Вампиры. Опасные связи 14 страница

Пенни взглянула на карточку.

– Кармин Смит, консультант… Это вы так себя называете?

– Полезное слово. Прикрывает множество грешков. – На губах женщины промелькнула улыбка, показавшаяся Пенни зловещей. – До свидания, Пенни. Можно мне называть вас по имени? Мы скоро увидимся.

И она ушла.

В тот вечер Дэвид Блайт не проснулся, он спал всю ночь мирно, как младенец, без помощи снотворных. Вспомнив фильмы, Пенни осмотрела его шею в поисках отметин от зубов. Но ничего не нашла и отправилась спать в соседнюю комнату; ее долго мучила бессонница, периоды бодрствования перемежались кошмарами.

Дэвид проснулся вскоре после семи и сообщил жене, что почти не чувствует боли. Его посеревшие во время болезни шеки тронул едва заметный румянец. Затем он снова уснул. За ланчем он съел полчашки бульона, и его не вырвало. Потом больной опять вздремнул, поел еще и провел спокойную ночь.

На следующее утро Пенни, забыв о соглашении насчет сорока восьми часов, уже в десять набирала номер, указанный на визитке Кармин Смит.

– Ему лучше, – сказала она тонким, напряженным голосом. – Я ничего не понимаю, я не могу поверить, но ему намного лучше!

– Хорошо, – произнесла Кармин с ноткой удовлетворения в голосе. – Десять тысяч, вы не забыли?

– Десять тысяч, – повторила Пенни. – О боже, да.

Кармин приходила в дом еще четыре раза. Каждый раз повторялось то же самое: кофе, затем уединение наверху, во время которого Пенни нервно расхаживала по комнате, затем ванная, прощание. Один раз после визита в спальню Кармин выпила бокал бургундского, и это все. И пока она не спрашивала об оплате, а когда Пенни робко затронула эту тему, лишь покачала головой и сказала, что предпочитает брать деньги после завершения работы. Пенни решила: либо вампирша доверяет ей, либо ее клиенты слишком напуганы, чтобы идти на попятный.

По настоянию Кармин Дэвид ничего не знал о происходящем. Хотя здоровье его быстро улучшалось, он по-прежнему много спал, и визиты вампирши происходили именно в это время. Пенни пыталась облегчить свою совесть, повторяя себе, что, имей ее муж право голоса, он с радостью согласился бы на что угодно, лишь бы не умирать.

Однажды вечером, когда они потягивали ритуальный кофе, Кармин объявила, что сегодняшний визит – последний. Рука Пенни застыла, не донеся чашку до рта.

– Почему? Что случилось?

– Все в порядке. – Кармин поставила кофе на стол. – Просто начальная стадия лечения закончена. Настало время для второй, завершающей стадии.

Она смотрела на Пенни, не отводя взгляда, и та поняла, что не готова к окончательному решению. Кармин объяснила ей – или пыталась объяснить – суть и последствия того, что в конце концов произойдет с Дэвидом. Как он будет жить. Чем он будет питаться. То, что он будет обладать бьющей через край энергией; то, что он не будет стареть и останется таким же, как сейчас… ну, теоретически навсегда. Пенни делала вид, что слушает, но в действительности слова Кармин скользили мимо, не задерживаясь в ее сознании. Она не желала знать подробности; для нее имело значение лишь то, что Дэвид медленно, но верно возвращался к жизни.

Но теперь реальность нанесла Пенни жестокий удар, и ей сделалось нехорошо. Сегодня, если Кармин дойдет до конца, Дэвид станет таким же, как она. Станет вампиром. Теперь Пенни верила в вампиров. Кармин утверждала, что принадлежит к их породе, и, видя чудеса, которые она творила, можно ли было сомневаться в ее словах?

Вампир.

– Я… – начала Пенни, затем до нее дошло, что она сама не знает, что хотела сказать, и она смолкла. Кармин отставила свой кофе; она просто ждала, и наконец Пенни выдавила из себя вопрос: – Что… вы сделаете?

– То же, что и прежде. – Голос Кармин звучал мягко, успокаивающе, он внушал доверие. – Но в большей степени. Я бы не хотела вдаваться в подробности; они могут вас расстроить. Существуют вещи, которые мы… не любим открывать тем, кто не принадлежит к нашему роду.

«Дэвид. Вампир».

– Вы причините ему боль?

– Вовсе нет. Я это гарантирую.

«Мой муж». Затем Пенни заставила себя спросить о том, о чем хотела, о том единственном, что имело значение.

– Он… умрет?

Она думала, что Кармин уклонится от ответа, из деликатности, доброты или по каким-то своим причинам. Но она не сделала этого. Она сказала будничным тоном, словно обсуждала работу автомобильного мотора:

– Технически – да. Он отключится, то есть не будет дышать примерно двенадцать часов; затем проснется и… – Она развела руками. – И все.

«И все. Мой муж станет бессмертным. Вампиром…»

– О, я должна вас предупредить, – добавила Кармин. – Двенадцать часов ожидания – это довольно долго; возможно, они покажутся вам дольше двенадцати дней. Вы можете легко впасть в панику и подумать, что что-то идет не так, но вы не должны действовать под влиянием этого страха. Если вы позвоните врачу, в неотложную помощь или еще куда-нибудь, последствия будут катастрофическими – я не преувеличиваю. – Рука женщины, лежавшая на подлокотнике кресла, сжалась, словно она вспомнила нечто неприятное. – Представьте себе, что будет, Пенни. Мертвец, внезапно необъяснимым образом возвращающийся к жизни. Поверьте мне, вы пожалеете о своей неосторожности, когда вам и Дэвиду придется столкнуться с ее последствиями.

Пенни кивнула. Она с каждой минутой чувствовала себя все хуже, внезапно ей захотелось все отменить и указать Кармин на дверь, как она сделала в их первую встречу.

– Боюсь, – негромко заметила женщина, – что для этого немного поздно.

Пенни в ужасе уставилась на нее.

– Откуда вы…

– Узнала ваши мысли? Не волнуйтесь, я не телепат. Просто все написано на вашем лице. Страх, сомнения в последнюю минуту – это происходит со всеми. Но вы не можете меня выгнать. Мы зашли слишком далеко, и если я сейчас остановлюсь, он умрет быстрее и гораздо более мучительно, чем умер бы, если бы мы с вами не встретились. – Она поднялась. – С вашего разрешения…

Лицо Пенни застыло, она походила на статую. Она едва заметно кивнула, и Кармин бесшумно вышла из комнаты.

Она отсутствовала дольше обычного; когда она вернулась, Пенни не расхаживала по комнате, а неподвижно сидела в кресле.

– Двенадцать часов, – напомнила Кармин. Щеки ее горели, глаза блестели возбужденно, даже лихорадочно. – Прошу вас, ради него и ради себя самой не забывайте о моем предупреждении и не впадайте в панику.

Пенни, не глядя на нее, неловко нащупала свою сумочку, лежавшую на полу рядом с креслом.

– Я хотела бы… – Она проглотила ком в горле. Машина была продана, деньги помещены в банк. Она жаждала поскорее избавиться от них. – Вы возьмете чек?

– Конечно. – Пока Пенни дрожащей рукой выписывала чек, Кармин надела пальто. – Благодарю вас, – сказала она, и чек исчез в небольшом бумажнике из черной кожи. – О, и еще: если я вам снова понадоблюсь, просто позвоните. Это включено в счет; вам не нужно будет платить.

– Понадобитесь? – резко переспросила Пенни. – Зачем?

– Ну, возможно, вы уже подготовились к тому, что вас ждет, и в таком случае проблем не возникнет, – сказала Кармин. – Но если нет… – Она пожала плечами, красноречиво, но в то же время словно устраняясь. – Возможно, вам понадобится помощь, когда вы соберетесь рассказать Дэвиду о том, что мы с ним сделали.

Пенни сидела у постели мужа, остекленевшим взглядом уставясь ему в лицо; тело и разум ее словно впали в оцепенение. Дэвид не дышал, а она выпила почти полбутылки водки, и, если Кармин сказала правду, ей предстояло вытерпеть еще более девяти часов, прежде чем его грудь пошевелится, глаза откроются и он взглянет на нее, и ей придется сообщить ему правду. Она не знала, как скажет ему эту правду, и хотела бы иметь наглость, чтобы молить Бога о помощи. Но такой наглости у нее не было, и многочасовое ожидание в компании с бутылкой водки казалось единственной альтернативой.

К полуночи Пенни уснула, повалившись на кровать лицом вниз. После сна в таком положении наутро ей предстояло испытать адскую головную боль. В 7.45 ее разбудил какой-то звук и движение на кровати, и через пару секунд перед ней возникло лицо Дэвида.

Он проснулся. Он сидел. И он был голоден.

– Шампанское. – Кармин достала коробку со скромным, но изящным логотипом и протянула ее Пенни. – Чтобы отметить нашу встречу и благополучное окончание лечения.

Шампанское было дорогое, уже охлажденное до нужной температуры, и от этого Пенни почему-то стало неловко. Она принялась излишне горячо благодарить, но, прежде чем она успела достать бутылку, Дэвид перехватил ее.

– Позволь мне, дорогая. Ты же знаешь, как это у тебя бывает: будешь бороться с ней, а потом пробка с грохотом вылетит, и половина вина выльется на пол, прежде чем мы сможем отведать его.

Это замечание задело Пенни, но она постаралась не показывать своих чувств. Она холодно улыбнулась, принесла бокалы и смотрела, как Дэвид извлекает пробку и разливает пенящееся шампанское. Кармин получила первый бокал – вполне естественно, она же гостья, Пенни второй.

– Ну что ж… – Дэвид поднял третий бокал. – За нас троих. – Но при этом он смотрел на Кармин.

Та тепло улыбнулась. Они выпили, и последовала неловкая пауза.

Пенни произнесла:

– Пойду взгляну, как там ужин…

«Все нормально, – сказала она себе, оказавшись в кухне. – Все это так ново для него, а она была весьма полезна; вообще-то, я не представляю, как бы мы без нее справились. Хватит дуться на нее, хватит этой паранойи». Вот так. Если она будет достаточно часто повторять себе эти слова, они сами впечатаются в ее подсознание, Нет никаких причин подозревать его.

Пенни начала возиться с едой, пытаясь сосредоточиться на филе камбалы, приготовленной ею для себя, и не слишком задумываться о том, что будут есть Кармин и Дэвид. Лишь нежелание посеять отчуждение между собой и Дэвидом помешало ей принимать пищу отдельно от него. Откровенно говоря, Пенни едва могла смотреть на мужа во время обеда; ее всегда тошнило от вида сырого мяса, и раньше они питались в основном рыбой, курятиной или овощными блюдами. Теперь все изменилось, и если рацион Дэвида был не таким кошмарным, как в легендах, все же он оставался довольно неаппетитным. И его манеры за столом… Он поглощал пищу жадно, со смаком… В основном он ел мясо, предпочитая говядину или телятину, либо совершенно сырое, либо едва прожаренное, так что кровь текла с куска и свертывалась на тарелке, а рыбу только в виде суши. Он обожал тушеного зайца, если мясник доставлял его с кровью. Когда мясо было принесено, Пенни уперлась и заявила Дэвиду, что он будет готовить его сам. Никаких овощей, никаких фруктов, хлопьев или круп. О, и еще, конечно, ежедневный завтрак из сырых яиц и кровяной колбасы. С алкоголем проблем не было – только теперь Дэвид предпочитал более крепкие красные вина и не пьянел, независимо от количества выпитого.

Сегодня Пенни пришлось угождать двоим вампирам, и она заставила себя приготовить бифштекс (сырой) с большим количеством густого пряного соуса, чтобы заглушить запах сырого мяса и замаскировать его вид. Она собиралась подать также овощи, но лишь для себя; ей одной предстояло есть и десерт – тирамису.

Пенни не ждала от этого вечера ничего хорошего. В первое, тяжелое время (она безрадостно улыбнулась, вспомнив, что считала его тяжелым) Кармин служила для нее опорой, посредницей в болезненном процессе преодоления Дэвидом первого потрясения и привыкания к своему новому состоянию. Однако теперь этот кошмар закончился, и мысль о том, что Кармин придет к ним в дом не для работы, словно превратив таким образом их отношения из профессиональных в личные, раздражала Пенни. Она не желала общаться с Кармин. Эта женщина нервировала ее (что было понятно), и теперь, когда нужда в ее услугах отпала, Пенни с радостью рассталась бы с ней навсегда.

Но Дэвид возразил, что они обязаны пригласить Кармин хотя бы раз. Простое прощание будет грубостью, настаивал он, и, если учесть, что без вмешательства вампирши Пенни была бы сейчас вдовой, он не понимал жену и был даже разочарован. Чувствуя себя мнительной школьницей, Пенни покраснела и капитулировала; остаток дня ее раздирали чувства вины и стыда, и она горячо надеялась, что Кармин не примет приглашения. Но Кармин пришла, так что этот день необходимо было пережить. Дэвид будет доволен, а когда все закончится, она, к счастью, навсегда распрощается с Кармин.

Обед протекал в церемонной, несколько скованной атмосфере, и Пенни, кроме сырого мяса, смущало количество выпитого Дэвидом и Кармин вина. Нет, на самом деле она ничего не имеет против, убеждала себя Пенни. Они не пьянели, не становились несносными. Но Кармин принесла всего одну бутылку шампанского, а если вспомнить, что их деньги, десять тысяч, преспокойно лежат сейчас на ее счете…

Она отбросила эту мысль. Мысли о деньгах беспокоили ее слишком часто, и она напомнила себе слова Кармин: сколько стоит жизнь Дэвида? Дэвид уже четыре месяца был ва… был тем, кем он стал, и даже в самые неприятные минуты Пенни признавала, что в его новом положении были свои плюсы. Взять, например, секс. За время их супружеской жизни муж редко проявлял сильное влечение; иногда постель становилась камнем преткновения, а когда он заболел, вопрос о супружеских обязанностях отпал сам собой. Пенни, естественно, никогда не жаловалась, но такое положение дел ее весьма раздражало. Теперь все изменилось. Дэвид стал неутомим. И изобретателен, и так любвеобилен, что его непомерные требования начинали утомлять ее и даже немного надоели. Мороженое – это вкусно, но если есть его каждый день, то в конце концов тебя затошнит…

Пенни постаралась отогнать от себя и эту мысль, постаралась преодолеть приступ жалости к себе. Какое значение имеют деньги или эти бытовые мелочи? Дэвид жив («ну… нет, нельзя углубляться в это»), здоров и гарантированно должен был оставаться таким… Внезапно это слово потрясло ее до глубины души. Навсегда. Дэвид не будет стареть. Пройдут годы, а он останется таким же, как сегодня, а она…

– Пенни? – Голос Кармин оторвал ее от кошмарных картин, встававших перед ее внутренним взором. – Все в порядке?

«О да, разумеется, все в порядке. Только я – кретинка, потому что лишь сейчас до меня дошел смысл происшедшего!»

Да, – проговорила она странным, хриплым голосом, который опроверг ее слова. – То есть нет, я… у меня, по-моему, что-то застряло в горле.

Может быть, это была лишь игра воображения, но Пенни показалось, что Кармин и Дэвид обменялись взглядами, не предназначенными для посторонних глаз.

Надеюсь, не рыбья кость? – сочувственно спросила Кармин. – Это может быть опасно. Позвольте мне…

– Нет! – Пенни сглотнула. – Благодарю. Все в порядке. – Она сделала неприлично большой глоток из своего бокала и на этот раз определенно заметила, как Дэвид поднял бровь.

– Еще налить, дорогая?

В его голосе не было ни тени неодобрения; но он хорошо умел скрывать свои мысли. «Всегда умел», – подумала Пенни.

– Да. Спасибо. – Она с вызывающим видом одним махом осушила бокал, словно желая, чтобы муж сделал замечание. Но он молчал.

– Все было замечательно, Пенни, – сказала Кармин, вероятно, чтобы разрядить внезапно накалившуюся атмосферу.

– Абсолютно согласен с вами, – подхватил Дэвид, прежде чем Пенни смогла вставить слово. – Мы должны как-нибудь снова встретиться, не правда ли?

Пенни открыла было рот, чтобы спросить: «Неужели?», но у нее хватило ума прикусить язык. Дэвид предложил Кармин кофе и, поскольку Пенни не проявила никакого желания готовить его, ушел на кухню сам. Пенни смотрела, как он уходит (высокий, стройный; прежняя склонность к полноте исчезла, и теперь он выглядел необыкновенно хорошо), а когда он скрылся, в мозгу у нее возник вопрос. Он вытекал из факта бессмертия Дэвида (она уже успокоилась насчет этого, хотя, без сомнения, мысли о его вечной жизни должны были вернуться и терзать ее снова), и внезапно ей отчаянно захотелось услышать ответ.

Пенни повернулась к Кармин.

– Могу я у вас кое-что спросить?

– Разумеется. – Кармин наклонила голову с царственным видом, отчего Пенни показалось, что ее принимают за дурочку. Еще одна мысль, которую нужно отогнать подальше.

– Это насчет детей.

– Ах, – на лице женщины появилось настороженное выражение, – я все думала, спросите вы об этом или нет.

Пенни внутренне встала на дыбы.

– Мне кажется, это вполне естественный вопрос. Что бы Дэвид ни говорил…

– У вас нет детей. Это было ваше желание или…

– Конечно наше желание. – Она разозлилась и пожалела, что завела этот разговор. Однако останавливаться было поздно, и усилием воли Пенни взяла себя в руки. – Вопрос предельно прост. Можем ли мы иметь детей?

– Нет, – ответила Кармин.

Бравада и агрессия куда-то испарились.

– Почему?

Во взгляде Кармин мелькнуло сочувствие; но Пенни не желала замечать его.

– Это печальное следствие его… нашей природы, – объяснила она. – Вампиры могут размножаться – вполне понятно, иначе мы вымерли бы уже давным-давно; если подумать логически, мы бы никогда и не появились. Вы знаете, вопрос о курице и яйце… – Кармин увидела, как напряглось лицо Пенни, и не закончила фразу. – Я была рождена вампиром, и у меня могут быть дети от любого мужчины, вампира или нет. Но Дэвид не родился им, а когда вампиром становится обычный человек, его способности несколько отличаются от наших. У него могут быть дети только от женщины, родившейся вампиршей. Но от вас – нет, это невозможно.

Пенни словно провалилась куда-то, и ее легкие, казалось, наполнило что-то плотное, злое и горькое.

– Значит, – пробормотала она, – вы можете родить ребенка от моего мужа, а я – нет.

Что означала эта пауза? Ничего? Все?

– Да. Теоретически, – в конце концов ответила Кармин.

Теоретически.

– А у вас есть дети? – спросила Пенни.

Кармин посмотрела в сторону – в первый раз за все время их знакомства она отвела взгляд.

– Да.

Пенни переполняла горечь, а с ней – дикое желание ранить, причинить боль, потому что ей самой было больно, и ей хотелось, чтобы Кармин тоже страдала.

– И где они сейчас? – спросила она.

Вторая пауза тянулась дольше первой. Затем последовал ответ:

– Один, – произнесла Кармин бесстрастно, – в Нью-Йорке. Или был там, когда я в последний раз о нем слышала. Он наркоман, сидит на героине, хочет умереть от этого, но не умрет, потому что… потому что он тот, кто он есть.

Вторая… – она на мгновение запнулась, – умерла, хотя она, напротив, жаждала жизни. Какая ирония, верно? Но это было очень давно, в Восточной Европе. Тогда люди в нас верили, и когда она допустила серьезную тактическую ошибку, они… – Она закашлялась. – В общем, вы знаете, что говорится в легендах. Способ убийства вампиров передан верно.

Пенни уставилась на нее, и, несмотря на обуревавшие ее чувства, ее одолело любопытство.

– Кол в сердце? – едва слышно прошептала она.

Кармин кивнула. Лицо ее напряглось, превратившись в неподвижную глиняную маску.

– Это не… это не обязательно должен быть кол, – проговорила она. – Любой предмет сойдет, если он… достаточно длинный. В ее случае…

– Вашей дочери?

Кармин сглотнула.

– Моей дочери, да. В ее случае это был… был кухонный нож. Просто кухонный нож.

В этот момент вернулся Дэвид.

– Кофе заваривается, – весело сообщил он, затем заметил напряженное лицо Кармин, взгляд Пении. – В чем дело? – Голос его зазвучал резко. – Что произошло?

Пенни одними губами произнесла: «Потом расскажу», но он не заметил этого – его взгляд был прикован к Кармин. Та расправила плечи и улыбнулась ему.

– Ничего интересного для вас, – небрежно произнесла она. – Женские разговоры, только и всего. Дэвид, после кофе я должна идти. Вечер был замечательный, но завтра мне нужно рано вставать – у меня важная встреча.

Пенни хотела было ехидно вставить: «Еще десять кусков?», но удержалась. Сейчас было не время набирать очки – через несколько минут Кармин навсегда исчезнет из ее жизни. Она заставила себя быть вежливой и поддерживать ничего не значащий разговор во время кофе и коньяка, затем Дэвид принес плащ Кармин и отправился проводить ее до машины. Пенни наблюдала за ними из-за занавески, но на улице совсем стемнело, и она не смогла разглядеть, какая у Кармин машина. Несомненно, дорогая. Она ведь может себе это позволить, правда? Но почему они так долго прощаются? Что они там делают?

Когда Дэвид вернулся (он отсутствовал шесть минут – Пенни засекла время), она мыла посуду, намеренно создавая побольше шума и расплескивая по сторонам воду. Когда-то, еще до болезни, он обещал ей купить посудомоечную машину. Теперь, конечно, никакой посудомойки не будет. Они не могут себе этого позволить. Она швырнула в мойку очередную тарелку, и в этот момент муж подошел к ней сзади и обхватил за талию.

– Оставь это. Я помою утром. – Он прикоснулся губами к ее затылку. – Пойдем в постель.

«О боже, опять».

– Я устала, – ответила жена. – Давай сегодня дадим себе передышку, ладно?

Дэвид рассмеялся:

– Ни за что. Я хочу тебя. Пойдем, дорогая; отказа я не принимаю.

«И никогда не принимал». Пенни незаметно для него скорчила гримасу и вздохнула. Спорить не было смысла; она только потратит силы и время; лучше дать ему то, чего он хочет, – снова. Она сняла хозяйственные перчатки, швырнула их на сушилку для посуды и пошла за мужем наверх.

Дэвид всегда крепко засыпал после секса, и, убедившись, что он ничего не слышит, Пенни поднялась и направилась в ванную. Включив небольшую лампочку у зеркала, она принялась пристально разглядывать свое отражение. На первый взгляд, она выглядела неплохо для сорока трех лет, но сейчас у нее было далеко не оптимистическое настроение, и она изучала свое лицо подробно и придирчиво. Зачатки «гусиных лапок» в уголках глаз. У рта уже залегли складки. Подбородок начинает отвисать; едва заметно, но она это знает. Она не была натуральной блондинкой, поэтому не могла сказать, есть ли в волосах седина. Седина украшает мужчину, но старит женщину.

«У Кармин нет седых волос, помнишь? Кармин может зачать от него ребенка. А я – нет».

Не то чтобы она так уж хотела детей. На самом деле никогда и не хотела; она не была создана для материнства. Но сейчас дело было в принципе, и мысль о том, что Кармин и Дэвид могут сделать то, чего не может она с Дэвидом, бесила ее до невозможности. Из этой мысли, вполне естественно, вытекала следующая: если они могут, им ничего не стоит это сделать. Может быть, сегодня она наблюдала начало любовной интрижки. А если это было и не начало, то такая возможность всегда остается.

Возможность – или неизбежность? Пенни нагнулась вплотную к зеркалу, и отражение исчезло. Хотя сейчас морщинки и седые волосы были едва заметны, скоро все изменится. «Подумай о том, что будет через три года; через пять, через десять». Через десять лет ей исполнится пятьдесят три. На горизонте замаячит шестидесятилетие, но Дэвид останется таким же, как сегодня, – молодым, красивым, полным энергии. Зачем ему шестидесятилетняя жена? Она превратится в отработанный материал, в помеху, и тогда все, конец браку, до свидания.

Дэвид не дурак; он наверняка размышляет об отдаленном будущем. Может быть, он даже обсуждал его с Кармин как-нибудь, когда Пенни не было рядом? У нее словно что-то внутри перевернулось при мысли о том, что он разговаривал с Кармин, возможно, даже встречался с ней, когда жены не было рядом, чтобы изображать дуэнью. «Или сводницу. Помнишь, как он сегодня на нее смотрел? А может быть, у них уже роман? А вдруг?»

Внезапно она почувствовала себя грязной, и ее захлестнуло непреодолимое желание вернуться в спальню, встряхнуть Дэвида как следует, разбудить его и швырнуть в лицо свои подозрения. Или пойти к телефону, набрать номер Кармин и потребовать у нее сказать правду. Да, так будет лучше. Если у них интрижка, Дэвид солжет, а она всегда поддается его обаянию и верит. Если солжет Кармин, Пенни это не обманет. Да. Так лучше. Утром, когда Дэвид уйдет на работу, она так и сделает.

Пенни не стала звонить, как собиралась. К утру в голове у нее зародилась новая мысль, такая революционная, что поначалу Пенни была потрясена и отбросила ее прочь, найдя сотню причин, по которой идея была совершенно неосуществимой. Но к вечеру, однако, эти причины уже перестали казаться ей такими важными, а потом она и совсем забыла о них, и осталось лишь головокружительное, болезненное возбуждение, подобное тому, что испытывают маленькие дети в ночь перед Рождеством, когда не могут уснуть.

За час до прихода Дэвида она призвала на помощь всю свою храбрость и позвонила Кармин.

Кармин сказала:

– Нет. Мне жаль, Пенни, но я не могу этого сделать.

Мир вокруг начал рушиться, и Пенни завизжала в трубку:

– А почему нет, черт подери? Вы с готовностью сделали это для Дэвида, так какого черта вдруг такая разница, а? – Она с силой втянула в себя воздух. – Я понимаю, что для вас это бизнес, но я найду деньги, я…

– Пенни, послушайте меня! Вы уже говорили об этом с Дэвидом?

– Нет, не говорила!

– Тогда, я думаю, стоит поговорить. И мне кажется, я знаю, что он вам ответит.

Глаза Пенни словно застлала красная пелена.

– Проклятие, Дэвид мне не хозяин, я сама решаю за себя! И откуда, дьявол вас возьми, вы знаете, что он скажет? Вы что, телепатка? Или вы за это время так сроднились с моим мужем, что знаете его лучше меня?

– Я этого не говорила. Я просто сказала…

– Что вы такого сказали? Скажите мне хоть раз правду!

– Я пытаюсь. В вашем случае дело обстоит иначе, Пенни. Дэвид был смертельно болен, и то, что я сделала, было для него единственной возможностью избежать смерти. Но у вас не так. Вы здоровы, у вас впереди долгая, нормальная жизнь. Это не… будет неправильно превращать вас…

– Но я хочу этого! – Затем огромным усилием воли Пенни взяла себя в руки. «Не теряй голову. Убеди ее». – Послушайте. Я все обдумала, у меня нет сомнений, и я могу заплатить вам. Вам что, не нужно еще десять тысяч?

Кармин издала странный короткий смешок.

– Дело не в деньгах. Можете предложить мне хоть полмиллиона – я все равно не соглашусь. Просто все дело в том, что я не стану превращать живого человека в вампира, если на это нет очень, очень серьезной причины.

– А моя причина недостаточно серьезна?

– Нет. Откровенно говоря, я считаю, что нет.

– Понятно. Значит, вы с радостью сделали Дэвиду этот подарок, а мне – не желаете.

– Все не так, Пенни.

– Да-да, я уверена, что не так. – Затем в мозгу у нее забрезжил свет, и Пенни удивилась – какого дьявола она не подумала об этом раньше. – Ну что ж, я больше не стану вас беспокоить. Я попрошу своего мужа. В конце концов, это мой муж. Хотя, мне кажется, вы с легкостью можете забыть об этом, когда вам удобно.

Последовала напряженная пауза.

– Что это значит?

– Подумайте сами, Кармин. Вы достаточно умны, догадаетесь. – Пенни была абсолютно спокойна. «Да, Дэвид сможет это сделать. Какая же я дура: не надо было вообще ей звонить». – Не буду отнимать у вас время, – добавила она холодно. – О, и еще одно. Я не желаю больше видеть вас в своем доме.

Она не стала вешать трубку – ей хотелось услышать ответ Кармин и насладиться ее реакцией. Последовала короткая пауза, затем женщина на другом конце провода произнесла:

– Я вас поняла. Но прежде чем мы распрощаемся, думаю, справедливо будет предупредить вас о том, что Дэвид вам не поможет. Даже если он захочет это сделать – в чем я, честно говоря, сомневаюсь, – он не обладает такими возможностями. Только те, кто рожден членом, как бы вы сказали, секты, могут привлекать новых членов. До свидания, Пенни. Мне жаль вас.

Кармин первой повесила трубку.

Пенни не стала рассказывать мужу о телефонном разговоре, не стала просить его сделать то, что ей было нужно. Вместо этого она, как следует запомнив слова Кармин, принялась бесконечно повторять их про себя, пока царапина не превратилась в незаживающую язву. «Дэвид не может». Правда ли это, или Кармин зачем-то солгала ей? «Сомневаюсь, что он захочет». Откуда она знает, чего он захочет, а чего – нет? Они что, это обсуждали? И как часто? Насколько интимно? «Ваша причина недостаточно серьезна». Кармин Смит, так же известная, как Господь Бог. Ну что ж, ее мотивы очевидны, верно? Жена мешает любовникам, и последнее, чего хотят Кармин и Дэ-бид, – это вступления Пенни в секту, как выразилась Кармин. Пенни – досадная помеха. Значит, нужно избавиться от нее. Если она останется простой смертной, им нужно будет только подождать несколько лет – для вампиров это пустяки, – пока Пенни не состарится, не лишится здоровья и сил и не исчезнет со сцены окончательно. Проблема будет решена. А до тех пор им просто нужно продолжать связь у нее за спиной.

Весь вечер Пенни была погружена в мрачные мысли, черной пеленой застилавшие ее сознание. Дэвид, должно быть, заметил, что что-то не так, но ничего не сказал, и она увидела в этом подтверждение его вины. Вечером она отказалась заниматься любовью (и он, что было необычно, не настаивал слишком сильно), спала плохо и, когда настало время вставать, продолжала лежать молча, неподвижно, делая вид, что не слышала будильника. Она обманула Дэвида; он молча оделся и спустился вниз, чтобы приготовить себе завтрак, – в последнее время она отказывалась делать это.

Вдруг раздался телефонный звонок. Им никогда не звонили так рано, и Пенни подняла голову от подушки. Дэвид взял трубку на кухне, которая находилась прямо под спальней, и поэтому жена хорошо слышала его слова.