Кровожадный поросенок

– Будет лучше, если ты отдашь нам фотоаппарат, – проговорил лысый, устремив на меня острый, пронзительный взгляд.

– Простите, что вы сказали? – переспросила я с деланым недоумением.

– Пожалуй, мы заберем у тебя пленку, – сказал лысый. – Если ты не возражаешь.

– Я возражаю! – воскликнула я. – Решительно возражаю!

Но его напарник, не теряя времени даром, схватил фотоаппарат и стянул с меня ремешок через голову.

– Что вы делаете?! – заверещала я. – Он мне нужен. Это моя вещь!

Я сделала попытку схватить фотоаппарат и вырвать у него из рук, но промахнулась.

Толстяк открыл камеру, достал из нее бобину и засветил пленку. Он уничтожил мои фотографии! Вся моя работа пошла насмарку!

Затем он вернул мне фотоаппарат.

– Вы не имеете права так поступать! – прорычала я.

Они молча повернулись и направились к джипу, все еще держа ружья наперевес.

– Что у вас в трейлере? – крикнула я им вслед. – Что за звуки оттуда раздаются?

Мужчины обменялись вазглядами. Лысый закинул ружье за спину.

– Это олень, – сказал его напарник.

– Да, это олень, – подтвердил лысый, повернувшись ко мне. – Мы подобрали больного оленя.

– Но зачем вам ружья? – допытывалась я, пускаясь во все тяжкие.

– Они заряжены капсулами с транквилизаторами, – пояснил толстяк в кепке.

– Этого оленя нужно лечить, – добавил лысый. – Мы отвезем его в больницу.

– Тебе лучше держаться подальше отсюда, – предостерег меня его напарник. – Вот именно: подальше. И не надо фотографировать. Это опасно.

Как это понимать? Он мне угрожает?

Я наблюдала за тем, как они садятся в джип. Лысый завел мотор. Джип заурчал и выпустил из выхлопной трубы облако черного дыма, которое стало быстро подниматься к верхушкам деревьев. Затем джип тронулся с места, волоча за собой трейлер.

Я продолжала стоять на тропинке, призывая себя успокоиться. Мои кулаки сами собой сжимались и разжимались. Сказать, что я была в ярости, – значит ничего не сказать.

– Эти люди – лжецы и негодяи, – выговорила я вслух.

В трейлере был кто угодно, но только не больной олень. Как он мог стучать по стенке с такой силой, если был усыплен при помощи транквилизаторов?

Эти люди, безусловно, лгали. Нагло, прямо в глаза.

Я перепрыгнула через большой белый камень и отправилась домой. Но не успела я сделать и десяти шагов, как увидела маленькое существо, наполовину зарывшееся в мох.

Оно походило на новорожденного поросенка. У него были маленькие круглые черные глазки и аккуратный розовый пятачок.

Но это не мог быть поросенок. В этом лесу не водятся свиньи. Я нагнулась, чтобы получше его рассмотреть. Ты что, дикий поросенок? Что‑то вроде маленького кабаненка?

Маленькое существо издало пронзительный визг – и прыгнуло прямо мне на руки.

Я вскрикнула от удивления и чуть не уронила поросенка.

Он сидел на моей ладони, глядя на меня смышлеными черными глазками.

– Вау! Ты, оказывается, компанейский парень, – сказала я ему, поднося ладонь ближе к глазам, чтобы получше рассмотреть малыша. – Я рада, что ты меня не боишься. Жаль только, дать тебе нечего.

Малыш склонил набок свою круглую головку, словно понял мои слова. Он снова взвизгнул, сморщил свой розовый пятачок, затем открыл рот. Я не без удивления обнаружила в нем два ряда необычайно острых зубов.

Мне пришло в голову, что я непременно должна сфотографировать этого зверька. Но у меня нет пленки. Значит, нужно принести го домой. Там я смогу заново зарядить аппарат и спокойно заснять малыша.

Он снова прыгнул. На этот раз мне на плечо.

Через секунду я ощутила очень болезненный укус в шею.

– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а! – завопила я, когда зверюшка вонзила зубы в мое горло.

– Эй! А‑а‑а‑а‑а‑а‑а! – Я ухватила поросенка за спину и попыталась оторвать его от себя.

Но новый приступ боли заставил меня остановиться.

Боже, какая мука! Никогда в жизни я не испытывала такую жгучую боль. Она пронзала меня насквозь.

Зубы малыша впились в мою шею так глубоко, что отрывать его от себя было опасно. Я могла серьезно повредить себе горло.

– Не‑е‑е‑е‑ет! – простонала я, изо всех сил сжимая животное руками в надежде, что оно ослабит хватку.

Теплая жидкость начала стекать по моей шее. Это была моя кровь!

Я услышала хлюпающий звук. Этот чертенок сосет мою кровь, да еще и причмокивает!

Все мое тело содрогалось от боли.

Кровь струилась по моей шее.

Острые зубы малыша все глубже вгрызались в мое горло.

Хлюпанье, сопровождаемое чмоканьем, участилось и приобрело лихорадочный характер.

Господи, неужели этот свиненок высосет из меня всю кровь?