Промышленная революция: диапазон и параметры

Сначала о терминах. Историко-экономическая литература пестрит такими словами и словосочетаниями как индустриализация, промышленная (индустриаль­ная) революция (перестройка), промышленный (индустриальный) переворот. Ска­жем сразу, что в хронологических рамках нашей работы эти вариации взаимозаме­няемы, отражают единый процесс перехода к машинному производству и рацио­нальным технологиям. За их пределами данное тождество слабеет, возникают ню­ансы в словоупотреблении.

Наибольшей ёмкостью обладает термин индустриализация, историю которой можно начинать с массированного внедрения первых машин, а заканчивать – пол­ной механизацией ручного труда, его ликвидацией как такового; чего ещё нет и, возможно, никогда не будет даже в центрах постиндустриального мира. Как аргу­мент в обоснование тезиса о продолжающейся индустриализации используют факт непрерывной замены одних поколений машин другими, более совершенными.

Многие исследователи отказывают в завершённости и промышленной револю­ции (перевороту), фактически отождествляя её (его) с общим процессом индустриа­лизации. Логика в данных случаях такова: промышленная революция выражается в резком увеличении темпов экономического роста, но, поскольку это ускорение не исчезает, а, напротив, усиливается за счёт ещё более быстрого обновления техники – значит, она продолжается. Получается как в песне: «есть у революции начало, нет у революции конца».

Другие учёные усматривают в прошлом не одну, а несколько промышленных революций: Первую – связанную с использованием паровых двигателей; Вторую – означавшую внедрение двигателей внутреннего сгорания, электротехники и т.д. Ав­тор «Краткой экономической истории» Р. Камерон вообще считает этот термин не­удачным, способным ввести в заблуждение неискушённого читателя, потому что слово «революция» может создать ощущение внезапности наступивших перемен, что «не свойственно экономическим процессам». (Правда, это не мешало ему пи­сать без кавычек о неолитической революции, растянувшейся на тысячелетия).

Оговорим, что ни одну из обозначенных позиций нельзя считать ни единст­венно правильной, ни заведомо ложной. Каждая работает на своего сторонника, по­могая глубже раскрыть то одну, то другую грань сложного явления. В нашей работе будем исходить из правомерности использования «революционной» терминологии применительно к группе бурно индустриализировавшихся в XIX в. стран, не говоря уже об Англии – родине промышленного переворота. Учитывая удельный вес этих держав в мировой экономике, можно говорить об осуществлении глобальногопро­рыва в индустриальную эру к концу указанного столетия.

Глобальное измерение промышленного переворота не отрицает потребность в характеристике хода индустриализации в региональном или внутригосударственном разрезах. В любом случае промышленный переворот представляется как критиче­ский отрезок индустриализации, закладывающий основу принципиально новому, индустриальному типу развития. Другое дело, что определить «критическую точку», момент кульминации индустриальной перестройки в ряде случаев не так-то просто, поскольку при вынесении вердикта приходится суммировать ряд факторов, каждый из которых имеет собственную шкалу измерения. Во многом отсюда идут разногласия между специалистами по вопросам о завершённости или незавершён­ности промышленной революции в тех или иных странах к тому или иному мо­менту.

При всех различиях в сроках, темпах и формах промышленной революции в отдельных регионах можно выделить её общие параметры, которые одновременно будут характеризовать специфику ранней индустриализации и «классического» ка­питализма. Общей до конца XIX в. была технико-технологическая база пионеров индустриализации. Использование первых машин, составлявшее сердцевину индустриальной революции, означало одновременно смену источников и видов энергии, применявшихся в производстве, в первую очередь – в промышленности. Уголь и порождённая его сгоранием сила пара вытесняли древесное топливо и мускульную энергию. Обращает на себя внимание то, что наибольших успе­хов в XIX столетии добились страны, располагавшие крупными «кладовыми» этого топлива. Потребность в машинах рано или поздно порождала в каждой индустриа­лизирующейся державе их специализированное производство – машиностроение.

Чем дальше, тем больше находили применение в производстве достижения науки. Индустриализация сельского хозяйства, к примеру, до появления тракторов и комбайнов выражалась не столько в механизации подсобных работ, сколько во внедрении научно обоснованных технологий, рационализации производства в духе индустриализма. Механизация не могла покрыть и резко возросшие потребности в металле, поскольку его выплавка представляет собой химический процесс и меха­низировать в металлургии можно только сопутствующие основному циклу опера­ции. Так что промышленный переворот в этой отрасли, как и в сельском хозяйстве, выразился, прежде всего, в качественном совершенствовании технологии.

Промышленная революция потребовала также радикального улучшения транспорта. Во всех странах ранней индустриализации в невиданных ранее мас­штабах шли работы по строительству каналов для речных перевозок, новых сухо­путных магистралей и совершенствованию старых дорог. Но та же промышленная революция нашла и новое действенное средство, резко увеличившее наземный гру­зооборот – железные дороги. Их роль в становлении и функционировании индуст­риально-капиталистической экономики переоценить очень трудно. Само по себе железнодорожное строительство стимулировало развитие смежных отраслей (пре­жде всего – угледобычи и металлургии), концентрацию и централизацию капиталов. Колоссальную роль сыграли железные дороги в подключении к активному рыночному обмену огромных материковых территорий с почти не тронутыми ранее ресурсами.

История подтверждает то, что подсказывает здравый смысл: техника и в меньшей степени технология - вполне пригодный для международного обмена то­вар. Подлинная наука интернациональна по своей сути. Рано или поздно её дости­жения в одной стране пересекают государственные границы и становятся повсе­дневной рутиной для других. Именно это и происходило в XIX в., когда продукты британской промышленной революции были выставлены на всеобщее обозрение. В странах, сумевших по достоинству их оценить и воспринять, набирал силу процесс превращение промышленности в ведущий сектор экономики.

Количественными критериями этого процесса могут выступать возраставший удельный вес промышленности в валовом внутреннем продукте (ВВП), в нацио­нальном доходе (НД) или рост удельного веса служителей индустрии в общей структуре занятости населения. Жизнь показывает, что преобладание вклада инду­стрии в ВВП или НД достигается раньше того, как численность работников про­мышленности превысит число трудящихся в аграрной отрасли. Это свидетельствует о более высокой экономической эффективности индустриальной деятельности.

Внутри промышленного сектора наибольшим динамизмом обладала фабрич­ная форма организации производства. Являясь важнейшим продуктом промыш­ленного переворота, фабрика (завод) отличалась от старой мануфактуры доминиро­ванием механизированного труда над ручным, преобладавшим в последней. (В дальнейшем мануфактурами стали часто обозначать предприятия текстильной промышленности, давно превратившиеся, по сути, в фабрики). Техническую основу фабричного производства составляли паровые двигатели, хотя в районах, богатых гидроресурсами, продолжало развиваться производство на базе использования энер­гии водных потоков, новый толчок которому придало изобретение и усовершенст­вование гидравлической турбины. Наряду с заводами и фабриками, практически по­всеместно в XIX в. сохранялись предприятия мануфактурного типа, ремесленниче­ство и надомные промыслы.

Торжество фабричного поточного производства подготавливалось снижением затрат в пересчёте на единицу выпускаемой продукции. Выпуск однородной, унифицированной продукции составляет фундаментальную особенность индустриальной цивилизации. Самым действенным способом продвижения товаров на рынке было снижение цен («ценовая конкуренция»), возможное при снижении себестоимости продукции в результате увеличения размеров производства («экономия на масштабах») или его рационализации. Это предопределяло остроту конкурентной борьбы между средними по нынешним меркам товаропроизводителями в немонополизированных секторах рынка. Сравнительная дешевизна фабричных товаров, расширяя круг их покупателей, одновременно унифицировала их потребности, подготавливала будущий триумф «общества массового потребления».

Одним из самых важных рубежей промышленной революции для претендовавших на «державное величие» стран являлось формирование оптимальной «структурной решётки» экономики, приобретение последней способности к «самоподдерживающему росту». Это предполагает динамичную гармонию между отраслями, выпускающими средства производства, с одной стороны, и производящими конечные потребительские товары – с другой; между промышленностью в целом - и сельским хозяйством. Отраслевой баланс в условиях капиталистической экономики поддерживается через функционирование рынков денежного и вещественного капиталов, дополняющих рынки продуктов и труда. Доминирование производства унифицированной продукции в совокупности с условиями «свободной конкуренции предопределили господство бирж в оптовой торговле.

Огромное значение для успеха промышленной революции имели преобразования в аграрном секторе. Чаще всего аграрный переворот характеризуется как важнейшая предпосылка промышленной революции. В других исследованиях аграрный переворот рассматривается как составная часть последней. Думается, что принципиальной несовместимости в этих позициях нет. Разница лежит в сфере терминологии, в нюансах употреблённого понятия, вызванных различиями конкретных вариантов экономического развития.

Очевидно, что никакая индустриализация невозможна на базе натурально-патриархального сельского хозяйства. Первые же шаги в её направлении требовали ресурсов, которые мог предоставить только уже несколько «испорченный» коммерциализацией аграрный сектор – излишков продовольствия и сырья, рабочей силы и капиталов. В этом смысле аграрный переворот повсеместно предшествовал динамичной индустриализации. В то же время революционные преобразования в промышленности качественно расширяли возможности модернизации сельскохозяйственной базы путём серийного производства усовершенствованного инвентаря, диффузии промышленных технологий и т.п. Крайне важно и то, что крепко стоявший аграрный сектор на этапе ранней индустриализации создавал основной массив покупателей потребительских товаров новорожденной индустрии.

Конечно, полная синхронность в преобразовании аграрной и промышленной сфер на практике была недостижима, как любой другой идеал, но феномен гармоничного развития лежит в приближении к ней. Даже ранний аграрный переворот может порождать болезненные социально-экономические проблемы, если города и индустрия ещё не в состоянии вобрать в себя все высвобождавшиеся трудовые ресурсы. Это хорошо видно и сегодня в некоторых слаборазвитых регионах. Но ещё большую и чаще встречавшуюся опасность представлял «провал аграрного сектора», обусловленный незавершённостью аграрного переворота и создающий взрывоопасную многоукладность – параллельное существование динамичной городской экономики и стагнирующего, а то и деградирующего села, остро переживающего свою отстранённость от «праздника жизни».

Мы обозначили лишь технические и собственно экономические параметры промышленной революции как интернационального явления. Демографические, социокультурные и политические факторы ранней индустриализации целесообразней рассматривать в страноведческом аспекте. В отличие от технологий и даже экономических учреждений, они малопригодны к тиражированию. В этом смысле промышленная революция – дело, если не индивидуальное, как выразился один специалист, то, во всяком случае – национально-государственное.