­римой частью классического римского права, был так назы­ваемый институт опеки (tutela impuberum). Непременные усло­вия опекунского права заключались в том, чтобы возраст опекаемого не превышал 14 лет, чтобы у него было собст­венное имущество и, наконец, чтобы он не находился под чьей-нибудь властью. Однако на практике возраст опекае­мого иногда мог доходить до 25 лет, если такая опека вызы­валась соответствующими обстоятельствами (curaminorum).

Существовало три принципа назначения опекуна, а имен­но: по завещанию; по родственным связям; по решению судьи.

В Риме существовал также институт преимущественного права защиты находившихся под опекой несовершенно­летних лиц, который опеспечивал возможность восстанов­ления их прежних прав (restitutio in integrum). Практически это означало, что если права такого лица при назначении опе­кунства были для него невыгодны по сравнению с теми, какие он имел до опеки, то в этом случае названный инсти­тут соответствующим предписанием аннулировал такие пра­ва и восстанавливал прежние.

Однако, с точки зрения юридического и экономического воздействия, важнейшим институтом римского семейного права было завещание. Институт завещательного права в римской правовой системе представлял собой уникальнейшее

явление всего античного мира. Все известные до настоящего времени научные теории о происхождении этого института несколько отличаются одна от другой. Тем не менее, наибо­лее отчетливо выраженная черта римского института заве­щательного права заключалась в его религиозном характере, проявлявшемся прежде всего в том, что член семьи, полу­чавший завещание, был обязан сначала выполнить семей­ный культовый обряд (sacra) и таким образом продолжить уже устоявшийся в ту эпоху семейный обычай. Собственно конституционная часть завещания относилась к тому его разделу, который касался непосредственно самого наследства (institutio heredis - институт наследственного права) и который удостоверял (certus - удостоверять, подтверждать) имя нас­ледника. В эпоху республики такое завещание отличалось двумя характерными особенностями, которые, кстати, также характерны и для современного завещательного права. Пер­вая особенность заключалась в том, что такое завещание представляло собой частный акт, а вторая - в возможности его (завещания) отзыва. Процедура составления завещания состояла в том, что завещатель с помощью адвоката выра­жал свою последнюю волю в виде распоряжения, которое он записывал на нескольких покрытых слоем воска дощечках. В целях придания завещанию статуса, имеющего правовую силу документа по обычаю той эпохи, проводилась торжест­венно обставленная церемония, завершавшаяся тем, что завещатель в присутствии свидетелей торжественно объяв­лял о том, что содержание нанесенного на восковые дощечки завещательного распоряжения полностью соответствовало его последней воле.

В послеклассический период завещательное право во мно­гих отношениях отличалось определенной сложностью и неясностью, в результате чего можно было, например, проиг­норировать обязательное присутствие свидетелей, прибегнув к регистрации завещания в соответствующем учреждении, представлявшем орган власти.

Поскольку римский институт завещательного права реализовался в правовых рамках католической церкви -каноническое право - он в послеантичную эпоху и в период Средневековья получил довольно широкое распространение. Католическая церковь использовала завещания в качестве инструмента, который обеспечивал ей сбор пожертвований завещавшейся собственности в свою пользу. Это, безу­словно, затрагивало кровные интересы как самой семьи, так и ее родственников, которые выступали с протестами против такого порядка. Следствием этого в конечном счете явилось то, что вопрос о суверенитете завещания, равно как и целый ряд других вопросов, относившихся непосредственно к самой структуре института завещательного права, например, вопрос о возможности отзыва один раз составленного завещания,

заняли центральное место среди спорных вопросов в области политики и права.