Социальные предпосылки

В XVIII в. впервые в истории человечества возникли политические идеологии, которые в отличие от более ранних подобных явлений не были инспирированы религией и охва­тывали крупные группы населения. Предпосылкой этому стало создание общественного мнения путем печатного слова. Эти идеологии характеризовались тем, что системы представлений о действительности и существующие оценки несли отпечаток трудовых и жизненых условий в социально-экономических группах, являвшихся их политической опорой.

В XIX в. свободное общественное мнение привело к появ­лению трех весьма различных политических идеологий, которые легли в основу совмещенных идейно-политических противоречий и разделения граждан по различным полити­ческим партиям. Ранее основные направления развития пра­ва, еще со времен победы христианства в позднеантичном Риме, в основном определялись религиозными представле­ниями о природе человека и общества и интересами церкви, с одной стороны, и светскими толкованиями человека и об­щества и светскими политическими интересами власть иму­щих - с другой. В течение XIX и начала XX вв. европейские общества раскололись по религиозному принципу. В резуль­тате реформации Европа разделилась на католиков и про­тестантов. Но в странах, где победили протестанты, их уче-

ние обычно становилось государственной религией, а их цер­ковь - государственной церковью. Следовательно, даже там христианское учение в основном сохранило свое значение при формировании правового порядка. С быстрым распростране­нием сектантских движений, в особенности баптизма и мето­дизма, сильно ослаблялся авторитет государственной цер­кви. Сектантство оказывало большое влияние на мораль народа и вообще на развитие общественных взглядов. Таким образом осуществлялось косвенное воздействие на семейное и уголовное право. Но со снижением роли государственной церкви, ослабленной и в результате общей тенденции к секу­ляризации, упало значение христианских догм и священных писаний как руководящего фактора формирования правового порядка. Вместо них возникли три основные политические идеологии: либерализм, консерватизм и социализм, из кото­рых образовывались особые варианты и гибриды. Тогда общее развитие права стало определяться партийно-полити­ческой борьбой за власть между теми группами населения, которые представляли различные идеологии. Как правило, это происходило путем постоянных компромиссов между сто­явшими у власти политическими группировками. Но доста­точно часто борьба за власть принимала революционное выражение в результате слепой веры представителей идео­логий в их абсолютную истинность и применимости насилия для осуществления своих идей об организации общества.

Несмотря на большой социальный и экономический про­гресс в результате индустриализации, XIX в. и первая поло­вина XX в. стали периодом острой внешней и внутренней борьбы в европейских культурных кругах. Еще одной причи­ной борьбы стал рост национализма в результате войн, пос­ледовавших за Великой Французской революцией. Нацио­нальная мысль возникла в мире идей Ренессанса и реформа­ции под воздействием крушения средневекового католичес­кого универсального государства. Но во многом традиции сохранялись вплоть до Французской революции, когда вой­ны стали вестись не между профессиональными армиями княжеских династий, а между вооруженными народами. Воз­росшая жестокость и неисчислимые разрушения во время войн, что было вызвано появлением новых видов вооруже­ний, привели к быстрому развитию международного права. Система международного права, исходящая из учения о есте­ственном праве, созданном Гуго Гроцием, через международ­ные договоры и наднациональные институты превратилась в центральную правовую дисциплину. Войны между воору­женными народами привели к таким страданиям, что было естественным хотя бы попытаться сделать ведение войны более гуманным. Эти стремления привели к заключению Гаагских конвенций 1899 и 1907 гг., которые запрещали при­менение некоторых видов оружия, включали правила обраще-

ния с ранеными и военнопленными и защиту гражданского населения от военных действий.

Интенсивности социальных противоречий весьма способ­ствовали как секуляризация, так и новая концепция идеи со­циальной справедливости. Пока большинство людей было охвачено христианской верой с ее взглядом на человека как вечное существо, для которого земная жизнь была лишь кратким испытательным периодом, представления о социа­льной справедливости почти не имели значения для права. Высший суд должен был оценить все происшедшее в общест­венной жизни: перед ним бедные и богатые были равны. В статичном аграрном обществе с его жестким сословным делением социальная справедливость в целом воспринима­лась относительно. Каждый обладал привилегиями согласно своему сословию. Разделение по сословиям само по себе восп­ринималось как социально необходимое и поэтому справед­ливое. В итоге социальная несправедливость могла возник­нуть только при нарушении привилегий.

Быстрая динамичность индустриализации разрушила сос­ловное общество; она создала новые социальные группы, которые не существовали при старом общественном порядке. При этом система привилегий сословного общества стала нелепой с политической точки зрения. Победа движения Просвещения в виде Французской революции стала в послед­нюю очередь выражением нежелания буржуазии признавать общество, в котором привилегиями пользовалось прежде всего дворянство. Это требовало социальной справедливости со ссылкой на идею о естественных правах. Этому понятию справедливости, выраженному в требовании равенства, соот­ветствовал принцип равенства перед законом, т. е. отмена сословных привилегий. Все должны были иметь равные правовые возможности на свободную конкуренцию. Экономи­ческие выгоды и личный статус должны распределяться сог­ласно способностям и общественно полезному вкладу, а не происхождению.

Для новой социальной группы, возникшей в результате индустриализации, а именно рабочего класса, было естест­венно сделать еще один шаг в требованиях социальной спра­ведливости. Каких-либо представлений о классовой справед­ливости не существовало в доиндустриальном обществе. Сельскохозяйственный пролетариат состоял из небольших групп в сельской местности; пока сельский хозяин относился к своим подчиненным в соответствии с действовавшими законами и старыми обычаями, они считали, что с ними обходятся справедливо. Нарушение им закона и обычая было несчастьем для одного человека или небольшой группы, под­чиненных несправедливому хозяину. В качестве классовой несправедливости это положение нельзя было воспринимать попросту потому, что отсутствовало само представление об

едином рабочем классе. Но когда тысячи и десятки тысяч людей из сельскохозяйственного пролетариата были соб­раны вместе в новых промышленных районах, они поняли, что их очень много и они одинаково беззащитны перед рабо­тодателем, напряженным и опасным трудом, что они имеют жалкую заработную плату и бедственные жилищные условия. Из этой среды возникло представление об угнетенном и экс­плуатируемом классе и требование социальной справед­ливости.

Естественно, в этой отмеченной нищей уравниловкой кол­лективистской среде требование социального и экономичес­кого равенства, заключавшее конкретный смысл представ­лений рабочих о социально справедливом обществе, шло нам­ного дальше буржуазного, более формального и юридичес­кого понятия равенства. Рабочий класс хотел не только раве­нства перед законом, он хотел реального социального и эко­номического равенства. Кроме того, основное понятие спра­ведливости для рабочего класса, когда оно касалось вознаг­раждения за трудовой вклад, преимущественно имело коли­чественное выражение. В рабочей профессиональной среде заработная плата определялась ведь в основном согласно количественно измеряемому трудовому вкладу. Поскольку в их среде отсутствовал также опыт позитивных начал част­ной собственности на средства производства, последняя воспринималась как социально несправедливая, как метод эксплуатации капиталистами рабочей силы. Такого рода наб­людения вели благодаря совокупному вкладу различных кри­тиков общества к возникновению социализма - идеологии, отвергающей частную собственность на средства производ­ства и требующей революционных реформ для радикального социального и экономического выравнивания. Согласно этой идеологии, только таким образом могла быть создана насто­ящая социальная справедливость.

В первой половине XIX в. появилось много влиятельных теоретиков социализма, которые нашли большой отклик как среди интеллигенции, так и прежде всего среди подмастерий и учеников в ремесленном деле, которые в то время состав­ляли социальный авангард растущего рабочего класса. Один из этих теоретиков, Карл Маркс, обработал и свел воедино эти теории в продуманную систему, марксизм, которую он связал с учением об историческом развитии. С древнейших времен общество развивалось согласно некоторой схеме, где различные категории собственников на средства произво­дства по очереди угнетали неимущих. На пути от рабовла­дения через феодализм к капитализму была достигнута ста­дия, когда индустриализация через эффект частнособствен­нической эксплуатации приводит к тому, что богатые стано­вятся все богаче, а бедные все беднее. Наконец, в отчаянии пролетариат должен подняться, взять власть и в течение

периода диктатуры пролетариата превратить общество в социалистическое. Затем люди должны стать настолько миролюбивыми и склонными к сотрудничеству, что государ­ственные институты должны отмереть, а люди - жить вме­сте в свободно организованном коллективе - коммунисти­ческом обществе.

Маркс исходил в своем учении из собственности на сред­ства производства. Она позволяла собственникам - капита­листам - "покупать" рабочую силу. Благодаря поддержанию экономическими и политическими средствами заработной платы на низком уровне собственники средств производства получают прибавочную стоимость, что означает эксплуата­цию рабочих и результатов их труда. Этой эксплуатации спо­собствует другая, более сложная форма извлечения приба­вочной стоимости. Здесь эту теорию можно опустить. В капи­талистическом обществе, в котором политическая и экономи­ческая власть принадлежит буржуазии, рабочие, считал Маркс, никогда не смогут жить лучше. Единственный выход для них из нищеты - социалистическое общество.

В марксистской идеологии есть также важная морально-философская черта. Рабочий класс - носитель идеалов гуман­ности и справедливости; его борьба интернациональна: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", - называлось это в "Коммунистическом манифесте". Причина того, что именно рабочие впереди других общественных классов несли идеал гуманизма, заключалась в том, что они не осквернены собст­венностью на средства производства. Напротив, буржуазия не может быть гуманистическим фактором в общественноей жизни, поскольку ее взгляды на людей отравлены собствен­ностью, создающей жажду выгоды и презрение к людям. С победой социализма и, наконец, коммунизма на Земле через борьбу рабочего класса должна наступить счастливая жизнь, характеризуемая человеческой свободой, достоинством и гуманизмом.

Материалы для своего учения, которые Маркс и его кол­леги тщательно изучали, он прежде всего взял из англий­ской жизни. Фридрих Энгельс в 1845 г., опубликовал работу "Положение рабочего класса в Англии". Социальное и эконо­мическое развитие в этой стране в 20-х и 30-х годах XIX в. в большой степени дало социалистическим критикам общества материал для иллюстраций и доказательств. Именно в Анг­лии процесс индустриализации к тому времени опережал дру­гие страны, и сопутствующие ему социальные противоречия были ужасными.

Не стоит удивляться, что марксизм был воспринят мас­сами промышленных рабочих как явление истины о жизни и развитии общества. Огромное впечатление произвел "Комму­нистический манифест" (1848 г.) с его девизом: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". На самом же деле марксизм имеет

так много общего с религиозным мировоззрением, что пра­вомочно говорить о псевдорелигиозном учении о спасении, где Рай находится на Земле.

Общественная философия Маркса была разработана с такой научной страстью и таким богатством деталей, что его синтез социалистических теорий привел к возник­новению марксистской доктрины, которая и сегодня исполь­зует методы, во многом напоминающие средневековую схо­ластику. Со временем это приобрело большое значение для правовой науки и формирования права в странах Восточной Европы, где коммунисты завоевали политическую власть.

Марксистское материалистическое понимание истории сыграло большую роль и в качестве общей научной теории и, вне всяких сомнений, имело важное значение для прогресса в исторической науке. Это материалистическое понимание ис­тории в четкой форме выдвинуто в "Коммунистическом ми-нифесте", но более всего разработано в "Капитале" - главной работе Маркса. В значительной степени оно оказало воз-дей­ствие как на ориентированных на марксизм политических исследователей, так и на немарксистских ученых-общест­воведов.

От марксистского варианта социализма следует отличать коммунизм, или, как он официально обозначается в комму­нистических странах по фамилии лидера русской революции Ленина, марксизм-ленинизм.

Коммунизм в основном зиждется на марксистском уче­нии, но отличается от него подчеркиванием неизбежности вооруженного революционного восстания и жесткой дикта­туры пролетариата. В то время как у Маркса по крайней мере выражается надежда на перевоспитание капиталистов, ком­мунисты воспринимают аристократию и капиталистов нас­только испорченными морально развращающим воздейст­вием частной собственности, что их, в принципе, надо ликви­дировать, т. е. уничтожить. Ленинское понимание моральной неполноценности капиталистов было неоднократно выска­зано в его трудах, например, в его фразе о готовности пос­леднего капиталиста продать веревку, на которой его самого и повесят.

Это проходит красной нитью от взглядов Руссо на неп­ростительную преступность тех, кто оказывает сопротивле­ние la volonte generate и тем самым ставит себя 'вне общества, к учению о ликвидации контрреволюционных классов, которое в различных частях мира применялось с фанатическим усер­дием и опустошающими последствиями. Под воздействием трудов Ленина к марксизму-ленинизму относится также представление о том, что высокая цель установления дикта­туры пролетариата для спасения людей от проклятий капи­тализма оправдывается любыми средствами. Вообще марк­сизм-ленинизм (и другие коммунистические секты) своим

требованием абсолютной верности "партийной линии" напо­минают программу Игнатия Лойолы для Ордена иезуитов.

Прямой идеологической противоположностью марксизму был либерализм, который разработали в Англии Иеремия Бентам, Давид Рикардо, Адам Смит, Джон Стюарт Милль и Герберт Спенсер. Он так же основывается на серьезной эко­номической общественной философии, но, в отличие от марк­систской классовой теории, исходит из индивида. Согласно его пониманию, общество получает наибольшую пользу, если каждый в рамках свободной конкуренции на рынке товаров и услуг попытается удовлетворить свои собственные инте­ресы. Тем самым должны достигаться максимальные произ­водственные возможности и максимальное индивидуальное удовлетворение потребностей. Либерализм подключился к критике физиократами детального регулирования, характер­ного для европейских государств с меркантилистскими пред­ставлениями. Между прочим, именно физиократы, первыми сформулировали часто приписываемый либерализму тезис: "laissez faire, laissez passef, т. е. товары должны свободно произ­водиться и поставляться без излишних торговых препятст­вий. Как социализм, представленный во множестве вари­антов, так и либерализм имеют различные школы. Таким образом, существует пропасть между так называемыми манчестерскими либералами, с одной стороны, и социальным либерализмом Джона Стюарта Милля - с другой.

Между тем первым либеральным мыслителем, сохраняю­щим и сегодня большое значение в либеральной доктрине, был Джон Локк. Другим одним из первых выдающихся либе­ралов был американец Томас Пейн, между прочим, участник как американской, так и французской революций. Он был нас­только почитаемый среди французских революционеров, что стал почетным гражданином Франции и членом Националь­ного конвента. О нем можно точнее всего сказать, что он был радикал-либералом, придерживавшимся крайней уравни­ловки и популизма. Он заложил основу либеральной левой традиции, которая и сегодня сохраняет определенное значе­ние, особенно в Северных странах.

Основным направлением либерализма в XIX в. был ман­честерский либерализм, считавший, что рыночное хозяйство должно решить все проблемы, стоит ему лишь получить пол­ную свободу и независимость от государственного вмеша­тельства (государство - ночной сторож). Таким образом, это либеральное направление было противником институтов социального благосостояния. Необходимый минимум послед­них должен быть настолько ужасен, что попавшие в эти заведения при первой же возможности постараются добро­вольно вернуться к свободной рыночной оценке их рабочей силы. Интересовавшийся социальными реформами англий­ский писатель Чарльз Диккенс в своем знаменитом описании/

детского дома того времени в романе "Оливер Твист" проил­люстрировал последствия крайнего рыночного учения манче­стерского либерализма.

Намного большее значение для мира либеральных идей и практической партийной политики в XIX и XX вв., имел либерализм Джона Стюарта Милля, характеризуемый гума­низмом и социальным реформаторством. Он утверждал, что результаты рыночного ведения хозяйства должны коррек­тироваться мерами социальной помощи в том объеме, нас­колько это экономически возможно. В то время как манчес­терские либералы воспринимали свободу как свободу глав­ным образом помочь самому себе, социальные либералы, действовавшие в духе Джона Стюарта Милля, считали сво­боду результатом баланса власти в обществе, в котором пот­ребности в защите и свободе обеспечиваются как государст­венной социальной политикой, так и свободным частным вкладом людей. Однако первичным для них был все же идеал свободы - политической, экономической и социальной. Наиболее содержательным выражением требования свободы было знаменитое выступление Милля в защиту свободы печати в работе "О свободе" (1859 г.). Поскольку у него сво­бода сочеталась с желанием проводить институциональные социальные реформы, то в первой половине XX в. либера­лизм в социал-либеральном варианте во многих странах Европы сотрудничал с постепенно развивавшейся реформис­тской социал-демократией, которая порвала с исходными пре­дставлениями марксизма об исторической необходимости революции и диктатуры пролетариата.

Либералы обычно выступали против старого общества с его королевской властью, дворянством и государственной церковью. Они выступали за большую свободу перемещения для индивида во всех сферах жизни. Многие либералы были принципиальными республиканцами. Минимальное требо­вание заключалось в отмене королевского единовластия и принятии современной конституции с разделением властей. Либералы выступали твердыми противниками традици­онных сословных привилегий дворянства, ратовали также за свободу вероисповедания и хотели если уж не отменить, то хотя бы ограничить власть государственной церкви соответ­ствующей страны. Ранние либералы не были демократами в современном понимании; напротив, они противостояли как традиционным властям, так и бедному и невежественному большинству народа, который может быть опасен!

Либералы хотели отменить сословное представительство, принадлежавшее уходящему обществу. Выходцы из нового буржуазного общества стремились обрести политическое влияние. Следовательно, либералы хотели иметь конститу­цию и народное представительство, но право голосования и избрания последнего, считали они, должно быть ограничено,

что за отсутствием лучших методов делалось путем введе­ния различных цензов, основанных на размерах собствен­ности и доходов. Только к концу XIX в. либералы стали все чаще выступать за современную демократию с всеобщим избирательным правом как для мужчин, так и для женщин.

Похоже, первоначально либерализм был прежде всего идеологией, выражавшей представления и оценки действи­тельности с позиций промышленников и торговцев. Либера лизм получил политическую поддержку от предпринима­тельской буржуазии просто потому, что для условий ее работы и жизни было естественно понимать общество именно таким образом. Поскольку либерализм ставил на пер­вый план индивида, его правовые требования были прежде всего направлены на наибольшее внимание к частной собст­венности. Она должна быть защищена всеми возможными средствами, а свобода распоряжаться принадлежащим объек­том - каким бы он ни был - максимальной. Это принципи­альное требование буржуазии, характерное для либеральной политики в XIX в. и имевшее большое значение для раз­вития права в первой стадии промышленной революции, нашло свое выражение уже в Декларации Французской рево­люция о правах человека и гражданина. В частности, в ста­тье 17 говорилось: 'Так как право собственности является неприкосновенным и священным правом, его нельзя никого лишать до тех пор, пока не возникнет необходимость удовле­творить законно утвержденную всеобщую потребность; при этом выдается заранее веская компенсация".

Это положение совершенно противоречит марксистскому взгляду на право собственности, который наиболее остро выражен во фразе "собственность на средства производ­ства - это кража", заимствованной из трудов социального утописта Прудона. Однако нетрудно найти объяснение тому, что две социальные группы - буржуазия и рабочие, которые жили рядом в одном обществе, могли иметь настолько диа­метрально противоположное представление о центральном правовом институте. В условиях своего труда буржуазия могла следовать социальным и экономическим началам права собственности; для нее четко оформленное и широкое право собственности было необходимой основой рыночного хозяйства, в котором она действовала. Для рабочих, которые не имели основанного на собственном опыте понимания фун­кций права собственности и сами, как правило, владели скуд­ным движимым имуществом, естественно было понимать право собственности как классовую выдумку с целью лишить их результатов их труда.

Так объединились с каждой стороны различные экономи­ческие интересы и различные понимания и оценки действи­тельности в противоположные идеологические взгляды, которые каждая сторона рассматривала как неоспоримо

истинные и справедливые. Еще одной причиной обострения этого идеологического противоречия было, вероятно, то, что институт права собственности в промышленности первона­чально возник в земледельческом обществе, где было необ­ходимо придать праву собственности широкий и твердый характер: если крестьянин не уверен, что получит урожай, то он не захочет этим заниматься. Эта пришедшая из условий аграрного общества концепция с ее юридическим регулиро­ванием права собственности была перенесена буржуазией на право собственности на промышленные предприятия, не уяс­нив для себя последствий такого шага. Так, заметно обостри­лось противоречие между либеральной буржуазией и марксис­тским рабочим классом по вопросу частной собственности на средства производства. И до сих пор во многом остается это противоречие, которое имело большое значение в XIX и XX вв. для политического и правового развития в Европе.

К миру политических идей XIX в. относится и так назы­ваемый социал-дарвинизм, который сыграл определенную роль в США на рубеже веков, а в Европе стал основой для появившихся позднее фашистских и нацистских воззрений.

Социал-дарвинизм был назван по фамилии естествоис­пытателя Чарльза Дарвина, который в своем труде "Проис­хождение видов" привел неопровержимые доказательства учения об эволюции. Оно основано, в частности, на мысли о том, что все виды животных развивались в условиях посто­янной борьбы за существование, что вело к "выживанию наи­более приспособленных". Поскольку тезисы Дарвина также означали, что человек имеет длительную предысторию и биологическое родство с обезьянами, возникли интенсивные дискуссии вокруг его книги. Его идеи подверглись жестким нападкам, в частности со стороны христианских ортодоксов, которые не приняли их, поскольку эти идеи противоречили истории о сотворении мира. Во время дебатов политические сторонники эволюционного учения стали вульгаризировать его мысли. Для Дарвина борьба за существование была про­цессом, который происходит практически незаметно в тече­ние очень длительных периодов времени. В упрощенной вер­сии эти процессы стали жестким и драматическим насилием. Далее, для Дарвина выживание наиболее приспособленных было вопросом, который буквально относился к приспособ­лению к окружающей среде и не имел ничего общего с относительной силой существа, его пригодностью к борьбе, хищностью и т. п. Более слабые животные, например первые млекопитающие, пережили гигантских пресмыкающихся бла­годаря лучшему в целом приспособлению к экологической среде. Но в вульгаризованном варианте "наиболее приспособ­ленный" был приравнен к "сильнейшему". Когда впосле­дствии упрощенный и искаженный дарвинизм был наложен на общественную жизнь, появилась идеология, которая

выделяла борьбу-конкуренцию между людьми, нациями, народам и расами как главное в существовании. В этой борьбе побеждает сильнейший, будь то индивиды, нации, народы или расы, и этим он определяет развитие.

В США социал-дарвинизм так и остался идеологией финансовых магнатов. Но в Европе это привело к печальным последствиям в XX в.

Помимо социализма и либерализма - идеологий, основан­ных на системе общественных наук, равивалась третья - кон­серватизм, которая больше покоилась на историческом эмпи­ризме, чем на рационалистических системных построениях. Его появление связано с реакцией на террор и разрушитель­ность Французской революции в ее заключительной стадии и основано прежде всего на скептическом взгляде на способ­ности человека успешно и быстро реформировать общество. При этом скептическом взгляде, обычно в сочетании с хрис­тианскими представлениями о первородном грехе людей, кон­серваторы, естественно, увидели то исторически данное и неизменное, а также кое-что из проверенного опытом и цен­ного, что нельзя отвергать и что можно реформировать только шаг за.шагом.

Ведущим философом консерватизма и отцом этой идеоло­гии был английский политик партии вигов Эдмунд Берк, который в работе "Размышления о революции во Франции" дал классическое изложение консерватизма. Берк был выда­ющимся историческим эмпириком. Ценность общественных институтов проявлялась в том, что они фактически продол­жают существовать в той форме, в какой они находятся в любой момент времени. В своей исторической точке зрения он приблизился к мистике: народ состоит из цепи поколений, составляющей единое целое из мертвых, живущих и тех, кто придет в будущем. Можно сказать, что, таким образом, народ составляет органическое единое целое во времени и прост­ранстве. Задача политики - беречь это органическое един­ство, особенно защищать интересы тех, кто придет в буду­щем, не теряя исторического наследия. Поэтому на ныне живущее поколение возлагается ответственность сохранять наследие умерших, но благодаря делам все существующих предков. Описанная теория организма явлется (подобно общественному договору) идейной моделью, предназна­ченной дать мотивацию определенным политическим тези­сам и требованиям. В свое время в этом качестве она была очень эффективна. Она играла важную роль в мире консерва­тивных идей XIX и начала XX вв., когда стала полезным исходным пунктом обязательств человека перед "вечным" народом нации и собственным национальным государством. Таким образом, данная модель усилила связь с идеей нацио­нального государства, характерной для европейской поли­тики вплоть до второй мировой войны.

10 Э. Аииерс 289

Вот почему теория организма имела большое значение при формировании права. Она способствовала узаконивайте буржуазных институтов права собственности и наследования, которые стали особенно фундаментальными для обществен­ной жизни благодаря представлению о единстве народа-нации во времени и пространстве. Если Декларация о правах человека и гражданина французской революции придала свя­щенность праву собственности, то консерватизм XIX в. сде­лал то же самое с правом наследования.

Другим последствием подобного взгляда стала высокая оценка сильной государственной власти, чье управление в духе патриархальности было защитой от отклонений отдель­ных индивидов. Легко понять, что представители такой иде­ологии прежде всего находились среди дворянства, облада­ющего земельной собственностью, а также высокопостав­ленных служащих, которые издавна набирались из дворян­ства. Постепенно к этим группам присоединились представи­тели широких слоев зажиточных крестьян, появившихся в XIX в. Если социализм в качестве идеологии можно рас­сматривать как выражение интересов и взглядов рабочих, а либерализм - промышленников и торговцев, то можно ска­зать, что консерватизм был таким же естественным выра­жением интересов, представлений о действительности и оценок зажиточного крестьянства и высокопоставленных служащих.

Общим для трех наиболее важных с политической точки зрения идеологий XIX в. было то, что каждая из них проеци­ровалась на ту специфическую среду, в которой она возникла и развивала свои оценки и представления о действитель­ности, о всем обществе. Именно поэтому они боролись с пол­ной уверенностью в своей правоте.

Причина страстности борьбы между консерваторами, либералами и социалистами в XIX и начале XX вв. была, естественно, не только в их уверенности в своей правоте. Это обычно для сторонников политических движений. Факти­чески все были правы в том смысле, что соответствующие идеологии являлись выражением того, что эти группы испы­тывали в соответствующей среде и должны были воспри­нимать как рациональное, правильное и справедливое.

Остроте и озлоблению противостояния способствовали также отсутствие контактов и связи между различными социальными группами. Первоначально и на протяжении длительного времени это было следствием строгих различий в сословном обществе между разными социальными уров­нями: понятия сословной чести, значение мезальянса, т. е. брака с лицом из более низкого сословия и происхождения, со времен Позднего средневековья сами по себе блокировали контакты между аристократией и простолюдинами. Борьба стала намного ожесточенней, когда буржуазия выдвинула

требования социальных реформ: отмену привилегий, соци­альное равенство и человеческое братство, направленные против ценностей и институтов, которые аристократии вообще казались священными.

Похожее положение возникло в противоречиях между бур­жуазией и рабочим классом. Вплоть до начала XX в. социальная пропасть между этими социальными группами была настолько велика, а контакты между ними столь малы, что обеим сторонам было трудно понять образ мыслей дру­гой стороны. Буржуазия охотно воспринимала требования социального и экономического выравнивания как выражение зависти и лени. В свое время рабочие воспринимали требова­ния свободы предпринимательства и дифференциации зарп­латы как выражение жажды наживы и отсутствия социаль­ного чувства. Даже в политических дискуссиях в европейских демократиях во второй половине XX в. можно найти при­меры подобного непонимания противной стороны, основан­ного на замкнутости в своей социально-экономической среде и приводящего к излишним сложностям в обществе.

Поскольку социализм приобрел большое политическое значение только к концу XIX в., политическая борьба за власть в течение большей части того столетия шла между консерваторами и либералами. Консерваторы постоянно отс­таивали интересы государственной власти против злоупот­реблений свободой со стороны индивида, в то время как либералы в принципе желали такой государственной власти, задача которой в основном состояла бы в обеспечении соб­людения законности в свободном рыночном хозяйстве и его результатов по вопросам распределения собственности и доходов. Консерваторы заботились также о том, чтобы и государство могло бы быть собственником важных для страны средств производства, либералы же не хотели и слы­шать о чем-то подобном. Противоречия обострились и по вопросам трудового права и социального законодательства в целом, где консерваторы хотели, чтобы патриархальная госу­дарственная власть защищала бы слабую сторону - рабо­чих - от превосходящих сил собственников предприятий и рисков трудовой жизни.

Результаты борьбы за власть между консерваторами и либералами были неодинаковыми в разных странах, но в основном привели к компромиссам с различными формули­ровками в юридической технике. Разумеется, как консерва­торы, так и либералы были непримиримыми противниками социализма. Только когда социалистические партии, обычно поддерживаемые сильными профсоюзными организациями, добились политического влияния, им удалось привлечь вни­мание к своим идеям экономического выравнивания и дру­гим подобным требованиям равенства.

Поскольку в XX в. ускоряющийся рост производства в промышленно развитых странах позволил повысить обще­экономический уровень, возникшие на первых этапах индуст­риализации противоречия между различными социальными группами смягчились. Партии, представляющие три идеоло­гии, заимствовали друг у друга идеи и программные требо­вания. По мере того как эти партии полностью признавали парламентскую демократию в качестве формы сотрудни­чества, остающиеся между ними различия стали скорее сред­ством в политике, чем целью. Это привело к тому, что зако­нодательство в европейских демократических государствах, как правило, формируется без борьбы, которая может угро­жать демократическому сообществу.